4
Ксения вернулась в санаторий и попала в круговерть дел и событий. Едва она передала Никитку на руки няни Прони, как ее позвал к себе в кабинет Жарковский. Оказалось, с сегодняшнего дня контингент больных увеличивался в два раза. Главврач в дни выставки нашел какие-то ходы к администрации города и «выиграл» тендер на реабилитацию стариков с серьезными переломами. За лечение обещало расплатиться государство.
– Погоди, Ксюша. Скоро грядут настоящие перемены. Пока мне надо получить дополнительные средства, а потом, как только я оформлю право собственности на санаторий, мы свернем эту программу, и у нас будут другие отдыхающие. Мы тут с тобой такие дела затеем! Ванны, грязи, соляные пещеры, все у нас будет как на Лазурном Берегу Франции. И номера люкс в придачу.
– Кажется, Виктор, ты ведешь не вполне честную игру. Не рассчитывай, что я буду помогать тебе обманывать стариков. Я буду назначать им то лечение, которое им показано.
– Да, кто же на тебя рассчитывает, глупыш. И лечить стариков тебе никто не запрещает. Напротив, обращайся с ними поласковее, они это любят – жалобы нам сейчас совсем не нужны. Я тебя прошу о другом: будь моей Музой, твое присутствие удваивает мои силы. А деловых партнеров у меня и без тебя хватает: и Мария, и директор сауны, и прочий серьезный народ. Ну, а сейчас иди работай, осмотри поступивших в пятницу больных.
Ксения едва заметно поморщилась и поспешно вышла из кабинета главного.
До сих пор ей удавалось прикрывать глаза на тягостную связь с главврачом, жить как бы в полусне. Здоровье сына, забота о нем служили оправданием компромисса с совестью и сердцем. Ксения надеялась, что со временем вырвется из этого кошмара, перелистнет неприглядную страницу, начнет жизнь с чистого листа. Но зажмуриваться дальше было немыслимо. Теперь рядом с ней незримо присутствовал Родион. Подобно объективу фотоаппарата, он следил за каждым ее шагом, каждым жестом. Он презрительно щурился, глядел, как безропотно сотрудница позволяет главврачу обнимать себя. Или с насмешкой смотрел вслед, на горделиво выпрямленную спину, когда она шла по коридору: разве ты имеешь право гордиться, поверженная королева! Ксения была уверена в том, что именно так вел бы себя Родион, будь он здесь. Она всю жизнь стремилась быть безупречной во всем, но теперь отличница получила двойку и страдала от этого.
Нога в ногу с Родионом Ксения вышла на улицу и направилась к соседнему корпусу – там находился ее кабинет. Весеннее солнце растопило снег на дорожке, но дворник не успевал соскребать на обочину темнеющую жижу и Ксении приходилось перепрыгивать подтаявшие болотца. Очередной прыжок чуть не закончился плачевно: нога поскользнулась и поползла в сторону.
– О-па! – руки выскочившего откуда-то из-за будки с дворницким инвентарем мужчины подхватили Ксению. – Куда же мы так торопимся?
В первый момент скрипучий голос, который она сразу узнала, показался ей таким же виртуальным, как голос Родиона – реальный Вадик никак не мог здесь оказаться. Но это был именно он: краснощекий, в распахнутой куртке, в шерстяной шапочке, съехавшей набекрень. С того дня, как Вадик узнал о том, что Ксения живет в этом санатории, он не находил себе места, сотни раз проигрывал в голове их встречу. Разузнал, где квартира и кабинет Ксении – и теперь метался от одного места к другому. Все же он пропустил ее приезд. Когда Вадик заявился в ее номер, баба Проня, няня Никитки, сказала, что Ксения на работе. Вадик наказал няне собрать вещи сына и его мамы, пару раз подкинул Никитку к потолку и был таков. Сейчас главным для него был разговор с Ксенией. Вадик понимал, что от того, как он поведет себя с ней, зависит будущее их семьи.
– Вадик? Как ты тут оказался? Кто тебе сообщил адрес?
– Как я тут оказался, это частный вопрос. Сейчас собирай вещи, реально, – и домой.
– Ты с ума сошел – у меня через десять минут начинается прием. Больные, должно быть, уже сидят в коридоре.
– Пошли, пошли, – Вадик потянул Ксению за рукав, в противоположную от лечебного корпуса сторону.
Неизвестно, чем кончилось бы это неравное противостояние, если бы на дорожке не показалась бегущая в месту борьбы Алина.
– Вадик, прекрати это безобразие. Куда ты тянешь Ксению? Отпусти ее сейчас же.
– И ты здесь? – изумлению Ксении не было предела. – Вы что, оба охотитесь за мной? Одна команда!
– Успокойся Ксюша, я все тебе объясню. Ты свободна?
– Я должна быть на приеме. Ни минутки нету.
– Ладно, беги к своим больным. Ты когда освободишься?
– В три часа.
Ксения заторопилась к лечебному корпусу, совершенно выбитая из колеи встречей с двумя людьми в неподходящем для них месте. Что они хотят от нее?
