2010
1 января, пятница. Итак, наступила обещанная пятница. А вместе с нею и свеженький новый год. Который я встретила, между прочим, ужасно весело!
Позвонили все. Ну, то есть очень много народу. Не только с бескрайних просторов нашей родины, но и из очень дальнего зарубежья.
А теперь-ура! Каникулы! Прямо как в школе. План таков (на каникулы я все-таки составила план, иначе пройдут бездарно и потом будет мучительно больно за бесцельно прожитые часы и минуты): испанский-йога-гулять-спать. Последний пункт-самый важный. Вот прямо сейчас к нему и приступлю. Надо же с чего-то начинать. Не с испанского же…
3 января, какой-то день недели. На самом деле непонятно, какой сегодня день недели. И какой был вчера. Время движется в соответствии с программой телевещания. И так будет до 10–го. Крас-с-с-сота! Настроение прекрасное. Даже странно. Тем более что у других оно диаметрально противоположное.
Это я о том, что вернулись Кэт с Юлькой из Новгорода. Вдрызг разругавшиеся. Причем из-за какой-то полной ерунды. А ведь я говорила, что Новгород-это та еще затея.
А еще я подумала, что скоро, совсем уже скоро мы станем склочными, сварливыми старухами. Будем постоянно грызться друг с другом (не верю я, что Юлька отвалит в Лондон), обижаться друг на друга и жаловаться друг на друга третьему сотоварищу. Представила это себе, и как-то стало безрадостно…
5 января, вторник. Тим дал окончательный отбой своей финке.
– Не могу, – стонал он сегодня, когда мы пили глинтвейн в кофейне. – Душит.
– Бросай, – велела я.
Он и бросил. И позвонил час назад-отчитался о проделанной работе.
– Ты что, серьезно? – спросила я.
– Ты ж сказала, – забурчал он.
– Ой, вот только не надо переводить стрелки, – сказала я. – Мало ли что я сказала. Это мое отдельное частное мнение. А жизнь-твоя. Ты сам не хотел. Просто не хотел сам себе признаваться, поэтому ждал, когда кто-нибудь тебе скажет: мол, бросай ее к чертовой матери…
– Ладно, ладно, – перебил меня Тим. – Виновен, признаю. Но все равно тебе спасибо.
6 января, среда. Это заразно. Я о бросании. Тим бросил финку. Я-Олега. И как-то сразу стало легче!!!
Я, конечно, обставила все очень вежливо. Но… думаю, он все равно расстроился. Не потому, что втрескался в меня-уверена, что нет, симптомы не те. Просто когда тебя выбрасывают за борт, это всегда неприятно. Даже если тот, кто тебя выбрасывает, тебе на фиг не нужен.
Короче, наша компания облегчилась на целых два обязательства, и по сему поводу у нас сегодня намечается пьянка и потанцульки.
А мама сказала на все это (случайно позвонила мне, и я ей все растрепала):
– Тоже мне нашли повод. Другие по таким поводам рыдают в подушку, а вы веселитесь. Вы просто ненормальные.
– А кто нас воспитал? – резонно вопросила я.
Хорошо, что мама у меня не без юмора, иначе обиделась бы.
9 января, суббота. Полное, абсолютное, кристально чистое, идеальное, ничем не замутненное безделье. Все фильмы пересмотрены, все книги перечитаны, все друзья перевстречены. Нет, конечно, можно напрячься и добыть себе нового материала для размышления и развлечения, но почему-то все чаще возникает вопрос: а надо ли?
Короче, безделье оказалось заразительным, и я им заразилась. Надеюсь, что не насмерть…
11 января, понедельник. Не насмерть, потому что иначе бы я не вышла сегодня на работу. А я вышла. И прямо скажем, удивилась.
Кто эти люди??? И кто я среди них? А еще на столе лежат бумажки с какими-то пометками, явно сделанными моей рукой, но о чем эти бумаги и пометки на них-тайна, покрытая мраком. Я пожаловалась О.Д., а она лишь вздохнула:
– Везет. А я так и не смогла избавиться от мыслей о работе, хоть и уезжала в деревню. Все отчеты и отчеты в голове.
Шеф мой сегодня не явился.
– Заболел, – посипел он мне в трубку.
– Сильно? – заботливо поинтересовалась я.
– Конечно, сильно, – брюзгливо забормотал шеф. – С вашими-то морозами. Когда вот они кончатся?
– Говорят, на этой неделе, – тоном не-плачь-маленький сказала я.
Пошла к генеральному, сказала, что Бена не будет.
– Понятно, – кивнул генеральный.
Я помялась на пороге.
– Что? – Генеральный понимающе улыбнулся. – Не знаете, куда себя заткнуть?
– Ну, вроде того, – ответила я. – Думаю, может, бухгалтерам помочь с отчетами…
– Думаю, они не откажутся, – сказал генеральный. – Или с Эдуардом пообщайтесь. Он там должен был внести изменения в программу.
– Серьезно? – удивилась я. – В праздники работал?
– Компьютерщики, – проговорил генеральный. – Народ не от мира сего.
А Эдуарду, между прочим, я придумала будущее. И это будущее зовут Марина. И живет оно этажом выше меня. Так что будем знакомить. Пойду ловить Эдуарда, чтоб сообщить ему эту сногсшибенную новость.
12 января, вторник. А сегодня сногсшибенная новость у меня.
Мне пришло приглашение из Лондона на семинар в головном офисе!!!
– Непонятно, – с завистью протянула Леля из кадров, – почему тебе?
– Не знаю, – весело ответила я.
– Может, что-нибудь перепутали? – с надеждой сказала она.
– Может, – не стала спорить я. – Проверь для гарантии.
– И проверю, – с вызовом сказала Леля.
А что? Ее понять можно. Она тут уже шестой год пашет и все на одном месте как приклеенная. А я без году неделю и уже… Но пусть лучше проверит. А то вдруг действительно ошибка. Но Леля права-непонятно: почему я?!
13 января, среда. Сообщила новость друзьям.
– Лондон, – стонала Юлька вчера мне по телефону, – везучка ты, Ларина.
– Ты тоже скоро туда поедешь, – заметила я. – Причем навсегда. Так что молчала бы.
