Глава 28
Артем подошел к окну и широко распахнул створки. Свежий воздух ворвался в душную комнату, свежий, правда, настолько, насколько это возможно в большом городе, но Артему и этого было достаточно, чтобы, глубоко вздохнув, ощутить облегчение. Он обживал конспиративную квартиру. Въехал в нее накануне вечером, а сегодня, оглядевшись, принялся наводить порядок.
— Я ухожу, — сказал он ей вчера.
— Далеко? — спокойно поинтересовалась она.
— Не знаю, — ответил он. — От тебя. Далеко ли это?
Она пожала плечами и ничего не сказала. Молча смотрела, как он собирал свои вещи, молча проводила его в прихожую.
— Ну, до свидания, — сказал он, стоя в дверях.
— Пока, — ответила она.
— Звони, если что.
— Если что? — спросила она.
— Понятно, — проговорил он и вышел, осторожно притворив за собой дверь.
И это конец многолетних отношений? Он, честно сказать, думал, что обычно все происходит совсем не так. Причем вне зависимости от того, чем именно вызван разрыв. Он ожидал долгих и изматывающих разговоров-уговоров, может, даже слез, но ничего этого не было и в помине. Как будто они не прожили вместе почти восемь лет. Наверное, следовало испытать облегчение — случись уговоры и слезы, уход дался бы ему с большим трудом. Но ему было даже чуточку обидно — она не сделала ни малейшей попытки удержать его. Гордость? Нежелание показать, как она оскорблена и страдает? Отчего-то это предположение казалось ему надуманным. Скорее всего, он просто безразличен ей. Давно ли? Почему он не заметил перемены? Или она с самого начала была равнодушна к нему? Откуда ему теперь это знать? Такое вполне могло быть. Вполне.
Зачем он тогда женился на этой женщине? Зачем вообще женился? Да все просто — пришла пора. Он отлично помнил, как все происходило. Двадцать девять. Пограничный возраст. Все друзья уже давно обзавелись семьями. Он один из всей компании оставался холостым. А впереди маячил тридцатник. В какой-то момент показалось, что важно переступить этот барьер с таким же багажом, как у всех: карьера, дом, семья. С первыми двумя пунктами проблем не было, а вот семья…
И он женился. На девушке, с которой тогда встречался. Она была красива, умна, энергична и влюблена в него. Или нет? Во всяком случае, тогда ему казалось, что из них двоих она увлечена партнером больше, чем он. «Это даже неплохо, что мы женимся не на волне страстной любви», — думал он тогда. Страсть — непрочная основа для брака. Он был в этом абсолютно уверен. Насмотрелся уже на итоги подобных страстей, рискнувших увековечить себя в супружестве. Печальное зрелище. Он не хотел для себя такой судьбы. Семья — это опора в жизни, поэтому создавать ее нужно продуманно, без излишней экзальтации.
Была ли его семья опорой для него? Ни единого дня. Вряд ли это была вина жены. Она вела себя почти безупречно. Может, дело в том, что он сам — не «семейный» типаж? Как это узнать? Жениться еще раз? А если опять неудача? Еще раз? Да бог с ним… Не об этом сейчас речь.
Придется решать что-то с квартирой, подумал Артем, вытаскивая из стенного шкафа в прихожей пылесос. Здесь долго не проживешь — у хозяйки к осени приедет племянница учиться, придется освобождать помещение. Смешно. На старости лет опять начинать все с нуля. Ровесники уже к внукам готовятся, а он опять в состоянии послестуденческой неопределенки.
И с работой тоже надо думать. Он там не останется. Встречаться каждый день с Натальей… Да и потом, это была игра по ее правилам. Три года назад, когда он соглашался на эту работу, они находились в состоянии «холодной» войны. Тогда он шел на любые уступки, чтобы сохранить семью. «Вот, есть работа. Как раз по тебе», — заявила однажды жена и глянула на него с вызовом. «Хочет следить за каждым моим шагом», — подумал тогда Артем. И согласился. Хочет — пожалуйста. Только пусть успокоится. Она и успокоилась. Все наладилось. Если не считать этой истории с Яной.
