Глава 12
Что-то неуловимо изменилось в атмосфере, и Александра почувствовала себя неуютно в одной простыне на голом теле. Хотя всего несколько минут назад ей и без нее было вполне комфортно.
– Я сейчас оденусь, – смутившись, произнесла она и стала собирать разбросанную по комнатке одежду.
Помещение было крохотное, обрушившаяся на них страсть внезапна, так что вещи оказывались в самых неподходящих для этого местах. К счастью, все удалось в конце концов отыскать.
Роман последовал ее примеру с медлительной сосредоточенностью, явно обдумывая предстоящий рассказ. Затем сел на лавку. Александра устроилась напротив него на табурете, подперев руками подбородок.
– Итак, ты права: лесником я заделался всего несколько лет назад, а до этого жил и работал в Питере, по образованию я архитектор. Окончил, между прочим, Ленинградскую академию художеств, так что, – он усмехнулся, – знаю не только Энгра…
Александра молчала, ожидая продолжения.
– И все-то у меня было в жизни ладно да складно. Интеллигентные родители, жена – красавица. Начинала как натурщица в академии, а затем очень скоро сделала карьеру топ-модели, при этом с мозгами у нее тоже все было в порядке. Через пару лет после свадьбы у нас родился сын…
Он сокрушенно поник головой, уставившись на сцепленные на столе руки. И было в его позе столько отчаяния и беспросветной тоски, что Александра не выдержала – сжала его руки своими и воскликнула:
– Прошу тебя, не надо, не продолжай!
Роман поднял на нее страдальческий взгляд и грустно усмехнулся:
– А что это изменит? Есть вещи, которые не забываются, говори о них или не говори… Так вот, у нас родился сын, и я стал мечтать, что он пойдет по моим стопам и мы вместе создадим когда-нибудь архитектурно-проектную мастерскую. Способности у него были, к тому же сыграла роль и фамилия. Словом, он поступил в академию, но… Но после ее окончания вдруг решил отправиться в Чечню. Сколько его ни отговаривали, сколько слез мать ни лила, все оказалось напрасно. Если честно, где-то в глубине души я даже гордился тем, что мой сын – настоящий мужчина… А потом произошло то, чего нет страшнее на свете: родители пережили своего ребенка…
Александра изо всех сил сдерживала слезы, чтобы не нагнетать обстановку своим видом. Как бы она ни пыталась выразить сочувствие, это не пошло бы ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить Роману и его жене. Только… только почему ее не было на снимке?
Он словно прочел ее мысли и сказал:
– У жены произошел нервный срыв, она попала в клинику и вышла оттуда совсем другим человеком…
– Как это? – не поняла Александра.
– Заявила, что для того, чтобы выжить, хочет оставить все плохое в прошлом и начать жизнь как бы с чистого листа. А поскольку сын был на меня похож и я напоминал ей об утрате, подала на развод…
– И что было дальше? – одними губами произнесла потрясенная Александра.
– Дальше? Она вышла замуж и теперь растит дочь, а я завел овчарку, назвал ее Джульбарсом и… и тоже порвал с прежней жизнью.
– Нет, – покачала головой Александра, – ты не порвал с прежней жизнью, ты живешь исключительно воспоминаниями о ней, абстрагировавшись от окружающей тебя действительности. А это совсем другое.
Роман устремил на нее задумчивый взгляд:
– Возможно, ты права. Но это не имеет никакого…
Она догадалась, куда он клонит, и попыталась изменить тему, внести в их грустный разговор нотку оптимизма:
– Джульбарс – довольно редкая кличка. Ты намеренно назвал собаку именно так?
– Намеренно. – Его глаза потеплели. – Сын обожал слушать, как дед, мой отец то есть, пересказывает ему содержание старого-престарого черно-белого фильма, основным действующим лицом которого была овчарка по имени Джульбарс. Она была очень умной, четко различала, где свои, а где враги, и действовала сообразно обстоятельствам. Все эти нынешние комиссары Рексы и Мухтары ей и в подметки не годятся. Сын просто влюбился в этого киношного пса и все мечтал завести себе собаку с такой же кличкой… Эх, если бы можно было повернуть время вспять, я купил бы ему щенка, когда он только впервые заикнулся о нем!
Роман замотал головой, и Александра пожалела, что лишь подлила масла в огонь его переживаний своим неосторожным вопросом.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила она, очень надеясь на то, что Роман скажет «да».
Но он пожал плечами:
– Не знаю даже… А впрочем, в чем-то ты мне уже помогла. Я впервые за несколько лет говорил так долго о том, что не доверил бы первому встречному, да, наверное, никому, кроме тебя. Даже на душе стало легче.
«Никому, кроме тебя…»
– Если бы ты только знал, как я рада это слышать, – произнесла Александра, глядя ему в глаза. – Я очень ценю твою откровенность.
Она поднялась, чтобы пересесть на лавку поближе к Роману, но странные скребущие звуки заставили ее замереть и прислушаться. Вскоре к звукам прибавилось жалостливое повизгивание.
– По-моему, мы злоупотребили их терпением, – засмеялась Александра и пошла открывать дверь.
Собаки вошли плечом к плечу и, остановившись посреди комнаты, принюхались. Затем Тургай направился к своему коврику и буквально уткнулся в него носом, вытянув шею до предела, потом обошел со всех сторон, хотел было лечь, но передумал и свернулся калачиком рядом на голом полу.
– Я же сказал, что побрезгует, – подбородком указал на гончую Роман. – Придется тебе теперь поменяться с ним местами.
– Тебе тоже не позавидуешь, – тихо ответила Александра, наблюдавшая за Джульбарсом.
Тот остановился перед хозяином и вперил в него укоризненный взгляд.
– Слушай, он считает, что ты его предал, – заметила молодая женщина. – Как будешь оправдываться?
– Никак не буду! – с вызовом заявил Роман, адресуя слова овчарке. – Кто по весне трое суток подряд пропадал неведомо где, а? – Он потрепал пса по загривку. – Молчишь? А мне-то все известно о твоих похождениях! За двадцать километров бегал к своей ненаглядной, – сообщил Роман уже Александре.
– Ты-то откуда это знаешь? – удивилась она.
– Так ему приглянулась не кто-нибудь, а доберманша главы местного поссовета, с королевской родословной. Чуть не пристрелили тогда ловеласа блохастого, теперь глаз с него не спускаю.
Александра вспомнила своих друзей, безмерно гордых не своими предками, а предками своих собак – всех этих чихуа-хуа, йоркширских терьеров, мастино-наполетано и прочее, прочее, прочее, с родословными, заверенными гербовыми печатями. Словно голубая кровь последних могла и их хозяевам придать аристократизма. Тогда она воспринимала это как само собой разумеющееся, как атрибут образа жизни окружающих ее людей. Теперь же знала, что не променяет Тургая ни на какие сокровища мира, и его родословная играла в этом последнюю роль…
Эта мысль притянула за собой другую, из тех, что она гнала от себя. Но сейчас, как ей казалось, был очень подходящий момент, чтобы высказать ее.
– Скажи, а трудно держать сразу двух собак? – спросила Александра.
– Не думаю, – ответил Роман. – Иметь собаку или не иметь вообще – это разница. Иметь одну собаку или целую свору – тоже разница. А вторая собака, если она уживется с первой, хлопот не прибавит.
Уф! Она облегченно перевела дыхание.
– Знаешь, у меня к тебе просьба… – начала Александра неуверенно. – Ну, если вдруг так случится и Тургай останется без хозяина, ты не мог бы взять его к себе?
Роман оторопело уставился на нее. Что-то явно не укладывалось у него в мозгу.
– А ты куда денешься? – наконец спросил он.
– Ну, куда-нибудь. – Она неопределенно повела в воздухе руками. – Прямо сейчас я как-то не готова ответить… да и случится это не сегодня и не завтра, а, возможно, несколько недель спустя…
Александре, находящейся сейчас в добром здравии – во всяком случае, никогда еще она не чувствовала себя так хорошо, как в последнее время, – казалось странным упоминать о диагнозе, который поставили ей врачи. Даже на свой собственный взгляд, она меньше всего походила на умирающую. Поэтому боялась, что Роман ей не сразу поверит, с ходу, а вдаваться в подробности ужасно не хотелось.
Занятая своими мыслями, Александра не заметила, что он словно окаменел, уставившись невидящими глазами перед собой.
– Дауншифтинг, – неожиданно услышала она и перевела на Романа удивленный взгляд.
Александра знала, что означает этот популярный ныне термин, но не понимала, к кому из них двоих может иметь отношение непреодолимая тяга к перемене образа и места жизни.
– Что?
– А то! Дамочка решила слегка поразвлечься: спуститься с заоблачных высот благоустроенной жизни до уровня выгребной ямы. Пощекотать себе нервы, чтобы потом полнее ощутить всю прелесть изысканных блюд, приготовленных шеф-поваром из Парижа, сногсшибательных туалетов, дорогой косметики и мачо, одетых как на картинках из журнала «Эсквайр»!
Роман резко встал. Александра в полном недоумении уставилась на него.
