Глава 12
К черту предсказание!
Первые дни ноября выдались теплыми и солнечными. Таисии иногда казалось, что вернулось лето, и она по–детски радовалась бесхитростному и щедрому подарку природы.
Таисия как–то особенно полюбила прогулки в сквере – из–за Суслика, наверное. Ей нравилось наблюдать за псом. Грозный внешне бультерьер вел себя словно дитя малое, радовался солнцу и лету ничуть не меньше ее.
Он кругами носился вокруг, смешно вывалив из пасти язык, тяжеленький, криволапый и одышливый, настоящий бочонок на ножках. А то заваливался на спину и, восторженно повизгивая, катался по траве. Или приносил к ее ногам различные сокровища, у Суслика оказалось доброе сердце.
Таисия не знала, смеяться или плакать, когда ей на кроссовки выплевывали плесневелый кусок черного хлеба или селедочную голову. Как–то пес пожертвовал огромный мосол, на нем еще сохранились волокна вонючей слизи. На днях принес почти килограмм докторской колбасы, чуть подвяленной и не слишком свежей, понятно.
Где Суслик все это находил, оставалось тайной. На первый взгляд сквер выглядел чистым, она сама видела здесь по утрам дворника с метлой.
По просьбе Вячеслава Таисия отвлекала пса. Вполне искренне благодарила, почесывала при этом выпуклое тепленькое пузцо, похлопывала и поглаживала мощную шею. Суслик блаженно жмурился, постанывал от удовольствия и крутился под ее руками, подставляя под нежные пальцы новые местечки.
Хозяин же торопливо заворачивал в пакет и относил к дальней урне найденные нюхливой собачкой подношения.
Потом Таисия поднималась с колен, а озадаченный бультерьер суетливо утюжил носом траву, обегал сквер. Бедняга пытался понять, куда пропали его сокровища, и не мог – не подозревать же любимого хозяина в таком изощренном коварстве? Мало ли, что на поляне поверх прежних – только его запахи…
Он выглядел так забавно, что Таисия хохотала и вытаскивала из кармана сырное печенье. Отходчивый Суслик моментально успокаивался и забывал о несчастье, он обожал рассыпчатые песочные палочки со вкусом плавленого сыра.
Таисия старалась радоваться и Вячеславу, но получалось плохо. Нет, конечно, он не мешал, с ним рядом она чувствовала себя комфортно и спокойно, но…
Таисия постоянно отгоняла предательские мысли – вот бы на его месте оказался Бекасов…
И сердилась на себя.
По всему выходило, баба Поля права, ее судьба именно Вячеслав. И дело не в давнем предсказании, подумаешь – назвал ее полным именем…
Нет, конечно, это тоже важно!
Просто как подтверждение правоты бабы Поли.
Следующее подтверждение маячило перед глазами Таисии практически каждый вечер. Вернее, два подтверждения – Элька и Федор Федорович.
Оба вместе и каждый по отдельности.
Элька, например, и не скрывала, что Бекасов ей нравится, даже очень сильно нравится. Таисию это не удивляло – к нему всегда липли красивые девчонки, еще со школы. Ничего странного, что Элька так быстро сдалась.
Суть в другом – сам Федор Федорович изо дня в день выказывал полнейшее равнодушие к Таисии и ее проблемам.
Он никак не реагировал на постоянные Элькины намеки – нет, самые подробные рассказы! – о Вячеславе и его несомненной любви к ней, к Таисии. Элька выкладывала любые мелочи, ежедневно выжимала их из подруги, а Федор Федорович спокойно пил кофе и откровенно позевывал.
Ему было все равно, что они с Вячеславом каждый день обедали вместе. Все равно, что ходили вместе в театры или музеи. Все равно, что вместе гуляли вечерами. Все равно, что вазы в доме занимали подаренные Вячеславом цветы. Все равно, что Таисия нашла наконец обещанного бабой Полей суженого и собиралась за него замуж…
Наверное, Федор Федорович даже радовался, что вот–вот избавится от хлопот и спокойно займется личной жизнью. Мало того, он спешил наладить ее уже сейчас, на глазах у Таисии!