Интересно, она снизойдет до того, чтобы объяснить ему все, или просто молча прервет отношения? Артем не сомневался: Яна вышвырнет его из своей жизни без малейшего сожаления. Как говорят в голливудских фильмах — ничего личного, это бизнес.
Он давил на кнопку пылесоса, агрегат не включался. Артем пнул его. Тишина. Пнул еще раз, посильнее. Пылесос вздрогнул и затарахтел. Наконец-то. Артем не церемонясь поволок его за шланг в дальний угол комнаты и принялся чистить ковер.
Он злился на Яну. За ее упертый характер, за замкнутость и зацикленность на сомнительных идеях. Злился и на себя. За то, что так и не успел вывести ее из этого замороженного состояния.
Любопытно, если бы полтора года назад ему сказали, во что это выльется, полез бы он в эту авантюру, из-за которой рухнула его семейная жизнь? Нечего было лукавить перед самим собой — ясно как божий день, что все из-за Яны. И дело не в жене, которой откуда-то стало все известно, дело в нем самом. Яна — не просто интрижка на стороне. Сколько это уже длится, он не знал. Не мог вспомнить, когда все для него переменилось. Вообще-то это даже забавно. Будь на Янином месте другая женщина, женщина, влюбленная в него, уход его из семьи стал бы для нее манной небесной. Но Яне это без надобности. Лишние неудобства. Да, придется искать работу. И избавить их обеих от своего присутствия.
Он закончил пылесосить комнату, ткнул пяткой в кнопку выключения. И услышал звонок мобильного.
Вышел в прихожую, взял телефон и, не глядя на дисплей, поднес его к уху:
— Да?
— Привет, — донесся до него хрипловатый голос. — Можешь говорить?
* * *
С каким воодушевлением он рассказывал о своем писательстве! Вывалил на нее всю историю, от начала до конца. Как написал первый рассказ, как задумал роман, как писал, как искал издателя…
— Кстати, — заметил муж, — Ольга — мой редактор.
— Какая Ольга? — нахмурилась Яна.
— К которой ты ездила.
— Когда?
— Вчера.
— Я ни к кому не ездила, — заявила Яна.
— С Анюткой.
— Тем более с ней. О чем ты вообще?
— Странно… — Он задумался. — Да, любопытно. С кем же она тогда… Ну да ладно… — и продолжал рассказывать.
Он жил этим на протяжении последних пяти лет, а она и понятия ни о чем не имела. Даже перемен в нем не заметила. А они были. Конечно, были. Сейчас-то это очевидно.
— Ты забыл про дочь. — В какой-то момент Яна вклинилась в непрекращающийся рассказ.
— Про дочь? — Он непонимающе уставился на нее.
— Да. Вы договаривались на вторник.
— А-а, — наконец сообразил он, — подработка. Точно. — Он усмехнулся, сокрушенно покачал головой. — Действительно забыл. Подвел ее.
— Да нет, — сказала Яна, — все нормально.
— Правда?
— Правда. Она сама сходила туда и устроилась. Работает. Сегодня уже третий день.
— Прекрасно! — с видимым облегчением воскликнул он. — Молодечик. Вся в тебя.
Издевается? Вроде нет. Да, похоже, ему просто не до этого.
И не до дочери. Порадовался тому, что все утряслось, и тут же отправил это в дальний уголок своей памяти, и вернулся к тому, на чем она его остановила.
Он ускользнул от нее. От них обеих. Нашел себе свой мир и обустраивает его по своему усмотрению. И ничего в своей мирской жизни менять не собирается. И уходить не будет. Нет надобности. Он уже ушел, хоть и продолжал физически присутствовать.
Но как только смог утерпеть и не поделиться всем этим с ней раньше? Он ведь все, абсолютно все рассказывал ей. Удивительно. Она спросила его об этом. Как только он умолк.
