Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Частные армии становятся неотъемлемым атрибутом корпоративной деятельности в Третьем мире. Эта глава о том, как один офицер защищал нефтяное хищничество Shell от жителей дельты Нигера.
«Мне нравится Нигерия. Мне нравится пульс Африки. Это очень стимулирует. Мне будет этого не хватать». Найджел Уотсон-Кларк всегда был склонен к восторженности и приключениям. В течение 12 лет он служил в Британском королевском флоте и активно занимался прыжками с парашютом, принимая участие в соревнованиях.
После отставки он, как и многие бывшие военнослужащие, сменил множество профессий – руководил парашютной школой в Испании и был личным телохранителем в Великобритании. Один из его друзей работал в службе морской безопасности. В конце концов, Уотсон-Кларк перешел на работу в Chevron в Анголе. Затем, в 2002 году, подвернулась работа в Нигерии.
В следующие три с половиной года он координировал службу безопасности Shell на стратегически важном морском нефтепромысловом объекте. Официально он занимал должность офицера связи в регионе Echo Alpha. В его задачу входила защита оранжевой нефтяной платформы Shell – «Морской орел» – в семи милях от берега. Его направили на специальный 250-футовый корабль службы безопасности «Служба свободы», принадлежащий филиалу американской компании Tidewater. Базирующаяся в Луизиане Tidewater владела крупнейшей флотилией кораблей, предназначенной для нефтяной и газовой промышленности.
Уотсон-Кларк находился здесь по одной простой причине. Реки и мелководья дельты Нигера – стратегически важны и для нефтяной промышленности, и для нигерийского правительства. Фактически нефть – источник жизненных сил страны, приносящий более 80 % ее дохода, 90 % прибыли от международной торговли и составляющий 40 % ее ВВП.
Нигерийские нефть и газ – основные активы для Shell, а также для американских компаний Chevron и ExxonMobil. В настоящее время дельта обеспечивает около 10 % продукции Shell Group. Тем временем Shell контролирует более 50 % нефтяных и газовых запасов страны. Таким образом, судьбы Shell и Нигерии переплелись.
Такие судна, как «Служба свободы» Tidewater, – важнейшая часть нефтяной индустриальной сети, которая охватывает целые континенты. Shell – часть этой сети, и ее деятельность в Нигерии была бы невозможной без сетевой структуры филиалов, субподрядчиков и консультантов.
Эта сеть действительно международная: мировая деятельность Royal Dutch Shell контролируется из Гааги и Лондона. Ее отдел разведки и добычи, базирующийся в Гааге, контролирует Нигерийское ответвление компании Shell в Нигерии, базирующееся в Лагосе. Один из многочисленных филиалов компаний Shell в Нигерии – SNEPCO, исследовательская компания Shell в Нигерии. SNEPCO наняла компанию Ecodrill (филиал крупной Expro Group) для помощи в нефтедобыче. Именно Ecodrill наняла Уотсон-Кларка, который работал на одном из кораблей Tidewater. Сама же Tidewater, несмотря на то что базируется в Луизиане, руководит своей западно-африканской деятельностью не из Нигерии, а из Абердина – нефтяной столицы Шотландии.
Для того чтобы эффективно работать в такой коррумпированной стране, как Нигерия, Shell, ее филиалы и субподрядчики должны поддерживать близкие отношения с некоторыми правительственными кругами и различными ответвлениями нигерийской милиции. Только так можно вести там бизнес. Иногда эта близость напоминает вращающуюся дверь между корпорацией и правительством. А в других случаях она принимает форму финансовых отношений между корпорацией и нигерийской милицией или мобильными полицейскими силами (МПС). Многие годы Shell отрицала существование каких-либо подобных финансовых отношений, но сейчас подтверждает это. Нигерийцы часто не видят разницы между правительством и Shell или между Shell и милицией, так же как не видят разницы между Shell и ее субподрядчиками. Для них все они – часть интересов правящего союза.
11 января 2006 года. На борту «Службы свободы» находились 61-летний американский шкипер Патрик Лендри и два инженера: 54-летний Милко Ничев из Болгарии и 54-летний Гарри Ибенкс из Гондураса. Также на судне находились 12 представителей нигерийских военно-морских сил, которым Shell выплачивала жалование. В обязанности Уотсона-Кларка входили обеспечение безопасности Shell, забота о команде «Службы свободы» и обучение нигерийцев, у которых были две надувные шлюпки. «Они должны были обеспечить безопасность объекта в случае нападения или вторжения», – сообщил Уотсон-Кларк. – «Мы патрулировали территорию круглосуточно. Это было действительно особое задание – мы не входили в порт и не покидали объект».
Уотсон-Кларк был солдатом на передовой нефтедобычи, который защищал интересы частной компании, а не государства. Колониальные силы всегда использовали вооруженные группы для защиты своих коммерческих активов в дельте. Роль, которую он играл, практически ничем не отличалась от роли британского военно-морского офицера Королевского флота, защищавшего в 1660-е годы корабли Королевской африканской компании, которые перевозили рабов из дельты в американские колонии. В течение 150 лет Великобритания играла жизненно важную роль в атлантической работорговле. После работорговли настало время плантаций масличной пальмы. А сегодня эксплуатируются ресурсы – нефть и газ.