Приняв одного-другого больного, Ксения обрела утраченное равновесие. Работа захватила ее целиком, не оставила времени на размышления о странностях, творящихся вокруг. Она внимательно ощупывала места переломов, расспрашивала о перенесенных стариками болезнях, чтобы выявить противопоказания к тем или иным процедурам и назначить оптимальное лечение. В три часа выглянула в коридор – перед кабинетом никого не было. Ксения устало выдохнула – за последние месяцы она уже отвыкла от такой нагрузки.
Недалеко от кабинета, в зале, где стоял рояль, прохаживались Алина и Вадик. Они то присаживались на стулья, то подходили к окну, то бросали взгляд в глубину коридора, откуда должна была появиться Ксения. За прошедшие часы Алина смогла успокоить напарника, отговорить от безрассудных действий. В ее присутствии Вадик взял себя в руки. Выпил лекарство и стал вменяем: с его стороны было крайней самонадеянностью полагать, что Ксения послушно бросит все и последует за ним в город. Кроме того, Алина напомнила Вадику о задании, за которое он получит немалые деньги, если выполнит все качественно и в срок.
В пять минут четвертого в зале появилась Ксения. Она была чертовски голодна и предложила всем пойти в столовую для персонала:
– Я могу договориться на кухне, чтобы и вам принесли порции.
Алина пренебрежительно улыбнулась:
– Лучше пошли в кафе при сауне. Там и музыка, и оформление, и вообще – для разговора более уютная обстановка.
Ксения согласилась. По крайней мере – она не останется с Вадиком наедине, а на людях он всегда вел себя приличнее.
В кафе в одиночестве уже пила кофе Мария. Появление трех знакомых людей обрадовало ее:
– Присоединяйтесь ко мне!
Для Ксении присутствие еще одного человека было кстати: возрастали шансы избежать скандала с Вадиком. Уселись кружком за маленький столик, будто отмечали праздник.
Пока барменша подогревала в микроволновке пиццу для клиентов, Алина вкратце объяснила Ксении, как они с Вадиком оказались в санатории. Она в очередной раз изложила легенду об аптечке и даже предложила после обеда посмотреть ее. Беспокойство Ксении на время улеглось – стечение обстоятельств! Она захотела пригласить вечером Алину к себе, но вовремя спохватилась, что обещал наведаться Виктор Эдуардович. А он своим намерениям следовал неукоснительно. Все сосредоточились на еде. Мария заказала еще один кофе и пирожное, хотя знала, что они вредят ее фигуре. Улучив момент, поинтересовалась у Ксении, как прошла ее командировка. Спросила, есть ли что новенького в сфере медицинской техники и не встретила ли она на выставке общих знакомых. Ксения неожиданно смутилась и поперхнулась пиццей.
– Да, видела твоего электронщика, Стрельцова. Он в последний день работы выставки заглянул туда.
– Я тут три дня не могла до него дозвониться: в программе опять какой-то сбой, а его и на работе нет, и мобильный отключен. Он ничего тебе не говорил?
– Не говорил о чем?
– Ну, может, собирался куда уезжать.
– С какой стати, – Ксения пожала плечами.
От Марии не укрылось нарочитое, искусственное равнодушие подруги. Неужели он понравился Ксении? А Ксения – ему? Мария страдала неистребимым любопытством, когда дело касалось амурных. Но поняла: сейчас, при всех, Ксения ничего ей не расскажет. Мария встала, и пожелала компании приятного аппетита и ушла.
Алина и Владик поднялись следом. На прощанье Вадик неуверенно спросил Ксению:
– Ну, так я зайду к вам вечерком, реально? С Никиткой пообщаюсь.
– Только не сегодня. Я с дороги устала. У меня много дел накопилось, постирать надо, убраться. Приходи завтра, Вадик, хорошо?
Вадик ждать не захотел. Не дожидаясь завтрашнего дня, купил в ларьке у шоссе букет цветов и направился к Ксении. Решил прийти попозже, когда она уложит Никитку спать. Он упадет перед Ксенией на колени, попросит прощения за все и будет терпеливо ждать, когда она простит его и вернется домой. Сегодня утром он опять повел себя глупо, думал мгновенно выдернуть жену из санатория. Нет, так, наскоком, у него ничего не выйдет.
Вадик подошел к двери и тихо постучал. Никто не отозвался. Однако под дверью виднелась узкая полоска желтоватого света.
– Ксения, открой! Ты же не спишь! – Вадик застучал громче.
– Вадик, прошу тебя, уходи. Уже поздно. Я устала.
– Нам надо поговорить, блин!
– Поговорить мы сможем завтра. Приходи после приема ко мне в кабинет.
– Нет, ты должна мне открыть сейчас.
За дверью послышалось какие-то шаги. И снова зазвенел голос Ксении:
– Вадик, извини, я не одна. Уходи, пожалуйста.
– Ну да, с Никиткой. Но я его отец, в конце кон… – Вадик осекся и изменился в лице. – Не одна?! Сейчас я разделаюсь с твоим козлом, твою мать.
Отшвырнул букет в сторону, разбежался, ударил плечом в дверь. Дверь распахнулась, Вадик влетел в комнату, и едва не упал. Перед ним стоял главврач Жарковский в пижамных брюках и майке. Волосатая грудь вздымалась от негодования:
– Ты чего расшумелся, щенок? Ксения тебе ясно сказала, что она не одна, что не желает тебя видеть. Мне что, охрану вызвать – или по доброму уйдешь?