— Боялся, — ответил он после некоторой паузы. — Боялся, что ты размажешь мою идею по стенке. В самом начале. Так, что ей потом к жизни не возродиться никогда.
Обескураживающе откровенно. Это тоже что-то новое. Неужели сочинение фантастических романов так раскрепощает? И кстати…
— А почему фантастика? — спросила Яна. — Ты, по-моему, ее даже не читал никогда. Или я ошибаюсь?
— Ошибаешься, — сказал муж. — Всегда читал. С детства.
— И все равно, — упрямо проговорила она, — читать одно, писать другое. Или и тут я не права?
— Права, — ответил он. — Это разные вещи. Но… — он пожал плечами, — не знаю. Так легло. В голове что-то все время вертелось. Потом сел за стол и озвучил это. Само собой все вышло. Вообще-то в жизни многое так происходит. И многие решение так же принимаются…
— Как? — перебила его Яна. — Как принимаются? Сами собой? С какого бы это перепугу?
— Не то чтобы сами собой. — Муж задумался на секунду, потом продолжал: — Я бы сказал: интуитивно. По наитию. А выглядит так, как будто само собой.
— У меня не так, — бросила Яна.
— Да, — согласился он, — у тебя не так. Но, может, стоит попробовать?
— Что попробовать? — вскинулась Яна.
— Не знаю. — Он развел руками. — Притормозить. Расслабиться. Отдаться течению.
— И куда оно меня вынесет? — насмешливо поинтересовалась Яна. — На стремнину? Нет, извини, но меня это не устраивает. Мне это не надо.
— Может быть, — сказал муж, — может быть, тебе это действительно не надо.
Сказал совершенно серьезно. Без иронии. Не для того, чтобы, согласившись с нею, прекратить дебаты на эту тему, а потому, что и вправду так думал. Он сидел напротив нее такой спокойный, уверенный в себе, недосягаемый.
— И что? — сказала Яна. — Что дальше?
— Это в каком смысле? — удивился муж.
— Ты что дальше намерен делать?
— Дописывать книгу. Там буквально пара глав осталась. Если, — он усмехнулся, — меня, конечно, не занесет куда-нибудь в дебри.
— Будем предполагать, что не занесет, — сказала Яна. — Сколько тебе еще нужно времени?
— Тебе зачем это? — Муж удивленно смотрел на нее.
— Когда ты домой вернешься? — едва сдерживаясь, спросила Яна.
— А-а, ты об этом. Не знаю. — Он потер подбородок. — Неделя, наверное.
— Ладно, — сказала Яна, — будем ориентироваться на неделю. Ну что, я, пожалуй, пойду. — Она встала, взяла сумочку. — Заплатишь?
— Заплачу, — кивнул муж. — Послушай, а что ты хотела мне сказать?
— Я?
— Ну да. Сказала: нам нужно поговорить. О чем?
Яна чуточку помедлила, потом ответила:
— Не важно.
Проблемы ведь не существовало. Муж никуда не уходил, шашней ни с кем не крутил. Он допишет книгу и вернется. И все будет как прежде.
И в то же время — как прежде не будет больше никогда.
«Он обошел меня», — думала Яна, поднимаясь по лестнице на свой третий этаж. Она бежала, бежала изо всех сил, а он, слегка промедлив на старте, затем без труда нагнал ее и рванул вперед. Не оборачиваясь, не беспокоясь о том, как она там. Эгоист чертов. Странно было определять его так. Ведь ей всегда казалось, что такого жертвенного характера, как у Вересова, нет больше ни у кого на свете. Ну, разве что у матери Терезы. А он оказался эгоистом. Ничуть не меньшим, чем она сама. Но, может, это она и научила его эгоизму?
Что теперь с ними будет? У Яны было странное ощущение: все вроде устраивалось так, как ей и было нужно, но почему-то это категорически не устраивало ее. Вот если бы она выдрала его с дачи, притащила за шкирку домой, а он бы виновато отводил глаза и безропотно шел за ней — тогда бы было совсем другое дело.