Иначе с чего бы Бекасов так демонстративно ухаживал за Элькой? Говорил ей комплименты? Провожал чуть ли не каждый вечер до дому? Смеялся любой ее шутке? Будто нечаянно касался ее рук, плеча или волос? Громогласно сожалел, что они не встретились раньше?
И не замечал Таисию.
Девушке иногда казалось, что она скоро возненавидит Бекасова. И не захочет больше его видеть.
Таисия несколько раз пыталась позвонить ему и сказать, чтобы не приходил – мол, вечером занята, у нее гость, посторонние в доме не нужны. Как и свидетели. Все–таки предстояло свидание с суженым…
Она и позвонила бы!
Если бы телефонная трубка не становилась неподъемной. И не падала бы из дрожащих рук. А баба Поля не смотрела бы так насмешливо. И не звенело бы в ушах от глупого, непонятного волнения.
Больше всего Таисия боялась, что именно этим вечером Бекасов не придет вовсе. И Элька не появится к девяти, как обычно. Не обязательно же им встречаться непременно у нее дома?
* * *
Сегодняшний день ничем не отличался от вчерашнего. И позавчерашнего. И такого же дня неделю назад. Или две недели? Три? Месяц?
Если не считать, конечно, того, что Таисия с самого утра не находила себе места: что–то тревожило ее, мучило, кружило голову, сводило с ума невнятным обещанием скорого несчастья. И в то же время…
В то же время сердечко Таисии сладко ныло и подсказывало совершенно иное. Почему–то казалось – вот–вот все наладится.
Она старалась не думать – что именно. И упорно гнала мысли о Бекасове – он–то здесь при чем?
У Таисии все валилось из рук, ничего толком не получалось. Завтракая, она для начала разбила заварной чайник. Минутой позже опрокинула турку на газовую плиту. Уронила с подоконника горшок с фикусом – правда, деревце осталось целым, его пришлось временно пересадить в эмалированную кастрюлю. Поругалась с бабой Полей – а нечего смотреть так понимающе и сочувственно и при этом молчать.
В результате Таисия едва не опоздала на работу.
Лучше бы она вообще туда не ходила!
Не успев появиться в отделе, Таисия зачем–то поссорилась с Симоновой, будто Света в первый – или последний! – раз копалась в ее столе без разрешения.
Допустила грубые ошибки в расчетах, чем серьезно расстроила Валерию Степановну.
В обеденный перерыв наотрез отказалась встретиться с Вячеславом – соврала едва ли не впервые в жизни, что плохо себя чувствует.
Не захотела выслушать Эльку, дважды отговорилась срочной работой. Даже Симонова посматривала на нее укоризненно, настолько явно Элька расстроилась.
И наконец, чуть не сломала ногу, оступившись на ступеньках. Ну не могла Таисия оставаться в офисе! Ее почему–то буквально трясло от волнения, она надеялась хотя бы на улице прийти в себя.
Только упав на крыльце и испачкав светлые брюки, Таисия заметила, что бабье лето вдруг кончилось и началась осень. Причем как–то быстро началась, буквально за ночь.
Таисия погрустнела: как она утром этого не заметила? Оделась легко, на ногах всего лишь шлепки, зонт не взяла. Теперь плащовка совершенно мокрая, и капюшон тоже, видимо, она машинально натянула его на голову, когда вышла из дому.
Надо же – ничего не помнила! Даже каким транспортом добралась до офиса. И по какой улице к нему шла. Понятно – с самого утра голова не тем забита.
Может, это как–то связано – ее настроение и погода? Было бы здорово, правда–правда. Вот сейчас она как засияет, как запрыгает по ступенькам, как захохочет в полный голос…
Ага, как раз.