Вадик не верил своим глазам. Сколько раз он ревновал Ксению ко всем подряд, подозревал ее в измене, но ни разу не застал с кем-либо, вот так, что называется, с поличным. И не мог бы застать, потому что Ксения никогда не изменяла мужу, пока жила с ним. Вадик в растерянности чесал свой подбородок. Оба среднего роста, оба пузатенькие, мужчины стояли друг против друга, выпятив грудь. Вадик был почти в два раза моложе Виктора Эдуардовича и крепче физически, но на стороне главврача была иная сила. За ним чувствовались не только сильные руки охранников, но и уверенность человека, занимающего высокое положение. Ксения сидела в сторонке. Она знала, что Вадик ей больше не страшен. Он трус и никогда не пойдет против человека, имеющего вес в обществе.
– О-кей. Я отдаю вам Ксению. Я подаю на развод, к чертовой матери. Мне не нужна такая жена. Но сына я вам не отдам! Никитка, просыпайся! Папа пришел!
Но Жарковский минутой раньше нажал кнопку тревоги, и два сильных молодца уже стояли в дверях, готовые схватить Вадика и скрутить ему руки. Увидев их, Вадик затих и сделал шаг к выходу. Он не хотел повторения скандала, случившегося неделей ранее. Слава богу, Алине тогда удалось замять это дело и с помощью денег заткнуть всем рты. Тихо бурча под нос ругательства, Вадик ретировался.
Ксения, виновато сложила руки на коленях и, опустив глаза, молча сидела на кровати. Сейчас она была вдвойне унижена. Но Жарковский, напротив, чувствовал себя на коне. Он не боялся слухов и сплетен. В его возрасте связь с молодой женщиной только поддерживала реноме. Кроме того, лай этой моськи, этого отвергнутого муженька, пугал Ксению, а, значит, делал более зависимой от него. Жарковский знал: сейчас грубости этого мужика он должен противопоставить утонченную интеллигентность. Главврач подошел к Ксении, накинул ей на плечи брошенное на кровати махровое полотенце. Погладил по голове:
– Я пойду, Ксюша. Тебе надо прийти в себя после выходки этого болвана. Ложись спать или посмотри по телевизору что-нибудь спокойненькое. Доброй ночи, – Жарковский по отечески поцеловал Ксению в макушку и вышел из ее номера.
Ксения упала лицом в подушку и расплакалась.
Вадик пытался вскрыть вены конторским ножом и истошно звал Алину, отдыхающую за стеной. Алина вбежала на крик, увидела брызни крови на простыне и вызвала по телефону дежурного врача. Пожилая врачиха добиралась долго, а Вадик неистовствовал, размахивал ножом. Когда врачиха вошла в комнату, держа чемоданчик с инструментами в руках, он вдруг затих и отдался на ее милость. Вены у больного были целы, а поцарапанную кожу врач смазала йодом и забинтовала. Затем сделала Вадику успокоительный укол и велела подойти ему завтра к сестре на перевязку. Вадик задышал глубже и забылся глубоким сном. Алина сняла с него ботинки, накрыла одеялом. Потом взгляд ее упал на бумажку, валяющуюся под кроватью. Алина подняла листок и прочитала: «В моей смерти прошу винить мою жену Ксению О.». Она покачала головой и ушла к себе.
Утром Алина пришла в номер к своему напарнику и приказала, чтобы он немедленно убирался в город. Она даже не захотела выслушивать подробности открытия, сделанного вчера Вадиком в апартаментах жены. Просто – взяла на заметку факт связи Ксении с главврачом. Вадик собирал вещи. Он понимал, что теперь Алина справится и без него. Всю нужную информацию соберет – главное он сделал, установил прослушку во всех местах, где следовало.
– Алина, ты мне заплатишь, как обещала?
– Я должна бы с тебя штраф удержать. Теперь мне надо искать нового помощника. Ну да ладно. В память о нашей дружбе держи две сотни, – она протянула ему две долларовые бумажки. Все, катись отсюда. И – чтобы никому ни слова. Сам знаешь, наши люди тебя везде достанут – если что.
Вадик и без этой угрозы не собирался распространяться. Хотя он владел конфиденциальной информацией, не видел возможности воспользоваться ею. Он знал, что у хозяев Алины длинные руки, всюду достанут. Перекинься он на сторону Жарковского, тот не сумеет защитить его. Вадику оставалось только ждать. Рано или поздно, полагал он, Жарковского съедят, и тогда он, Влад, сможет отомстить Ксении. Нет, он не проиграл войну, он проиграл всего лишь одно сражение.
Как только закончился прием больных, Ксения вспомнила о Вадике. Она не рассчитывала, что он быстро успокоится и ожидала его появления. Но вместо Вадика в коридоре ее ожидала Алина.
– А Вадик где?
– Укатил в Питер. Так что можешь не дрожать, – с нескрываемым пренебрежением ответила подруга.
Никогда прежде Ксения не замечала у нее такой скверной манеры разговаривать. Хотя «прежде» – это в школьные годы. После школы они встречались всего пару раз. В кафе не пошли. Ксения вскипятила чай у себя в кабинете.
