– И что было потом? – нетерпеливо спросил полковник Каравай, потому что Остапенко сделал паузу в рассказе.

– Потом… потом Кхас втянулся в свой панцирь. И больше не ответил ни на один вопрос.

– Ушел в несознанку, значит, – резюмировал Каравай. – Что скажете, товарищи ксенологи?

Совещание администрации базы с участием научных работников проводили по традиции в библиотеке. Присутствовали командир экспедиции полковник Каравай, командир ракетного отряда майор Ильин, главный инженер Тхелидзе, начбез и замполит майор Кудряшов, научрук и планетолог Остапенко, ксенологи Штерн и Зайцева, археолог Стеблов, астроном Бадовский, климатолог Григорян. Стенографическую запись вела секретарь администрации Мисюк, по совместительству – архивариус базы и радиооператор. Слово взял ксенолог Штерн.

– Как нам известно, – сказал он, – шоешос – это одно из названий черных мажоидов, но используемое крайне редко. Я не веду специальный учет, но если покопаться в памяти, то слышал это название как минимум однажды. И помнится, в тот раз мы обсуждали со старейшинами особенности местного календаря.

– Откуда же нам известно, что шоешос – черные мажоиды? – поинтересовался Кудряшов; в библиотеке курить было категорически запрещено, поэтому он вертел пустую трубку в пальцах.

– Из материалов предыдущих экспедиций, – объяснил Штерн. – Я, знаете ли, привык читать отчеты коллег перед тем, как приступить к работе. Ксенолог Лесков – он, кстати, обучал Кхаса русскому – вполне определенно идентифицировал этот термин. Шотес, хотес, шоешос – все это названия черных мажоидов как таковых или племен черных мажоидов, которые населяют северный лес.

– Существует ли семантический аналог для каждого из этих вариантов? – спросил Кудряшов.

Штерн усмехнулся чему-то своему, погладил бороду.

– Есть такое понятие, – сказал он, – ложные друзья переводчика. Но там ошибки обусловлены общим происхождением тех или иных слов, в них можно разобраться. Здесь все намного сложнее, ведь мы имеем лишь зачаточные представления о культуре мажоидов. Всегда, конечно, существует соблазн взять простую схему. Например, я могу сказать, что шотес – это аналог слова «негр», хотес – негроид, а шоешос – чернокожий. Выглядит логично, не так ли? Но это в корне неверно. Если искать семантический аналог и если принять, что шотес – негр, то тогда хотес – это негр, которого никто никогда не видел, но который все равно где-то есть, а шоешос – это негр, которого можно увидеть только в определенное время года, например, перед сезоном бурь, если говорить о местных условиях. И опять выглядит логично, не так ли?

– В общем-то да, – подтвердил Кудряшов.

– Но в действительности, – Штерн театрально поднял указательный палец, – и такая интерпретация далека от верного прочтения, поскольку не учитывает массу нюансов, всевозможные оттенки смысла, общий контекст, эмоциональную окраску и тому подобное. Нам нужен хороший лингвист, о чем я неоднократно заявлял, и желательно специалист по мертвым языкам.

– Почему по мертвым? – удивился ракетчик Ильин. – Мажоиды вполне себе живые…

– Потому что культура мажоидов столь же далека от нашей, сколь далека, например, культура Рапануи, – веско произнес Штерн. – Если кто не знает, то Рапануи – древнее название острова Пасхи. Специалист по современным земным языкам всегда будет искать аналоги, как ищите их вы, и всегда будет ошибаться.

– У нас нет лингвиста, товарищ Штерн, ни живого, ни мертвого, – сказал полковник Каравай. – Не нужно уводить тему туда-сюда, если не справляетесь со своими обязанностями. Говорите по сути.

– Что по сути мне говорить? – немедленно закипел ксенолог. – Что вы прикажете мне говорить?

Кудряшов постучал трубкой по столешнице, привлекая внимание к себе.