Самое время!
Таисия печально коснулась влажных пятен на коленях и пожала плечами: брюки не отряхнуть и не почистить. Сбегать домой переодеться? Еще и нога правая ноет в щиколотке, подвернула…
Таисия недоверчиво осмотрелась: как странно! Еще вчера над головой плавало солнце, воздух казался прозрачным, легким, город нежился в золотистом мареве неопавшей листвы, клумбы перед офисом радовали яркими красками, стриженая трава пахла терпко и свежо, в скверах летали обрывки тонкой серебряной паутины, Таисия ловила ее на счастье и смеялась…
Девушка зябко поежилась: неужели тучи нагнало за одну ночь? За одну ночь город утонул в серой мгле по самые крыши, и в воздухе повисла противная мелкая морось, и деревья вдруг сбросили листья под ноги прохожим…
Все это за ночь?!
Сердце кольнуло предчувствие скорой беды, но Таисия лишь головой тряхнула, прогоняя дурные мысли. И подумала – ни за что не станет прислушиваться к интуиции, надоело.
Другие же люди живут как–то и думать о ней не думают. Может, ее вовсе нет, этой интуиции? А все дело в ее дурном воображении, да–да, трусливом воображении…
И правда, хватит с нее предсказаний!
И мистики хватит!
Прав Федор Федорович – зря она верит так слепо во всякие глупости, вон как запуталась…
Все, решено – с этой самой минуты Таисия будет жить как все нормальные люди. Например, сбегает домой и переоденется. И не будет больше дергаться и волноваться по пустякам.
Таисия угрюмо усмехнулась: могла бы еще дома понять – она просто не выспалась. К тому же погода резко изменилась, в такой заплаканный день часто настроение никакое, сколько раз она читала об этом…
* * *
К вечеру дождь прекратился, но огромная туча только потяжелела. Она ощутимо давила на город и его обитателей, жадно, даже плотоядно обволакивала дома и деревья. Электрический свет не разгонял мерзкую мглу, фонари смотрелись жалко, они не горели – тлели.
Таисия чувствовала себя птицей в тесной клетке. Она металась по квартире, не в силах подчинить эмоции. Разум ее оказался бессилен. Временами Таисии чудилось, что она сходит с ума.
Забывая недавно принятое решение, Таисия то бежала к фотографиям бабы Поли, то, будто случайно, пыталась прислушаться к себе и разобраться таким образом в происходящем.
И терялась еще больше.
Баба Поля по–прежнему молчала. Со всех снимков она смотрела на Таисию так печально, словно прощалась с нею, и в ее карих глазах стыла тоска.
У девушки дыхание перехватывало, леденели кончики пальцев, когда она вглядывалась в любимое лицо.
Сегодня баба Поля не пыталась о чем–либо предупредить. Не напоминала об осторожности. Не подсказывала, что делать. Не подталкивала к чему–то. Но Таисия ни капли не сомневалась: баба Поля прекрасно знала, что сегодня случится. Просто ждала.
Встревоженной Таисии чудилось: вот–вот произойдет что–то страшное, иначе с чего бы ее так колотило?
Дурацкое воображение!
Прав Федор Федорович – ей давно пора лечиться, иначе она окончательно сойдет с ума…
Таисия раз десять пожалела, что ушла с работы раньше времени. Валерии Степановне показалось, что она плохо себя чувствует…
Валерия Степановна почти выгнала ее, даже такси не поленилась вызвать. Вытребовала с Таисии обещание лечь в постель, когда придет, а перед сном непременно выпить горячего чая с медом или малиной. И не являться завтра в офис такой выжатой, лучше еще день полечиться.
Мол, какая из нее, синюшной, работница?!
Теперь Таисия не находила чем заняться. Подолгу стояла у окна. Знакомый с детства вид не успокаивал – все серо, уныло, мокро, даже крики мальчишек во дворе слышны как сквозь вату.