– Похоже, ты не рада встрече с подругой детства, – упрекнула Ксению Алина, – даже домой не пригласила.
– Алиночка, я же только что приехала. Вчера не могла, ты уже, наверно, все знаешь. Вадик рассказал тебе про вчерашний вечер?
– Какая-то заварка у тебя, Ксения, безвкусная. Приходи ко мне, я тебя настоящим чаем угощу.
– Вечерами я занята с Никиткой.
Алина пренебрежительно дернула плечом:
– Все понимаю, твой покровитель не велит.
Ксения поджала нижнюю губу и стала похожа на провинившегося ребенка – даже лучшая подруга презирает ее. Совсем иначе она представляла разговор с Алиной, ведь они так долго не виделись. Думала, обеим будет приятно поболтать о детских проделках: сколько веселых и радостных моментов они пережили вместе! Но Алина иначе помнила школьные годы. В ее представлении они были не веселыми, не счастливыми, а полными унижений и обид. У Ксении было все: дорогая форма, красивые туфли, заморский ранец, а у Алины – помоечное тряпье. Потому все и вертелись вокруг этой, видите ли, королевы. И парень с последней парты был влюблен в Ксению, хотя та и не отвечала ему взаимностью. Сколько слез пролила Алина из-за этого Печорина, надеясь, что он обратит на нее внимание. Так и не заметил ее страданий, а потом перевелся в другую школу. Нет, школьные годы Алина вспоминать не любила.
Зато теперь Ксения была сброшена с пьедестала – любовница начальника! Алина, постукивая носком ноги об пол, постаралась скрыть удовольствие от смущения Ксении. Однако решила, что поверженную королеву не стоит добивать, ее можно пожалеть. Скрывая радостное торжество, Алина придала сочувственный, доверительный тон голосу:
– Извини, Ксюша, что не в свое дело вмешиваюсь. Теперь я вижу, как ты с Вадиком мучилась. Он же ненормальный. По нему психушка плачет! А главврач достойный человек, а?
Алина отметила про себя, как недовольно перекосила губы Ксения, и поняла, что отношения любовников далеко не безоблачны. Она попыталась выспросить у подруги подробности, но Ксения ушла от темы:
– Давай о чем-нибудь другом. Как твои? Мама, отчим? Где бабушка обитает? Она, кажется, была бездомной? Ты взяла ее к себе, наконец?
– Мама, отчим в порядке. А что касается моей бабушки, то она уже не бездомная. И, насколько я знаю, служит няней у одной интеллигентной врачихи. Пасет ее сынулю Никитку!
Ксения смутно помнила историю появления у Алины бездомной бабушки, она даже видела ее мельком лет двадцать назад. Но ни за что бы не признала в чистоплотной, суховато сдержанной старухе, няне ее сына, ту грязную, неухоженную женщину – так значит, – бомжиха Валя и баба Проня – одно и то же лицо?! Ксения приоткрыла рот, не зная, как реагировать на этот невероятный факт.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, милая Ксюша. Моя бабуля работает у тебя, а живет в этом санатории.
– Но почему Проня?
– Для тебя не секрет, что она состоит в секте?
– Да, но…
– Потому и Проня – Прасковья. Новое имя – новая жизнь. Моя бабуля вписалась-таки в мир нормальных людей. Вот так, Ксюша!
Ксения задумалась, забыла о недопитом чае. Ей было почему-то неприятно, что бывшая бомжиха нянчит именно ее сына, хотя Ксения, в силу профессии не делившая людей на белых и черных, привыкла помогать всем. Мысль о том, как все в этом мире переменчиво, заставила ее посмотреть и на Алину новым взглядом, а не тем, привычным, чуть-чуть опекающим, из далекого детства. Ксения помнила худосочную умненькую дурнушку, школьную активистку и закадычную подружку, неизменно находившуюся рядом все школьные годы. Но теперь перед ней сидела уверенная в себе привлекательная женщина.
– А ты выглядишь отлично! Лицо свеженькое, прическа – будто только что из парикмахерской. И костюмчик на тебе, я правда не разбираюсь в фирмах, но, наверно, из дорогого магазина! И машина впечатляет, иномарка?. Неужели торговля биодобавками так прибыльна? Ты совсем бросила юриспруденцию? – последний вопрос не был риторическим. Ксения уважала профессию юриста и удивлялась, как подруга рассталась с тем, что так дорого ей далось.
Алине хотелось похвастаться своим положением топ-менеджера в крупной компании, показать, чего она сумела достичь без всякой поддержки, только благодаря собственным усилиям и способностям, но миссия требовала секретности.
– Пока меня устраивает нынешнее занятие.
– Все-таки ты стала какая-то другая.
– Какая же? – Алина слегка улыбнулась, наслаждаясь впечатлением, произведенным на подругу детства. Сама Ксения выглядела обыденно и устало, как и положено врачу, принявшему двадцать больных.
– Другая и все, – тут новая мысль осенила Ксению. – Алинка, но законы и параграфы семейного кодекса еще не выветрились из твоей головы? С разводом мне поможешь?
– Хочешь развестись с Вадиком? – уточнила Алина.
– Ну, а с кем же еще? Возьмешься посредничать в этом деле?
