Книга: Краденое счастье
Назад: Глава 6 ВЫ – ОЧЕВИДЕЦ!
Дальше: Глава 8 ЛЮБОВЬ, ЗАЧЕМ ТЫ МУЧАЕШЬ МЕНЯ?

Глава 7
ПОИСКИ

– Я понимаю, Лада, как тебе трудно. – Люба свела брови. – Ты, Лада, очень красивая, а у красивых людей тяжелая жизнь.
– Точно, жизнь у меня не сахар. – Лада постаралась ответить как можно более саркастически.
Хотя вряд ли эта деревенская дурочка способна уловить сарказм. Ну так и есть!
– Лада… – Голос Любы дрогнул. – Не переживай! Ты, конечно, можешь сказать: легко тебе говорить, ты – некрасивая! И будешь права. Я ведь понимаю, какую ответственность на тебя возлагает твоя внешность. Тебе нельзя совершать никаких предосудительных поступков. А то люди сразу скажут: такая красивая и так себя ведет! Конечно, людей нельзя разочаровывать. Люди ведь так в красоту верят! Верят, что она спасет мир.
– Да, тяжело мне, – сказала Лада.
– Конечно, все на тебя смотрят, оценивают каждый шаг. А некоторые просто любуются, и их тоже нельзя разочаровывать. С красивых людей особый спрос. Ты должна подумать и понять: а почему ты родилась красивой? Для чего? Ведь это все не случайно! И когда ты поймешь, почему пришла в этот мир – не родилась, а именно пришла – такой красивой, тебе сразу все станет понятно.
– Что – все? – процедила Лада.
– В чем смысл твоей жизни. Вернее, это и так ясно.
– Тебе ясно, в чем смысл жизни? – хмыкнула Лада.
– Ну, со мной все проще, случай очень объяснимый: нет ног.
– И в чем тут смысл?
– Во-первых, чтобы я не пошла не той дорогой. Во-вторых, чтобы, глядя на меня, люди, которые могут ходить, понимали, как они счастливы, какие у них огромные возможности! Идти, стоять, возвращаться – это же здорово!
– И откуда ты все это знаешь? – усмехнулась Лада.
– А! Когда по больницам валялась – думала все время. Там чем еще заниматься?
– А ты не думала в больнице, что я могу идти более простой дорогой: использовать свою красоту? Красивые вещи продать легче. И платят за них больше.
– Ой, что ты! – замахала руками Люба. – Красота с деньгами никак не связана!
– Ты это серьезно?
– Конечно! Посмотри на эту реку, на это небо! Красиво, правда? Любуйся сколько хочешь, и все бесплатно.
– Небо – это не пример, – покачала головой Лада.
– Как это – не пример? Без неба разве можно жить? Нельзя! Я иногда у себя дома поеду за город. Остановлюсь за полем, перед деревней. Околица мокрая от дождя, жерди темные, как будто паутиной подернуты, серебристые от старости. Трава как кофе с молоком, листья ржавые, и дождик тихо-тихо переступает, еле слышно!.. И так хочется побежать по этому полю, а потом упасть и заплакать. Но не от горя, а от красоты! И все это – мне, одной мне! И эта пожухлая трава, и печальное небо…
– Не знаю, как тебе, а мне, например, ничего в жизни бесплатно не доставалось. Рубля в магазине не хватит, так чек не пробьют! Только давай не будем про любовь и дружбу, которые не продаются. Купить друга за деньги, может, и нельзя, а продать – запросто. Сплошь и рядом.
– Но ведь ты так не поступишь! – уверенно воскликнула Люба. – Ты ведь человека не продашь!
– Я – нет, – сказала Лада. – Что я, сволочь, что ли?
– Конечно нет! Ты бы никогда подло не поступила. Это оттого, что красивая! Ты даже не представляешь, какая ты красивая. Знаешь, я на тебя смотрела, когда мы ехали в джипе, и у меня сердце пело! Стихи сами сочинялись!
Лада открыла глаза. Вскочила с сиденья, выбежала из вагона, увернувшись от попытавшихся удержать ее дверей, и вскоре вышла из подземного перехода на «Тимирязевской». Прошла к месту, где оставила коляску с доверчиво спавшей Любой, и огляделась.