– Все равно, – продолжала стонать Юлька. – Хочу в Лондон. Прямо сейчас. – Помолчала и добавила:-И лучше, как ты. Не бороться там за место под солнцем, а просто потусоваться за корпоративный счет.
А Леля все проверила, и я таки точно еду. То есть надо бежать оформлять визу.
Позвонила Бену, который все еще дома, а он мне:
– Непонятно. Почему ты?
Если мне еще это кто-нибудь скажет, я полезу в бутылку.
14 января, четверг. Опять вопросы.
– Непонятно. Почему ты?
Я нахмурилась и сжала кулаки. А О.Д. продолжала:
Я не в том смысле, что ты этого не заслуживаешь. Наоборот. Просто у нас на этот счет руководство скуповато. Не генеральный, нет, а там, в штаб-квартире. На учебу да семинары приглашают редко, по пальцам могу пересчитать. Может, это шеф твой попросил? А может, его родственник, – задумчиво проговорила О.Д.-Ну, тот, что наверху.
– А в чем логика? – спросила я.
– А когда там была логика? – в свою очередь спросила О.Д., и мы рассмеялись.
А бежать оформлять визу не надо. Надо сначала сдать анкету онлайн. И анкету эту надо видеть.
16 января, суббота. Все говорят, что визу мне так быстро не получить… Кэт утверждает, что просто завидуют и поэтому несут что ни попадя.
Купила карту Лондона-изучаю. По-моему, слишком много мелких и кривых улочек. Не знаю, как это будет выглядеть на местности, но почему-то тревожно. Юлька успокаивает: мол, язык до Киева доведет. До Киева, может, и доведет, а вот до нужного угла в Лондоне-не уверена. Ведь спрашивать придется у коренных британцев, а их, по слухам, фиг поймешь.
А вчера, между прочим, появился Бен. Не надолго. Так только, нос показал, опухший, и опять свалил-добаливать.
17 января, воскресенье. Каждый день кто-нибудь звонит и советует мне, что посмотреть в Лондоне. Причем это люди, которые там никогда не были.
Где они, хотелось бы знать, все это берут? Нет, я понимаю, что в Интернете, я не об этом. Я имею в виду, что когда они все это ищут и зачем? Неужели специально для меня? Или просто сидят и мечтают в одиночестве, порыскивая по безбрежным просторам Всемирной паутины?
Вот она, наша жизнь. Сплошное расстройство. Мне вроде грех жаловаться, потому как я надеюсь все-таки получить визу и увидеть Лондон… Но уже боюсь, что увижу, полюблю, расстроюсь и буду потом валяться тихонько в уголке и плакать горькими слезами о том, что нет в этом мире совершенства.
– Ой, ради бога, – заявила мне на это Кэт. – Его нет, потому что никто не знает, как оно выглядит.
– Это ты что только что сказала? – озадачилась я.
– Да я сама не очень поняла, – ответила Кэт, и мы стали смеяться.
Похоже, мозги еще не вернулись в прежнее, допраздничное работоспособное состояние.
18 января, понедельник. А сегодня наконец-то явился шеф и рассказал о том, как у него прошли праздники.
– Это просто кошмар, – забубнил он, не успев устроиться в своем кресле.
– Достали? – вежливо осведомилась я, имея в виду родственников его девицы.
– Закормили, – сказал он со вздохом. – У вас все время так едят на Новый год?
– Всегда. А чем еще заниматься? Но я держу себя в руках.
– У меня вот не вышло, – пожаловался он.
– Так я ж тут местная, – сказала я. – У меня уже иммунитет.
Родственники моих надежд не оправдали. Я надеялась, что устроят пьяный дебош или еще какую-нибудь катавасию в нашем, исконно русском стиле, но вишь, как вышло… Глядишь, еще и притерпится к своей девице и возьмет с собой в Лондон, и будут они жить счастливо, и проживут всю жизнь, и умрут в один день. Пути Господни неисповедимы, или как там говорят?..
21 января, четверг. Сдала на визу!!!
Быстро все сжали кулаки, чтоб все у меня получилось.
Теперь надо составить список того, чего у меня не хватает для поездки.
И все равно… Странно все это. Я имею в виду, приглашение. А папа мой сказал, что странная как раз я. Сначала жалуюсь, что меня вечно недооценивают, а потом, когда меня наконец-то оценили, я начинаю искать в этом какой-то тайный смысл.
23 января, суббота. Мне нашли работу. Не работа-мечта. Без шуток. Это Тим в зубах приволок. Швейцарская компания, производство, где-то на выселках, но офис в центре. Нужен спец по управленческому учету. То есть никаких деклараций, никакой налоговой. ЗП очень даже. Ну и там довески в виде мед страха и прочего.
– О-о-о… – застонала я. – А как же Лондо-о-о-о-о-он???
– Когда ты едешь? – деловито осведомился Тим.
– Если дадут визу, то четырнадцатого февраля.
– Съезди и увольняйся. Твой Бен не стоит переживаний.
– Так я не о Бене… – пробормотала я.
– А о ком? – удивился Тим.
А действительно, о ком?
– Обо всех остальных, – сказала я. – Хорошие люди.
Разговор опять пошел о том, что на каждом месте работы я начинаю относиться ко всем, как будто они мне родные и я несу какую-то ответственность за них. А на самом деле они просто коллеги. Уйду, и через пару дней обо мне никто уже не вспомнит. Разве только Эдик…
– Все равно, – сказала я, – меня ведь еще никто у этих швейцарцев не видел. А что, если я им не понравлюсь?
– Сходи к ним. Я договорился. В понедельник или вторник. Они еще не обращались в кадровые агентства, ищут пока по знакомым. Хороший шанс.
– Шанс на что? – проговорила я задумчиво.
– На то, чтобы изменить свою жизнь.
– Разве это значит «изменить жизнь»? Это же просто поменять работу.
– О-о-о, – рассмеялся Тим, – слышу речи не мальчика, но мужа. Наконец-то ты, Ларина, повзрослела и избавилась от своих детских заблуждений.
– Тогда зачем предлагаешь мне это? – пробурчала я. – Иди уже тогда лесом.