Таисия то и дело поглядывала на настенные часы, но время будто застыло, девушка напоминала себе муху в сиропе – то ли погибла, то ли еще жива. Стрелки часов двигались еле–еле – до девяти вечера она точно не выдержит, просто выбросится из окна, и плевать на все.
Таисия пробовала читать, потом дремать, потом слушать музыку, потом смотреть семейные альбомы, потом гладить постельное белье, потом мыть посуду и чистить старое серебро…
Когда позвонил Вячеслав, Таисия настолько обрадовалась живому голосу, что зачем–то согласилась выйти вечером – а ведь не хотела! – погулять с Сусликом. Правда, не раньше одиннадцати.
И заверила себя – только из–за Эльки. Она обычно появлялась к девяти, очень невежливо бросать ее сразу же и сбегать. Вот позже, когда они немного поболтают и выпьют кофе…
А Бекасова Таисия не ждала.
Может, он и не придет вовсе.
Неужели правда не придет?!
* * *
Элька сердито наблюдала за Тасей: этим вечером подруга вела себя по меньшей мере странно. Не сидела в своем любимом кресле – нянюшкином! – не болтала всякие глупости, бестолково кружила по квартире. Что–то суетливо искала, что–то роняла, что–то невнятно бормотала под нос…
В какую–то секунду Эльке даже почудилось, что Тася беседует с одной из фотографий – то ли спорит со своей умершей нянькой, то ли оправдывается… показалось, конечно.
Элька чуть ли не силой затащила подругу на кухню и потребовала приготовить кофе – гость она или не гость?!
И внимательно наблюдала, как артистично Таська управляется с медной туркой, кофе у нее всегда получался на удивление вкусным. Ароматный, крепкий, тревожаще терпкий… Элька только здесь такой пила.
Она пробовала приготовить дома по Тасиному рецепту, вроде бы простенькому, но не вышло. Абсолютно все делала так же – выдержка у нее железная, – а вкус не тот, хоть плачь. А ведь она и зерна кофейные отсыпала из Тасиной жестяной коробки, чтобы наверняка исключить любую мелочь.
Элька не пыталась понять, что у подруги на уме, иногда ей казалось – Тася и сама не знает.
Смешно, но Гончарова не могла толком сказать, нравится ли ей Вячеслав! Встречалась с парнем третий месяц подряд, морочила ему и себе голову, а разобраться, что к чему, не умела.
Эльку не удивило бы, не выдержи Вячеслав таких странных отношений и брось он Таську. Все–таки мужик старше лет на десять, человек достаточно серьезный – а тут самый настоящий детский сад. Таська его ни разу в дом не пригласила, в голове не укладывается! И у него не была.
Элька хмыкнула: правда, Вячеслав возился с бультерьером, словно мальчишка, – может, эти двое друг друга стоят?
Изредка Элька пыталась представить на месте Тасиного парня своего шефа, но воображения не хватало. Вячеслав Юрьевич та–акой сухарь…
Этот не влюбится!
И с собакой ни за что не станет нянчиться.
Кстати, шеф вообще перестал обращать на Эльку внимание. Приказы и те отдавал по телефону, а если они случайно сталкивались, смотрел рассеянно, будто не видел ее.
Элька хмуро улыбнулась: в последнее время Вячеслав Юрьевич все больше отсутствовал. С утра прибегал, быстро и небрежно проводил планерку, какое–то время висел на телефонах и подписывал бумаги, а потом исчезал на обед, с которого не всегда возвращался.
В прошлом месяце его целую неделю не было на месте. Элька не знала, что и думать, – вдруг он обанкротился и пора искать новое место работы?