Возле тонара, пахнущего свежим хлебом, стоял Николай.
– Коля! – крикнула Лада.
Николай повернул голову к Ладе, махнул рукой.
– Ты чего здесь? – удивился он, когда Лада подошла ближе.
– Любовь твою ищу, – с облегчением произнесла Лада.
– Слушай, я уже у фотографа был, он меня на райотдел милиции навел, а там сказали, что прописали Любу в той же квартире, где она была с депутатами. Любовь Геннадьевну Зефирову, у нее фамилия, оказывается, Зефирова. Владелице квартиры, какой-то Вишняковой, я так понял, наркоту пришили. И, видно, пинка под зад с занимаемой площади. Все-таки сам Путин распорядился Любе помочь. Но в квартире пусто. Я там уже два раза был. Зато в отделении кто-то припомнил, что она искала Колю, меня, значит, в районе «Тимирязевской». Вот я и подъехал, а тут – ты.
– Что теперь? – спросила Лада у Николая, когда они сели в джип.
– Надо подумать, – ответил Николай.
Он быстро, по-хозяйски, ехал по городу. В центре Николай кивнул на растяжку над проспектом:
– Видела?
Лада, вытаращив глаза, уставилась на огромный черно-белый снимок Любы на фоне ростомера и с номером ниже груди.
– Уже и в рекламе снялась?! Ничего себе!
– И в депутатскую комиссию по нравственности попала, и на радио записалась, и по телевидению уже показывали.
– Слушай, а как это?
– Одна встреча с Путиным, и все дела! Ты же знаешь наших людей. Все перед руководством готовы раком стоять. Он еще рот не успел раскрыть, а подсералы эти торопятся тайные желания предугадать. А уж если попросил разобраться – разберутся на три метра в землю. Теперь понимаешь, как нам важно Любовь отыскать? Она же все двери открыла! Заходи, бери и подбивай бабки!
– У тебя к ней только денежный интерес? – с равнодушным видом спросила Лада.
– Как сказать? С одной стороны – денежный.
– А с другой? – замерев, произнесла Лада.
– Человек она надежный, – подумав, ответил Николай. – Не продажная. – Николай вспомнил Любины слова о том, какой он, Коля, добрый и умный. – В людях разбирается. С ней бизнес нормально будет вести. Понимает, что такое порядок, зачем он нужен.
– Да, в людях она разбирается, – согласилась Лада. – И не по деньгам оценивает. По-моему, ей вообще все равно, есть деньги или нет.
– В этом, Ладушка, Любовь Геннадьевна в корне отличается от вас.
– А ты напрасно так обо мне думаешь, – обиделась Лада. – Если я полюблю человека, то мне на его кошелек плевать! Я ребенка собираюсь родить только от любимого!
– Ладушка, да неужто ты по любви столицу бросишь и в дальний пограничный гарнизон поедешь?
– В гарнизон не поеду, – засмеялась Лада.
– Слава богу! – Николай свернул в тихий переулок, надеясь объехать пробку на проспекте. – Узнаю нашу Ладу.
Из огороженного оцинкованным железом двухэтажного дома, все окна в котором были распахнуты, громко пела Люба.
– Коля, это вроде она, ее голос!
– Я тебе говорю: она уже на радио успела записаться, по всем каналам крутят. Сам два раза слышал, – пояснил Николай и принялся жать кнопку каналов на магнитоле.
Люба подъехала к распахнутому окну. Машины, чей мощный храп нарушил звонкую тишину Любиной песни, уже не было. Дорога пуста и тиха, как деревенский проулок, только возле магазинчика, на другой стороне безмятежной зеленой улицы, цыганенок Вася весело хватал редких прохожих за рукава двупалой рукой с грязным ногтем. Прохожие шарахались, но потом, остановившись поодаль, копались в кошельках и карманах и испуганно или с брезгливой жалостью протягивали Васе монетки.
– Рахмат! – неизменно отвечал Вася.