Он и пошел. А я осталась сидеть в своих четырех стенах и размышлять дальше о жизни, точнее, о том, как ее тяжело жить. Иногда просто невыносимо. Это когда прежние заблуждения спадают с тебя, как омертвевшие кожные клетки, а новыми ты еще не обзавелся. Переломный момент, чтоб его…
25 января, понедельник. На работе скандал. Даже, я бы сказала, скандалище. Одна девица из логистики обвинила моего драгоценного шефа в sexual harassment, то есть в сексуальных домогательствах. А? Как вам такой кульбит? Мне лично-понравился. Теперь Бен бегает как ошпаренный, а вокруг закручивается неслабый сюжетец.
То есть кто что говорит. Кто откровенно злорадствует, предвкушая, как сейчас Бена под зад ногой (в чем у меня лично большие сомнения). Кто ему сочувствует (ну, это, ясен перец, мужская половина человечества). Кто крутит пальцем у виска-в адрес Бена: мол, все не без греха, но надо было поаккуратнее. Кто крутит пальцем у виска в адрес девицы. К примеру, Марта.
– Тоже мне, – фыркала она сегодня, – борец за права человека! В нашем царстве-государстве она ничего не добьется, потому что нет у нас еще такого закона. А девушка, видно, начиталась буржуазной прессы и решила попробовать.
– Интересно, чего она хочет? – задумчиво проговорила я.
– Знамо чего, – откликнулась Марта, – денег. За моральный ущерб.
– А что она ему инкриминирует?
– Грязные предложения и распускание рук.
– Нет! – воскликнула я. – Бен очень осторожный. Ему же Лондон светит, он не будет рисковать. Тем более что у него есть подружка.
– Может, и так, – сказала Марта, – ведь все, что она говорит, недоказуемо.
– Тогда что будет?
– Спроси у юристов. Или у генерального-ему же придется разводить их по углам.
Конечно, я не пошла ни у кого спрашивать. Потому что никто мне ничего не расскажет. Особенно генеральный. Который, кстати, на вид совсем не озабочен происходящим. Проходил мимо меня сегодня в коридоре и вдруг ни с того ни с сего сказал:
– Я бы на вашем месте в Лондоне сходил в музей Сальвадора Дали. Очень любопытное местечко. Рекомендую.
– Спасибо, – церемонно проговорила я. – Будет у меня в списке одиннадцатым музеем.
– Плотный график, – рассмеялся генеральный. – Уважаю.
И удалился. Похоже, на Бена ему конкретно наплевать.
26 января, вторник. А мне не наплевать, в смысле любопытно, что там да как. И посему я решила общнуться с девицей. Ну, с той, чья честь оказалась поругана. Зовут ее Лepa. Пухляшка с челкой. Сначала шуганулась меня. Думала, меня Бен послал. Я покрутила пальцем у виска, тогда она спросила:
– А зачем вам?
– Можно на «ты», – великодушно предложила я.
– Хорошо, – покладисто сказала девица.
Она вообще вся показалась мне покладистой.
Ну, то есть не воительницей. Тогда тем более непонятно… Может, действительно речь о деньгах? Я ее так прямо и спросила.
– Да ну! – возмутилась девица. – Нужны мне его деньги! Только руки марать.
Суровая постановка вопроса.
– Тогда во имя чего? – поинтересовалась я.
– Просто хотела привлечь внимание к нему. – ответила она. – К тому, что он такой придурок, – Подумала и добавила:-И козел. Почему он тут работает?
Я растолковала ей почему. Мол, у него есть рука в топ-менеджменте. Поэтому все наши потуги бесполезны. Она расстроилась. Но все равно сказала, что будет держаться до конца.
– Придется уволиться, – предупредила ее я. – Не то что тебя выдавят, просто самой потом будет неприятно тут торчать.
– А я и так хотела, – сказала она. – Так что не проблема.
Послезавтра у них встреча с руководством. Будут договариваться. Уж не стала ее спрашивать, о чем, собственно, тут договариваться, если деньги ее не интересуют.
27 января, среда. Рассказала все Кэт.
– Странная девушка, – заявила Кэт. – Но все равно молодец. Вдруг что да сдвинется. Вдруг Бена побыстрее оттранспортируют в Лондон.
Неплохо бы…
На этом тема была закрыта, потому что на самом деле Кэт горела желанием поделиться о своих горестях. Главная из которых заключалась в том, что:
– Начинаю привыкать к нему! – трагически изрекла Кэт и закатила глаза.
Это она о своем ухажере. Он прилип к ней как банный лист. Наверное, это любовь. Безответная, поскольку Кэт питает к нему не более чем любопытство. Он это вроде бы видит, но не отстает.
– Он берет тебя измором, – сказала я. – Рано или поздно он поймает момент, сделает тебе предложение, ты согласишься, выйдешь за него замуж, родишь ему детей…
– И стану как все, – мрачно закончила за меня Кэт.
Для Кэт быть «как все»-это то, что не должно случиться в жизни никогда.
Может быть, именно поэтому она до сих пор одна? Я в том смысле, что замужество-до сих пор стандартный, чаще всего встречающийся сценарий-во всяком случае, в нашей многострадальной стране. И поэтому пойти на него для нее означает опошлиться… То есть дело не в том, что она принципиальный противник или принципиальный сторонник чего-нибудь, а в том, что она просто хочет отличаться от основной массы. Хотя бы вот таким замысловатым способом.
29 января, пятница. Вчера состоялась беседа за закрытыми дверями. Та, где решалась судьба сексуально невоздержанного Бена. Который, кстати, все эти дни сидел у себя тише воды и ниже всего, чего только можно, даже меня не трогал. Немножко терроризировал Милу, но, как она сказала, «самую чуточку, даже скучно».
А встреча хоть и была за закрытыми дверями, но информация все-таки к нам просочилась. Не спрашивайте как.
Присутствовали генеральный, мой шеф, юрист и опороченная девушка Лepa. Заявившая, что ей достаточно будет, если Бен прилюдно признает свои ошибки и извинится перед ней. Прилюдно не означает сбора всех членов коллектива-можно только перед лицом присутствующих здесь и т. д. и т. п. Казалось бы, простенькая просьба. И главное-какое облегчение для всех. Но как оказалось, эту простенькую просьбу наш Бенито наотрез отказывался выполнить.
– Это все вранье! – кричал он. – Поклеп! Подстава!