Офицер связи службы безопасности должен был попасть в водоворот насилия, бушевавшего в дельте Нигера в последние десять лет, причиной которого стала борьба за нефть – за контроль над ней, получение прибыли.
40 лет общины, обитающие в дельте Нигера, боролись за нефтяные богатства, которые добывались на их земле иностранцами, но они не получили от этого практически никакой прибыли. Кто-то из них разбогател, что подтверждало существование безудержной нигерийской коррупции, но это была всего лишь небольшая кучка. Копании тоже разбогатели, но запутанные налоговые операции уводили большую часть их дохода из Нигерии, прежде чем кто-либо понимал, сколько денег они заработали. А простому населению нечем похвастаться, поскольку многие общины в дельте прозябают в нищете.
Сегодня нигерийское правительство должно передавать 13 % доходов от нефтедобычи регионам дельты Нигера, где эта нефть добывается. На самом же деле общины получают гораздо меньше. Живя в самом сердце нефтяного мира, эти регионы страдают от повседневного загрязнения окружающей среды (круглосуточно сжигаемый газ, грохочущий в африканской ночи, портит рифленые крыши и обжигает горло людей).
Вот уже 40 лет общины жалуются на свое тяжелейшее положение. Часто их протесты жестоко подавляются военной силой, оставляя на поле брани горы трупов, множество раненых и бездомных. Детей, даже 10-летних, насиловали и убивали. Целые деревни и города были уничтожены. Невозможно выразить словами страдания жителей дельты. После одного из нападений на город Оди в 1999 году президент нигерийского сената Чуба Окадигбо просто сказал: «Факты говорят сами за себя. О чем можно говорить, если уже не с кем разговаривать?»
За последние десять лет возмущение только росло, поэтому молодежь, ставшая более радикальной, использует новые тактики для ответного удара, применяя насилие и захват заложников. Работать в таком регионе для Уотсона-Кларка было небезопасно – такие контрактники, как он, часто становились объектом нападения. Главные управляющие Shell могущественны, но они далеко, их не достать, а работающие на них контрактники рядом. А Shell использование контрактников вместо штатных сотрудников было очень выгодно, позволяя ей открещиваться от них в случае необходимости.
11 января страсти накалились. Меры безопасности на «Службе свободы» были усилены. Свою уязвимость Уотсон-Кларк и его команда ясно осознали днем, когда заметили три быстро приближающихся катера, на которых находились 40 человек: на их одежде были видны традиционные знаки воинов народа айжав. С корабля отправили на перехват одну из шлюпок. «Мы перехватили три катера, а когда подошел наш корабль, они увидели, что мы превосходим их числом и оружием, и отступили, – вспоминал Уотсон-Кларк. – Это было тактическим ходом».
Некоторые нигерийцы из военно-морского флота все еще были на борту «Службы свободы». «Честно говоря, я думал, что мы контролируем ситуацию, хотя они [повстанцы] были хорошо вооружены. Я решил, что мы с ними справимся», – рассказывал Уотсон-Кларк.
Ему удалось вывести другие грузовые судна из опасной зоны и закрыть доступ к нефтеналивному судну «Морской орел». Затем команда Уотсона-Кларка начала обстрел: «Насколько я помню, мы первыми открыли огонь, а потом они [повстанцы] стали стрелять из всего, что у них было». У повстанцев оказались и бронебойные снаряды, поэтому «Службе свободы» пришлось нелегко. «Это было очень тяжело, наш корабль подвергся жестоким разрушениям».
Уотсон-Кларк находился на мостике. Вокруг него рвались снаряды. Чудом никто не был ранен, кроме Уотсона-Кларка, оцарапавшего подбородок. Но нигерийские солдаты, служившие на корабле, не старались отбить нападение повстанцев – те люди, которые находились в шлюпках, уклонялись от сражения, а остававшиеся на борту просто спрятались. «Нападающие поднялись на борт, потому что никто уже не мог оказать им сопротивление. Мы должны были сдаться. Тогда я подумал: “Это плохо”. Не знаю почему, но я испугался. Мне еще не доводилось попадать в подобную переделку, даже на флоте. Как будто я участвовал в каком-то фильме».
Только оказавшись в заложниках, Уотсон-Кларк понял, что нападающие, возможно, и не собирались брать заложников. Повстанцы заспорили о том, стоит ли обстреливать реактивными снарядами нефтеналивное судно «Морской орел». Через три часа заложников увезли в дельту Нигера. Для внешнего мира они исчезли в болотах. Весть о нападении взвинтила цены на нефть.
Для Уотсон-Кларка и других заложников плен стал лишь началом. «Они сразу же поняли, что я представитель Shell, – вспоминал он. – Они всегда обращались только ко мне. Некоторым повстанцам не нравилось то, что я защищал. Для них я был олицетворением всего того, против чего они боролись, – против Shell и их федерального правительства».
Войти с помощью соц. сетей: