Глава 14
СКОЛЬКО СТОИТ СЧАСТЬЕ?
– А сколько нужно? – спросил Евгений.
– Около десяти тысяч долларов. Взяла бы в банке, но кто мне даст с моими двумя невыплаченными кредитами? Я сегодня после работы к Лизочке в больницу ездила. Врала, что она обязательно поправится… Только не подумай, что я у тебя эти деньги собираюсь просить! Просто ты хотел знать, почему у меня такое настроение… Это одна из причин, вернее, главная.
– Черт, и на мне кредитище висит, миллионный! Под гарантии продажи нашего мультфильма дали. А там работы еще на месяц, как минимум.
– Да, не меньше, – вздохнула Лида.
– У меня ведь были наличкой десять тысяч, – сокрушенно тряхнул головой Евгений. – Собирался сына с женой и няней отправить во Францию, на лыжах покататься. Я бы, конечно, тебе их отдал без вопросов. Но там история неприятная приключилась… Ладно, сейчас это не важно, не буду тебя грузить.
Лида вспомнила плюшевого Мишутку с растрепанным ухом, заморгала, тихонько шмыгнула носом.
– Только ты не плачь! – заволновался мужчина. – Я займу эти деньги, обещаю!
– Нет! Я запрещаю тебе влезать в долги из-за моих проблем!
– Что значит «из-за моих»? Теперь все твои проблемы – наши общие.
Лида смущенно опустила глаза и принялась водить пальцем по ножке бокала.
– Женя, как ты думаешь, если я обойду все наше здание – там же и радиостанции, и глянцевые журналы, всякие «Шикарные яхты», расскажу о Лизе, люди согласятся скинуться? Кто сколько может? Или это тебя поставит в неловкое положение? Ну, что кто-то из «Архангела» будет христорадничать по кабинетам?
– Мышонок, я тебя умоляю: меня, в неловкое положение?! – сделал большие глаза Горелый, театрально нахмурился и сказал развязным голосом: – Запомни, продюсер – это циничное, не ведающее сомнений и мук совести существо!
– Нет, ты не такой, – засмеялась Лида.
– Такой-такой, просто ты меня еще плохо знаешь. Конечно, нужно все возможности использовать. Пожалуйста, будем ходить с протянутой рукой вместе. Но вряд ли ты по кабинетам насобираешь всю сумму. Знаешь что… – Евгений задумался. – Нет, все-таки я сначала сам все обмозгую, поговорю с людьми, чтобы не обнадеживать тебя раньше времени. А пока пишем объявление «Помогите на операцию ребенку», учимся тянуть тонким голосом: «Люди добрые, сами мы не местные, подайте Христа ради!» Ладно, это все шутки. У тебя фотография девочки есть?
– В мобильнике! Я как раз сегодня… – Лида глянула на электронные часы в радиоприемнике. – Вернее, уже вчера сфотографировала Лизу с Мишуткой, это ее игрушка.
Девушка вскочила, достала из сумочки телефон и нашла снимок.
Горелый молча смотрел на экран, потом покачал головой:
– Господи, за что страдают такие малыши? Не за наши ли грехи?
Лида понурилась.
– Замечательная фотография. Даже хорошо, что не профессиональная, а с мобильника: сразу видно, снимок не постановочный, живой, резче забирает. Я завтра пиарщице нашей пробивной всю эту историю расскажу, она подскажет, где побыстрее изготовить баннеры. И с текстом поможет. Она расценки знает. Изображение на специальной клеенке печатают, в любой момент в рулон свернул, перенес, развернул. Я думаю, размер стоит сделать метра два на полтора, не меньше, на стойке закрепить. Стойки на складе точно есть, на них афиши наши пиарщики крепят. Ты оформи заявку, я подпишу, завхоз здания тебе все выдаст.
– Тогда я в холле на входе встану? По кабинетам такой здоровый плакат не потащишь? Может быть, еще сделать сменную надпись: «На сегодня собрано столько-то рублей» – и менять каждый день цифру?
– Точно, маркером будем писать, он с клеенки легко стирается. Ты целый день собираешься у входа стоять?
– Нет, конечно, понимаю – работа. Утром пару часов подежурю, пока основной народ идет. С девяти до одиннадцати, можно? Я вечером это время отработаю и на обед могу не ходить.
– С обедом не выдумывай, мне сотрудники здоровые нужны. Скажешь, сколько все будет стоить, я выдам деньги. Есть немного в загашнике, на представительские расходы.
Лида восхищенно смотрела на Горелого.
– Женя, спасибо… Я не ожидала…
– Не ожидала? Надеюсь, ты шутишь.
– Я не так выразилась: конечно, я даже не сомневалась, ты отзывчивый человек. Просто я сама раньше старалась не читать в газетах и в Интернете объявления «Спасти ребенка» или «Срочно требуется помощь». Перелистывала поскорее страницу. Боязно этим детям в лицо посмотреть, сглазить боишься: вдруг прочитаешь про чужую болезнь, пожалеешь постороннего человека, а она на тебя или на твоих близких перейдет. Глупости, конечно, суеверия, а все равно страшно… Родственники больных детей обычно несокрушимые аргументы приводят: в Москве проживают десять миллионов человек, если каждый отдаст один рубль, нужная сумма будет собрана. Вам жаль одного рубля? Вроде они правы. Но таких объявлений сотни! Да еще в метро два раза в день по вагону в инвалидной коляске мимо кто-то едет. Я почти никогда деньги не давала, старалась не смотреть на таких людей. Или молнии метала: мошенники, никакие они не инвалиды! Вроде и совесть чиста. А теперь, когда узнала про Лизу, стала думать точно так же, как родители несчастных детей: ведь всего по рублю, но каждый! И ребенок будет жив.
Лида то водила пальцем по краю стола, то теребила футболку, то принималась раскачиваться, словно старалась унять боль.
Евгений положил руку на ладонь девушки, крепко сжал:
– Лидочка, ну успокойся, ты ни в чем не виновата. Так устроена жизнь. Трудно искать справедливости в мире, в котором ее не существует. Никто от тебя не требует спасти всех страдающих! Ты при всем желании этого не сможешь.
Лида страдальчески свела брови, прочертила ногтем по клеенке длинную борозду и тихо спросила:
– Женя, как ты считаешь: чтобы добыть деньги ради спасения ребенка, можно пойти на преступление?
– Ты собралась ограбить банк? Слушай, вот в этом деле я тебе не помощник, у меня ни маски нет, ни револьвера, ни мешка для долларов, – шутливым тоном произнес Горелый. И добавил серьезно: – Лидочка, чтобы помочь девочке, ты должна сохранять спокойствие. Все будет хорошо, я тебе обещаю!
Девушка с благодарностью поглядела на Евгения.
– Мышонок, а кто малину доедать будет?
– Я! – вскрикнула Лида.
В четыре часа утра, когда задремал даже Крымский мост, Горелый нежно тронул Лиду за плечо:
– Ты не обидишься, если я сейчас уйду? Хочу быть дома, когда сын проснется, понимаешь?
Лида с облегчением выдохнула. Всю ночь она с ужасом ждала: под утро приедет ОМОН – и наденет на преступницу наручники прямо на глазах ошарашенного Евгения.
«Он не должен оставаться у меня на ночь, пока мы не соберем деньги Лизе. Одна я могу затаиться, не открою милиции дверь. А с ним? Честное слово, – пообещала девушка неведомому судье, – я отдамся в руки правосудия, когда уплачу за операцию. А пока…»
– Женя, я думаю, пока ты должен ночевать дома, с сыном. Для него наверняка ваш развод – настоящая драма. А если он решит, что папа променял его на чужую тетю… Понимаешь, тогда нам с ним будет очень трудно подружиться. Я для него навсегда останусь злой ведьмой, укравшей отца.
– Это ненадолго, Лидочка! Я вас обязательно познакомлю! И очень рад, что ты меня поняла. Ты – необыкновенная!
Лида отвела взгляд.
«Рассказать прямо сейчас, почему я уговариваю его ночевать дома? Признаться? Сказать всю правду?» – бессвязно думала девушка.
– Пока, мышонок, до встречи! Не вставай, я захлопну дверь.
Евгений поцеловал Лидины волосы, взял в охапку джинсы и футболку с длинными рукавами с надписью «Миру – мир!» и на цыпочках пошел в прихожую.
Лида послушала, как Горелый шепотом вызывает на кухне такси, и провалилась в сон.
* * *
Через два дня баннер был готов.