– Что ты такое говоришь? «Дамочка» – это ты про меня?
– А про кого же еще! Пресыщенная, развратная…
Он не докончил фразу и шагнул к двери, чуть не задев плечом молодую женщину в тесном пространстве комнаты.
– Подожди! Ты же ничего про меня не знаешь! – в отчаянии крикнула она.
– Знаю, и больше чем достаточно! Хотя отдал бы, кажется, все на свете, лишь бы никогда не встречаться с тобой. Ты еще хуже, чем она!
Кто такая «она», Александра поняла тут же и безумно обиделась.
«Как он может говорить про меня такое? Ведь всего полчаса назад мы были счастливы вместе, счастливы, как два человека, обретшие себя друг в друге!»
Роман был уже у порога, когда она снова крикнула:
– Ты даже не представляешь, какую совершаешь ошибку! Когда-нибудь ты все поймешь и тебе станет стыдно за твое несправедливое отношение ко мне! О человеке не судят по поступкам другого человека! Это не прецедент в суде!
– Боже мой, да тебе только слезливые любовные романы писать. – Он обернулся и с кривой усмешкой посмотрел на нее. – А Тургая я возьму, не волнуйся, хоть сейчас возьму.
– Сейчас – не надо! – воскликнула она и поняла, что этой фразой лишь ухудшила ситуацию.
Они снова были одни-одинешеньки на всем белом свете. Она и ее верный Тургай. Вот кому не заморочить голову словами, он все понимает сердцем, поэтому и не ошибается. Слова же порой имеют слишком много толкований, и самая простая мысль может вдруг показаться неразрешимой головоломкой или обрести совершенно противоположный смысл…
В душе Александры было голо, как на сжатом пшеничном поле, остались только жесткие острые стерженьки, которые вызывали саднящую боль. Голова казалась пустой и гулкой, возможно, поэтому возникающие в ней мысли были четкими, короткими и быстро сменяли друг друга.
«Бежать за ним и все объяснять нет смысла. Даже если поверит, это окрасит наши отношения в мрачные тона трагической предопределенности. А так у меня до конца дней останутся воспоминания о моменте наивысшего всепоглощающего счастья. Можно сказать, что фортуна мне напоследок улыбнулась! А Роман, что ж, он только лишний раз убедился, что женщины не стоят того, чтобы о них думать, чтобы их любить. Одним словом, дамочки! Так что и переживать особо не станет…»
Она обняла Тургая за шею и сказала:
– Похоже, мы трое довольно везучие, поскольку все могло сложиться куда хуже, продлись наши с Романом отношения дольше. Вот так-то… – Александра шмыгнула носом и продолжила: – Только тебе придется несладко. Каким бы хорошим хозяином ни оказался Роман, тебе будет трудно позабыть меня, я знаю. Но ты постарайся, мой милый, ладно?
Она повернула его белую с рыжим пятном морду к себе, и Тургай принялся слизывать слезы с ее щек. Оказывается, они бежали ручьем, а она даже не обратила внимания…
Время текло незаметно, и, только когда в избе совсем стемнело, Александра словно очнулась. Посреди комнаты так и осталось стоять корыто, но лужи вокруг него высохли. На кровати по-прежнему валялось полотенце, куда его бросил Роман, когда принялся переодеваться. Пора было готовить ужин. Ей сейчас кусок не полез бы в горло, но у нее было о ком думать помимо себя. Какое же это все-таки благо! Забота о ближнем заставляет двигаться, что-то предпринимать, то есть жить, жить порой из последних сил, когда ничего не хочется и нет сил делать.
Все валилось из рук, вещи напрочь отказывались помещаться там, где им вольготно лежалось раньше. Но все равно полчаса спустя ничто в комнате не напоминало о недавно царившем тут беспорядке.
Почувствовав настроение хозяйки, Тургай ел овсянку с мясом нехотя, все время обеспокоенно поглядывая на Александру. Привычно вылизав миску, пес тут же подошел к молодой женщине и уже не отходил от нее ни на шаг. Когда же она легла спать, то и тогда устроился на полу подле кровати.
Александра считала, что никогда не видит снов, но этой ночью ей приснилось чудесное продолжение их любовного действа с Романом. И во сне она была твердо уверена, что у такого феерически-сказочного начала их отношений может быть только неописуемо счастливое продолжение…
Она проснулась с ощущением, что все складывается как нельзя лучше, и не сразу догадалась почему. Потом в памяти всплыло воспоминание о вчерашнем дне в Ниме. Но отчего же тогда не осталось осадка от непрошеного вмешательства мадам Пикмаль?