– Если ты тоже поможешь мне кое в чем.
– Все, что от меня зависит, сделаю. Путевку в санаторий твоим родным устроить? Проконсультировать?
Алина усмехнулась улыбкой человека, который может позволить себе купить любую медицинскую услугу, не выклянчивая ее у знакомых врачей. Слегка косящие глаза закатились куда-то вверх, под веки. Алина хотела использовать близость Ксении к Жарковскому в своих интересах, через ее посредничество добыть документы, но наитие подсказывало, что еще не время: надо выждать, присмотреться к ситуации.
Получасовое чаепитие возобновило общение бывших подруг. Теперь они часто встречались за чашечкой кофе. Алина не бросала слов на ветер – съездила пару раз в город и уговорила Вадика не противиться разводу. В качестве утешительного приза предложила ему помощь в борьбе за обладание жилплощадью. Алина заранее испытывала радость от того, что Ксения лишится родового гнезда – квартиры, все юные годы вызывавшей у Алины дикую зависть. Потом она подробно пересказывала какие сложности ей пришлось преодолеть для достижения успеха в этом деле. Притворно ругала Вадика за корысть, за то, что пытается выгнать из родного дома жену с ребенком.
Однажды подруги сидели в креслах в номере Алины, дымя сигаретами. После пережитого стресса – побега от мужа, – Ксения вернулась к институтскому баловству: стала покуривать. В студенческие годы она дымила за компанию, теперь же курение становилось для нее насущной потребностью. Алина завершила рассказ об очередном этапе бракоразводного процесса и осмелилась, наконец, потребовать у Ксении плату за услугу. Она попросила ее снять копию с документа о предоставлении аренды хозяевам сауны и передать ей:
– Найди момент, пошурши в бумажках дружка.
Ксения ошарашено смотрела на подругу – неужели та не понимает, что толкает ее на подлость? Как бы она не относилась к Жарковскому, она никогда, ни за что… Алина впервые видела Ксению в таком гневе.
– Разве ты сама не жаловалась мне, что главврач спустя рукава относится к своим прямым обязанностям, не обеспечивает санаторий необходимым для лечения?
– Да, но… А зачем тебе этот документ?
Алина не зря была опытном юристом, она умела повернуть любое дело так, чтобы оно выглядело благородным. Она таинственно помолчала, скосила глаза к носу, оглянулась на дверь и тихо прошептала:
– Я тут по поручению общественной комиссии ветеранов. Это безобразие, что малоимущие пациенты не имеют возможности пройти полноценное лечение. Я считала, что это твой профессиональный долг, помочь в разоблачении главврача.
– Значит, твой аптечный киоск, это всего лишь прикрытие? Недаром я говорила, что ты хоронишь свои способности на торговле биодобавками. Но то, чему ты посвятила себя, вполне достойное дело. Я уважаю твой выбор.
– Да, Ксюша. Я на стороне бедных и обездоленных. Надеюсь, теперь ты поможешь мне?
– Даже не знаю. Мне, действительно, не хватает смелости восстать открыто против злоупотреблений в санатории, но и действовать за спиной Жарковского мне претит.
Иногда к Алине и Ксении присоединялась Мария. Обычно это случалось, когда женщины сидели в кафе при корпусе платных услуг. О чем бы не заходила речь, Мария сворачивала разговор к своему кабинету и модифицированному ею методу доктора Фолля. Она была полна неиссякаемого энтузиазма и все пыталась затащить на исследование Алину. Но та, как и в день своего приезда, не соглашалась на тестирование, отговариваясь занятостью.
– Алиночка! Неужели тебе не интересно знать, подвергалась ли ты психическим атакам в своей жизни? Вон Ксюша прошла тест, я ей назначила лечение – и все у нее пошло на лад.
– Лечение? – удивилась Алина. – Маша, так ты не только выявляешь так называемую порчу, но и снимаешь ее? Ксюша, ты же врач! Как ты можешь всерьез принимать эту игру?
– Мне как физиотерапевту, полезно ознакомиться с альтернативными методами, основанными на электромагнитных процессах. Поэтому, ради эксперимента, согласилась на несколько сеансов адаптивной биорезонансной терапии.
– А от чего ты, собственно, лечишься? – спросила Алина, демонстрируя свое здравомыслие.
– У меня общий вегетативный синдром, нервное истощение, утомляемость, – бегло обрисовала свое состояние Ксения и отчего-то покраснела.
Почти месяц Ксения встречалась в кабинете Марии с Родионом Стрельцовым. Вначале Стрельцов приехал, чтобы отладить работу новой программы, и сообщил о своем приезде Ксении. Он был уверен, что после работы Ксения пригласит его к себе домой. Но Ксения отговорилась тем, что не хочет травмировать мальчика посещением незнакомого дяди. Она знала: стоит ей только раз показаться на своем элитном этаже вместе с Родионом, как это тотчас станет известно Жарковскому. О последствиях она боялась думать. В первый приезд Родиона они втроем, включая Марию, пообедали в кафе и мирно расстались. На следующий раз Родион был решительнее. Не делая из отношений с Ксенией тайны, Родион попросил у Марии разрешения воспользоваться ее кабинетом для свиданий. Мария с энтузиазмом добровольной сводницы оказала содействие влюбленной паре.