Лида привезла тугой рулон в студию, бросила сумку, сбегала к автомату за капучино, но не стала пить, поставила нетронутый стаканчик возле компьютера, торопливо сорвала жесткую прозрачную упаковку.
В центре студии, возле стола для переговоров, уже лежала на кресле складная стойка, тонконогая, как водомерка.
– Десять килограммов выдерживает, – заверила завхоз Лиду, с сомнением глядевшую накануне на хлипкую конструкцию.
Девушка развернула стойку, закрепила планки.
И с волнением раскинула рулон на столе.
Она видела будущее изображение на мониторе, когда заказывала баннер в рекламном агентстве. Но на экране оно было крошечным и, честно говоря, не очень впечатляло.
– В готовом виде по-другому будет выглядеть, – заверила дизайнер в рекламном агентстве.
Затем сходила куда-то, вернулась и смущенно подала Лиде конверт.
– Мы здесь, среди своих, тоже денег собрали. Правда, немного. Уж извините, коллектив небольшой…
У Лиды защипало глаза.
Она приоткрыла конверт, внутри лежали несколько сотенных и пятидесяток.
– Спасибо, – выдохнула девушка и сжала конверт в ладонях.
Вблизи, на столе, снимок казался расплывчатым, мятым зернистым пятном.
Лида расстроенно собрала резко пахнущий новой клеенкой и свежей краской баннер в охапку, влезла на стул и закрепила верхний край рулона металлическими кольцами.
Спрыгнула, отошла к стене, поглядела…
Сзади кто-то ойкнул.
Огромные, доверчивые глаза.
Припухшее личико.
Мишка с растрепанным ухом, крепко прижатый к животу.
И надпись.
«Лиза Гонсалес:
– У моего Мишутки больное сердце. Если ему не сделать операцию, он умрет».
Чуть ниже, помельче, еще одна надпись: «Операция Лизы стоит 300 тысяч рублей. Уже собрано:…»
Лида вытащила из сумки конверт, пересчитала купюры, вписала в белое окошечко синим маркером: «650 рублей».
Из буфета вернулись аниматоры.
Поглядели на плакат.
Полезли в кошельки, вполголоса пересчитали собранную сумму.
Один из мужчин вытянул из Лидиной руки маркер и исправил цифру в белом окошке: «1850 рублей».
Зашла уборщица, заглянула в коробку возле дверей – не накидали ли мультипликаторы мусору, вечно у них кучи бумаги, одноразовые тарелки, картонные стаканы.
Вытряхнула коробку в черный пластиковый мешок.
Поглядела на плакат.
– Это чего же?
– Срочно нужна операция, деньги собираем, – вздохнула Лида.
– Да что же это делается, господи! Да почто же малышам такое наказание? Пусть бы депутаты этак маялись, вон у них рожи какие наедены!
Уборщица покопалась в кармане и протянула Лиде тридцать рублей.
– Ой, что вы, не надо, – воскликнула девушка, глядя на мятые десятки.
– Чего это «не надо»! Бери, бери! Я нашим женщинам, в клининг-службе, расскажу, еще соберем. У меня у самой внучка… Из-за нее и в Москву переехала – из школы встречать, хозяйство на деда бросила.
Лида обняла уборщицу.
– Твоя девчонка-то? Вылечим ребенка, что ли мы не люди! Я сегодня же в церковь схожу, Казанской Божьей Матери свечку поставлю, – заверила женщина. – Надо платок освятить и на сердце, на сердце ей чаще класть, раз сердечко больное. Платок-то есть с собой? Я бы сразу после работы и сходила, освятила.
– Есть, – обрадовалась Лида.
Бросилась к вешалке, вытащила из рукава пальто купленный по настоянию Алины, источавший запах французских духов шелковый платок от Версаче, подала уборщице.
– Вот и добро. Господь такую хорошую девочку не оставит, надо только молиться с верой.
Лида молча кивнула, подошла к баннеру, исправила цифру «пять» на «восемь».
Вечером на плакате, стоявшем в студии, значилась уже сумма 5680 рублей – большинство коллег скинулись по триста рублей, Горелый дал тысячу еще несколько человек заверили: внесут свой вклад через три дня, когда на карточки перечислят аванс.
Лида была возбуждена быстрым успехом.
И все-таки до трехсот тысяч было очень далеко…
На следующее утро она вытащила стойку в холл на первом этаже.