Тина поломала над этим голову, но не пришла ни к какому выводу. Потом сладко потянулась и, выбравшись из спутанной простыни, направилась к балкону, чтобы поприветствовать начало очередного дня, но вовремя увидела, что на ней практически ничего нет. Спать голой было не в ее привычке. Значит, хороша же она была вчера вечером, раз толком не помнит, как добралась до кровати. И к счастью, видимо, одна!
Она уже приняла душ, оделась в белые шорты и ярко-алый топ, чтобы спуститься к завтраку, когда в дверь постучали.
– Входите! Не закрыто! – крикнула Тина, но никто не вошел.
Видимо, мадам Пикмаль, не надеясь на благоразумие русской постоялицы, захлопнула дверь на замок.
Усмехнувшись, Тина отперла ее и, распахнув, увидела на пороге Яну.
– Доброе утро. Как дела? – спросила та.
– Доброе утро. Все просто отлично, – ответила девушка.
– А я зашла за тобой, чтобы вместе позавтракать. Не возражаешь? – сказала Яна.
– Буду только рада, а то мы давно не виделись, – кивнула Тина.
Они вместе вышли из номера и спустя несколько минут уже садились за столик в ресторане. Паул со своими чадами уже поджидал их. Завязался общий легкий разговор, который скрашивает любое застолье. Но когда с едой было покончено, все разбрелись кто куда. Первым испарился Майк, бесследно, как утренний туман. За ним заторопились на пляж Паул с Аленкой. Приятельницы остались одни, и было похоже, что именно к этому стремилась Яна.
Заинтригованная Тина тут же приняла ее предложение прогуляться по пляжу до виднеющихся невдалеке пологих холмов. Только отпросилась сбегать наверх за купальником и полотенцем. Правда, пожившая несколько лет с мужем-голландцем приятельница заявила, что полотенце конечно же нужно, а вот без купальника вполне можно обойтись. К счастью, баба Дуня была далеко и не могла ее слышать…
Накануне отель покинула чета Химмельштос, и пляж сразу же потерял частичку своеобразия – настолько дородные немцы вписывались в пейзаж. Котиками на лежбище прозвала их Яна. Они оставляли морской берег только ради еды. Их мало интересовали достопримечательности, зато ласковое Средиземное море и белый песок, казалось, составляли для них отраду всей жизни, из-за которых они и отправились за рубеж. Герр Густав с неизменным биноклем и его супруга, поворачивающаяся с равномерностью обжариваемой сосиски с боку на бок, придавали пляжу какой-то домашний уют.
Вчера Яна с Тиной и еще несколько обитателей отеля тепло распрощались с ними и проводили до машины. Теперь приятельницы, с легкой грустью вспоминая немцев, шли по кромке прибоя и собирали красивые камушки и ракушки, у каждой в номере набралась уже целая куча таких, и увезти их с собой не представлялось возможным. Но равнодушно пройти мимо влажного, симпатичного, как карамелька, голышика или причудливой раковинки тоже никак не удавалось.
– Если бы на таможне брали сбор за камушки и ракушки, вывозимые из страны, Франция обогатилась бы, – заметила Тина.
Яна рассмеялась:
– Ты не первая, кому это пришло на ум. Кое-кто именно так и поступает.
– Кто же?
– Например, египтяне. И не только они…
– Не может быть!
– Еще как может, – заверила ее Яна. – Сама в прошлом году видела, как твоя соотечественница отказывалась платить штраф, но и с целым мешком таких вот сокровищ, – она подняла плоский серый камень с волнистой белой полосой, – расставаться наотрез отказывалась.
– Да у нас этого добра на юге наверняка пруд пруди, – удивилась Тина.
– Женщина говорила то же самое и предлагала таможенникам бесплатно вывозить от вас такие камни, сколько заблагорассудится, – ответила со смехом Яна.
– И чем все кончилось? – заинтересованно спросила ее собеседница.
– Не знаю. Мы поторопись пройти досмотр, потому что у нас тоже были и камушки, и ракушки, – сообщила Яна. – Естественно, спрятанные.
– Где?
– В сумке у плюшевого кенгуру, которого Аленка не выпускала из рук.
Тина восхищенно помотала головой и спросила:
– И что вы с ними потом сделали?
– В том-то и дело, что ничего. Так до сих пор в кенгуру и лежат.
– Зачем же тогда было их везти, да еще с такими трудностями? – удивилась Тина.
– Как зачем? – ответила вопросом на вопрос Яна. – Главное что? Собрать камушки и ракушки, затем провезти через границу…
– И?..
– И все.