Победить. Доказать. Настоять на своем. Для нее это важно. Всегда было важным. А он лишил ее этой возможности. Яна почувствовала, как раздражение завладевает всем ее существом. В этот момент она так сильно ненавидела Вересова, что у нее даже руки затряслись. Щелкнул ее по носу. Заставил почувствовать себя мокрой курицей. Как и Мирошниченко вчера. Господи, неужели она до смерти будет возвращаться к себе самой образца 80-х?!
* * *
Щелкнул дверной замок. Аня выглянула в прихожую. Мама. Странно. Еще ведь и пяти нет.
— Привет, — сказала она. — Ты рано.
— Привет, — ответила мама, положила на комод сумочку, нагнулась, стянула туфли, выпрямилась.
И молча прошла в ванную. Плотно прикрыла за собой дверь. Аня услышала, как зашумела вода.
Она так ничего и не придумала насчет обнаруженного папиного письма. Никакого хитрого хода. Значит, придется тупо предложить проверить почту: «А вдруг папа что-нибудь туда написал». Да, в конце концов, не важно. В этой ситуации главное — результат. Сейчас мама примет душ, выйдет, выпьет кофе — и можно заводить разговор.
Переливы из «Пера Гюнта» Грига разорвали тишину. Аня вздрогнула. Что это? Звуки доносились из сумочки, лежавшей на комоде. Мамин мобильник, сообразила Аня. Она опять сменила сигнал. Аня подскочила к сумочке и потянула за язычок «молнии». Схватила телефон и сделала уже было шаг по направлению к ванной комнате, но надпись, светившаяся на дисплее, заставила ее остановиться.
— Детектив? — ошеломленно проговорила она в полный голос.
Значит, мама не сидела сложа руки. Значит, это только так выглядело. Но вообще-то это мамина излюбленная манера — вести себя как обычно, а на самом деле проворачивать нечто. Детектив — это круто. Небось толстый прокуренный мужичонка, отпускающий развязные замечания и игриво подмигивающий.
Телефон продолжал играть «Пера Гюнта». В ванной продолжала литься вода. Как мама будет отвечать, если она под душем? Аня нажала кнопку ответа.
— Алло?
— Здравствуйте, Яна Владимировна, — приветствовал ее густой женский голос. — Это Дина. Вы знаете, тут кое-что удалось…
— Это не Яна Владимировна, — торопливо перебила ее Аня.
Это не детектив. Это какая-то тетка. Не надо было отвечать на звонок.
— А кто? — удивилась Дина.
— Это ее дочь, — ответила Аня. — Мама принимает душ.
— А-а, — протянула Дина, — понятно.
— А вы кто? — спросила Аня. — Что маме передать?
— Да я перезвоню, — сказала Дина. — Или, знаешь, все-таки передай, что звонила Дина. Она поймет, — помолчала, потом, коротко и тихо хохотнув, добавила: — Ну, если только у твоей мамы еще какая-нибудь Дина в знакомых имеется, то тогда… скажи, что звонил детектив…
— Ты с кем разговариваешь? — внезапно услышала Аня.
Она повернулась и увидела маму. Та стояла в дверях ванной комнаты все в том же костюме, который был на ней, когда она пришла. «Она не принимала душ, — машинально подумала Аня. — А зачем воду тогда лила?» Она лично включала воду, чтобы никто не слышал, как она втихушку плачет, сидя на краю ванны. А потом этой же водой можно было смыть следы слез. И что из этого? Неужели мама плакала и так же, как она, маскировала слезы за шумом воды? Бред какой-то. Мама не может плакать. Ни-ког-да. Все эти мысли пролетели в ее голове в одно мгновение, а следующее мгновение Аня прикрыла телефон рукой и тихо сказала:
— Там тебя какая-то Дина, — помедлила и добавила: — Говорит, она — детектив.
Мама дернулась, мотнула головой и взмахнула рукой.
— Что? — спросила Аня. — Сказать ей, что ты перезвонишь?
Мама прислонилась к дверному косяку, прикрыла глаза и опять помотала головой. Аня растерянно смотрела на нее. Что все это значит? А в ухо бился Динин голос:
— Ну, так что, барышня?
