Сьюзен Льюис
Не выходи из дома

© Власова Н., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Ничего не происходило.

Полное затишье, покой, ни тебе шороха, ни ветерка.

Единственными звуками, приглушенно доносившимися через закрытые окна, были крики белобрюхих чаек, паривших в безучастном небе.

Дженна Мур, миниатюрная брюнетка с изумрудными глазами, сидела за захламленным столом и пристально смотрела в окно столовой на мрачный зимний сад. По ее виду никто бы не догадался, что это мать четверых детей, причем старшей дочери пятнадцать. Благодаря гладкой коже с игривыми веснушками и девичьей фигурке Дженна выглядела скорее на тридцать, чем на свои сорок.

Это был воскресный день. Предполагалось, что Дженна извлечет максимальную пользу из нескольких редких часов в одиночестве. Младшие дети, восьмилетний Джош и пятилетние двойняшки Флора и Уиллс, пошли в гости к друзьям по соседству, а Пейдж, которой исполнилось пятнадцать, находилась с отчимом где-то на раскинувшемся в стороны туманном полуострове, хотя Дженна в данную минуту и не знала толком, где конкретно. Просто на душе всегда становилось тепло от мысли, как близки Пейдж и Джек. Джек был единственным отцом, которого Пейдж знала с тех пор, как родной отец бросил ее. Пейдж тогда был всего годик. Больше они от него не получали весточек, хотя Дженна искренне расстроилась, узнав, что в тридцать лет он погиб при восхождении на вершину. Пейдж тогда было семь, а Дженна уже вышла за Джека, который сопровождал их на похороны и долгое время просидел рядом с Пейдж, объясняя, что потеря ее родного отца не изменит в их жизни ровным счетом ничего.

– То есть на самом деле ты мой настоящий папа? – не унималась Пейдж.

– Конечно. Я всегда буду рядом, и никто не сможет гордиться тобой сильнее, чем я.

– Но почему тот второй папа не жил с нами?

– Он жил с вами, но недолго, когда ты была совсем крошкой, но не был готов стать папой. Ему хотелось заниматься другими вещами.

– А тебе не хочется?

Джек покачал головой:

– Мне хочется только одного – быть твоим папой, а еще маминым мужем, ну, может, еще папой для братика или сестренки. Тебе бы хотелось братика или сестренку?

Пейдж с жаром закивала, отчего у Дженны сжалось от тоски сердце. После двух выкидышей она начала волноваться, что вообще не родит Джеку ребенка.

Зажмурившись от неожиданного потока солнечных лучей, окутавшего сад ярким золотистым светом, Дженна представила, как сейчас могут выглядеть лица Джека и Пейдж, занимающихся своим делом: сосредоточенные, смеющиеся, пытливые и взволнованные. Уже четвертое воскресенье подряд они уезжали, чтобы запечатлеть этот особенный уголок на пленке, и пока что у них не возникало никаких разногласий, насколько было известно Дженне.

На самом деле у них уже скопилось несколько впечатляющих кадров серферов, катающихся на волнах в бухте Россили: изменчивый танец песчаного тростника, когда ветер метет по дюнам, восхитительные крупные планы старых и молодых людей, которые с душой поют в часовне, дикие пони, гуляющие по обширным торфяникам, золотистые ржанки, песчанки и маленькие кулики-песочники что-то клюют и порхают над заболоченной местностью, берега, усеянные морскими звездами, раковинами и перьями… Отснято так много материала, что Дженна всего и не могла уже упомнить. Сегодняшняя поездка целиком посвящена местному фольклору: викинги, легенда об Артуре, пираты-контрабандисты, драконы и юные принцессы, ожидающие в замках своих принцев. Если туман окутает мыс Голова Червя, то Дженна знала, что Пейдж тихонько прочтет строки из сонета Герберта Нью, чтобы дополнить западающую в память сцену: «Терпеливо, крылья сложив и голову подняв, бдит, на море глядя, презревши надвигающийся шторм…»

Проект был домашним заданием Пейдж в рамках курса ИКТ – информационно-коммуникационных технологий: с помощью мобильных телефонов снять любительское видео региона, включив все, что, по-вашему, заслуживает внимания.

Джек был большим любителем проектов, иногда брался за работу так рьяно, будто это были его проекты, пока Пейдж или любой другой из детей, которому он взялся помогать, терпеливо, а иногда и запальчиво не напоминали, что за проект отвечает не он, а они.

Дженна не могла удержаться от улыбки при виде того, как Джек пытался скрыть свою обиду или расстройство, когда его оттесняли дети, но потом быстро маскировал эти чувства гордостью, что дети такие одаренные, решительные или просто хотят учиться на собственных ошибках.

– Пап, ради всего святого, мне уже пятнадцать, – услышала Дженна, как ворчит Пейдж, когда они вернулись в прошлое воскресенье. – А ты обращаешься со мной, как с маленьким ребенком.

– Но ты же сама попросила помочь, – запротестовал Джек.

– Помочь, а не делать все самому. Мне нужен кто-то, кто будет делать то, что попросят, и, может быть, вносить свои предложения, если они к месту. А не кто-то, кто считает, что все знает.

– Но я и правда знаю.

Пейдж не смогла сдержать улыбку.

– Но ведь учусь я, – напомнила она Джеку. – Я должна научиться, а это порой значит ошибиться, а потом найти собственное решение.

Подобный ответ непременно заставлял Джека перевести взгляд на Дженну: надо же, какая ясность и мудрость в столь юном возрасте.

Пейдж всегда нравилось добиваться всего самой: будь то головоломка, которую она складывала малышкой, новые слова в сборнике рассказов, когда она научилась читать, или куда более сложные задачи в химической лаборатории или на уроках математики в школе. Были только два предмета, с которыми она не особо хорошо справлялась. Но стремление дочери уловить то, что от нее ускользало, заставляло Дженну временами волноваться, не перетруждается ли она.

Однако Пейдж казалась уравновешенной и благоденствовала, несмотря на судьбоносное решение, которое Дженна и Джек приняли чуть более года назад. Тогда их больше всего беспокоило, как на их дочери-подростке скажется то, что ее выдернут из привычного мира, где она знает всех и вся, чтобы начать новую жизнь в краю, куда она каждое лето приезжала лишь на пару недель.

Ну, это не другая страна, а всего лишь Уэльс, где все, по крайней мере здесь, на полуострове Гауэр, говорят по-английски, а все предостережения, какими холодными и неприветливыми могут быть валлийцы в общении с чужаками, оказались полной ерундой. Их соседи вряд ли могли быть дружелюбнее, по крайней мере к ним, а то, как местные временами ворковали друг с другом, порой наталкивало Дженну на мысль, что она оказалась в деревеньке Лларегуб, где разворачивались события радиопьесы «Под сенью молочного леса».

Это была ее любимая книга, а с недавнего времени и любимая книга Пейдж, когда произведение внесли с список обязательных при подготовке к выпускным экзаменам в школе. В этом году отмечали столетие со дня рождения Дилана Томаса, и весь регион так или иначе вспоминал о жизни и творчестве поэта, и преподавательница английского языка и литературы выбрала Пейдж на роль Первого голоса в школьной постановке на сцене центра Дилана Томаса в Суонси. Подобной чести никогда раньше не удостаивали девочку, но мисс Кендрик считала, что Пейдж так тонко чувствует и так явно наслаждается пьесой, что выбор очевиден, и она отдала ей вдобавок и реплики Второго голоса. После распределения ролей Дженна и Пейдж провели долгие часы, слушая знаменитое исполнение Ричарда Бертона, впитывая строку за строкой, нюанс за нюансом, добираясь до сути, почему он говорил, шептал или рычал именно так, о чем он мог думать, наблюдая странности персонажей пьесы.

Сказать, что Пейдж была взволнована, значит, не сказать ничего. Она обожала драму, ей нравилось играть, а эта роль была самым большим вызовом в жизни, ведь играть предстояло не просто в Уэльсе, а в родном городе Дилана Томаса.

Им всей семьей, без сомнения, нравилось жить здесь. Хоть они и не были валлийцами, если не считать отца Дженны, ощущение складывалось такое, словно они обрели дом. Однако они не намеревались переезжать сюда после того, как Джек лишился должности менеджера по продажам в одном из ведущих издательств. Изначальный план состоял в том, чтобы он нашел другую работу в той же отрасли, но, увы, не сложилось. Отрасль сильно пострадала. Десятки, если не сотни, работников по всей стране потеряли работу, и конкуренция за редкие вакансии была ожесточенной. Долгие месяцы он не слышал ничего, кроме извинений и отказов, в итоге Джек с его печально известной ранимостью впал в страшную депрессию. Он прекратил ходить на собеседования, ему стало трудно общаться с детьми, он даже начал пренебрегать легкой и страстной близостью между ним и Дженной. Несмотря на то что он вообще был склонен на все реагировать слишком остро, Дженну нервировало, когда она видела, с каким трудом муж принимает необходимость начать все заново. Когда все шло, как он того хотел, Джек был полон кипучей энергии, мог прыгнуть выше головы, с готовностью принимал любой вызов, не сомневаясь в собственной победе. А в тот момент Дженне показалось, что Джек словно бы ускользает, иссякает его воодушевление и надежда, и это ее напугало. Джек, которого она знала и любила, пока что был рядом, в этом она не сомневалась, вот только достучаться до него, поддержать и заставить снова поверить в себя оказалось почти невыполнимой задачей.