Приятельницы рассмеялись. Они как раз дошли до красивой бухточки, где, кроме них, не было ни души. Полюбовавшись видом на море, решили остановиться именно здесь. Расстелили полотенца, переоделись в купальники и отправились плавать. Затем выбрались на берег и растянулись под еще не жаркими лучами солнца.
Разноцветные блики на чуть колышущейся воде гипнотизировали, навевая сон. Но это не входило в планы Яны, и она завела разговор, исподволь подбираясь к тому, что ее взволновало.
– Скажи, если это, конечно, не секрет, где ты была вчера? – для начала спросила она.
– Не секрет, – лениво ответила Тина, закрывая глаза и подставляя лицо солнцу. – Жан-Пьер возил меня в Ним, знакомил с достопримечательностями. Там столько всего интересного, что у меня до сих пор так и мелькают перед глазами все эти арочные мосты, балюстрады, храмы, клумбы. Надо будет обязательно купить альбом, а то забуду… А вы как провели вчера время? – спросила она, чтобы быть вежливой. – На пляже, наверное?
– Да нет, мы тоже ездили… – Яна замолчала, то ли не решаясь продолжить, то ли ожидая встречного вопроса, чтобы выяснить, слушает ее приятельница или нет.
Тина слушала и тут же спросила:
– И куда же?
– В Марсель…
– А-а… Я тоже собираюсь там побывать. Наверное, попрошу Жан-Пьера свозить меня туда, – сообщила Тина и повернулась на живот, чтобы загар был ровным.
– Вот о нем я и хотела с тобой поговорить… – Яна снова умолкла, на этот раз смущенно.
Но Тина ничего не заметила и легко разрешила:
– Если хотела, то начинай.
– Видишь ли, мы встретили в Марселе твоего французского ухажера… Точнее, не совсем встретили. Мы его видели, а он нас нет…
– Ну и что? – томно вопросила Тина, борясь с дремотой. Ее разморило на солнышке, а упоминание о Жан-Пьере навеяло приятные воспоминания.
– А то, что он был не один! – выпалила Яна, будто сообщая сногсшибательную новость.
– Ну и что? – снова повторила приятельница, уже слегка раздраженная вялотекущим разговором, в котором не было, на ее взгляд, ничего занимательного.
– Твой Жан-Пьер был с женщиной!
Тина поняла, что опять готова произнести: «Ну и что?» – и, приоткрыв один глаз, просто вопросительно посмотрела на Яну.
– Он был с женщиной, и их явно связывали отнюдь не платонические отношения.
Вот теперь до Тины дошло. Дремоту как рукой сняло, сердце отчего-то забилось сильнее и чаще, грозя выскочить из груди.
– Почему ты так решила? – еле слышно спросила она, вперив взгляд в приятельницу.
– Ну, мы… то есть я и Паул видели, как он помогает своей даме выйти из машины, как берет под руку, как ведет в ресторан, где они, судя по лучезарной улыбке швейцара, завсегдатаи…
Тина все-таки не выдержала и снова спросила:
– Ну и что? – на этот раз уже с оттенком нетерпения и беспокойства.
– Понимаешь ли, – продолжила Яна, отводя глаза в сторону, – главное даже не это, а то, как он смотрел на свою спутницу.
– И как же?
– С восторгом и обожанием…
«Совсем как на меня», – пронеслось в голове, заставив девушку болезненно поморщиться.
– Она… эта женщина… красивая? – с запинкой произнесла Тина и замерла в ожидании ответа.
– Очень красивая… была, – ответила Яна и сочувственно посмотрела на приятельницу. – Лет десять назад. Впрочем, и сейчас еще очень даже ничего. И явно богатая, судя по украшениям и одежде. Думаю, что красный «феррари» Жан-Пьера – это ее подарок… Прости меня, но я считала, что должна рассказать тебе, – закончила она.
Тина медленно кивнула и уже не подняла головы, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Хотя ничего страшного в общем-то не произошло. Ей просто было безумно неловко чувствовать себя легковерной дурочкой, которую можно так легко обвести вокруг пальца.
Яна придвинулась к ней и обняла за плечи:
– Ну прости, пожалуйста…
Не поднимая головы, Тина похлопала ее по руке:
– Не за что. Я даже благодарна тебе. Тебе и мадам Пикмаль…
– Мадам Пикмаль? – Яна удивленно подняла брови. – Она-то здесь при чем?
– Когда-нибудь объясню, обязательно объясню, но только не сейчас. А сейчас… сейчас давай еще разок искупаемся, и я подумаю, как быть дальше. Договорились?
Яна кивнула с видимым облегчением, встретив успокоенный, ясный взгляд Тины:
– Конечно, договорились.