Так, во всяком случае, дошло до нас. Не знаю уж, какие английские слова он при этом использовал. Кстати, было бы любопытно. С лингвистической точки зрения.
В общем, юрист с генеральным на него надавили, и он сдался. Признал и извинился. Девица заявила, что она удовлетворена, хотя и лишь отчасти, поскольку присутствие в коллективе такого типа, как Бен, – это постоянная угроза. Юрист с генеральным с этим спорить не стали. Принесли ей извинения от лица компании, и все разошлись. А Бен рвал и метал. В кулуарах. То есть у себя в кабинете. Мила все это выслушала с постным лицом, потом пришла ко мне и в красках все описала. Мы поржали.
Но вообще-то противно. Вот такие уроды двигаются по жизни без всяких препятствий, а ты вынужден пробивать себе дорогу через тернии. Несправедливо-о-о-о…
Правда, эта последняя история как-то немного его пришибла. Сидел сегодня тихий, вялый, грустный. Потом, правда, выяснилось, что были еще причины для слез.
Ситуацию прояснила вездесущая Мила.
– Панаборд, – авторитетно заявила она. – Это такая интерактивная демонстрационная японская доска. Он ее выписал откуда-то, она едет уже второй месяц…
– На кой она ему? – перебила ее я.
– А я знаю? – пожала плечами Мила. – Будет, наверное, совещания подле нее собирать.
Вполне может быть. Совещания он уважает. Особенно когда он там главный докладчик и распорядитель.
В общем, год у шефа начался неважно. Н-да, я его понимаю.
А как у меня начался год? Вроде Лондон-это хорошо. Но вот про визу пока ничего не слышно-это плохо…
31 января, воскресенье. А сегодня вот проснулась и… решила позвонить Селезневой. Сейчас объясню почему. Потому что никто из моих знакомых в Лондоне не был и, значит, никаких неформальных советов дать не может. А Люська была. Конечно, мы вроде как с ней поругались. Но… вдруг нет?
Другой бы на моем месте сидел спокойно. Ну, поругались и поругались. А я не могу. Я не люблю быть в контрах с кем-нибудь. Хотя бы даже с Селезневой. А тут такой хороший повод помириться… или как там это назвать?
А Селезнева даже обрадовалась. Правда, о Лондоне рассказала очень мало, почти то же самое, что я уже и без нее узнала из Интернета.
– Мне ж там все время некогда, – оправдывалась Селезень. Я ж там все время в офисе, ни минуты продыху.
– Послушай, – не выдержала я, – я все понимаю, деньги, карьера, но все-таки ради чего это все у тебя? Ведь для жизни не так уж много надо, а ты полезла туда, куда многие никогда не добираются. И вся жизнь подчинена этому. Зачем? Ради какого удовольствия?
Она не обиделась. Даже вроде обрадовалась вопросу. Или уже давно ни с кем по-человечески не разговаривала?
– Сначала думала, что в этом и будет удовольствие, – сказала Селезнева. – Потом поняла, что ни фига подобного. Расстроилась. Хотела даже бросить. Но, честно сказать, пожалела потраченных усилий. И еще одна тетка здешняя отговорила. Посоветовала не торопиться, зажать волю в кулак и поработать немного, а потом уж…
– Что потом?
– Понять, что на самом деле хочешь.
– Поняла? Или еще нет?
– Ужасно хочу чего-нибудь своего, – призналась Селезнева.
Свое… Волшебное слово. Так и видишь свою землю, свой дом, свое дело, свою жизнь… В которой не надо вечно а) пахать на дядю, причем не имеющего с тобой никаких родственных связей; б) делать то, что поперек горла; в) все время жить будущим, потому что в настоящем у тебя лишь борьба за существование.
Но почему-то мне все время кажется, что на все это нужны кошмарные деньги, которые мне конечно же никогда не заработать, работая на дядю, делая то, что поперек горла, и постоянно живя будущим. Замкнутый круг, чтоб его…
1 февраля, понедельник. Тим меня обсмеял.
– Теоретик ты наш, – сказал он сквозь смех.
– Что такое? – обиделась я. – Что не так?
– Ничего. Просто теоретики так обычно и остаются на том же месте, на котором всю жизнь просидели. Помнишь такую поговорку: дорогу осилит идущий?
4 февраля, четверг. Посплетничала с Кэт, та удивлялась:
– Почему это чужая жизнь всегда кажется интереснее своей собственной?
– Встречный вопрос, – сказала я. – Почему это с нами никогда не происходит ничего по-настоящему захватывающего?
– Как например?
– Как, например, с Мэг Райан во «Французском поцелуе».
– Потому что кино-это не жизнь, – нравоучительно сказала Кэт. – Или, точнее, жизнь, но вырванная из контекста. Тебе ведь не показывают, что все предыдущие тридцать с лишним лет эта же самая героиня из «Французского поцелуя» вела жизнь, которая слова доброго не стоила. А моменты-они у всех бывают. Вспомни, как на тебя запал этот придурок из соседнего дома и как ты с ним разбиралась. А ты говоришь, не происходит. Еще как происходит. Просто не часто.
– Такое часто и не захочешь, – сказала я, и мы начали смеяться.
Насчет визы тишина. Как-то мне тревожно.
6 февраля, суббота. Но подготовка к Лондону все равно идет полным ходом. Уже готовы: список вещей, которые беру с собой; список музеев, которые намереваюсь посещать; список персон, кому нужно будет покупать там сувениры; список полезных телефонов и адресов в Лондоне, типа консульства и скорой помощи и проч.
Короче, я практически во всеоружии. Списки произвели неизгладимое впечатление на Юльку, которой я ими похвасталась.
– Ты едешь туда всего на шесть дней, – сказала она. – Зачем тебе три свитера, трое брюк, пять футболок, а?
Ответ один-не люблю дискомфорта.
– А не дискомфорт переть с собой огромную сумку со всем этим барахлом? – поинтересовалась Юлька.
Нет, это-не дискомфорт. Это я согласна терпеть. Лишь бы вся моя привычная жизнь всегда была у меня под рукой. Я бы не смогла выжить на необитаемом острове после кораблекрушения. Я бы просто сошла с ума, обнаружив, что со мной нет моих любимых ватных дисков, геля для волос, облепихового масла, которое я капаю в горло, пластырей, которые я наклеиваю на ноги… Внезапно поняла, что я уже сто лет никуда не путешествовала. И еще-что я ужасно люблю путешествовать.
