Прежде мне не доводилось бывать на деревенских ярмарках вроде той, что бурлила сейчас в Блэкфилде. Всю предыдущую неделю миссис Малбус пекла пирожки со сладким фаршем, кексы с пряностями и шоколадные печенья — и даже на Дженни покрикивать не успевала. Та даже захандрила от такого невнимания и, демонстрируя немалый драматический талант, с грохотом разбила несколько тарелок — через плечо оглядываясь на свою мучительницу, причем во взгляде ее читалось нечто очень похожее на отчаяние. В те редкие минуты, когда миссис Малбус могла позволить себе отвлечься, она неодобрительно бурчала что-то себе под нос, а обрадованная Дженни сердито зыркала в ответ, вся — задушевное ехидство.

Когда мы с мальчиками и мистером Дэрроу проходили мимо столика миссис Малбус, она украдкой сунула детям несколько коржиков, надеясь, что я не замечу. Я не сказала ни слова — так потрясла меня обыденная нормальность происходящего. Теперь, когда мы открыли для себя Сумеречье, казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я досадовала на детей за то, что портят себе аппетит перед обедом, и тому подобные простые житейские мелочи. Мальчишки между тем убежали вперед, набили полные рты, проглотили крошки и перчатками стерли с физиономий шоколадные разводы, радуясь и собственной хитрости, и запретному лакомству.

Осень была на исходе. Зелени в Блэкфилде почти не осталось. Окрестные леса вздрагивали на ветру, точно последние тлеющие угли в золе, и яркие ало-золотые ленты низвергались с деревьев подобно каскадам искр в пепельное небо. Джеймс загребал ногами груды листьев цвета пергамента, что нанесло тут и там на территории церкви Святого Михаила. Мистер Скотт прогуливался рука об руку с Корнелией Риз: ведь она не только была самой богатой женщиной деревни, но еще и подала идею ярмарки. Она перебралась сюда из города, даже не пыталась скрыть своего неудовольствия по поводу затейливой старомодности нашей церквушки и твердила всем, кто соглашался слушать (мистеру Скотту главным образом): она-де намерена позаботиться о том, чтобы церковь Святого Михаила стала цивилизованным культовым зданием, достойным ее попечительства. Так что вот уже несколько месяцев каждое воскресенье бедный мистер Скотт призывал всех, кто мог его расслышать за птичьим гвалтом, доносящимся со стропил, внести свою лепту. Количество народа на ярмарке красноречиво свидетельствовало о том, какое уважение питают селяне к местному храму. Хотя многие терпеть не могли Корнелию Риз и не желали ей успеха, те, кто желал процветания священнику, по-видимому, благополучно преодолели эту неприязнь.

От Эвертона стояло еще несколько столиков в придачу к поварихиному. Эллен и другие горничные продавали кукол ручной работы, с пуговицами вместо глаз, зато в изящных, детально проработанных платьях. Миссис Норман восседала в небольшом шатре с видом надменным и загадочным, в тряпичном тюрбане — удручающе неисторичном, если она задавалась целью выступить в образе индийского свами. Кое-кого из местных жителей, в частности Корнелию Риз, возмутила до глубины души самая мысль о присутствии гадалки — на освященной земле при церкви. Они бросали на миссис Норман негодующие взгляды, проходя мимо ее шатра; некоторые высказали вслух все, что думают по этому поводу; и все подчеркнуто истово крестились. Если миссис Норман чего и заметила, то до ответных действий не снизошла; ведь ее столик был востребован более всех прочих, и к концу дня никто не пожертвовал на перестройку церкви Святого Михаила больше экономки из Эвертона.

Ярмарка — событие шумное, несмотря на отдельные попытки придать ему светский лоск. Плотник мистер Уотерсолт соорудил небольшой кукольный театр рядом со столиком Эллен и теперь демонстрировал, на что способны ее самодельные куклы, — эффектно изображая бессчетные вариации тоненьких и писклявых кукольных голосочков. Милдред Уоллес, которую обычно слишком занимали чужие жизни, чтобы спокойно жить своей собственной, сейчас показывала всем, кому могла, прихотливо изукрашенные часы работы своего мужа: каждый час взгляду являлась череда резных, словно живых фигурок, как две капли воды похожих на нее. Даже мистер Дэрроу словно позабыл о своей меланхолии. Он, ослепительно улыбаясь, здоровался с каждым встречным и катал Джеймса на плечах до тех пор, пока малыша не уговорили поиграть с детьми в салочки: участники этой чрезвычайно сложной игры главным образом носились кругами вокруг церкви да вопили во весь голос.