– Разрешение на размещение есть? – строго спросил охранник, следивший за камерами видеонаблюдения и электронной проходной.
И протянул девушке пятьдесят рублей.
– Ой, спасибо большое! – пискнула Лида, положила купюру в льняную сумочку-торбу и встала, напряженно переминаясь, возле баннера.
Весь вечер накануне она репетировала перед зеркалом проникновенную речь.
Большинству людей, а Лида была из их числа, трудно просить деньги. Унизительно, стыдно… А вдруг откажут? Позор какой!
– «Пожалуйста, не проходите мимо!» – голосила Лида своему отражению в зеркале. – Нет, плохо… «Люди добрые! Помогите, кто сколько может!» Еще хуже… «Господа, вы можете спасти жизнь ребенка!» И как я это буду выкрикивать? Представляю, как все шарахнутся.
А ведь она должна была стоять на глазах сотен идущих через холл людей!
Лида с шести утра возилась с прической: отделяла тонкие пряди, скручивала жгутом, навивала на щетку, сушила феном, вновь распускала узкие, как серпантин, полоски волос, подкалывала заколками.
После долгих раздумий надела строгий костюм с атласной розовой блузкой, положила в пакет туфли на высоком каблуке.
…В холл вошли первые сотрудники, элегантные дамы, кажется из журнала «Камины мира».
Лида зажмурилась, набрала воздуху и закричала срывающимся голосом:
– Девушки, миленькие!
Дамы вздрогнули.
Молча приложили пропуски к сканеру, пробрались через турникет, подошли ближе, оглядели баннер.
– Пожалуйста, помогите, кто сколько может! – дрожащим голоском попросила Лида.
– А что случилось? – спросила дама в шикарных очках со стразами.
– У Лизочки в сердце отверстие, в любой момент может умереть. Нужны деньги на операцию.
– Господи, а государство что же? – возмутилась дама, доставая бумажник.
– А что государство? – горько усмехнулась Лида. – Кому мы нужны?
– Просто безобразие! – дружно воскликнули дамы и подали деньги: две – по пятьсот рублей, третья, в очках со стразами, с извинениями протянула пятьдесят евро: рубли самой нужны, на обед, а остальные деньги на карточке.
Лида принялась мысленно плюсовать общую сумму, переводить евро в рубли. Подосадовала, что не научилась пользоваться калькулятором в мобильнике. Но так и не успела написать в окошке баннера новую сумму: в холл вошла целая толпа сотрудников продюсерского центра.
Девушки встряхивали шубки, мужчины расстегивали куртки и пальто, молча смотрели на фотографию Лизы. Затем лезли в сумки и карманы, пересчитывали содержимое кошельков, подавали Лиде банкноты.
Льняная торба, висевшая через плечо, на глазах набирала толщину.
Лида уминала деньги, записывала суммы на старом чеке и не переставая умоляла:
– Ребята, дамы, пожалуйста, очень вас прошу, помогите!
Горелый остановился поодаль, удивленно, словно увидел в Лиде что-то, о чем не знал раньше, посмотрел, как она принимает деньги и страстным, звенящим голосом благодарит дарителей, и, не сказав ни слова, прошел в студию.
Ребята с радиостанции предложили рассказать о Лизе в прямом эфире.
– В одиннадцать вечера подходите к нам, на третий этаж, – пригласил парень в вязаном берете.
– Ой, я никогда раньше… – испугалась Лида.
– Ничего сложного: загорится красная лампочка, значит, можно говорить. «День радио» смотрели? Ну вот!
– У нас же расчетного счета нет, куда люди деньги понесут? – снова расстроилась Лида.
– Придумайте что-нибудь, до вечера время есть. Можно предложить прямо в студию подвезти, а мы в прямом эфире человека поблагодарим, диск подарим, кружку, песню поставим.
В одиннадцать часов, когда поток творческих работников иссяк, Лида оставила баннер под надзором охранника: «Идите, девушка, идите, если что, я людей к вам направлять буду» – и на не гнущихся от напряжения ногах вернулась в студию.
Выпотрошила сумку на стол для переговоров.
Вокруг столпились коллеги.
Горелый, с телефонной трубкой возле уха, посматривал из-за стекла кабинета.
Лида принялась считать, но все время сбивалась.
После споров, у кого с арифметикой лучше, дружно разобрали купюры по номиналам и принялись считать вслух.