А затем в один прекрасный день, безо всякого предупреждения, он внезапно объявил, что они переезжают в Уэльс.

Дженна помнила свое изумление.

– Нам нужно начать все с чистого листа, – настаивал Джек, – что-то делать самим. Мы же не хотим быть на побегушках у всяких придурков, будем сами себе хозяевами, будем отчитываться только друг перед другом, а когда начнем расширяться, а это обязательно произойдет, то сами станем нанимать и увольнять работников.

От Дженны не ускользнуло, что ее успешная сестра-карьеристка и брат переглянулись, услышав это неожиданное заявление. Она их не винила, поскольку и сама была настроена скептически, но преданность Джеку вкупе со всепоглощающим облегчением от того, что он, казалось, полон решимости начать все заново, заставили произнести:

– Мне кажется, это очень интересная идея, а каким бизнесом ты хочешь заняться?

– Издательским, разумеется, – ответил он, словно ничего другого и быть не могло. – Учитывая мой трудовой стаж и твой опыт писателя и уважаемого редактора-фрилансера, это все, что мы умеем, так что нужно извлечь из этого выгоду. Теперь, при наличии Интернета, это просто как никогда. Мы можем базироваться в любом месте, забабахать такой грандиозный сайт, как нам нравится, и продавать то, что мы выберем. Нет, погоди-ка. – Он остановил Ханну, которая собиралась перебить его. – Я много размышлял над этим и решил, что Уэльс – определенно подходящее место. Край, полный поэтов, драматургов, романистов, и почти никто из них не получает заслуженного признания.

– А для их произведений найдется рынок сбыта? – с сомнением спросил зять.

– Разумеется, если мы представим их в нужном свете. Мы не станем уподобляться всяким халтурщикам, базирующимся в Интернете, которые заставляют вас платить, чтобы опубликоваться, а потом ничего не делают, чтобы продвинуть произведение. Мы будем работать совсем иначе и только с высококачественным продуктом – вот здесь твой выход, Джен. Ты будешь отвечать за рассмотрение рукописей и отбор самых лучших, а я возьму на себя веб-сайт и бизнес-план. Запуск проекта не должен быть дорогим, всего лишь стоимость разработки сайта и реклама, грамотно размещенная в паре мест… Местные СМИ априори заинтересованы, есть все шансы, что даже не придется обращаться за деньгами в банк, все равно нам, скорее всего, не дадут кредит, учитывая, как плохи сейчас дела в банках. Мы все уладим сами, если продадим этот дом. О’кей, я знаю, что это звучит радикально, но сейчас рынок недвижимости в Лондоне просто обезумел, и мы получили бы как минимум в три раза больше, чем заплатили за него. Это чистое безумие – давать дому простаивать просто так, когда он мог бы поработать на нас.

– А как же Пейдж? – спросила Ханна, обеспокоенно глядя на племянницу.

– Я не возражаю, – заверила тетю Пейдж, которую идея увлекла так же, как и отца. – Это будет настоящее приключение.

Джек поцеловал старшую дочь в лоб.

– Ты ж моя девочка, – рассмеялся он. – Никогда не боится рисковать, с младшими тоже все будет нормально, они быстро освоятся.

– А ты, Дженна? – не унималась Ханна.

Решив, что сейчас не время спорить, Дженна просто ответила:

– Наверное, мне потребуется какое-то время, чтобы во всем разобраться, но в принципе… – Она пожала плечами. – Почему бы и нет?

Вот тогда-то все и закрутилось. В мгновение ока дом выставили на продажу, новая управленческая команда – порекомендованная Ханной – дала оценку проекту и помогла получить финансирование от Совета по делам искусств Уэльса, в местных газетах появились рекламные объявления, извещающие о создании нового интернет-издательства «Кельткультура».

Прошло чуть меньше года, и они обустроились на южной оконечности полуострова Гауэр в отдельно стоящем доме, построенном десять лет назад, который, по задумке архитекторов, напоминал переделанный сарай и был как минимум в два раза больше крайнего в ленточной застройке дома Викторианской эпохи, которым они владели в Лондоне. Вместо улицы, полной садиков размером с почтовую марку и плотно припаркованных автомобилей, они оказались в верхней части причудливо растянувшейся деревеньки с видом на поросший травой торфяник, который тянулся до самого Порт-Эйнона, где море поблескивало и сливалось с изменчивым горизонтом.

Идиллическая картина, настоящий рай на земле, как описывал Джек.

– Ты имел в виду, «у черта на куличках», – иногда ворчала Пейдж, но, если Джек или Дженна делали ей замечание, она тут же заверяла родителей, что всего лишь пошутила.

– Тут реально круто, – утверждала она. – По-другому и порой немного странновато, но зато здесь можно заниматься серфингом и еще много чем, чего не поделаешь в Лондоне, и у меня целая куча новых друзей.

Эта правда. Новое окружение приняло Пейдж куда лучше, чем они надеялись, и девочке явно нравилось в новой школе. Новая лучшая подруга, Шарлотта Гриффитс, жила всего лишь в миле от них, а другая лучшая подруга Хэйли – в Рейнолдстоне, тоже неподалеку. Были и многие другие – Люси, Кортни, Каллум, Райан, Оуэн. Дженна уже сбилась со счета, но значение имело лишь то, с какой готовностью ребята приняли Пейдж и какой счастливой выглядела дочка. Пейдж даже начала говорить с легким валлийским акцентом, который нравился Дженне. Он был таким музыкальным и дружелюбным, с игривыми переливами, которые трепетали, словно крошечные крылышки, щекоча ее сердце.

Ее отец, родом из Уэльса, так и не избавился от этого акцента даже после четырех десятилетий, проведенных в Англии.

Как сильно она скучала по папе и не могла представить себе, что когда-нибудь перестанет скучать. Если она сосредотачивалась, то ей удавалось услышать, как отец поет, рассказывает истории и нашептывает слова утешения, когда она в них нуждалась. Она видела его работающим в саду, посапывающим в любимом кресле, радующимся внукам, которые дедушку просто обожали. Одним из самых любимых и самых трогательных воспоминаний было то, как светилось лицо отца от удивления и радости, когда она без предупреждения заскакивала навестить его.

– Ого! – восклицал он и протягивал руки, чтобы заключить ее в самые теплые, самые чудесные объятия в мире.

Прошло почти три года с тех пор, как он умер от сердечного приступа. Он ничем не болел, не было никаких признаков, что он сдает, или просто упоминаний о недомогании, просто однажды упал в своем кабинете и больше не вернулся домой. Это напоминало трюк злого волшебника: только что папа был здесь, а в следующую минуту он умер, и Дженна понимала, что они с Ханной и матерью еще долго не смогут смириться с потерей.

Вспоминая сейчас о папе, как она часто делала в спокойные минуты, Дженна надеялась, что, где бы он сейчас ни был, он знает, что дочь поселилась в Уэльсе. Она так и видела, как его блестящие глаза вспыхивают от радости, что она вернулась к корням. Он бы так обрадовался, особенно после того, как мама переехала в коттедж в самом сердце деревеньки. Зная его, он всецело одобрил бы планы Джека по поводу нового бизнеса и даже, наверное, помог бы по мере сил.

Оживившись, когда соседская кошка спрыгнула на лужайку, прошлась по детскому батуту и двухэтажному игрушечному домику прежде, чем скрыться за забором, Дженна посмотрела на пустой экран ноутбука и с тревогой вздохнула.

– Проведи это время наедине с собой, – велел Джек, отвозя младших детей к друзьям перед тем, как они с Пейдж отправились на съемки. – Нас не будет несколько часов, так что посиди-подумай, может, что-то придумается. Я уверен, что-нибудь произойдет.

Он ошибся. Ничего не происходило.

Уже много дней ничего не происходило, и Дженна злилась на себя за надежду, что сегодня все может пойти иначе, ведь она отлично знала, что вдохновение нельзя просто взять и включить, а потом выключить, как кран.