Он не знал, что это значит. Но слово казалось ему сладким.
«Надо Васю в детский сад устроить и в музыкальную школу», – сказала Люба коляске.
«Ты сама сперва в музыкальную школу попади. Там небось тоже доллары берут».
«А давай позвоним Сталине Ильясовне, – предложила Люба. – Вдруг она согласится в долг уроки дать? Отдадим, когда заработаем».
«Заработаем, Любушка, – согласилась коляска. – Мы ведь не бездельницы».
Сталина Ильясовна ответила так порывисто, словно сидела у телефона и ждала ответа на вопрос «Ты меня любишь?».
– Любочка, ты? – взволнованно закричала женщина. – Только не вешай трубку!
– Я не повешу, – заверила Люба. – Может быть, вы со мной в долг позанимаетесь вокалом?
– Любочка, не надо денег! Я хочу заниматься с тобой бесплатно! – твердо сказала Сталина Ильясовна. – Я буду учить тебя, потому что мы – единомышленники по пению. И, надеюсь, друзья. Мне приятно с тобой общаться. Радостно слышать твой голос. И вообще, для меня это дело принципа. Приезжай прямо сейчас!
Люба сидела возле таксофона с разомлевшим лицом.
«Чего там?!» – нетерпеливо дергала ее коляска.
«К себе зовет. Прямо сейчас. Бесплатно будет со мной заниматься».
«Мне эта женщина сразу понравилась! – сказала коляска. – Движения этакие округлые, голос без скрипа».
– Любочка, ты сейчас где? – торопилась Сталина Ильясовна.
– У телефона-автомата, на каком-то проспекте. А, вот написано: проспект Мира.
– Запоминай мой адрес. Это не так далеко от твоего проспекта. Двери в парадное у нас заперты, но ты не бойся, в подъезде внизу, в будке, сидит консьерж. Позвонишь, тебе подъезд откроют. А внизу есть домофон.
– Ой, я уж запуталась. Я лучше сейчас приеду, и там, на месте…
– Хорошо. До встречи!
Поминутно спрашивая у прохожих дорогу, Люба добралась до утопающей в зелени улицы и нашла дом с высоченной аркой.
Возле дверей их уже ждал крепкий пенсионер с ухоженной лысиной.
– К Сталине Ильясовне? – утвердительно спросил мужчина.
– Ага.
– Уже спускалась, предупредила. Давай помогу в парадное въехать.
В холле мужчина снял трубку древнего черного телефонного аппарата и сообщил Сталине Ильясовне, что девочка уже прибыла. Внизу дожидается.
Сталина Ильясовна появилась немедленно. Решено было: мужчина понесет Любу на руках, а Сталина Ильясовна затащит коляску.
Очутившись на пороге квартиры, Люба восторженно замерла. В прихожую была распахнута двустворчатая дверь, за которой на блестящем паркете в солнечном квадрате стоял огромный белый рояль. Возле рояля возвышалась статная арфа. От двери Любе были видны угол бархатной вишневой банкетки, тафтяной подол портьеры и ваза с сухими розами.
– У вас тут как во дворце! – восхитилась Люба.
– Что ты, дорогая! Ты просто не видела дворцов. Есть тут у нас, на последнем этаже… Проходи, проезжай, вот здесь можно умыться, здесь – туалет. Какая у тебя стильная маечка.
– Правда? Мама вязала.
– Давай-ка посмотрим, коляска в дверь пройдет?
– Пройдет! У вас тут широко везде, как в поле. Хорошая квартира! Титан электрический или дровами топите?
– Титана давно нет. Водоснабжение централизованное.
– А мне нравится с титаном. Лежишь в ванной, дрова потрескивают, в трубе гудит… Песни хорошо сочинять. А где у вас все? На работе?
– Я живу одна.
– Да вы что? В такой большой квартире? А чего квартирантов не пустите?
– Как-то не приходило в голову, – засмеялась Сталина Ильясовна. – К тому же летом ко мне прилетают дети.
– С севера?
– Нет, они живут в США, в Атланте.
– Ух ты! Покажете фотографии детей?