Эти сумасшедшие свидания Ксения не забудет никогда. Иногда они проходили прямо в кабинете Марии, иногда в теплой сауне по соседству или в комнате для массажа, ключ от которых тоже приносила Мария. Ксения понимала, что находится в зависимости от подруги, но иначе она не смогла бы сохранить в тайне от главврача свои встречи с Родионом: слишком много любопытных глаз было вокруг. Витающая над головой Ксении опасность тревожила ее. Родион недоумевал, отчего она все время озирается, вздрагивает, прислушивается к шагам в коридоре – взрослая, свободная женщина, а ведет себя как пугливый подросток.
Ксения понимала, что дальше так продолжаться не может, у нее просто не хватит физических и нравственных сил разрываться надвое. Она готовилась дать отставку Виктору Эдуардовичу, какими бы последствиями это ей ни грозило. Но самым трудным и мучительным для нее было открыться перед Родионом. Если опасение перед Жарковским было связано с житейскими сложностями, с поиском нового места работы и сменой жилья, с Родионом дело обстояло иначе. Она могла упасть в его глазах так низко, что все их дальнейшие отношения потеряли бы смысл. А им было так хорошо вместе. Так легко и возвышенно переплетались их души и тела.
Весна уже вошла в полную силу. Снег лежал в низинах, а на пригорках зеленела трава. Родион теперь часто приезжал по воскресеньям, и вездесущая молва связывала его приезды с именем Марии. Именно в ее кабинет он заходил в первую очередь. То, что там порой мелькал и халатик Ксении Игоревны, никого ни настораживало. Ее фигура так прочно увязывалась с фигурой главврача, что сотрудникам не приходили в голову иные варианты. Тем более, что все знали: Мария Петровна и Ксения Игоревна приятельствуют.
Вечером, накануне очередного приезда, Родион позвонил Ксении – узнать, будет ли она свободна завтра в такое-то время. Ей часто приходилось задерживаться на работе: конференции, дежурства, санитарные дни в отделении, инструктаж младшего медперсонала. Да и няню надо было заранее предупреждать, что той придется подольше побыть с мальчиком. На этот раз голос Родиона был торжественно загадочен:
– Будешь свободна? Вот и славно. А я готовлю тебе сюрприз!
– Какой сюрприз?
– А это тебе задачка, думай!
Ксения улыбнулась, Родион был мастер на разные выдумки, и угадать заранее, что он учудит в очередной раз, было невозможно. Она готовилась к предстоящему свиданию с особенным настроением. Перебирая шкатулку с украшениями, долго думала, что надеть. Сережки? Кулончик? Перстенек? На глаза попалась массивная серебряная цепочка вульгарного вида. Это был подарок Жарковского. Ксения ухватила пальцами блестящую холодом змейку и вытащила ее на божий свет. Как некстати было это напоминание о принудительной связи! Сердце Ксении заколотилось в предчувствии бунта. Она намотала цепочку на палец и быстро заходила по комнате, набираясь храбрости для решительного объяснения с Жарковским. Давно пора! Она не будет больше откладывать пугающий ее разговор. Вернуть эту цепочку Жарковскому и объявить о разрыве. А там – пусть будет, что будет. Убедившись, что сын заснул, Ксения отправилась на другой конец коридора, в апартаменты главврача. Из-под его двери белела узкая полоска света. Значит, хозяин еще не спал. Ксения постучала и, не дождавшись ответа, решительно толкнула дверь.
– Виктор Эдуардович, – Ксения обратилась по отчеству, будто находилась на служебной конференции, а не дома у человека, с которым несколько месяцев была близка, – я пришла вам сказать, что… Вот. – Она положила цепочку на журнальный столик.
Только тут Ксения заметила, что Жарковский сидит в кресле абсолютно не шевелясь и уставившись взглядом в одну точку. Руки его то ли держались за сердце, то ли просто были сложены над животом.
– Тебе плохо?
Ксения подскочила и деловитым врачебным движением охватила запястье. Пульс был слабый, но ровного наполнения.
– Присядь, Ксюша. Я в порядке, хотя мне, действительно, плохо.
Она присела в кресло напротив. Жарковский слабым голосом продолжал:
– Я справлюсь, я обязательно должен с этим справиться.
– Что случилось, Витя? – ты невозможно бледен.
– Я – бледная поганка. Я убил свою жену.
– Как убил? Что ты такое говоришь?
– Мне только что сообщили, что она скоропостижно умерла от разрыва аорты.
– Как умерла? Ты же на днях навещал ее и говорил, что ее состояние стабильно.
– Да, было стабильно. Но каждый раз она отпускала меня со слезами, умоляла остаться или перевезти ее сюда, в санаторий.
Жарковский еще долго каялся, как он плохо обошелся с женой. По сути, бросил ее, только обеспечил уход, приставив к жене сиделку. Потом стал вспоминать, как дружно они жили когда-то, какой красавицей та была в молодости. Ксения чувствовала себя неуютно. Будто была и ее доля вины в смерти знакомой ей лишь по рассказам женщины. Хотя обе они, и умершая жена, и Ксения, были заложницами в руках всесильного хозяина. Но сейчас хозяин был слаб и беспомощен. И Ксения не посмела добивать его окончательно.