Она испытывала – хотя правильнее будет сказать «претерпевала» – затяжной творческий кризис, хотя сознательно не называла так свое состояние. Она предпочитала говорить себе, что история просто еще не готова к тому, чтобы ее рассказали, а герои решают, в каком направлении двигаться. Ей бы помогло, если бы она знала, о чем будет эта история или, что еще важнее, о ком она будет, но, увы. Такое ощущение, будто бы воображение покинуло ее, хотя нет, никаких «будто бы», ее и правда покинуло воображение. Оно скрылось после ужасных отзывов на предыдущую книгу, прихватив с собой изрядную долю уверенности.

Однако винить критиков за то, что книга, пусть и вышедшая из-под ее пера, не так хороша, как ее первый бестселлер, глупо – вряд ли это поможет ей справиться с кризисом. Как и то, что агент недавно напомнил о необходимости возвращения аванса, если в скором времени она не пришлет хоть что-то.

Итак, ей пришлось столкнуться с «веселенькой» перспективой в ближайшие пару месяцев возместить что-то порядка двадцати тысяч фунтов, если она не сочинит хотя бы синопсис. Поскольку сумма эта неподъемная, а единственные слова, которые она пока что смогла из себя выдавить, были «глава первая», ситуация представлялась отнюдь не радостной.

По правде сказать, все не было бы столь безнадежным, если бы они не потратили в прямом смысле слова все до копейки, чтобы устроиться на новом месте. Выходное пособие Джека, ее аванс, небольшое наследство от отца и почти все деньги, вырученные от продажи лондонского дома, пошли на создание новой жизни. Дженна не отрицала, что они позволили себе транжирить деньги, сразу выплатив всю сумму за дом и купив по машине каждый – вычурные двухместные автомобили для нее и Джека, а еще дюжий минивэн для перевозки детей и собак. Кроме того, дети получали все, что они хотели: компьютеры, айпады, айфоны, игровые приставки, телевизоры с выходом в Интернет, скутеры, велики, домики на деревьях. У них в гостиной даже стоял музыкальный автомат, а еще автомат для игры в пинбол и гигантская лошадка-качалка, которую Джек выиграл в лотерею. Дженна не знала точно, насколько они сейчас на мели, но подозревала, что денег осталось меньше, чем Джек готов признать.

– Проект должен запуститься через месяц, – напомнил ей Джек не далее как этим утром, – и тогда потечет наличка, тогда мы снова перестанем нуждаться в деньгах. Более того, мы сможем отправить чек твоему издателю, чтобы ты была свободна писать и сдавать книгу, когда захочешь. Скорее всего, окажется, что тебе именно это и нужно, чтобы ощутить прилив вдохновения. Никаких больше сроков, никаких неприятных звонков, только ты, твои герои и столько времени, сколько ты захочешь, для всех полетов фантазии, о каких ты только помышляешь.

Время – категория, по сути, неизвестная занятым матерям, особенно матерям с тремя детьми младше восьми, у каждого из которых свой характер, свои потребности и свое расписание, и дочерью-подростком, которая недавно начала демонстрировать признаки взросления, Дженна должна была быть готова к этому, но не была.

Когда телефон пикнул, извещая, что пришло сообщение, Дженна улыбнулась, увидев фото, которое прислал Джек: Пейдж на берегу вместе с ее нынешним поклонником, Оуэном Мастерсом. «Мне стоит ревновать?» – спрашивал Джек.

Дженна отправила ответ: «Не думаю. Расскажу подробнее, когда вернетесь. Как вы?»

«Отснятого материала хватит на полноценный художественный фильм. Едем к Артурову камню. Ты как?»

Дженну подмывало написать, что она в ударе, но, если бы она даже так написала, то стоит Джеку приехать и посмотреть ей в глаза, как он тут же поймет, что это ложь. «Размышляю, не помогут ли мне от творческого запора стручки сенны», – напечатала Дженна и улыбнулась, представив, как Джек смеется.

Через несколько минут раздался звонок стационарного телефона, и Дженна, обрадовавшись, что появился повод отойти от компьютера, поспешила на кухню ответить.

– Привет, это я, – объявила сестра. – Повиси минутку. Прости, я сейчас.

В ожидании прижав трубку к уху, Дженна потянулась за чайником, чтобы набрать воды. Она обожала эту кухню. Какая роскошь – иметь такое просторное помещение, чтобы готовить, общаться и наблюдать за детьми. Дом был просто идеален, она не смогла бы влюбиться в него сильнее, даже если бы проектировала сама, с окнами от пола до потолка по всей дальней стене, откуда открывался вид на сад и дальше, с балками, которые тянулись под потолком в большинстве комнат, и полами из отполированного песчаника.

Столовая напоминала скорее оранжерею, примыкавшую к кухне, с застекленными дверями, ведущими в сад, а гостиная была гостиной ее мечты – с открытым камином в дальнем углу, мягкими диванами, потрепанными коврами и вечным беспорядком. Кавардак никогда не беспокоил Дженну, напротив, она им наслаждалась, она понимала, что это реакция на все годы совместной жизни с матерью с ее маниакальной любовью к порядку. Тропинки из игрушек, тапок, книжек, карандашей и всякой всячины тянулись из гостиной в комнату для игр, а иногда и дальше, вверх по лестнице, в спальни, где царил уже хаос другого толка. Хозяйская спальня располагалась слева на площадке, и ее двери почти никогда не закрывались, рядом с их комнатой находилась комната Джоша, которая превратилась в место проведения вечеринок с ночевкой, как только болезненно робкий Джош набрался смелости, чтобы пригласить больше одного друга за раз, а двери маленькой спальни Пейдж почти всегда были закрыты для посторонних. Детская двойняшек соседствовала с комнатой Пейдж: розовая половина – для Флоры и синяя – для Уиллса. С лестничной площадки, которая тянулась вдоль высоких окон, можно было посмотреть вниз, в гостиную, или же, если находилось время, стоять и наслаждаться завораживающим видом, но такая возможность выпадала редко.

Даже в пасмурные дни дом был полон света, а в ясные дни через канал было видно даже Эксмур. Сегодня никаких очертаний Эксмура, он пропал из виду задолго до Рождества.

– Ты еще здесь? – спросила запыхавшаяся Ханна. – Прости. Кошка залезла на подоконник. Я побоялась, что она сиганет оттуда. Как ты?

– Отлично, а ты?

– Измотана, как обычно. Завтра срок по одному из проектов. Как у вас там погодка? В Лондоне прескверная.

– Только что снова начался дождь.

Ханна вздохнула:

– Там дождь идет месяцами. Мне жаль несчастных людей, которые попали в наводнение, наверное, это был для них нескончаемый кошмар.

– Парочка домов на пляже лишилась своих садов, – рассказала сестре Дженна. – Джек считает, что и фундаментов тоже, но пока что никто не проходил с проверкой.

– Ужас! Это были летние домики?

– Думаю, да. Огромные куски волнореза отлетели, поэтому у домиков не было ни единого шанса, ты бы видела мусор, который выбросило на берег. Пляж напоминал тогда мусорную кучу. Но, я уверена, ты позвонила не для того, чтобы обсуждать наводнение.

– Ты права. Я только что говорила с мамой. Ты ее сегодня видела?

– Нет, но Джек заскакивал сегодня утром на обратном пути из магазина. С ней все было в порядке. А почему ты спрашиваешь?

– Она только что сказала, что собирается зарабатывать стиркой и глажкой.

Глаза Дженны сверкнули.

– Понятия не имею, откуда взялась эта дурацкая идея, – продолжила Ханна, – но догадываюсь, что она где-то прочитала это или увидела по телевизору.

– Она только что начала «Книжного вора», – сказала Дженна. – Приемная мать, работающая прачкой, вдобавок любительница сквернословить, остается только надеяться, что никто в округе не говорит по-немецки.

– О, не-е-е-ет, – простонала Ханна. – Ты думаешь, она серьезно? Она ведь не собирается стирать чужое белье?

Понимая, насколько это невероятно, Дженна усмехнулась:

– Полагаю, скоро узнаем.

Ханна вздохнула:

– Может, стоит познакомить ее с кем-то?

– Ты же не забыла, что случилось в прошлый раз, когда мы пытались…

– Ты имеешь в виду голодовку?

– …при этом нет ощущения, что с ней что-то не так.

– Она просто сама по себе, – процитировала Ханна их отца, – возможно, немного оторванная от мира. Если вы спросите мое мнение, то с ней все в порядке. Она придерживается своей диеты?

– Очень строго. Все только органическое, без глютена, рафинада или искусственных красителей… Поход с ней в супермаркет занимает целую вечность, и она постоянно заказывает в Интернете то одну пищевую добавку, то другую. Бог знает, насколько все это полезно для здоровья.

– Ей важно, что диету составил папа. Она будет питаться по этой системе, пока не умрет или пока окончательно не съедет с катушек. Ладно… Расскажи мне о себе. Что нового в твоем мире?