– Обязательно! Вот это полотенце для гостей. Ты кофе пьешь или чай?
– Кофе. Три в одном. Хотя один мой близкий друг говорит, что это гадость.
– Правильно говорит. Умный человек. Заботится о своем здоровье.
– Очень умный! – Глаза Любы стали бессмысленными. – Добрый, нежный…
– Понимаю. Как его зовут?
– Николай.
– Прекрасное имя. Давай-ка обедать! Борщ горячий. Тебе со сметаной?
– Борщ? Даже и не знаю… Коля, наверное, меня ищет… А я тут рассиживаюсь. Давайте скорее заниматься!
– Певица обязана полноценно и сбалансированно питаться, – сказала Сталина Ильясовна. – Бери хлеб, он с проростками, очень полезный. И биосметана тебе полезна. Клади побольше. Любочка, ты давно занимаешься музыкой и пением?
– Даже и не помню. С детства. Папа меня сажал на стол и объявлял: выступает артистка погорелого театра Любовь Зефирова! На гармони ак-ком-понимирует папа!
– Тебе врачи порекомендовали заниматься вокалом?
– Нет, папа порекомендовал.
– Очень правильно поступил. Видимо, интуитивно понял. Видишь ли, центральная нервная система, мозг очень связаны с гортанью, с дыханием. Чем больше ты поешь, тем более развитой становится гортань. Тем большие зоны в мозге захватываются возбуждением. Происходит восстановление поврежденных при параличе функций мозга. Нервные узлы, точки их пересечения, они называются синапсы, регенерируют или даже возникают вновь. Тебе понятно?
– Да.
– При правильном пении правильным становится и дыхание. Работают мускулы живота, груди, полноценно действует диафрагма. Древние греки полагали, что душа находится именно в диафрагме.
– Я так и думала! Я когда пою, душа просто наслаждается в диафрагме.
– Так и должно быть. Но заниматься нужно постоянно, а не от случая к случаю. Тогда твой голос найдет свое место в звуковом пространстве тела. Он станет объемным, а не будет плоским, как у этих бесчисленных певичек на телевидении. Замечательно, что папа начал заниматься с тобой в детстве. Пение в раннем детстве дает толчок формированию новых областей неокортекса. Неокортекс – самая молодая область мозга, отвечает за творческие способности, за чувства.
– Да, я чувствительная, – подтвердила Люба.
– То, что поэтические и музыкальные способности развились именно в тебе, неудивительно. Люди с ограниченными физическими способностями часто живут сокровенным миром чувств, много фантазируют…
– А я давно догадалась, что все это не случайно, – сжав ложку, серьезно произнесла Люба. – То, что не могу ходить. Это специально, чтобы я не пошла неверной дорогой. Если бы я ходила, ведь могла не заметить, что моя судьба – стать певицей, правда? Пошла бы в техникум бухучета, а потом на рыбозавод ходила, как мама. Верно?
– И тебя не пугает цена, которую судьба взяла у тебя за возможность стать певицей? – в волнении спросила Сталина Ильясовна.
– А что – цена? Не дороже денег! Дельфины вон тоже не ходят, и ничего.
– Ты совершенно не переживаешь по поводу своей болезни?
– Мне иногда снится, что я иду. Я ведь не знаю, что человек при этом чувствует. Поэтому так странно это во сне… Иду почему-то всегда по полю, к реке, земли не касаюсь, и дух захватывает! А потом просыпаюсь… И уже заранее знаю, что на улице идет дождик, робкий такой, тихонько переступает… Почему так? Прямо гидрометцентр какой-то, а не сон.
Сталина Ильясовна слушала Любу с выражением страдания на лице.
– Ой, что вы так расстроились? – сказала Люба. – Вам жалко, что ли, меня стало?
– Тебе, наверное, неприятно, когда окружающие тебя жалеют?
– Ерунда какая! Когда брезгуют, обидно. А когда жалеют… Лучше пусть человек будет жалостливым, чем безжалостным. Верно?
– Конечно, – согласилась Сталина Ильясовна. – Ты очень мудрая девушка.
– Мне вообще постоянно добрые люди встречаются! Николая вот встретила…
– Он тебе нравится?