– Ну, я пойду, – сказала она вставая.
– Да, да. Иди, Ксения. Я завтра должен буду уехать в город, организовать похороны. За себя оставляю, как всегда, Марию Петровну Дмитрук. Я справлюсь, дорогая. Я должен справиться.
Ксении показалось, что несчастный старик сейчас разрыдается, и она, незаметно забрав цепочку назад, поспешно ушла от Жарковского.
На следующий день, как и обещал, в санаторий приехал Родион. Мария оставила любовникам ключ от кабинета и удалилась. Но Ксения не захотела в этот солнечный день таиться в темном сумраке кабинета Марии, ее тянуло на свет. Сегодня она могла не опасаться встречи с Жарковским, а быть увиденной другими уже не боялась. Хотя накануне ей не удалось поговорить с Жарковским, она была готова к разрыву с ним. Ксения потащила Родиона на залив, но в противоположную от санатория сторону. Там не было отдыхающих. День был безветренный и ясный. Зайчиками скакали по поверхности воды солнечные лучи. На берегу они натыкались на разбросанные там и сям валуны и отдавали им свое тепло. Родион и Ксения ступали по влажному, впитавшему зиму песку, оставляя легкие отпечатки. Чистая, прохладная вода подстерегала у кромки берега, не решалась выплеснуться им под ноги, но притягивала к себе взор. Несколько раз влюбленные останавливались и смотрели на воду: мелкие камешки на пологом дне виднелись четко, как под микроскопом. Не сговариваясь, Ксения и Родион поворачивались друг к другу, целовались и брели дальше – вокруг не было видно ни души.
Родион не спешил со своим сюрпризом. Дразня Ксению, разжигая ее любопытство, он распространялся о дымке над заливом, о яркости солнца, о происхождении камней, разбросанных на побережье. Один из них, красновато-серый валун размером с копну сена, был особенно красив:
– Этот точно с ледникового периода здесь стоит, – заметил, останавливаясь перед камнем, Родион. – Ишь, какая громадина.
– А я не люблю камни, они холодные.
– Вовсе нет. Потрогай, – Родион взял руку Ксении и приложил ее к нагретому боку валуна, а потом к своей щеке. – Никакой разницы!
Пальцы Ксении укололись о жесткую щетину:
– Тебе не жарко? Отчего ты не побреешься? – задала Ксения давно интересующий ее вопрос. – Боишься сходство с Николаем II потерять?
– Меня все уже достали этим сходством. Но бороду я отрастил по другой причине: с детства аллергиком был, а когда возмужал и начал бриться, пошли мучения: от каждого прикосновения бритвы – раздражение. С бородой меньше проблем. Она что, тебе не нравится?
– Мне все в тебе нравится. Просто я не люблю, когда мужчины чрезмерно озабочены своей внешностью. Вот и спросила. А где же твой сюрприз? – Ксения переменила тему. Нетерпеливые огоньки зажглись в ее глазах.
С другой стороны камня, сидя на чурбаке, подставляла первому весеннему солнцу свои обнаженные, кривые ноги Алина. Услышав знакомые голоса, она хотела вскочить и поздороваться, но следующие слова Родиона заставили ее затаиться.
– Знаешь, Ксюша, моя жена… спятила.
– Вот это новость! Ты говорил о ее странностях, но неужели…
– Это не совсем то, что ты себе представляешь. Понимаешь, в какой-то момент она превратилась в идеальную хозяйку! Записалась на кулинарные курсы. Каждый вечер удивляла меня каким-нибудь экзотическим блюдом. Хотя ее стряпня меня, честно говоря, не радовала: то одно подгорит, то другое. Я уже начал забывать, как самому стирать рубашки!
– И это твой сюрприз? – Ксения опустила голову и подковырнула носком туфли мелкий камешек. – Ты решил похвастаться, что твоя жена исправилась, а нам с тобой пора разбежаться?
– Ты только представь, какая чертовская у нее интуиция! Ведь она ударилась в заботу обо мне, как только в моей жизни появилась ты.
– Может, это совпадение? А скажи: ее старательность в быту распространилась и на другие сферы? Ты, помнится, говорил, что у вас с женой давно нет близости. Что ты ее не любишь. Что-нибудь изменилось в этом плане?
Ксения старалась держаться стойко, но слезы уже наворачивались на ее глаза. Единственное светлое окошко в жизни застило туманом горечи. Выходит, Родион, как и все женатые мужчины, водил ее за нос.
Родиона ничуть не смутил вопрос Ксении.
– Ну, ты понимаешь. У мужчин другое отношение к сексу. Мужчина может хотеть и нелюбимую женщину. Это вопрос физиологии. Вот когда женщина отдается двоим, это, я считаю, безнравственно. Значит, она обоих водит за нос. А с моей женой именно так и вышло. И представляешь, она даже рубашки – мои и любовника – закладывала вместе в машину.
– Может, она вас обоих любила?
– Насчет себя сомневаюсь. Знаю одно, я ее обеспечиваю неплохо, а тот… перекати-поле.