Пока они болтали, узнавая новости из жизни друг друга, как часто происходило по воскресеньям, Дженна наблюдала, как усиливается дождь, натягивая плотную серую завесу между торфяником и морем. К счастью, ветер сегодня был отнюдь не таким яростным, как последние несколько недель, иначе Джек и Пейдж никуда не смогли бы поехать. Во время самых сильных штормов приходилось перетаскивать компьютеры и документы компании на случай, если летний домик, в котором расположился офис, унесет особенно сильным порывом. К счастью, домик стоял как вкопанный, хотя пролетавшей мимо веткой разбило окно (окно уже починил один из приятелей Джека из паба), и дважды смывало каменную тропинку, ведущую по траве к дверям (оба раза тропинку заново выкладывал сам Джек).

– Запуск по плану? – не забыла спросить Ханна прежде, чем повесить трубку.

– Конечно же, – заверила Дженна. – Познакомить нас с Мартой Гвинн и ее командой – лучшее, что ты могла сделать для нас. Она потрясающая. Погоди, вот увидишь, какой сайт у них получится, и они полны идей, как продвигать нас на рынке.

– Я рада, что она так хорошо работает. Она из лучших бизнес-консультантов, тебе повезло, что она живет в Суонси.

– И в Лондоне. Мне кажется, она проводит там большую часть времени, а здесь всем управляет менеджер, но, насколько я поняла, все делается только с одобрения Марты.

– Очень похоже на Марту. У нее ведь дом где-то рядом с вами, да?

– На окраине Хортона. Тебе стоит его увидеть. Около месяца назад она приглашала нас к себе на вечеринку… я тебе говорила, да?

– Говорила, местечко просто потрясающее, с теннисными кортами, бассейнами и собственной полоской пляжа. Все говорит об ее успехе, о том, как вам повезло, что она взяла вас под свое крыло.

Дженна улыбнулась:

– Веришь или нет, но я думаю, ей нравится с нами работать. Видимо, мы не такие требовательные, как большинство ее клиентов, не такие самовлюбленные и не выдвигаем нереальных требований. Она пару раз приглашала меня пообедать, чисто по-дружески, но по той или иной причине пока не срасталось.

– Я уверена, срастется. У нее легкий характер, это как глоток свежего воздуха после всех этих руководящих дамочек, которые слишком серьезно к себе относятся. Признаюсь, я, наверное, должна и себя включить в их число. Кстати, а что по поводу литературного содержания вашего нового сайта? Как продвигаются дела?

– На самом деле просто замечательно. Я не перестаю удивляться, сколько здесь настоящих талантов, и о нас определенно уже наслышаны. Теперь ни дня не проходит без новой рукописи, и как минимум половина авторов хочет, чтобы их творение отредактировали.

– Так у тебя работы по горло? А сколько ты берешь за редактуру?

– Зависит от того, нужно ли полностью переделывать содержание и персонажей или просто проверить орфографию и грамматику. Цены разумные, и не нужно вообще ничего платить, если вы просто хотите, чтобы вашу работу внесли в перечень. Очевидно, придется в первую очередь просмотреть именно такие, чтобы убедиться, что там нет ничего непристойного и они читабельны.

– Напомни мне еще раз, как вы планируете зарабатывать деньги?

– Редактированием и рекламой. Джек сотворил чудо, в итоге все, от передвижных мясных лавок «Хауэлл» до амбициозных прокатных компаний и Кинематографического агентства Уэльса, уже приобрели рекламные места. Команда Марты разворачивает кампанию в масштабах страны. Я не совсем в курсе деталей, но думаю, что они планируют презентацию, чтобы запустить проект на полную. Ну, и не будем забывать, что мы берем всего двадцать процентов за размещение рукописей, остальные восемьдесят идут напрямую автору. «Амазон» берет семьдесят процентов, и еще должно повезти, чтобы тебя заметили на их сайте. Авторы у них как пылинки в набитом мешке пылесоса, выражаясь словами нашей мамы. Ой, я только что слышала, как припарковалась машина, наверное, вернулись Джек и Пейдж. Они промокли до нитки, а в каком состоянии собака, я даже думать не хочу. Я тебе перезвоню попозже, расскажешь мне свои новости.

Повесив трубку, Дженна быстро отперла кладовку, взяла стопку полотенец у раковины и собиралась побежать наверх, набрать ванну для Пейдж – Джек всегда принимал душ, – но тут в дверь вошла ее мать.

– Ты не слышала, как я стучу? – в привычной отрывистой манере спросила Кей Робертс. Ее аккуратные седые волосы поблескивали от капелек дождя, а на маленьком, эльфийском личике застыла дилемма, словно мать не могла решить, стоит ей сердиться или нет. В свои почти семьдесят лет она все еще оставалась привлекательной женщиной с лицом, едва тронутым морщинами, и живыми наблюдательными глазами, почти такого же ярко-зеленого цвета, как у дочерей.

– Прости, я была в кладовке, – сказала Дженна, отворачиваясь от лестницы. – Закрой дверь, ты…

– Да-да. Почему она не заперта?

– Я думала, что заперта.

– Здесь это и не требуется. Очень спокойное местечко. Никаких преступлений.

– Разумеется, – согласилась Дженна, которая понимала, что лучше не спорить с матерью в ее видении фактов. – Защелка разболталась, я не хотела, чтобы ее открыло ветром. Кстати, я слышала, что ты планируешь работать прачкой.

Кей прекратила расстегивать лимонно-зеленый дождевик и стрельнула глазами в Дженну.

– Ты говорила с сестрой. Ты знаешь, в чем ее проблема? Она не понимает шуток.

Дженна подняла брови.

– Может, все дело в том, как ты их преподносишь?

Кей внимательно посмотрела на нее.

– Хочешь чашку чая? – спросила Дженна, направляясь обратно на кухню. – Если хочешь, у нас еще остались с пятницы те чудесные шоколадные брауни.

– Уверена, они очень вкусные, – крикнула ей вслед Кей, – но у меня свои, спасибо. А где все?

– Джош и двойняшки – у друзей. Джек и Пейдж поехали снимать фильм. О, вот вроде и они. Не могла бы ты подняться и набрать ванну для Пейдж, только не добавляй туда пену, она любит выбирать по своему вкусу.

– А мне можно войти в ее комнату? Иначе в ванную не попасть.

– В данном случае, уверена, она не станет возражать.

– Ты тоже всегда была скрытной, – заметила Кей, поднимаясь по ступеням. – Однажды даже заставила отца повесить замок на дверь твоей комнаты.

– Я слышу тебя, – крикнула Дженна вслед матери.

– Еще бы.

– Замок предназначался для Ханны, а не для тебя. Она все время таскала мои вещи.

– Вообще-то твои шмотки брала я, – сообщила Кей. – Мы одного размера. Ханна потолще.

Подозревая, что это очередная странная шуточка матери, Дженна открыла дверь в кладовку, а потом быстро выскочила, когда мимо нее к миске с водой проскользнула собака, в которой с трудом можно было узнать Пончика, их бесшабашного золотистого ретривера.

– Привет, мам! – воскликнула Пейдж, которая вломилась в дом вслед за псом. – Погода просто дерьмо! Мы вымокли до нитки! У нас бабушка?

– Наверху, набирает тебе ванну. Тебе надо снять с себя мокрую одежду.

– Знаю-знаю. – Пейдж стащила с головы капюшон, встряхнула влажными густыми темными волосами и принялась тыкать в экран телефона, чтобы прочесть присланное сообщение.

– А где папа? – спросила Дженна, хватая пса раньше, чем тот успел натоптать грязными лапами по всей кухне.

– В машине, разговаривает по телефону, – ответила Пейдж. – Прошу, скажи, что вы не съели все брауни. Я умираю с голоду.

– Несколько осталось. – Дженна постучала по окну, чтобы привлечь внимание Джека, и одними губами произнесла: – Собака!

– Уже иду! – одними губами ответил с водительского сиденья Джек.

– С кем он там разговаривает? – поинтересовалась Дженна.

– Понятия не имею. А что делать с пальто?

– Повесь рядом с батареей, а резиновые сапоги поставь рядом с моими. Если повезет, то папа помоет их, когда закончит с собакой. Пончик, ты не можешь посидеть спокойно, пожалуйста?

Пончик тут же послушался, резко сел, а потом перекатился на спинку, чтобы ему почесали живот.

– Мечтать не вредно, – прокомментировала Дженна, а Пейдж рассмеялась.

– Ты такой милашка, – сказала Пейдж Пончику, а потом закричала, когда он лягнул ее ноги: – Нет! Я же тебя не трогаю! Господи, посмотри, во что ты превратил мои джинсы!

– Ну, их и так надо было стирать, – заметила Дженна. – А теперь дай ему что-нибудь вкусненькое, чтобы он никуда не убежал, пока папа им не займется.

Через пару минут Пейдж в мокрых носках неслышной походкой вошла в кухню, снова уткнувшись в телефон. Длинные спутанные волосы обрамляли личико с тонкими чертами, похожее на личико пикси, и закрывали обзор на случай РЗС – родители за спиной.