По инерции Элька изредка кокетничала с шефом, но как–то неуверенно. Не то чтобы он совершенно перестал ее интересовать…
Эльку по–прежнему устраивали его счета в банках, квартира в центре, особняк в Подмосковье и недвижимость во Франции, да и внешне Вячеслав Юрьевич… как бы это сказать… э–э–э… был вполне, вполне.
Но Бекасов?! Неизвестно откуда свалившийся на ее голову Бекасов смешал все Элькины карты!
Девушка не знала, подходят ли они друг другу. Скорее нет, чем да. Не знала, нравится он ей и насколько благополучен материально. Она даже не знала, не влюблен ли Бекасов в эту маленькую бледненькую дикарку?!
Впервые в Элькиной жизни все отступало на второй план. На первом стояла элементарная задача хотя бы видеть его каждый вечер, пусть у Таськи. Слышать его насмешливые и порой ядовитые комментарии. Касаться нечаянно его руки, передавая сахарницу. Ловить взгляд невероятно синих глаз и… уносить с собой.
Жаль, приходилось делиться с Таськой!
Вот как сейчас.
Элька сама встретила гостя. Сама приготовила ему кофе, сама подала. Заставила съесть яичницу и искренне огорчилась плохому аппетиту, ей почему–то казалось – Бекасов сильно похудел.
Элька по–хозяйски достала из холодильника масло, нарезала сыра, сделала бутерброды. Сердито покосилась на Таську: подруга сидела на подоконнике воробушек воробушком, и это вместо того, чтобы позаботиться о гостях. Обняла свои тощие колени, уложила на них подбородок и дремала с открытыми глазами, до чего все же странная девчонка…
Впрочем, пусть сидит!
Элька протерла кухонным полотенцем влажный «дипломат» и рассеянно поинтересовалась – почему его не оставили в машине. Перехватила быстрый взгляд Бекасова на неподвижно застывшую Таську и раздраженно сдвинула брови: ну что ему в ней?!
– Почему ты не оставил «дипломат» в машине? – сердито переспросила Элька. – Какой смысл тащить его с собой? Вон весь мокрый! Что, снова дождь пошел?
– Ну, дождь не дождь… – невнятно пробормотал Бекасов, он как раз доедал последний бутерброд. – Моросит, кажется. Или уже нет? Мелкая, что скажешь?
Тася на своем подоконнике вздрогнула, но промолчала. Лишь плечами пожала.
– Если капает, – хмуро заметила Элька, – Таське придется зонт брать.
– Вряд ли. – Бекасов добавил в кофе топленое молоко. – Думаю, к утру дождь кончится, весь день льет, сколько можно…
– Ну, Таське сейчас идти!
– Это ночью–то? – равнодушно буркнул Бекасов.
– А на свидания как раз по ночам и бегают, – засмеялась Элька, цепко наблюдая за Федором Федоровичем и Тасей.
Она отметила, как помрачнел Бекасов и как тут же уткнулся носом в свою чашку. Обхватил ее обеими руками, будто замерз.
Таська же побледнела еще сильнее. И уставилась в окно, словно могла хоть что–то рассмотреть на улице в такую темень.
Не похоже, чтобы она рвалась к своему Славику! А ведь сама пообещала выйти к нему в одиннадцать. Ага, а сейчас без пятнадцати десять, жаль–жаль…
Элька поставила поближе к гостю вазочку с печеньем и бодро воскликнула:
– Счастливая Таська!
– Правда? – процедил сквозь зубы Бекасов.
– Конечно, я бы тоже хотела влюбиться!
– Так за чем дело стало? Тебе кто–то мешает?
– Ну…
– Вот он я, перед тобой. – Бекасов угрюмо улыбнулся, его радужки потемнели, они были уже не синие, а темно–серые, почти свинцовые, как небо за окном. – Красивый, умный, почти богатый…
– Почти – это как? – кокетливо поинтересовалась Элька.
– Видишь этот скромный портфельчик?
– «Дипломат», что ли?