8 февраля, понедельник. Визы все еще нет.
А Бен все еще истерит. И свою истерику срывает на всех, кто попадает ему под руку. Нет, не на мне. На бедняге замглавбуха Свете. Вызывает ее сегодня и заявляет:
– Мне нужны деньги. На представительские. Двадцать тысяч.
– У меня нет столько денег, – растерянно мямлит Света.
Бен брезгливо осматривает ее и изрекает:
– Запомни, здесь нет твоих денег-здесь есть только деньги компании.
После чего Света в слезах отбывает к себе на родину, в бухгалтерию. Где я и натыкаюсь на нее. И на О.Д., пыхтящую от злости.
– Это ведь только форма речи! – зудит О.Д.-Когда бухгалтера спрашивают, сколько денег в кассе, он всегда отвечает: «У меня столько-то». И потом, для нее ж английский язык не родной, чего придираться к стилистике?
И смотрит на меня. А я что? Я в таком же положении, как и все. Несмотря на мою высокую ЗП и вроде бы массу свободного времени. Но положение-то подневольное. И надсмотрщиком у меня тот же самый Бен. Придурок и самодур. Два «ДУР» в одном предложении-это много? Наверное, если про Бена, то даже мало.
10 февраля, среда. Слушайте, я не знаю, что делать. По визе полная и гробовая тишина, а мне, между прочим, лететь в воскресенье. Билеты, конечно, поменять не проблема, но нет смысла, потому что семинар, на который я, собственно, еду, начинается в понедельник и заканчивается в среду. Больше ни о чем другом думать не могу.
Неужели ничего у меня не получится???
11 февраля, четверг. Кэт отказалась сочувствовать.
– Не надо было вещи собирать, пока визу не получишь. Сглазила.
– Ты веришь в эту ерунду? – удивилась я.
– Иногда верю, – призналась Кэт. – А ты разве нет?
Может, она и права. А вообще-то все говорили, что английское консульство непредсказуемо, как английская погода, – может дать визу за неделю, а может промурыжить и месяц. У меня, видимо, как раз второй случай. А через месяц мне уже не надо. Семинар-то закончится.
Могу, правда, поехать в Лондон, даже невзирая на первоначальную идею.
Ладно, доживем до завтра, а там посмотрим.
12 февраля, пятница. Дожила. А визы как не было, так и нет. На семинар я уже точно не попадаю. Поэтому стала звонить в лондонский офис, чтобы сообщить им эту «радостную» новость.
– Жаль, – сказала мне тренинг-менеджер по имени Элис. – Но может, в следующий раз повезет. В октябре намечается похожий семинар для финансистов.
В октябре… Если визу все-таки дадут, то она на полгода, который закончится… к сентябрю. Значит, получать новую. Не повезло.
– А я так и знала, – добавила Элис. – Еще говорила вашему шефу, что это нереально.
– Что? – спросила я. – Шефу? Когда?
– Ну, когда он нам позвонил, чтобы договориться насчет вашего участия в семинаре. Перед самыми праздниками. Такое время неудачное, – усмехнулась она. – Все затормаживается. Что у нас, что у вас. Я и сказала ему, что вы можете не успеть получить визу. А он сказал: давайте все-таки попробуем.
Бен? Попросил направить меня на семинар? И ничего мне об этом не сказал?
Какая-то фигня. Она что-то путает…
И тут… меня как будто током шарахнуло. Нет. Не может быть.
– Простите, – пробормотала я, – могу я уточнить?
– Да, конечно, – любезно откликнулась Элис.
– Вам Бен Андерс звонил?
– Да нет, что вы, – рассмеялась она. – Ваш генеральный директор. Мистер Орлов.
Блямсссссссссссссссссссссссс.
13 февраля, суббота. Неужели Юлька права? Неужели генеральный и вправду запал на меня???
А какие еще могут быть объяснения?!
14 февраля, воскресенье. В ответ на мои вопросы Кэт заявила менторским тоном:
– Объяснения могут быть разными.
– Ну? – буркнула я.
– Так вот, – продолжала с умным видом Кэт, – может быть следующее… – и умолкла, вперив взор в потолок. – Сейчас сформулирую.
– Ну? – поторопила ее я.
– Не мешай, – огрызнулась она.
Формулировка оказалась такой: мол, ты поразила его своим трудолюбием и прочими деловыми качествами, у него есть в голове планы на тебя, когда Бен отбудет в Лондон, поэтому он, как мудрый и продвинутый руководитель, сейчас уже начинает готовить кадры, то есть меня, к будущим профессиональным подвигам.
А что, может быть…
Но тут явился Тим и разбил в пух и прах все наши измышления:
– Сплошная фигня. Ларина, ты ему просто понравилась. Поверь моему мужскому чутью. А он тебе никак?
– Почему никак? – промямлила я. – Симпатичный.
– Ну? – Они оба уставились на меня немигающим взглядом.
– Женатый. Двое детей.
– Дети усугубляют, – заметила Кэт.
– Что усугубляют?
Роман.
– Кто сказал, что будет роман?!! – вскинулась я.
– То есть он тебе не до такой степени нравится? – спросила Кэт.
– Да это совсем ни при чем!!! – продолжала яриться я. – Это-работа. А он-директор. К тому же-несвободен.
– А, понятно, – протянула, улыбаясь, Кэт. – Принципы. Ларина, может, пора их пересматривать?
– Резникова, – в тон ей сказала я, – ты сама такая. Почему тогда сейчас выделываешься, а?
– Вы с ней, – рискнул вмешаться Тим, – все равно уже не изменитесь, поэтому Ирэн права-нечего нести чушь. Это ведь все наши домыслы. Верно?
Мы с Кэт кивнули.
– Он сам никак себя не обнаруживал, так? Тогда ты вполне можешь делать вид, что ничего не подозреваешь. И насчет Лондона ничего не знаешь. И оно само собой рассосется.
– То есть он ее просто разлюбит через какое-то время? – уточнила Кэт.