– А куда делся Оуэн? – спросила Дженна. – Он ведь был с вами?

– Ммм, – протянула Пейдж, не поднимая головы. – Ой, папа забросил его домой. Спасибо, – добавила она, когда Дженна передала ей кекс.

– Хочешь тарелку, Пейдж? – спросила Кей, присоединившаяся к ним.

– Не, мне так нормально, – ответила Пейдж, беспечно роняя крошки себе на грудь и на столешницу.

– Что ты решила по поводу Оуэна? – отважилась Дженна.

Пейдж раздраженно нахмурилась.

– А что по поводу Оуэна? – спросила она таким тоном, будто утреннего разговора между ней и матерью не было.

– Ты сказала, что он заинтересован в…

– Он голубой, мам!

– Ты же сказала…

– Он пока что не признался в своей ориентации, понятно? Я думаю, он даже себе пока что в этом не признался, но я не собираюсь делать вид, что у нас с ним отношения, лишь бы никто не узнал правды.

– Ты слишком молода, чтобы заводить отношения с кем бы то ни было, – проинформировала Кей внучку.

Глаза Пейдж потемнели.

– Бабушка! Ради всего святого, мне уже пятнадцать!

Кей кивнула.

– Да, – согласилась она, словно именно возраст был предметом обсуждения. – Знаешь, твой дедушка обожал Дилана Томаса.

Пейдж посмотрела на свою мать.

– С чего ты вдруг вспомнила о Дилане Томасе? – спросила Дженна у Кей.

– Видела книгу на столе у Пейдж, – ответила Кей.

– Ты была в моей комнате?! – взвилась Пейдж. – Что ты делала…

– Видишь, я же говорила, мне туда нельзя, – заметила Кей, обращаясь к Дженне. – Красный круг с белым кирпичом означает, что входа нет…

– Я же сказала, что бабушка набирает тебе ванну, – обратилась Дженна к дочери. – Теперь поднимайся, пока вода не перелилась через край.

– А можно мне еще один брауни?

– Ты разжиреешь, – предупредила Кей.

– Мам, посмотри на нее! – воскликнула Дженна. – Да у нее едва ли сороковой размер, я не хочу, чтобы ты превращала ее в анорексичку.

– Не обсуждайте меня так, будто меня здесь нет, – пробурчала Пейдж, – и, к вашему сведению, к концу четверти я планирую похудеть на размер.

– Надеюсь, ты не всерьез.

Пейдж ослепительно улыбнулась, взяла еще один кекс, откусила, потом положила обратно на тарелку и потянулась, словно бы собиралась обнять бабушку, хихикнув, когда Кей инстинктивно отпрянула.

– Гадкая внученька пытается поцеловать бабулю, – поддразнила Пейдж.

– Не обижай бабушку, – упрекнула Дженна. Пейдж отлично знала, что Кей терпеть не может чьих-либо прикосновений, да и жестокость так не похожа на Пейдж.

– Ладно, я знаю, где мне не рады, – сказала Пейдж, схватила кекс и пошла наверх.

– Это все переходный возраст, – тихо сказала Дженна, когда услышала, как закрылась дверь в комнату Пейдж, – но иногда ее поведение…

– Совсем как ты в пятнадцать, – перебила Кей. – И Ханна, хотя Ханна вела себя даже хуже.

– А утром была такой лапочкой, – со вздохом продолжила Дженна. – Мы так мило поболтали, пока Джек забирал документы, а теперь… – Она пожала плечами. – Никогда не знаешь, чего ожидать от нее. Не думаю, что она так ведет себя с Джеком, по крайней мере, не бросается в такие крайности.

– Ты тоже не вела себя так с отцом, только со мной, – сообщила Кей.

Дженна отвела глаза. Ей удалось сдержаться и не сказать: «Это даже близко не сравнится с тем, как всегда вела себя с нами ты».

– О, вроде бы Джек идет. Я пойду, помогу ему.

Глядя, как мать заторопилась, чтобы сделать что-то полезное, Дженна вдруг почувствовала, что ей внезапно стало грустно. Иметь такую мать, как Кей, со всеми ее странностями и отсутствием навыков общения всегда было нелегко, но это не значило, что между ними недоставало любви. Дженна понимала, в основном потому, что им с Ханной объяснил отец, что по-своему мать так же горячо любила их, как и отец. Просто Кей не умела проявлять свои чувства, как это делали другие матери или другие жены, хотя об этом отец умалчивал. Дочери видели лишь, что он рядом с матерью всегда выглядел счастливым, и за все тридцать лет брака родители никогда не ночевали порознь дольше, чем одну ночь. Ну, а настоящая близость имела место как минимум дважды, иначе они с Ханной не смогли бы появиться на свет.

Оглянувшись на скрип открывающейся двери в кладовку, Дженна расплылась в улыбке, когда появился Джек, энергично вытиравший полотенцем темные волосы, его щеки все еще были красными от ветра. Хотя большинство людей не описали бы Джека как УНВ, как это называла Пейдж – «умереть – не встать», – но у Дженны было другое мнение. Ей Джек с его пышущей энергией, вечно веселыми глазами и очарованием, покорявшим сердца женщин везде, где он только появлялся, казался идеальным.

– Видела, что мы наснимали? – спросил он, оттаскивая пса, который рвался куда угодно, но только не в кладовку. – Придется подождать здесь, пока не высохнешь, – вразумлял он Пончика. – Мы снова отсняли много всего интересного, а Пейдж просто мастер давать закадровые комментарии.

– Она принимает ванну, – сказала Дженна, – так что посмотрю позже. С кем ты только что говорил по телефону?

– Когда? А! Только что… – Он подошел, взял себе кекс и быстро поцеловал жену прежде, чем сунуть брауни в рот. – Думаю, что завтра снова придется ехать в Кардифф. – Джек застыл в дверном проеме по дороге в душ. – Мне нужно в банк, а еще, пока я там, можно было бы попытаться найти еще парочку рекламодателей. Тебе что-нибудь нужно оттуда?

– Ты хочешь сказать, кроме нескольких хороших идей? На самом деле хватило бы и одной.

– Нельзя купить идеи, – заявила Кей, выходя из кладовки и вытирая руки.

Игриво подмигнув жене, Джек потопал наверх, а Дженна заметила, как ее мать провожает его взглядом.

– Что такое? – спросила она, когда Кей снова повернулась к ней.

– Он не ответил на твой вопрос, – заметила Кей.

Дженна чуть было не спросила, на какой вопрос, но потом раздумала вступать в прения с матерью, поэтому просто ответила:

– Это неважно.

А наверху, в своей спальне, где вокруг кровати сверкали лампочки-бабочки, а в айпаде через колонки играла песня «Прошлой ночью» группы «The Vamps», Пейдж сидела перед компьютером, завернувшись в халат, и звонила по видеосвязи Шарлотте.

– Много удалось отснять? – спросила Шарлотта, втирая пурпурную маску в раздраженную кожу.

– Ага, целую кучу. А ты уже закончила свой проект?

– Не-а. Надо было поехать с вами, но тогда у нас получились бы одинаковые фильмы. Ты мне написала, что Оуэн себя выдал.

Пейдж вздохнула:

– Боюсь, да. Ну, мне он правда нравится и все такое, но он так похож на… ты понимаешь… а что это у тебя за маска?

Шарлотта подняла тюбик и прочла, что на нем написано.

– Содержит противомикробную кору ивы, манго и чернику, чтобы справиться с дефектами и избавиться от повышенного салоотделения.

– Повышенного чего?

– Салоотделения, – хихикнула Шарлотта и развернулась, вильнув задом перед камерой.

– Я та-а-а-ак рада, что ты в трусах, – засмеялась Пейдж.

– Скажи спасибо. Господи! Ты мне кое-что напомнила! Ты смотрела последнюю серию «Долин»? Та девица, ну, которая похожа на Келли Дарем… забыла, как ее звать, так вот она сняла с себя трусы прямо в ночном клубе!

Пейдж изобразила, что ее тошнит.

– Да, я того же мнения, – заверила Шарлотта, – но не могу перестать смотреть. Ты чем планируешь заняться? Не хочешь прийти?

– Я бы с радостью, но у меня еще куча домашки. Ты уже закончила задание по географии про экосистемы?

– Угу. Ты выплывешь, если правильно ответишь на вопрос номер один, правильный ответ – морские водоросли. По английскому снова Дилан Томас, для тебя тут проблем не будет. Математика взорвет тебе мозг, но это всегда так. Экономика начинает меня реально бесить. Расскажешь, когда справишься со всей этой ерундистикой по поводу источников финансирования, мне бы не помешала помощь.

– Если б я знала!

– Спорим, знаешь.

– Хорошо. Тогда увидимся утром на остановке?