— Порою я просто поражаюсь, что он так счастлив, — заметил мистер Дэрроу.

— Дети выносливее и жизнерадостнее нас, но нам все равно должно подавать им пример, — отозвалась я, намекая мистеру Дэрроу о его невыполненном обещании проводить больше времени с сыновьями.

— Вы мудрая женщина, миссис Маркхэм.

— Вы мне льстите, мистер Дэрроу.

— Думаю, мне следует льстить вам чаще.

Мы неотрывно глядели друг на друга, во власти магии момента, но тут между нами возник констебль Брикнер. Мистер Дэрроу с жаром пожал ему руку, к его удивлению: констебль тотчас же заподозрил неладное. Вместе они подошли к столику братьев Ларкен, где не было недостатка ни в разных сортах эля, ни в местных поселянах. Я спросила про Сюзанну — на ярмарке я ее не заметила, — но Лайонел последний раз видел ее где-то за час до того. Мистер Дэрроу отыскал Фредерика, который в том, что касалось праздничных гуляний, далеко обошел всех прочих. Тут-то мистер Дэрроу и распрощался с нами — он собирался угостить пинтой эля своего давнего друга и наперсника.

Так что теперь мы с Полом прогуливались вдвоем. Сами не зная как, мы забрели на кладбище — подальше от шума, смеха и запахов снеди. Надгробная плита на могиле Лили Дэрроу со времен нашего предыдущего прихода ничуть не изменилась — и однако же обогатилась столькими дополнительными смыслами! Пол дотронулся до высеченных на камне цифр — даты ее смерти.

— Дата по-прежнему здесь.

— А ты чего ждал?

— Не знаю… Например, что на камне возникнет трещина. Ну хоть что-то изменится.

Мы молча стояли рядом. Я не знала, что тут сказать. Просто положила руку ему на плечо, и мальчик продолжил:

— Мне так мучительно хотелось увидеть ее снова! Она мне каждую ночь снилась, и каждое утро я просыпался и вспоминал, что ее больше нет. Мне было грустно, но какое-то время я притворялся, будто все в порядке, — и оно того стоило. А так, как есть, еще хуже, потому что по-настоящему, но мне все равно приходится от нее уходить. Я могу обнять ее — но она все равно мертва, и отец мучается одиночеством. Мы не вправе забрать ее с собою домой, так что все равно мир разбит на части.

— Так ты бы предпочел, чтобы она вообще не возвращалась?

— Нет. Не знаю. Мне бы хотелось, чтобы ничего и никогда не менялось.

— Но такова жизнь. Она меняется — иначе не изменимся мы.

Пол глядел угрюмо и мрачно; его яркие синие глаза заволокла печаль, что с каждым днем все больше напоминала отцовскую. Я пригладила его мягкие черные волосы.

— Нам, знаешь ли, можно не возвращаться, если ты этого не хочешь.

— Нельзя. Я еще не готов попрощаться навсегда, и она тоже.

Пол отошел от могилы матери и вернулся на ярмарку, даже не пытаясь сделать вид, будто получает удовольствие от происходящего. Я побрела за ним, но тут взгляд мой привлек Роланд, приветливо и возбужденно помахав мне рукою. Он щеголял в своем лучшем воскресном наряде. Парень загодя попытался пригладить свои темные волосы, не поскупившись на помаду, но вместо того, чтобы облагородить его внешность, восковидное вещество склеило пряди в несимметричные сосульки, что придавали ему диковатый и вместе с тем простодушный вид.

— Славная ярмарка, правда?

— Вижу, вы оделись под стать.

— Ну как парню не пустить пыль в глаза, если случай подвернулся, парень он или нет, в конце-то концов? А миссис Ларкен в порядке?

— Полагаю, да. Я ее уже пару дней как не видела…

И тут Роланд кинулся мимо меня к растрепанной рыжеволосой молодой женщине. Бережно поддержал ее, усадил на землю. Ладони ее кровоточили.

— Сюзанна?

— Шарлотта! — Она облегченно улыбнулась мне и потрепала Роланда по плечу. — Мне столько всего нужно вам рассказать!

— Да что, ради всего святого, с вами стряслось?

— Вы скажете, я ненормальная. — Она закрыла лицо руками, размазывая кровь по лбу. Молодой смотритель никак не хотел оставить бедняжку, но наконец сдался и согласился сбегать за Лайонелом, но, уходя, не единожды мрачно оглянулся на нас через плечо. Я привела Сюзанну в церковь и усадила ее на скамью перед алтарем.

— Мне бы и в голову не пришло считать вас сумасшедшей, — заверила я.

— Стало быть, нас таких двое.