– Ну, что-то типа того, – усмехнулся Тим. – И вообще, девчонки, пока он ничего прямо не озвучил, это его проблемы, а не твои, Ларина.
16 февраля, вторник. Его проблемы, а не мои. Его проблемы, а не мои. И вообще, я точно ничего не знаю, это-лишь мои умозаключения.
Повторяла это про себя все два дня.
Не помогает. Внутри все время какой-то осадок. Как будто я тут протеже, причем самого сомнительного свойства. Хотя я отлично знаю, что это не так. Но…
18 февраля, четверг. Больше ни о чем думать не могу. Тим сказал, что у меня это пройдет, но как-то мне слабо в это верится. Такая натура-нужно до всего доковыряться. Счастливое неведение-это не мое амплуа.
– Вот из-за таких, как ты, – сказала сегодня Юлька, – семьи и рушатся. Всегда же существуют тайны и секреты, большие или маленькие. И чем дольше люди живут вместе, тем их все больше накапливается. И если каждый раз, как ты говоришь, доковыриваться до самой сути, то долго не протянешь.
– Но мы-то не о семье, – сказала я.
– Мы-о твоем будущем. Если сейчас сможешь выкинуть это все из головы, то через год будешь иметь работу, о которой можно только мечтать.
Это так. А если не выкину? А еще хуже, если вроде как выкину и у меня будет работа, о которой можно только мечтать, а потом, когда я уже к этой замечательной работе прикиплю не на шутку, все опять в моей памяти всплывет? Что тогда? Опять мучиться?
19 февраля, пятница. А сегодня проблема разрешилась сама собой. Шла по коридору. И вдруг-генеральный навстречу.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Здравствуйте, – ответила я, не зная, куда девать глаза.
– Сочувствую, – вдруг сказал он, – что не получилось с вашей поездкой.
И тут не знаю, как это вышло, но слова сами выскочили из моего рта:
– А можно… вопрос?
Он внимательно посмотрел на меня, потом кивнул и махнул рукой в сторону своего кабинета:
– Давайте у меня.
Мы миновали приемную, он распахнул дверь кабинета, я вошла, он-за мной, закрыл дверь и сказал:
– Присаживайтесь.
А сам прошел на свое место. Сел и вопросительно уставился на меня. Я медленно опустилась на стул и спросила:
– Скажите, пожалуйста, почему вы решили отправить меня на этот семинар?
В лице его не дрогнул ни один мускул. А вообще-то он должен был спросить: «А почему вы решили, что это я?» Но не спросил. Понял, что я его как-то вычислила, и не стал размениваться на прыжки в сторону. Уважаю.
– Да в общем-то, – медленно проговорил он, – из корыстных соображений.
– Корыстных? – растерялась я. – Это как?
– Хотел предложить вам другую работу. Не сейчас, а где-то через полгодика. У нас намечаются перемены, ну и приходится уже сейчас думать, как это все будет, чтоб потом в суете не напортачить чего. И семинар как раз был бы в тему. Не в том смысле, что вы бы получили там какие-то знания, семинары обычно особых знаний не дают. Но вот для представления общей картины он был бы небесполезен. А что? – Он с улыбкой смотрел на меня.
«А мы были правы, – мелькнуло в голове. – А Тим облажался».
– Да… – замялась я, – просто… как-то все неожиданно произошло. И непонятно. Поэтому и решила спросить.
Буйная фантазия-вот как это называется. Отпустило? Однозначно!
20 февраля, суббота. Тим скривился, когда я рассказала ему о последних событиях:
– О, ради бога, Ларина! А что еще он должен был тебе сказать? «Я полюбил вас с нашей первой встречи»? Неужели ты всерьез рассчитывала на правду?
– Неужели ты всерьез думаешь, что твоя правда правдее нашей? – в тон ему ответила я. – Лично я-нет.
На этом и закрыли тему.
И между прочим, вчера мне пришло сообщение, что виза моя готова, скоро прибудет в Питер и я могу ее забрать и делать с ней, что хочу. А что я хочу? Может, и в самом деле взять отпуск и рвануть в Лондон?
21 февраля, воскресенье. Юлька меня поддержала:
– Давай! Я дам тебе пару поручений. Если ты, конечно, не против.
– В принципе не против, – ответила я. – Только я-то еще не решила окончательно.
– А что тебе мешает? – спросила Юлька.
Не знаю что. Скупость? Раньше не наблюдалось. Или она появляется в крови, только когда начинаешь реально владеть крупными суммами. Хотя для кого-то моя крупная сумма, накопленная непосильным трудом в общении с Беном, может показаться смехотворной, но ведь для меня-то она о-го-го!.. Короче, в сомнениях. Как всегда.
Вдруг подумалось, что это мое обычное состояние-пребывать в сомнениях по тому или иному поводу. Почему? Есть ведь люди, которым сомнения неведомы. Насколько легче им живется! Почему же я не такая?
22 февраля, понедельник. Спросила у Бена насчет отпуска. Он сказал, что если я надумаю, то он не возражает. И добавил:
– Сам хочу все-таки доехать до брата. Если ты возьмешь в то же самое время, то будет вообще отлично.
Заметила, что с недавних пор он стал разговаривать как-то более… по-человечески, что ли. Отчего бы это? От встряски в связи с девицей Лерой? Или это его тетка на него стала влиять благотворно? Вернее, не тетка, а семейный образ жизни. Все-таки люди меняются со временем. Может, и Бен может измениться?
24 февраля, среда. Ужас! Даже не могу писать об этом.
25 февраля, четверг. На что надеялась? На то, что сегодня проснусь и все вчерашнее окажется всего лишь дурным сном? Видимо, да. Но ничего не вышло. В том смысле, что эта ужасная действительность так и осталась со мной.
А если по порядку…
Я выходила из здания. Вечером, после работы. Делаю пару шагов в сторону метро, и вдруг… рядом тормозит «вольво». Из нее выходит генеральный.
– В метро? – спрашивает он. – Садитесь, подвезу вас.
Так по-будничному говорит, как будто подвозить меня до метро-его ежедневное занятие. Я сажусь. Тоже очень по-будничному, как будто ездить с генеральным до метро-мое ежедневное занятие. Но это оттого, что не успеваю ничего сообразить.