– Я его люблю.
– А что он за человек? Чем занимается?
– Точно не знаю. Вроде бы эколог. Он к нам в город приезжал с рыбой проблему решать. А тут я – прямо на голову ему свалилась!
– Счастливая встреча. Ты сыта?
– Спасибо!
– Тогда пойдем заниматься?
Люба благоговейно въехала в зал с роялем и плазменной панелью на стене.
Погладила рояль.
– А балалайка у вас есть?
– Балалайки нет.
– А у меня дома есть.
– Если тебе понадобится, я приобрету балалайку и найду аккомпаниатора.
– Да нет, не надо. Рояль мне тоже нравится.
– Ты для начала спой то, что знаешь, на свой выбор. Мне нужно определиться с твоим диапазоном, с амплитудой голоса, с интенсивностью, с окраской. Чтобы составить наиболее эффективный план занятий.
Люба обвела глазами сухие розы, благозвучные хрустальные рюмки и сервизы за выпуклыми стеклами горки, солнечный квадрат на янтарном полу и, устремив взгляд в таинственную даль, затянула:
Странствующий рыцарь, вы, видно, устали в дороге…

Николай вновь выехал на проспект, по которому утром ездила Люба.
Медленно проехал до поворота и свернул на зеленую улицу, неожиданно тихую, как деревенский проулок, в рукаве дороги мелькнул двухэтажный дом, огороженный стеной из оцинкованного железа. Николай вспомнил: утром из окна этого дома неслась Любина песня. Медленно двинулся по дороге. К машине подбежал веселый цыганенок и застучал по стеклу отвратительной клешней:
– Дяденька, дай денежку на хлеб! Рахмат! Ну дай!..
– Отвали, – приказал Николай.
Оставив джип на тротуаре, он пешком прошел через двор и вошел в дом, развороченный, но не без признаков жизни: где-то вдали был слышен разговор. Николай вошел в комнату, оклеенную светлыми обоями. В ней стояла кровать, застеленная простыней. На кровати лежала джинсовая куртка с трикотажным воротником ручной вязки. Николай сел на кровать. Поглядел по сторонам, вниз. На полу под кроватью лежал пакет. Коля приподнял его край носком ботинка. В пакете лежала эмалированная утка.

 

– И ваши распятые песни, – голосила Люба, – будут, надеюсь, вместе с вами и по нутру…
Допев, она тревожно поглядела на Сталину Ильясовну.
– Есть индивидуальная окраска, голос будет узнаваем. Но работы, конечно, много! Начнем с контроля над дыханием. Существует дыхательная техника. Профессиональный вокалист использует ее автоматически, не задумываясь. А тебе нужно прийти к автоматизму с помощью тренировок. Дыхание должно быть реберным, диафрагменным, ни в коем случае нельзя поднимать плечи. Поднятые плечи не увеличивают объема легких, зато нагружают мышцы горла. Ничто не должно мешать твоему горлу! Начинаем: медленно вдыхаешь через нос… после вдоха открываешь рот так, словно тебя одолела зевота… Зафиксируй, что при этом чувствуешь…
Люба закивала с открытым ртом…
– В это время гортань смещается вглубь, зев широко открывается и дает выход звуку. Давай еще раз. Вдохнула через нос… зеваешь… Хорошо. Плечи не поднимать! Вдыхаешь воздух так, чтобы он наполнил все тело до кончиков пальцев. Диафрагма прогибается вниз. Задерживаешь воздух на мгновенье и затем позволяешь потоку струиться со звуком «ф». Давай, давай! Все получится!
– Фффф… фффф… – шипела Люба.
– Теперь снова глубоко вдыхаешь через нос и легко зеваешь – рот готов для любого звука. Попробуй спеть: аааа!
– Аааааа!
Солнечный квадрат на полу сместился под арфу.
– Давай-ка чаю с медом попьем. Зеленого.
– Попьем, – согласилась Люба.
Они уселись за круглый стол на кухне. В то время, когда Сталина Ильясовна объясняла Любе, что зеленый чай полагается заваривать дважды, зазвонил телефон на стене над кухонным диванчиком.