– Товарищ Штерн, мы можем принять вашу расшифровку в первом приближении? – спросил он. – Или нет?

– Можете принять, угу, – буркнул Штерн. – В первом приближении.

– Вот и замечательно, – снял шероховатость Кудряшов. – Итак, если я правильно понимаю, шоешос – одно из племен черных мажоидов, мигрирующее в определенное время года. Именно об этом и говорил Кхас, если Сергей правильно воспроизвел его слова. Шоешос придут через шесть солнц, то есть дней. По этой причине старейшины не хотят вступать с нами в контакт, тем более что мы улетаем, и они резонно опасаются, что мы не сможем защитить их…

– Через шесть дней еще сможем, – вмешался Каравай. – Отлет первой партии третьего ноября.

– Подстраховываются! – парировал Кудряшов. – Демонстрируют лояльность этим самым шоешос. И в принципе нас такое положение вещей должно устраивать. Я уже говорил раньше, но повторюсь: соплеменники Кхаса живут здесь тысячи лет, они разумные существа, они достаточно хорошо приспособились к местным жестким условиям. Да, по нашим меркам, они живут бедно, может быть, даже за гранью бедности, на грани выживания. Мы пытались исправить ситуацию, но мы здесь всего двадцать лет, если считать с первой экспедиции, наши ресурсы и возможности ограничены, поэтому следует признать: революционного перелома не получилось. Еще раз повторюсь: следует признать и оставить мажоидов в покое. Они сами разберутся со своими проблемами, как разбирались тысячелетиями. Вот если бы они активно просили помощи, был бы другой коленкор, но если нет, то и нет.

Кудряшов победно оглядел присутствующих.

– Можно мне сказать? – Зайцева подняла руку, словно прилежная школьница.

Кудряшов удивился, но, конечно, не возражал:

– Да, Ирина, слушаем тебя.

– Извините, товарищи, но вы обсуждаете только часть донесенного Кхасом… Сергей Иванович, – обратилась Зайцева к Остапенко, – поправьте меня, пожалуйста, если я что-то не так поняла… Я сейчас воспроизведу слова дружественного нам мажоида. «Ты ошибся, Сергей. Черные придут, как приходили всегда. Будет шесть солнц, при каждом солнце двое, то есть общим числом дюжина, станут кхаших. Я стану кхаших».

Присутствующие ученые разом загомонили. Полковник Каравай хлопнул ладонью по столу, призывая к тишине.

– Ирина… э-э-э… Евгеньевна, – сказал он, – на основании чего вы делаете такой перевод? Почему не через шесть дней, как предполагает товарищ Кудряшов, а шесть дней? Почему Кхас станет кхаших? И что такое кхаших, а?

– Не шесть дней, – ответила Зайцева. – Кхас никогда не путал солнечный день и солнце. Но и здесь он говорит не о солнце. Не может быть шести солнц, а мажоиды, насколько мне кажется, не прибегают к иносказаниям, особенно когда словарный запас ограничен. Речь, вероятно, идет о каком-то ритуале. Возможно, солярном, то есть связанным с Солнцем. И тут выявляются варианты прочтения, конечно. Я выскажу свое мнение, если можно. Мне трудно будет обосновать его, потому что отдельные моменты я осознаю интуитивно. То есть все это находится на уровне допущений… почти фантастических допущений… – Она сбилась и посмотрела виновато.

– Ира, говори наконец! – потребовал Остапенко. – Мы тебя слушаем.

– Черные и красные мажоиды отличаются морфологически, но считается установленным, что это один род – примерно как кроманьонцы и неандертальцы, если брать земные аналогии. Они наверняка враждовали в прошлом. И наверняка заключали союзы, то есть умели договариваться, сглаживать смертоносные конфликты. Как мы знаем, обычно они не переходят границу соприкосновения своих территорий. Тем не менее должен быть какой-то общий праздник или ритуальная схватка, когда два племени, черные и красные, испытывают себя и друг друга в рамках определенных традицией правил…

– Вроде как стенка на стенку в деревне? – уточил полковник Каравай.