Мы едем к метро. Генеральный спрашивает что-то о том, где я живу, как добираюсь, нравится ли мне мой район и все в таком духе. Я машинально отвечаю, а сама судорожно пытаюсь охватить мыслью то, что происходит. Мысль конкретно тормозит, а вот шестое чувство-то откровенно взбудоражено.
Как выяснилось через пять минут-не напрасно.
Мы останавливаемся у метро.
– Спасибо, – говорю я.
– Не за что, – отвечает генеральный.
Я берусь за ручку, чтобы открыть дверцу.
– Знаете, Ира, – вдруг слышу я, – я тут подумал…
«Ира»? Это откуда выскочило? Он так никогда меня не называл. Он вообще меня никак не называл до этого. Во всяком случае, я не помню, чтоб он меня как-то называл. Я оставляю ручку дверцы в покое и поворачиваюсь к нему. Генеральный смотрит на меня, выражение лица непонятное. То ли оттого, что сумерки, то ли оттого, что он умышленно делает его непонятным.
– Наш разговор, – продолжает он. – В пятницу.
– Да? – бормочу я. – Никому не говорить об этом?
Похоже, генеральный сбит с толку.
– О переменах, – напоминаю ему я. – В компании. Которые вы собираетесь сделать. Я уже подумала об этом и хотела вам сама сказать, что я все понимаю…
– Нет, – перебивает он меня. Я о другом. – Он делает паузу, выглядит при этом как человек, которому крайне неловко. – На самом деле все совсем не так. Перемены, конечно, намечаются, но… Вы спросили о Лондоне.
– Да, – говорю я. – И что Лондон?
– Он никакого отношения к этим переменам не имеет, – отвечает генеральный. – Просто… – усмехается он. – Просто мне хотелось сделать вам что-то приятное. Подарок, что ли.
Только не это, только не это! Я чуть не заплакала.
– Не будете спрашивать почему? – говорит он.
Я молча мотаю головой. А чего спрашивать? И так все ясно. Тимон оказался прав.
Мы молчим.
– Смешно, – наконец-то говорит он.
Я осмеливаюсь взглянуть на него. Он совсем не выглядит веселым.
– Я никогда не думал, что подобное может со мной случиться, – продолжает он. И сначала даже не понял, что произошло. Верите?
Я киваю. Конечно, верю. Так обычно все и бывает. Сначала не понял, во что вляпался, а потом уже и не выбраться.
– И все это… – говорит он, – ни к чему.
Абсолютно в точку. Жена плюс двое детей. Ни к чему.
– И хуже всего, – продолжает он, – что невозможно сказать…
– Зачем, – все-таки не выдерживаю я, – зачем тогда вы говорите?!
Пару секунд он молча изучает мое перекошенное лицо, потом говорит:
– Извините меня. Я поставил вас в дурацкое положение.
Он извиняется за то, что втрескался в меня??? Я дергаю ручку дверцы и вылетаю на мороз. Бегу к метро, вытирая слезы рукой. Приезжаю домой и падаю в углу. Лежу там пару часов, в голове звон. Потом пью снотворное и отрубаюсь. До сегодня. В надежде, что все это мне примерещилось.
Но утром понимаю, что с этим теперь придется жить. И еще понимаю, что сегодня не способна идти на работу. Звоню Бену и простуженным голосом отпрашиваюсь.
– Да-да, – заботливо говорит он, – посиди дома. Хочешь, и завтра не приходи.
Хочу. И завтра. И вообще…
26 февраля, пятница. Открылась друзьям.
– Круто, – сказала Кэт.
Я ж тебе говорила, – сказала Юлька.
– Ха-ха, – сказал Тим.
– И что теперь? – спросила я.
Они все дружно пожали плечами. Хорошенькое дело! Я-то рассчитывала на помощь. На совет. На план действий.
– Зачем он мне это сказал? – прогундела я. – Неужели на что-то рассчитывал?
– Дура ты, Ларина, – проскрипела Кэт.
– Почему дура-то? – вскинулась я.
– Почему сразу «рассчитывал»? А тебе не приходит в голову, что у человека просто случается потребность сказать другому человеку, что он его элементарно любит?!
Я изумленно уставилась на Кэт. Я не ослышалась? Это она изрекла? Наш штатный циник и скептик?
– Что ты лупишься на меня? – продолжала скрипеть Кэт. – Сказал и сказал. Значит, не мог по-другому. Теперь надо думать, что с этим делать дальше.
О, ура! Все-таки без советов не обойдется.
– Оставь все как есть, – сказал Тим.
– Это как? – спросила я. – Ходить на работу как ни в чем не бывало?
– Тогда заведи с ним роман, – предложила Юлька.
– Ты чё, с ума сошла? – возмутилась я.
– Я ж не предлагаю роман по тяжелой, – сказала Юлька. – Так, кофе попить, поболтать. Глядишь, у него это скоро пройдет. Так бывает.
– Нет, – сказала я.
– А какие у тебя еще варианты? – спросила Кэт.
Она права. Никаких. Может, конечно, озарит… Но если не озарит, в понедельник на работу…
1 марта, понедельник. Повезло. Генеральный улетел в Москву.
Но настроение все равно паршивей некуда.
Понятно, что если делать вид, что ничего не произошло, то он поведет себя точно так же. И все будет как прежде.
Но только как прежде уже не будет никогда. Потому что без разницы, какой вид делать, – главное, я знаю, что все это совсем не так. И все теперь буду фильтровать через это. И когда, к примеру, Бен отбудет в Лондон, а я останусь и меня начнут двигать, я буду все время думать, что это только благодаря его личному отношению ко мне. И буду чувствовать себя… паршиво буду чувствовать. Как сейчас. Может, даже еще хуже.
А какие у меня варианты?
3 марта, среда. У меня есть вариант!
Сегодня проснулась в три часа ночи, и он у меня в голове!!!
4 марта, четверг. Я подала заявление об увольнении. Все в шоке. В первую очередь Бен.
– А как же я? – жалобно спросил он, когда я сунула ему заявление.
Обратили внимание-не «Почему?» или «Куда ты?», а «Как же я?».
– Вы же скоро в Лондон, – сказала я.
– В общем, да, – самодовольно пробухтел он.
– Когда, кстати? Уже знаете?
– Скорее всего, в мае. Или июне.