– К несчастью, да. Напиши, если до этого получишь что-нибудь от Оливера.

У Пейдж внутри все растаяло до жидкого состояния.

– Не-е-ет, – жалобно простонала она. – Ничего я от него не получу, он даже не знает, что я существую.

– Разумеется, он знает.

– Нет, если только… Господи, Шарлотта, ты ведь не говорила Каллуму? Он его брат и…

– Да брось ты! Разве я стала бы так с тобой поступать? Я просто говорю, мне кажется, он заинтересован…

– Ему восемнадцать…

– И что?

– И он встречается с Линдси Френч.

– Я слышала, что он ее бросил. Попытаюсь выяснить.

– Нет! Ты не можешь спросить Каллума…

– А кто говорил, что я спрошу Каллума?

– Больше тебе спрашивать некого, а если Оливер узнает, что мы за ним следим… Ох, я тогда просто умру.

Шарлотта засмеялась:

– Мне пора смыть с себя эту фигню. Поговорим позже.

Когда видеозвонок закончился, Пейдж спрятала лицо в ладонях и снова застонала. Оливер. Оливер. Оливер. Она не могла перестать думать о нем. Такое ощущение, что она потеряла от него голову, хотя даже ни разу с ним не разговаривала, да и видела всего дважды. Он ее заметил в прошлую субботу, когда они всей толпой ходили поболеть за команду по регби колледжа Суонси, которая играла против Вустера. Он был такой красивый (умереть не встать!) в экипировке для регби, что Пейдж чуть в обморок не упала.

А может, и упала, поскольку не помнила ничего, что было после того, как он поймал ее взгляд.

Хотя есть вероятность, что он смотрел на кого-то, кто сидел позади нее.

А может, он заметил ее, и с ним тоже что-то приключилось. Возможно, он сейчас размышляет, кто она такая, придумывает, как бы разузнать у младшего брата, что за девушку он привел на игру…

Надо перестать думать о нем, выкинуть его из головы раньше, чем она выставит себя законченной идиоткой. Господи, он на три года старше ее и настолько ей не подходит, что это все равно как подобрать в пару Зейну Малику Дурнушку Бетти. Ну, она, конечно, не Дурнушка Бетти, которая в реальной жизни настоящая красотка, чем она, Пейдж Мур, определенно не может похвастаться. Кроме того, вряд ли в мире найдется девушка, которая не пускала бы слюнки, глядя на Оливера Прайса, он мог подцепить любую, и хотя ей хотелось умереть при одной только мысли об этом, но в глубине души Пейдж понимала, что он никогда не выберет ее.

Вспомнив, что ее ждет ванна, и ощутив головокружительный прилив возбуждения при мысли, что Оливер придет посмотреть на нее, она собиралась встать из-за компьютера, и тут кто-то прислал ей мгновенное сообщение в мессенджере.

Нахмурившись, Пейдж посмотрела на имя. Джули Моррис. Она не смогла припомнить ни одной знакомой с таким именем.

«Хорошо. А мы знакомы?» – напечатала она в ответ.

«Правда то, что болтают о вас с Оуэном Мастерсом?» – спросила ее собеседница.

Пейдж нахмурилась, а пульс начал замедляться.

Заинтригованная Пейдж спросила:

Кем бы ни была эта девушка, она явно не в курсе, что Оуэн голубой, и Пейдж ни под каким предлогом не собиралась рассказывать ей.

Пейдж моргнула, когда собеседница ушла в офлайн, и начала перебирать в голове всех девочек с ее потока, которые годились на роль Джули Моррис, но не могла вспомнить никого, кто когда-либо говорил, что ей не позволяют выходить в чат из дома. С другой стороны, девушка, возможно, не хотела признаваться в этом, и Пейдж ее в этом не винила. Как бы то ни было, она ей написала, а сейчас Пейдж услышала, как Джош и двойняшки бегут по лестнице, выкрикивая ее имя, метнулась в ванную и заперлась там.

– Ты в порядке? – спросила Дженна, глядя на Джека, когда они гуляли по пляжу Порт-Эйнона.

– Конечно, а что со мной может быть? – ответил Джек, обнимая ее.

– Просто спросила. Ты кажешься немного… встревоженным. Я подумала, вдруг тебя что-то беспокоит?

Джек состроил гримасу, словно обдумывал такой вариант, а потом заверил жену:

– Не более, чем обычно.

Дженна задумалась, стоит ли поднимать тему финансов, но вместо этого просто посмотрела, как муж нагнулся, чтобы взять мячик Пончика, а потом бросил его к дюнам, пес умчался за игрушкой, и тут у Дженны пикнул телефон – пришло сообщение:

Вздохнув, Дженна показала сообщение Джеку:

– Она утром ушла в такой спешке…

– Скажи, что я завезу ей деньги, когда буду проезжать мимо, – сказал Джек.

Отправив сообщение дочери, Дженна взяла его за руку, пока они гуляли по пляжу, вдыхая бодрящий воздух и наблюдая за проворными волнами. Дома на кухне все еще царил хаос после завтрака, постели остались незаправленными, а еще Дженну ждала гора белья, которое придется гладить всю неделю, и она рьяно возьмется за дело, когда они вернутся. Но куда важнее провести редкие минуты вместе, когда никого нет.

Джек вытащил зазвонивший телефон и ответил, не глядя, кто это.

– Джек Мур, слушаю, – весело начал он, – если вы пытаетесь мне что-то продать…

Голос на другом конце перебил его, и через мгновение Джек рассмеялся и повернулся спиной к ветру.

– Прости, Марта. Разумеется, мне удобно говорить. Я гуляю с собакой. Что случилось? Не вешай трубку, я тебя толком не слышу из-за ветра. Можно, я найду какое-нибудь укрытие и перезвоню через пару минут?

Он повесил трубку, а Дженна сказала:

– Это по поводу сайта.

Джек задумчиво нахмурился и покивал:

– Думаю, ты права. Хочешь пройтись дальше? Встретимся у машины.

Глядя на Пончика, который с готовностью схватил мячик, притащил обратно и бросил к их ногам, Дженна сказала:

– Прогуляюсь с ним до Соляного Дома.

Джек посмотрел вдаль, туда, где рядом с волнорезом одиноко высились пятисотлетние руины, это был дом-старожил, не готовый уступить безвестности.

– Но не дальше, – предупредил Джек. – Надвигается волна.

– Не дальше, – пообещала Дженна, велела передать Марте привет, а потом размахнулась с помощью специальной бросалки, которую Джек купил для Пончика на Рождество, чтобы зашвырнуть мяч подальше, мимо старого спуска для спасательных шлюпок, мимо поврежденных ураганом летних домиков, туда, где один из их соседей, Сэм Томас, выгуливал своего спаниеля Дилана.

– Познакомьтесь с Диланом Томасом, – говорил он, если кто-то проявлял интерес к собаке. – Он пока что не слишком хорош в поэзии, но уже научился зависать в пабах.

Помахав им, Дженна повернулась и увидела, как Джек идет по каменистому песку в сторону порта. Ужасно, что Марте приспичило позвонить именно сейчас. Им не так часто удавалось выкроить минутку, чтобы вместе прогуляться утром. Когда им удавалось, это непременно сулило хорошее начало дня, хотя нужно признаться, что большинство дней оказывались неплохими с тех пор, как они перебрались сюда.

Все дело в том, подумала Дженна, отворачиваясь, что они находятся в Районе Выдающейся Природной Красоты. «Что может здесь не нравиться?» – часто говорила Дженна. Она давным-давно узнала от отца, что полуострову Гауэр первому во всей Великобритании был присвоен столь высокий статус. В этом на самом деле нет ничего удивительного, ведь полуостров с вересковыми торфяниками и болотами, хаотичными каменными деревнями и старинными часовнями в обрамлении миль золотого песка и живописного побережья был не просто наслаждением для глаз, но и чудом, ожившей фантазией.

К сожалению, с началом зимних штормов побережье было не в лучшем виде, апокалиптические волны разметали дюны, море всасывало тонны песка, оставляя на берегах больше мусора, чем во всем Скетти.

Дети были в восторге от той добычи, что выкидывал на берег прилив, и даже уговорили отца взять металлоискатели, чтобы найти настоящее сокровище. Пока что они не особо в этом преуспели, однако трое младших детей были полны решимости открыть что-то исторически ценное, как две пушки наполеоновских времен, обнаруженные в Портколе, или многовековой лес в Ньюгэйле.

Когда зазвонил мобильный, Дженна не усомнилась, что звонят из школы, где учились двойняшки, поскольку Уиллса вытошнило перед отъездом в школу. Но увидела, что звонит Вербена, ее подруга, соседка и доверенный заместитель редактора, и с готовностью ответила.