– Да, Ярослав! Конечно, это я, дорогой, – грозно ответила хозяйка. – Опять хочешь перенести урок? Ярос… Дай мне сказать! Ярослав, ты можешь вообще не заниматься! Педалируй те задатки, которые дала тебе мать-природа. Но когда у тебя аппаратура твоя тысячеваттная откажет, ты ко мне не прибегай и не плачь. Работа подвернулась! Она у тебя каждый день подворачивается! Ярослав, не разменивай себя! Ну и что – взнос за ипотеку! У всех взносы, всем деньги нужны. Ты знаешь, у меня сейчас девочка…
Сталина Ильясовна понизила голос и взглянула на Любу.
– Ты бы видел это упорство. Эту силу! Тебе нужно с ней познакомиться. Может, хоть что-то поймешь? Ладно, завтра не приходи. Погоди-погоди, я не договорила. Приезжай сейчас! Урок переношу на вечер. Успеешь в свой клуб! Не спорь! Жду.
Ярослав вошел в квартиру, когда была допита третья чашка чая. Люба с робким восторгом посмотрела на его черную обтягивающую футболку, кожаные брюки и мягкие замшевые мокасины. Вместе с огромным букетом в квартиру вплыл запах дорогого одеколона.
– Зачем тратишься? – строго произнесла Сталина Ильясовна, принимая букет. – Подлизаться хочешь? Не выйдет.
– Линочка, не переживайте, цветы – от поклонниц. Чего им у меня сохнуть?
– Поклонницам?
– Цветам. Пусть оттеняют вашу благородную красоту!..
– Льстец! Ты меня не купишь! Познакомься, это та самая девочка – Любовь Зефирова.
– Привет! – Ярослав поцеловал Любу в щеку.
– Давай сразу начнем, – скомандовала Сталина Ильясовна. – Любочке будет полезно послушать. Сегодня я тебя помучаю. Шуберт!
– Лина, может, лучше Крутого?
– Не спорить! Ярослав, твой голос должен приобрести такой объем и силу, чтобы мог заполнить любое пространство: театр, зал, стадион! А тебя сейчас, если не цифровой микрофон, еле-еле через оркестровую яму услышат! Подумай о своем будущем! И потом, я не хочу, чтобы кто-то сказал: учился у Лины и ничему не научился. Мое реноме!
– Ваше реноме вне подозрений. Ладно, уговорили. А-э-и-о-у… А-э-и-о-у… А-э-и-о-у…
– На «э» полость еще уменьши, – попросила Сталина Ильясовна. – Заполни голосом всю комнату, но не больше!
Люба сидела открыв рот.
Через полчаса Ярослав взмолился:
– Лина, хватит, есть хочу.
– Лентяй! – ласково сказала Сталина Ильясовна.
– Зато я принес салаты.
– Тоже от поклонниц?
– Нет, к счастью, салатами в меня пока не швыряют.
– Где работаешь? – спросил он Любу, когда все уселись за стол на кухне.
– Пока нигде. Готовлю программу «Колеса фортуны».
– Покажи что-нибудь.
– Прямо сейчас? Неудобно как-то.
– Любовь, – в один голос воскликнули Сталина Ильясовна и Ярослав, – артист не может смущаться и стесняться! Артист должен выступить в любой обстановке.
Люба отъехала от стола, сосредоточилась и выдала несколько фуэте на одном колесе.
– Ни фига себе! – закричал Ярослав.
– Потрясающе! – воскликнула Сталина Ильясовна.
– Долго училась? – спросил Ярослав.
– Года два.
– Обрати внимание, Ярослав, – укоризненно сказала Сталина Ильясовна. – Два года тренировок. А ты устал через месяц. Бесконечные отмены, переносы занятий. Имей в виду, я от тебя откажусь!
– Люба, а ты не хочешь в ночном клубе поработать? – повернулся Ярослав к девушке, чтобы сменить тему разговора. – Хороший номер с коляской!
– Вы… правду говорите? Или шутите? – затрепетала Люба.