– Может быть, и так, – согласилась Зайцева. – Когда прилетели мы, последовательность традиции была нарушена. Черные мажоиды избегают каких-либо контактов с нами – видимо, уровень их ксенофобии выше, чем у красных. Но теперь, когда мы покидаем планету, ритуал возродится. И, видимо, возродится очень скоро, если Кхас предупредил об этом. Действо будет продолжаться шесть дней или шесть суток, и на один день Кхас станет кхаших, то есть каким-то значительным участником ритуала. Всего кхаших будет двенадцать, что скорее всего связано с каким-то астрономическим циклом. Но тут, извините, я вхожу в область чистых догадок, поскольку недостаточно хорошо знаю особенности местного солнечно-лунного и звездного календаря.

Полковник Каравай повернулся к астроному Бадовскому:

– Что скажете, Лев Яковлевич? Есть календарные особенности в ближнем будущем, а?

Бадовский пожал плечами:

– Ближайшие пару месяцев ничего особенного. Нет ни затмений, ни противостояний, ни метеорных потоков. Тем более говорится о шести сутках. Такое небесное явление стало бы событием и для нас…

– Есть событие! – вдруг заявила секретарь Мисюк, на протяжении совещания непрерывно строчившая в блокноте. – Шесть дней радионевидимости.

На секунду повисла изумленная пауза, потом ксенолог Штерн громко захохотал, тряся бородой.

– Ну и смешные же вы, товарищи женщины! – говорил он сквозь хохот. – Это ж надо такое придумать!

Однако полковник Каравай остался невозмутим.

– Попрошу без этих вот выпадов по половому признаку, товарищ Штерн! – призвал он. – Вы же советский человек. Лина… э-э-э… Малаховна, – обратился Каравай к Мисюк, – что вы имели в виду?

– У нас по регламенту объявлена неделя радионевидимости, – сообщила Мисюк. – Шесть полных суток, если точнее. С пятого по десятое ноября включительно. В это время Земля будет за Солнцем, и нам придется обходиться без связи с ЦУПом.

– Это же просто совпадение! – почти прокричал Штерн. – Глупо на совпадениях строить теории. Такой подход антинаучен.

– Никто и не строит теории, товарищ Штерн, – мягко урезонил ксенолога Остапенко. – Мы обсуждаем гипотезы, фантастические, так сказать, допущения, не более того. Пока что гипотеза товарища Зайцевой выглядит убедительнее гипотезы, которую защищает товарищ Кудряшов. Между прочим, Ирина льет воду на вашу мельницу. Вы же сами недавно заявили, что понятие шоешос связано с местным календарем, нет?

– Я имел в виду совсем другое, – забрюзжал ксенолог. – Это было метафорическое сравнение, не следует понимать его буквально!

– Товарищи! – Полковник Каравай снова переключил на себя внимание присутствующих. – Я хочу подвести итог нашему совещанию. Мы еще долго можем тут обсуждать и то, и это, а время, замечу, не ждет: график эвакуации достаточно плотный. Что мы выяснили главное? Мажоиды прервали контакты с нами, готовятся к своему празднику или там ритуалу. Значит, все довольны, все при деле. Предлагаю выяснение нюансов, кто есть ху, оставить следующим экспедициям. Надеюсь, нет возражений?

Возражений, разумеется, не было. Только ксенолог Штерн, зло поглядывая на коллегу, попросил записать в протокол свое особое мнение по поводу интерпретации слов Кхаса. Зайцева делала вид, будто происходящее ее совершенно не касается. Остапенко чувствовал благодарность к ней за огромное облегчение: гипотеза, предложенная Ириной, многое объясняла и, самое важное, давала некую уверенность, что, хотя проект поднятия красных мажоидов до более или менее цивилизационного уровня в целом провалился, никто от этого сильно не пострадает. К сожалению, Зайцева ошиблась.