Сложили цифры столбиком на бумаге, проверили на калькуляторе.
Получалось каждый раз другое число.
– Дай, я! – кричали по очереди. – Считари!
– Двадцать восемь тысяч шестьсот тридцать рублей, сто двадцать долларов и пятьдесят евро, – наконец, торжествуя, провозгласила ассистент студии. – Плюс наших пять тысяч шестьсот восемьдесят. Всего, значит, почти тридцать пять тысяч рублей!
Все радостно загомонили.
– Это первый день! Аванс перечислят, народ еще денег подкинет.
Из кабинета вышел Горелый.
– Евгений Алексеевич, тридцать пять тысяч!
– Неплохо, – согласился продюсер. – Но явно недостаточно.
Все посмотрели на фотографию Лизы.
Евгений встал перед баннером и с деловитой торжественностью произнес:
– Коллеги, прошу внимания! Сразу к делу: предлагаю перейти на круглосуточную работу. Строго по желанию, кто не может, неволить не станем. Ударно работаем в две смены, завершаем «Как звери Москву спасли» в течение двух недель.
Ассистент режиссера с сомнением покачал головой.
– Я вчера прикинул новый план-график – укладываемся! – заверил Горелый. – И в январе, сразу после Рождества, проводим благотворительную презентацию мультфильма. Я поговорил с артистами, певцами, задействованными в озвучке, все согласны принять участие, помочь собрать деньги на операцию. Киркоров сразу согласился, Моисеев, Басков, Бабкина, Гармаш, Безруков, Билан, Гурцкая, Куценко – все, кому позволяет гастрольный график. Единственная просьба артистов – проводить презентацию после новогодних каникул, числа десятого января, не раньше: до этого времени у всех уже расписаны новогодние и рождественские съемки и концерты. Как вам предложение?
Сотрудники дружно кивнули.
Лида просияла.
– Тогда за работу? Новый график сейчас вышлю всем по электронной почте, прошу ознакомиться, ответить согласием или несогласием, с завтрашнего дня – начинаем. Так, Лидия?
Лида поглядела на коллег: все стояли с сосредоточенными и одновременно радостными лицами, словно начальник предложил не ночные смены, а выходные.
– Надо помочь девчонке, – подвел итог руководитель анимационной группы. – Если дети будут умирать, кому тогда наши мультфильмы нужны?
В одиннадцать двадцать вечера, когда Лида, счастливая и обессиленная первым в жизни прямым эфиром, вышла в коридор радиостанции и упала на диванчик возле аквариума, заиграл мобильник.
«Ванечка» – высветилось на экране.
«Надо почистить телефонную книгу», – бесстрастно подумала Лида и спокойно ответила:
– Да, Иван.
– Слушал сейчас радио. Рыдал навзрыд. Отомстить мне решила? Подвернулся случай еще раз окунуть Гонсалеса в дерьмо?
– Отомстить?!
– Ах, какая хорошая, добрая, отзывчивая Лидия Гречинина, главный звукооформитель студии «Архангел». Заодно и попиарились? Бескорыстная Лидочка, сердце золотое! Собирает деньги чужому ребенку. Не то что я, родной брат, сволочь последняя.
– Ты пьян?
– Конечно, еще и алкаш. Мерзкий тип!
– Да я о тебе вообще не думала! Не вспомнила ни разу.
– То-то я сегодня весь вечер икал! Хотя, может, конечно, пива перепил. Сама-то веришь в свои слова? Ладно, пока, успехов в благородных делах!
– Подожди! – крикнула Лида гудкам.
И сжала телефон.
«В мыслях его не держала!»
«Думала, думала об Иване, хоть себе и не признавалась, – услышала Лида голос Алины. – Хотела доказать…»
«Что? Что?»
«Что никто в жизни не любил его так, как ты».
«Неправда!»
«И он совершил большую ошибку, когда расстался с тобой».
«Нет же!»
«Спорить не буду, тебе виднее».
Лида растерянно смотрела на алых рыб в аквариуме.
«Иван думает, я собираю деньги на операцию, чтобы отомстить за то, что он меня бросил да еще потратил десять тысяч? Логика сумасшедшего! Я человек не идеальный, но не способна на подлость», – поведала она подплывшей рыбке с пышным хвостом.
– Еще как способна! Деньги-то украла! – прошептала рыбка.