– Я очень серьезный человек. Шучу только в крайних случаях. Лина, подтвердите.
– Клуб?! Ты мне испортишь девочку! – покачала головой Сталина Ильясовна. Затем вздохнула: – Но только под твою ответственность, Ярослав!
Люба сидела вытаращив глаза.
– В клубе начало выступлений в одиннадцать. Но думаю, надо минут за пятнадцать подъехать, шефу тебя показать.
– Отвези Любочку сейчас домой, – распорядилась Сталина Ильясовна. – Ей, наверное, подготовиться надо. А может, ты у меня примешь душ, отдохнешь, а, Любочка?
– Ой, нет, – отказалась Люба. – Мне нужно Васю накормить. Предупредить друзей.
– С кем ты живешь, кстати? Где? – спросила Сталина Ильясовна.
– Очень удачно устроилась. Тихий центр, недалеко от метро. Мы целой компанией там живем. Кристина-даун, Вася двухпалый…
– Рэперы, что ли? – спросил Ярослав. – Ладно, собирайся, отвезу тебя домой в твой тихий центр. А в десять пятнадцать заберу.

 

…Люба вкатила в подъезд, прислушалась к беседе на втором этаже – судя по голосам, разговаривали Кристина и Паша, проехала по первому этажу на кухню, взяла кастрюлю и спустилась по настилу в подвал. Потом она вновь вернулась к газовой плите и подогрела воду. Поставила кастрюлю на колени и аккуратно, крепко цепляясь за перила, поднялась по доскам на второй этаж. Въехала в комнату со светлыми обоями. На кровати сидел Николай. У него на коленях лежала джинсовая куртка с вязаным воротником.
«А почему я джипа не заметила? – вскрикнула коляска. – Что с ним?!»
Люба заплакала, крепко сжимая теплую кастрюлю.
– Ты где была? – укоризненно спросил Николай. – Три дня ищу по всему городу. И что это за дождь грибной?
– Ты меня искал? – всхлипывая, повторила Люба.
– Ты мне нужна!
– Я… тебе? Правда?
– А зачем я тут сижу, по-твоему? Кстати, почему по месту регистрации отсутствуешь? Чего тебе вздумалось на этой помойке поселиться?
– Дом реконструировать будут.
– И что? – насторожился Николай. – В аренду льготную отдадут?
– Наверное, – пожала плечами Люба и утерла глаза.
Николай встал с кровати. Подошел к Любе и поцеловал ее в щеку:
– Ну, привет, Любовь. Давай кастрюлю. Что ты ее держишь?
– Голову помыть надо, – очнулась Люба, передавая кастрюлю Николаю. – За мной Ярослав заедет, в ночной клуб повезет.
– Что? – возмутился Николай. – Какой ночной клуб? Ничего себе!
– Ты ревнуешь? – счастливо сказала Люба. – Я там буду петь и показывать номер. Ярослав сказал, платят хорошо. Нужно ведь за уроки вокала платить. Хотя Сталина Ильясовна от денег отказывается, говорит, что для нее учить меня пению – дело принципа и чести.
«Вот что значит с Путиным вась-вась, – обдумывал информацию Николай. – Дом под офис на реконструкцию поставили, уроки бесплатные».
– Давай помогу. Воду полью, что ли.
– Ага!
Люба вытащила из пакета утку, поставила на пол. Руками раздвинула ноги и легко перегнулась, свесив голову вниз.
Николай лил воду на Любины волосы. И смотрел на ложбинку на тонкой шее. На ярко-розовые, как небо на закате, круглые, сильно торчащие уши. На белесые волоски, убегающие по спине под ажурную маечку.
– Все? – спросила Люба, когда вода перестала течь.
– Нет… – тихо сказал Николай. И прикоснулся губами к мокрой шее. – Не все…
Люба сидела, все так же перегнувшись в поясе. Вода с тонких волос со звоном падала в металлическую утку.
Назад: Глава 6 ВЫ – ОЧЕВИДЕЦ!
Дальше: Глава 8 ЛЮБОВЬ, ЗАЧЕМ ТЫ МУЧАЕШЬ МЕНЯ?