– Дженна, прости, я не смогу прийти сегодня. – Бена извинялась в своей обычной встревоженной манере. – Только что позвонили из школы. Похоже, наш Эйден сломал руку, так что я еду в госпиталь. У меня такое ощущение, что я там уже прописалась с этим хулиганом. Уже третий раз за три месяца!

– Как ему удалось? – спросила Дженна, почувствовав облегчение, что это не ее восьмилетка, тоже относящийся к категории «тридцать три несчастья», но сочувствуя Бене.

– По-видимому, упал с парты. Не спрашивай, какого черта он туда забрался, поскольку я не знаю, но от него ничего хорошего не жди, это точно. Вот узнает об этом его отец, так, наверное, сломает Эйдену и вторую руку.

Дженна рассмеялась бы, но момент был неподходящий, поэтому она лишь сказала:

– Если я могу хоть что-то сделать…

– Ой, нет, все нормально, я знаю, сколько ты хлебнула с собственными обормотами, да тут еще и запуск проекта на носу, так что я буду завтра.

– Но, если он не сможет пойти в школу…

– Пойдет как миленький, хочет он или нет, даже с гипсом на руке. Кроме того, я тебя не брошу в такой ответственный момент, да и, признаюсь, нам нужны деньги.

Внутренне поморщившись, вспомнив, какие гроши они ей платят, Дженна сказала:

– Обещаю, мы повысим тебе зарплату, как только все устаканится.

– Я знаю и вообще-то занимаюсь этим не из-за денег. Это чертовски увлекательно – разбираться во всех этих стихах и рассказах. Мне кажется, я после того, как стала матерью, перестала пользоваться мозгом по назначению. Ладно, я позвоню позже и доложу вести с полей.

Повесив трубку, Дженна решила, что сейчас вполне подходящее время, чтобы сделать несколько снимков на пляже, которых Пейдж не хватило, когда они сидели вчера вечером и просматривали отснятый материал. Некоторые кинокадры были очень забавными, особенно те, что, должно быть, снял Оуэн, поскольку на них Пейдж вместе с Джеком или Пейдж и Джек по отдельности изображали контрабандистов, бардов или представителей Прекрасного Народа.

Эта парочка – непревзойденные актеры.

– Просто сними мне несколько кадров со скалами и ракушками, – перед уходом проинструктировала ее Пейдж. – Ничего этакого, мне они нужны, чтобы напомнить формы и цвета. А еще не могла бы ты подержать пару минут телефон, чтобы записать звук волн, это будет круто!

– Что-нибудь еще, мистер Де Милль?

– Что?

– Ничего. Такое впечатление, что ты снимаешь настоящую эпопею.

– Не исключено.

Пейдж послала каждому из родителей по воздушному поцелую и выскочила за дверь с тяжелым рюкзаком за спиной, в одной руке – телефон, в другой – тост, а на заднем фоне вопила недовольная Флора, которая хотела в коробку для завтраков белый хлеб, а не ржаной.

Отсняв то, что, как она надеялась, удовлетворит старшую дочь, и еще несколько раз бросив мячик неугомонному Пончику, Дженна направилась обратно к порту, постепенно ее мысли переключились с семейных дел на профессиональные обязанности, запланированные на сегодняшний день. Большая часть утра уйдет на переписку по электронной почте, Фейсбук, Твиттер, профессиональную социальную сеть ЛинкедИн и посты в Интернете, а еще надо проверить рабочий ящик Бены, посмотреть, не требуют ли какие-то письма срочного внимания. Затем нужно будет позвонить одному из самых плодовитых новеллистов из Фишгарда, чтобы обсудить последнюю рукопись, которая, к счастью, почти не требует правки. Он будет счастлив услышать это. Зато не обрадуется другая писательница, новичок в этом деле, третья версия ее рукописи потребовала гораздо большего количества сокращений, чем те, на которые она уже согласилась, поэтому Дженна не удивится, если эта бывшая директриса школы решительно воспротивится и отзовет рукопись. Жаль, если так, не только потому, что она проявила себя как многообещающий автор, но и потому, что у них в руках увлекательная история в духе романа о Джин Броди с очень сильной главной героиней и сдержанным юмором, благодаря чему книга будет хорошо продаваться. Просто нужно привести в порядок темп и структуру повествования, а еще добавить немного драматизма развязке, и все готово.

Если бы только Дженне удалось продвинуться с ее собственной книгой. Может быть, редактор из нее лучше, чем писатель.

Спустя несколько минут она прицепила Пончика на поводок и повела пса в центр Порт-Эйнона, который состоял из небольшого кругового перекрестка, закусочной «Моряк», где подавали рыбу с картошкой, кафе «Каюта капитана» и сувенирной лавки, так что нет особых проблем увидеть автомобиль. Но в поле зрения была лишь одна машина.

Как ни странно, никаких следов Джека.

Дженна скользнула взглядом по дюнам, вверх и вниз, вдоль основной парковки к кемпингу на набережной, где было пусто, а потом решила, что муж, наверное, зашел в туалет или же его подкараулил кто-то из местных.

Подождав пару минут, Дженна вытащила телефон и позвонила ему.

– Джек, где ты? – спросила она его голосовую почту. – Я у машины, но не могу сесть в нее.

Обратного звонка немедленно не последовало, так что Дженна побрела мимо выбеленных летних домиков к церкви, рядом с которой возвышалась статуя старшины спасательной лодки, вызывавшая неизменный восторг у детей. Она глянула на ресторан «Хижина контрабандиста», проходя мимо. Однако в это время года ресторан закрыт, поэтому она не ожидала там никого увидеть. Чуть дальше дорога сворачивала к постоялому двору «Корабль», куда Джек время от времени ходил выпить пинту пива и поболтать с местными. Вряд ли он пошел туда сейчас, но Дженна все же прошла двадцать метров, чтобы проверить, и обнаружила, что двери накрепко заперты, а внутри не горит свет.

Сбитая с толку и не уверенная, волноваться ли ей или злиться на Джека, поскольку начинался дождь, Дженна вернулась к машине.

– Джек, где тебя черти носят?! – потребовала она ответа у его голосовой почты. – Вернись немедленно. Мне нужно домой!

– Это очень мило с твоей стороны, – сказала Пейдж, когда Шарлотта протянула деньги за оба обеда. – Папа должен был уже приехать. Думаю, он забыл. Типично для него. Они так помешались на этом своем проекте, что мы можем уйти из дома или прославиться, а родители и не заметят.

– Подумай о свободе, – напомнила ей Шарлотта. – И не беспокойся о деньгах. Завтра вернешь. Куда сядем?

Пока они с Пейдж искали свободный столик в переполненной столовой, кто-то внезапно толкнул Пейдж сзади, да так, что тарелка улетела с подноса.

– Господи, мне та-а-а-а-а-ак жаль! – воскликнула Келли Дарем тоном, который не оставлял сомнений, что ей ни капельки не жаль.

Келли с ее идеально круглым лицом, накладными ресницами, тату и обесцвеченными волосами выглядела вычурно. «Село», как обычно ее описывала Шарлотта, другие называли ее «шалавой» или «жирной коровой», однако никто не осмелился бы сказать подобное ей в лицо. Все знали, что Келли принадлежит к известному семейству Дарем из района Киллей в Суонси – не то чтоб фешенебельного, но определенно не такого замшелого, как многие другие районы, – и никто не связывался с Даремами.

Пейдж посмотрела на Шарлотту, щеки которой стали такими же пунцовыми, как и у нее самой. Пейдж кожей ощущала, что все смотрят на нее и ждут, что она предпримет.

– Драка, драка, драка! – воскликнул девятилетний пацан за ближайшим к ним столиком, ударяя по столу кулаками и топая ногами.

У Пейдж не было ни малейшего желания ввязываться в драку с Келли, та была намного крупнее, кроме того, рядом с Келли постоянно толклась целая армия приспешников, которых в школе называли дармитами, поэтому Пейдж просто присела на корточки и начала убирать с пола еду.

– Скажи-ка мне, Пейдж, – нараспев сказала Келли, – как поживает твой дружок-калека?

Поскольку Ли Форест, хромой паренек, которого Пейдж как-то раз защитила от нападок Келли, ушел из школы вскоре после того случая, Пейдж понятия не имела, как он поживает, но предпочла промолчать.

– Это правда, – продолжила Келли, – что ты меня обзывала?

У Пейдж екнуло сердце.

– Мы ведь все слышали, да? – спросила Келли свою свиту.

– Да, мы точно слышали! – подтвердила Бетани Гейтс.

– Хочешь обозвать меня в лицо? – поинтересовалась Келли.

Почувствовав, как по телу прокатилась волна страха и унижения, Пейдж продолжила убирать с пола остатки обеда, ожидая, что Келли в любой момент пнет ее.

– Похоже, кишка тонка.

– Я никогда не говорила про тебя ничего плохого, – сказала Пейдж, а свита Келли начала фыркать и называть ее «трусихой».