– Но ведь разные бывают обстоятельства, – думая о своем, заметила Ксения. – Иногда женщина бывает вынуждена…
– Вот уж не пойму, что ты кинулась ее защищать? Ты ведь не такая. Ты вон какой у меня храбрец – не побоялась остаться одна, с ребенком на руках. Кстати, ты уже получила развод?
– Остались последние формальности.
– Отлично. А я ведь так и не сказал тебе главное: я тоже подал на развод с Ладой.
– Так вдруг?
– Я не все еще рассказал. Вначале я только подозревал неладное. Ну, сохнет чужая рубашка на балконе. Лада отговаривалась: мол, бездомный художник, позаботиться о нем некому. Но когда я застал в собственной постели голубков – свою жену и этого мазилу Толика, – у меня глаза раскрылись. В общем, детей у нас нет, разведут быстро.
– Так, я не поняла, ты на нее рассердился или тебе нужна я?
– Конечно, ты, моя снежинка!
– Почему снежинка?
– Я же тебя впервые в белом халате увидел, тогда еще не знал твоего имени, так для себя обозначил. И потом, ты бываешь такой неприступной, такой холодной.
– Я теперь чаще надеваю вместо белого халатика небесно-голубой. Разве ты не заметил? И все-таки твоя новость удивляет. Ты говорил, что никогда не оставишь Ладу, что она слабая, неприспособленная.
– Да, я считал ее такой, боялся, что она сопьется, наложит на себя руки и бог знает что еще сделает. Но теперь вижу, что я ошибался. Она вполне прагматична. Все эти годы Лада только притворялась юродивой. Оказалось, она может быть и хорошей хозяйкой, и отменной любовницей… для других. А хорошие хозяйки на себя руки не накладывают. Они ищут новых мужей. Ладно, хватит о ней. Ты – моя радость, мой идеал, мое совершенство!
Родион подхватил Ксению под локотки, прижал к себе и закружился вместе с ней так, что ноги Ксении разлетелись над землей ласточкиным хвостом. Потом поставил ее на пологую приступочку валуна, как на пьедестал, и упал перед ней на колени:
– Ксения, любимая, будь моей женой!
Алина с другой стороны валуна сползла с чурбачка и присела на корточки, переместясь чуть в сторону. Она еще теснее прижалась к камню, чтобы остаться незамеченной. Ведь стоило приподнявшейся на выемке Ксении повернуть голову, и она заметила бы Алину. Алина запаниковала: вдруг обнаружится ее присутствие! Потом ощутила в душе болезненное шевеление. Если подводные камни в отношениях подруги и главврача приносили удовлетворение, обнаруженное сейчас возвышенно-романтическое чувство между Ксенией и Родионом вызвало приступ привычной зависти. Опять королева оказалась в выигрыше! Мало того, что пользовалась поддержкой руководителя санатория, так еще и водила за нос такого потрясающего мужчину, как Родион: хорош собой, дорогая иномарка, костюм из лучших бутиков. Алина, как и прочие сотрудники, считала, что он наведывается к Марии. Выходило, что Ксения, эта тихоня, обвела вокруг пальца всех санаторских кумушек и ее в частности.
Алина почувствовала себя лично оскорбленной. Завистница свела ладони чашечками, собирая шар из невидимой субстанции, повертела им, сжимая в плотный сгусток, и прошептала тайное заклятие. Затем, взмахнув рукой, направила черный вихрь через валун, в сторону любовников. Бесплотный шар, наполненный энергией ядовитой зависти, взорвался точно у цели.
Ксения, не успев выпалить в ответ на предложение Родиона радостное «да!», почувствовала сильный толчок в груди, и, схватившись за сердце, выдохнула невнятное «а». Ей вдруг показалось, что гневная речь Родиона против лицемерных женщин адресована именно ей. Это она, Ксения, вела двойную игру. А потому принять предложение Родиона, не объяснившись с ним, представлялось ей теперь абсолютно безнравственным и невозможным. Даже, если она промолчит, вряд ли ей удастся сохранить в тайне свою связь с главврачом. Слишком много людей в курсе ее отношений с начальником. Была Мария, знавшая о нюансах ее жизни. Был Вадик, который узнав о ее намерении вступить в новый брак, мог нагадить бывшей жене. Рассказать самой? Или все же промолчать, а рассказать когда-нибудь позже.
– Почему ты молчишь? Ты не веришь мне? – Родион встал с колен и отряхнул брюки.
– Это все так неожиданно, Родя, – Ксения спрыгнула со своего пьедестала. И вдруг сама бросилась ниц перед Родионом, обхватив его за щиколотки.
– Родя, дорогой, прости меня. Так получилось, что я эти месяцы обманывала тебя, то есть не обманывала, я скрывала, что… Одним словом, у меня есть еще один мужчина.
Родион сильным движением тела выдернул свои длинные ноги из нелепых объятий Ксении, сделал шаг, другой. Расцепив руки, Ксения упала лицом в песок. Но Родион уже не видел этого. Быстрыми шагами он удалялся от места взаимных признаний, в обратную сторону, к санаторию. Ксения поднялась на ноги и, всхлипывая, закричала ему вслед:
– Родио-он, постой! Я люблю-ю тебя! Одного тебя! Выслушай меня!
Но поднявшийся неожиданно ветер относил ее слова от залива в прибрежный лесок, и они не достигали ушей Родиона.