— Давайте начнем с самого начала. Что с вами случилось?

Сюзанна откинулась на скамье, пригладила волосы, набрала в грудь побольше воздуха. И начала рассказывать:

— Я принесла бочоночек особого эля — специально для его преподобия. А у Лайонела все вылетает из головы, когда он пьет с ребятами, так что я, побоявшись, что и бочонок в дело пойдет, спрятала его в подвале церкви — надежней будет! И вот пошла я его забрать, а подвал возьми да преобразись — Шарлотта, я не шучу! Появилась дверь — там, где ее отродясь не бывало. В первую минуту я подумала, что куда-то не туда свернула и нашла какое-то новое помещение под полом, но нет… это были те же самые старые каменные стены, и бочонок с элем стоял под столом ровно там, где я его оставила.

В самой двери ничего примечательного не было, кроме того, что еще несколько часов назад она не существовала. Сделана из дерева вишни, без каких бы то ни было отметок, с простой медной ручкой. Я уже собиралась уходить, как вдруг дверь сама собою отворилась внутрь. Мне вовсе не хотелось выяснять, что там за нею, вот честное слово. Я кинулась было к лестнице, но по ту сторону двери царила тьма — и она хлынула в подвал. В комнате разом сгустился непроглядный мрак, и я уже не видела, где тут ступени. Я на ощупь пробиралась вдоль стены, пытаясь отыскать выход, и тут заметила свет.

Я поспешила туда — мне не терпелось выбраться из этого проклятого места, — но, к своему разочарованию, обнаружила, что гляжусь в зеркало. Я стремительно развернулась, пытаясь понять, где находится источник света, но остальная часть подвала была по-прежнему погружена во мрак. Я прижалась лбом к стеклу, не на шутку рассерженная, — и тут пара черных рук схватила меня за шею. Руки в перчатках. Его руки. Я попыталась закричать, но он уже душил меня, капля по капле выдавливая жизнь. Я отбивалась, но позади меня никого не было, одни только руки все крепче смыкались вокруг горла — и однако ж я не умирала. Свет перед моими глазами засиял сразу в нескольких местах; теперь меня окружали с полдюжины одинаковых зеркал. И в каждом из них я отражалась по-разному. В ближайшем я тонула в воде. В следующем — горела заживо. Мне перерезали глотку, меня загрыз волк, меня убили выстрелом в голову — все мыслимые виды смерти, что когда-либо меня пугали, обрушились на меня в потоке образов. Я теряла силы. Железная хватка сжималась, зеркальные отражения вновь умножились в числе.

Я видела саму себя такой, как мне запомнилась няня Прам… меня словно разрывало изнутри. В это самое мгновение, уже теряя сознание, я ощутила, будто во мне всколыхнулось, поднялось что-то из неведомых мне глубин. Я перестала пытаться разомкнуть пальцы на горле и изо всей мочи ударила кулаком по стеклу.

Все зеркала разбились одновременно. Я схватила осколок и резанула по рукам, все еще сжимающим мою шею. Руки задрожали, зашарили по мне, пытаясь за что-нибудь уцепиться, и замерли неподвижно. Теперь мы были не одни в темноте. Явились другие женщины — мои зеркальные двойники, с которых сдирали кожу, жгли, мучали… все они вышли из расколотого зеркала и набросились на человека в черном с исступленной яростью — я и не знала, что на такое способна! Я повернулась и побежала в окружающую нас темноту, и вот мир под моими ногами утратил зыбкость, и я снова почувствовала холодные каменные стены церковного подвала. Я повернулась закрыть дверь, но на ее месте ничего не было — лишь груда золы и пепла.

Договорив, Сюзанна вскинула на меня глаза в ожидании ответа. Я не знала, чему и верить, но вот молодая женщина разжала окровавленные пальцы и показала осколок зеркала.

— Шарлотта, мне это не приснилось. Это было на самом деле. Что мне делать?

Во рту у меня пересохло. Мои мать и отец, Джонатан, няня Прам и теперь вот Сюзанна… на них всех покушался загадочный человек в черном.

— Не теряйте бдительности. Будьте осторожнее, — повторила я предостережение миссис Норман. — А теперь надо бы вам отыскать мужа и рассказать ему о случившемся.

Кто-то караулит вас. Караулит и ждет.

Но почему? Что ему от меня нужно? Призрак Смерти нависал над моей жизнью с самого моего детства, забирая всех, кого я любила. Но ведь Смерть не всесильна, торжествующе подумала я. Я знаю женщину, которая дала Смерти отпор — и победила. С ее помощью я смогу положить конец этому кошмару раз и навсегда.