– Тогда что это было? – спросила Келли.

– О-У! О-У! – прошипел кто-то. «Осторожно, учитель!»

Толпа расступилась, втаптывая в пол остатки обеда, а Пейдж перекатилась на пятки, ее лицо было бледным, сердце глухо колотилось в груди, а глаза вспыхнули от гнева.

– Не надо, – прошептала Шарлотта.

– Все нормально, – заверила Пейдж. Даже если бы она придумала, что ответить, то это лишь усугубит ситуацию.

– Пойду попрошу совок и щетку, – предложила Хэйли, подходя к ним. – Могу поделиться с тобой обедом, если хочешь.

– И я, – поддержала Шарлотта.

Пейдж выдавила из себя улыбку. Есть больше не хотелось, но с их стороны было мило предложить.

– Ты знаешь, почему она к тебе задирается, да? – Хэйли сказала, когда они уселись за столиком как можно дальше от дармитов. – Дело не только в том парне, за которого ты заступилась, она просто завидует.

– Чему? – недоверчиво спросила Пейдж. – Нечему завидовать. – Она посмотрела на Шарлотту: – Почему она думает, что я обзывалась?

– А она не думает, – ответила Шарлотта. – Просто нарывается на драку.

– Ты ж ее знаешь, – продолжила Хэйли, – ей надо продемонстрировать всем и каждому, что она тут главная, даже если это совсем не так.

– Тебе не кажется, что она похожа на ту девчонку из «Долин»? – прошептала Шарлотта Хэйли. – Ну, ту мелкую, которая сняла трусы в ночном клубе?

– Вообще-то и правда немного смахивает, – согласилась Хэйли.

– Страшненькая. Про таких говорят «такая уродина, что нужно два пакета: один надеть ей на голову, а второй – себе». – Шарлотта понизила голос.

Хотя Пейдж посмеялась вместе с подружками, но постаралась, чтобы Келли не заметила, на случай, если ее и это как-то обидит. Пейдж определенно не хотела становиться врагом Келли Дарем, но не знала, как этого избежать, особенно учитывая, что и правда терпеть не могла эту девицу. Всегда такая напыщенная, она расхаживала по школе с ногтями, покрытыми шеллаком, с оранжевым загаром и со стайкой мелких «шестерок», которые считали, что они тут самые главные. Дармиты постоянно отпихивали младших детей с дороги так, что те сгибались пополам от боли, или же заставляли их делать всякие глупости, например есть траву, спускать шины или грозиться взорвать химическую лабораторию. Разумеется, ничего подобного не происходило, но Келли и ее банда, казалось, получали удовольствие просто от того, что им кто-то что-то должен.

Остальные набросились на обед, болтая, насколько же пустая трата времени изучение валлийского. Пейдж обвела столовую взглядом, ища глазами подходящую кандидатуру на роль Джули Моррис. На нее никто не смотрел, и поскольку у Пейдж не было ни малейшей зацепки, то она вскоре прекратила поиски.

– Да просто кто-то пошутил и все, – заявила Шарлотта, когда Пейдж рассказала ей о случившемся. – На твоем месте я бы просто проигнорировала.

Пейдж почти готова была согласиться, но, с другой стороны, ее беспокоило то, что кому-то очень одиноко, кто-то очень нуждается в друге, но не знает, как попросить о помощи. Она бы в подобной ситуации чувствовала себя ужасно, наверное, это самое худшее чувство в мире – когда тебе не с кем поговорить. Она видела такое в предыдущей школе, когда одного мальчика в классе жестоко дразнили за то, что он слишком толстый, и Пейдж тогда постаралась с ним как-то подружиться. От него все отстали, и Пейдж никогда никому не признавалась, что она жалела о своем решении, поскольку тот парень оказался очень безответственным. Это еще одна причина, почему не жалко было уезжать из Лондона.

– Берегись! Оуэн идет! – шепотом предупредила Шарлотта.

Пейдж подняла голову и улыбнулась при его приближении. Может, она и не хотела стать его девушкой, но Оуэн ей ужасно нравился, у него такое миловидное лицо – настоящий ангел с небесно-голубыми глазами, розовыми щеками и пепельными кудрями.

– Можно мне присесть тут? – спросил он, нависая над пустым стулом.

– Пожалуйста, – ответила Пейдж, всей душой желая, чтобы он не был таким самоуверенным.

Оуэн, явно довольный собой, поставил поднос на стол и сел вплотную к Пейдж.

– Ты закончила? – спросил он, заметив, что перед Пейдж ничего нет.

Наклонившись вперед, Хэйли сказала:

– Келли, эта су…

– Я не голодна, – быстро сказала Пейдж, бросив на Хэйли многозначительный взгляд. Хэйли явно забыла, что сестра Оуэна, Оливия, которая училась в одиннадцатом классе, дружит с Келли Дарем. Пейдж понимала, что Оуэн не желал бы им зла, пересказав разговор сестре, но ей не хотелось, чтобы слухи дошли до Келли, это может потом аукнуться.

– Ты посмотрела что-то из отснятого вчера? – спросил он, приступая к пасте.

– У тебя и паста, и картошка, – укорила его Шарлотта.

Он посмотрел на тарелку, явно не понимая, из-за чего весь сыр-бор.

– И что?

Шарлотта бросила на него испепеляющий взгляд.

– Ничего, если не толстеешь при одном взгляде на углеводы, – язвительно заметила она.

– Наверное, – кивнул он с таким видом, что Пейдж и Хэйли рассмеялись, а потом Оуэн снова обратился к Пейдж: – Так посмотрела или нет?

– Кое-что, но не все, – ответила она. – Маме очень понравилось то, что ты наснимал, но это и понятно, потому что там в основном мы с папой дурачимся.

– Я думал, мы сняли это специально для нее.

– Ну да. Я сохранила в отдельной папке, чтобы потом переслать маме. Сегодня у нас как раз занятие по ИКТ, может, тогда и пошлю.

– Кстати, думаю, твоя сестра отлично выступила утром на общем сборе, – сказала Оуэну Хэйли. – Она так здорово играет на скрипке… Прямо как профессионал.

Оуэн кивнул и продолжил есть.

– А вам так не кажется? – спросила Хэйли у подруг.

– Определенно, – согласились Пейдж и Шарлотта.

– Она постоянно упражняется, – буркнул Оуэн.

Пейдж не переставала удивляться, почему он с такой неохотой говорит о своей сестре, особенно учитывая, как они близки. Они вместе приходили в школу и вместе уходили, часто вместе проводили время на переменах, Пейдж не сомневалась, что они и обедали бы бок о бок, если бы Оливия ходила в столовую, просто она этого никогда не делала.

Пододвинувшись, чтобы освободить место, когда к ним присоединились Каллум и Мэтт, Пейдж утащила ломтик жареной картошки с тарелки Мэтта и тут же пожалела об этом, поскольку ей захотелось доесть и все остальное.

– Тебя на этой неделе выбрали в команду? – спросил Каллум у Оуэна.

Оуэн кивнул:

– Второй ряд.

– Там тебе самое место, приятель. Мэтт на скамейке запасных.

– Колено все еще беспокоит, – напомнил Мэтт. – Тренер считает, что я снова буду в строю к следующей… Пейдж! Руки прочь от моей картошки!

– Она ничего не ела, – сказала Хэйли.

– Так пойди и возьми себе что-нибудь, хватит таскать с моей тарелки!

– А с кем вы играете на этой неделе? – поинтересовалась Шарлотта у Оуэна.

– С Бишопстоном.

– Не забудь отомстить тому клоуну, который повредил мне колено, – велел Мэтт.

– А то! – пообещал Оуэн, глядя на мобильный Пейдж, ей как раз пришло сообщение.

«Все нормально», – напечатала Пейдж ответ, подняв голову, когда миссис Хейнс, их классная руководительница, крикнула от двери:

– Пейдж, поможешь с организацией благотворительного проекта с участием восьмиклассников, хорошо?

– Да, миссис Хейнс, – ответила Пейдж.

– Отлично, если ты закончила обедать, то зайди на минутку в учебный центр. Надо кое-что обсудить. Это ненадолго.

Миссис Хейнс держала дверь открытой в ожидании Пейдж, и та поднялась с места.

– Ты, кстати, тоже в комитете, – напомнила она Мэтту.

– Да, но меня она не попросила.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – предложила Шарлотта, явно почувствовав, что Пейдж не хочется в одиночестве проходить мимо столика Келли Дарем.

– Нет, все хорошо, – ответила Пейдж.

Что ей сделает Келли прямо перед носом миссис Хейнс? Понятное дело – ничего. На самом деле, когда Пейдж проходила мимо, Келли и кто-то еще из дармитов даже не подняли головы.

Но почему-то Пейдж было почти так же неприятно, как если бы они улюлюкали и обзывались.