– Вот видите. Пара месяцев без меня-это же не страшно.
– Но ты же еще поработаешь? – спросил он. – Две недели?
Вообще-то я надеялась, что договорюсь без этих злополучных двух недель. И если бы это был не Бен, то договорилась бы. Но уж как вышло.
– Да, конечно.
– А куда ты? – вдруг спохватился Бенито. – Кто тебя переманил?
Соврала ему что-то. Иначе бы не понял. Ну, то есть то, что я убегаю в никуда. Да-да, так и есть. Именно это и пришло мне в голову в три часа ночи вчера. Просто уйти. Не искать никакой работы. Отдохнуть пару-тройку месяцев. Собраться с мыслями. Тем более что денег у меня до фига. Лондон, конечно, придется отложить в целях экономии средств. Ну и ладно. Какие наши годы!
5 марта, пятница. Был вечер с друзьями.
– Молодец! – похвалил меня Тим. – Я боялся, не додумаешься до этого.
– Смело, – сказала Юлька. – И свежо.
– Втихушку сматываешься, – заметила Кэт. – Пока твой генеральный в отъезде.
Кэт, как всегда, зрит в корень. И озвучивает. И мне стыдно. Он все равно узнает, когда вернется, а будет это во вторник. И я еще буду торчать там, отрабатывая свои две недели. Так что… Что? Не знаю. Но пожалуй, Кэт права-надо бы собраться с духом и поговорить с ним. Негоже просто уволиться, не попрощавшись.
8 марта, понедельник.
– А у меня подарок для тебя! – объявила сегодня Юлька. – Я нашла тебе работу. Возьмут тебя с руками и ногами. Прямо хоть завтра, но могут подождать две недели.
Надо бы радоваться.
Почему-то не получилось. Почему???
9 марта, вторник. Генеральный в офисе. Пока тишина.
10 марта, среда. Все так же тихо. Я имею в виду генерального.
Народ, правда, уже узнал о моем увольнении и потянулся с выражением соболезнований, в смысле сожалений. Приятно, черт побери. Кстати, впервые за всю мою трудовую жизнь. Жаль, жаль, жаль уходить, но… Все!!! Не думать об этом.
А думать о том, принимать Юлькино предложение или нет. Рефлексы говорят: принимать. А инстинкты? Похоже, сопротивляются. Вот и пойми этот организм.
Родителям пока ничего не говорю, потому что тогда ко всем моим переживаниям добавятся еще и их вскрики.
11 марта, четверг. Вот оно и случилось.
Сидела сегодня в офисе, разбирала бумажки, сортировала их для Милы. Зашуршали жалюзи на двери-кто-то вошел в мой закуток. Подняла глаза-генеральный.
– Добрый день, – сказал он.
– Здравствуйте, – пробормотала я.
– Позволите? – спросил он, указывая на стул. – Подчищаете хвосты?
– Да.
– Куда уходите, если не секрет?
Ну…
Я уже до этого решила, что врать ему не буду. Он со мной в открытую, и я с ним так же.
– Отдохну, – сказала я. – Потом решу.
– Я вас спугнул, – сказал он. – Жаль. Могли бы поработать вместе.
Я молчала.
– Глупость сделал, – проговорил он. – Ну да ладно. Вы на меня хоть не в обиде?
Черт, подумала я, вот не повезло мужику. Жил себе, не тужил, а тут я на его жизненном пути. И прихватило. Ничего, сейчас вот уволюсь, исчезну из его поля зрения, и его отпустит, не сразу, конечно, но рано или поздно жизнь его войдет в прежнее русло, и все будет хорошо.
– О чем вы? – пробормотала я. – Все нормально.
– Что ваш шеф? – поинтересовался он. – Рыдает?
Мне вдруг стало смешно.
– Да нет, – хмыкнула я, – утешился мыслями о скором отбытии в Лондон.
– Да, это облегчение для всех, – заметил генеральный.
Встал. Я тоже встала.
– Ну что ж, – сказал он. – Удачи вам.
И быстро вышел, не дав мне ничего сказать в ответ. Попрощался? Уже? Но я же тут еще целую неделю.
12 марта, пятница. А он, оказывается, уехал.
– Взял неделю отпуска, – сказала Мила. – Какие-то семейные проблемы.
– Не мог выдержать твоего вида еще целую неделю, – сказала Кэт. – Прижало мужика будь здоров. Не позавидуешь. Ты, Ларина, оказалась роковой женщиной, кто б мог подумать.
– Отстань, – вяло отбрыкивалась я.
– Он ведь тебе нравился, да? – спросила Кэт. – Ну, в смысле больше, чем просто продвинутый и мудрый руководитель.
– Нравился. И что?
– Значит, тебе тоже не позавидуешь. – Она вдруг обняла меня. – Держись, Ирэн. Все наладится. К Юлькиным-то знакомым идешь работать?
– Нет. Не хочу.
– О-о-о, депрессняк?
– Нет, просто хочу наконец определиться, чего я хочу.
Кэт озадаченно смотрела на меня:
– Это как?
Не знаю. Но почему-то все эти смутные дни вспоминаю свой последний разговор с Селезневой. «Хочу что-то свое». И сердце екает. Я тоже хочу. Не знаю, чего именно. Но знаю точно, чего не хочу сильно. Таких, как Бен, сидящих на моем загривке и погоняющих меня.
Заглянула в начало своего дневника, и стало смешно. Началось все с Селезневой, и опять к ней все пришло. А мы считали ее заурядной…
18 марта, четверг. Сегодня мой последний день на работе. Чай, торт, подарки. Бен даже сказал краткую речь, чего от него никто не ждал. Прикольно. И грустно.
И еще принесли цветы. Большой разноцветный букет.
– Ого, – сказала Мила. – От кого?
– Не знаю, – сказала я.
– От неизвестного поклонника, – улыбнулась О.Д. и подмигнула мне.
Догадалась, что ли?
Потому что цветы от генерального. Я и так это поняла, но там была карточка, а на ней: «Удачи Вам, Ира, и счастья. И если могу быть хоть чем-то полезен в будущем-не стесняйтесь, звоните». Искренне ваш и все такое.
В будущем?
Какое оно, это мое будущее? Никто не знает. А может, в этом как раз вся прелесть?