— А может, мне скажете? — решилась Аня, искоса поглядывая на маму.
Та никак не отреагировала на это внезапное проявление инициативы.
— Вам? — удивилась Дина, помолчала немного, потом задумчиво проговорила: — Да можно, в общем-то… Папа ваш, случаем, не пишет?
— Как это? — спросила Аня.
— Ну, там книги или еще что.
— Н-не знаю, — запинаясь, ответила Аня. — А что?
— Что говорит? — тихо, почти шепотом спросила мама.
Аня опять прикрыла телефон рукой и сказала:
— Спрашивает, папа наш книг не пишет?
Мама криво улыбнулась и, не говоря ни слова, вновь исчезла в ванной.
— …а то в расшифровке его звонков с мобильного, — продолжала говорить Дина, — сплошняком издательство…
Аня смотрела на закрытую дверь, за которой опять включили воду, и не знала, что ей делать.
— Знаете, — затараторила она в трубку, — мама еще в ванной. Я ей сразу же скажу, что вы звонили, как только она выйдет, да?
— Ну ладно, — ответила Дина. — Только не забудь. Сама понимаешь, дело срочное.
— Ага, — сказала Аня, — конечно. До свидания.
— Пока, — ответила Дина и отключилась от связи.
Аня аккуратно положила телефон на комод и на цыпочках пошла в свою комнату. Мама плакала. В этом не было никаких сомнений. И это было ужасно. Что-то произошло, что-то, о чем детективщице пока ничего не известно. Может, мама разговаривала с папой? И что? Он же уехал по каким-то делам. Они, наверное, поругались. Но все равно странно, что мама плачет. Что такого мог сделать или сказать их безобидный папа, чтобы довести их железную маму до слез? И как теперь с этим жить?
— Я не хочу такую маму, — шепотом сказала Аня сама себе.
Конечно, она не хотела. Потому что это было непривычно и непонятно. Совсем не так, как раньше, когда все роли были так чудесно расписаны между членами их семьи. И возникал еще один вопрос: если мама так внезапно изменилась, что же происходит с папой? И каким он вернется домой?
* * *
Надо взять себя в руки.
Яна стояла перед запотевшим зеркалом и промокала глаза. Просто класс! Разрыдалась, когда вошла в квартиру и увидела дочь. И как теперь объяснять той свое странное поведение?
Надо взять себя в руки.
И не только ради дочери. Ради своего будущего, которое она так любовно лепила и которое было буквально в двух шагах от нее.
«А что, если оно так никогда и не наступит?» — неожиданная мысль ударила ее как током. Дыхание перехватило, Яна закашлялась, включила холодную воду, вытряхнула из стакана зубные щетки, налила в него воды и залпом выпила. Гадость, хоть и поставили фильтры, а все равно редкостная гадость.
Она постояла еще немного, глядя на свое отражение в зеркале, потом глубоко вздохнула и вышла в прихожую. Дочери там не было. Яна взяла мобильник и пошла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать.
Разумеется, она знала, что путь к любой мечте должен, просто обязан быть долгим и трудным. Она была готова ждать. Но что, если он окажется длиннее, чем ее жизнь? Она ведь не может сейчас знать, во что в итоге все это выльется. Никто никогда не знает, когда начинает. И выход только один — идти по этому пути так долго, сколько потребуется, а чтобы время не тратилось зря — по ходу дела получать удовольствие от процесса движения. Кому-то это удается настолько здорово, что цель, из-за которой все это затевалось, становится для них менее интересной, чем сам путь.
Но она никакого удовольствия от этой долгой дороги не получала и не получает. И не живет. Только гонится за мечтой. А может, за иллюзией?
Ей нужно с кем-то поговорить об этом. И о муже. Обо всем. Прямо сейчас. Она погладила мобильник и набрала номер единственного человека, которому могла безбоязненно вывалить все, что накопилось на душе.
— Привет, — сказала она, — можешь говорить?