– Точно. Ты еще спрашивала, чего ради я потащил его под дождь, а не оставил в машине…
– А ты, кстати, не ответил!
– Прошу прощения. И отвечаю – мы с приятелем расширяемся. Теперь наша фирма не только производит плитку, но и выполняет дорожные работы. Мы уже получили кредит, закупили новое оборудование, арендовали помещение под офис и практически закончили ремонт…
– А при чем тут твой «дипломат»?
– При том, что там наличка. Мне нужно расплатиться с бригадой. Ключ от офиса мы получим завтра, завтра же я отдам деньги.
– Здорово!
– Я тоже так считаю.
– Поздравляю.
– Спасибо. – Бекасов повертел в руках пустую чашку и неохотно поставил ее на стол.
Элька осторожно спросила:
– Когда думаешь вернуть кредит?
– В течение года.
– Класс! И начнешь работать на себя?
– Угадала, умная девочка. Ну что, есть у меня шанс?
– Ты о чем? – фыркнула Элька.
– Кто–то, кажется, только что мечтал влюбиться…
– Ах да!
– И как, подхожу?
– Я подумаю, – серьезно сказала Элька.
– Думай, время у тебя есть, – усмехнулся Бекасов. – А пока думаешь, налей–ка мне еще кофе, что–то у меня голова тяжелая…
Элька бросила быстрый взгляд на подругу и злорадно подумала, что Таська ничего не слышала. Явно размышляла о своем, как и всегда, даже головы к столу не повернула. Им с Бекасовым только Таськин затылок и было видно – светлые волосы разлетаются над тонкой шеей, а уж плечи до чего узенькие, прямо цыплячьи…
Интересно, что она высматривает во дворе? Ждет Славика с его крокодилистой собакой?
Элька плохо помнила Таськин лепет – может, Славик и собирался за ней зайти, если так – быстрее бы…
* * *
Таисия сидела, судорожно обхватив колени руками, все ее силы уходили на то, чтобы сдержать дрожь. Самые мрачные предчувствия томили ее, лишали покоя, уверенности в себе и желания жить. Невероятно, но каждая клеточка ее тела буквально кричала о грядущем несчастье!
«Если это интуиция, – мрачно подумала Таисия, – то я запросто обошлась бы и без нее, зря баба Поля за меня радовалась и советовала всегда к ней прислушиваться. Говорила – она у каждого есть, да не у всех настолько развита, мол, это ОТТУДА пытаются остеречь и уберечь меня, уж очень хрупка, уж очень беззащитна. Мол, кому–то Господь силу физическую дарит, кому–то – напор злой, уверенность в себе, а слабым и невинным – интуицию… – Таисия горестно усмехнулась. – Только что от нее толку? Трясет от страха, а ничего нельзя сделать, даже понять…»
Таисия почти физически чувствовала приближение страшной минуты. На нее будто накатывала гигантская волна – вот она все ближе и ближе… вот еще немного… еще чуть–чуть, и эта темная злая сила подомнет под себя, раздавит…
Но кого, кого?!
Откуда такие дикие ассоциации?
Почему непременно волна?!
Таисия умоляюще смотрела на фотографию бабы Поли, но ответа не получала. Почему–то не сомневалась – баба Поля слышит ее, понимает, но не считает нужным что–либо объяснять.
Именно так – не считает нужным.
Но так же нельзя!
«А может, я давно одна, – хмуро подумала Таисия. – С тех самых пор, как баба Поля умерла. И все мои мысленные беседы с ней на самом деле – беседы с собой. Просто мое больное воображение таким смешным образом ограждает меня от одиночества, и Федор Федорович прав… Впрочем, какая разница?!»
Таисия, конечно, знала, что пришел Бекасов, видела, как Элька заботливо ухаживает за ним. Кофе сама сварила, не поленилась, яичницу поджарила, бутерброды сделала.
И пусть, Таисии не жалко.
Зато Федор Федорович то и дело посматривал на нее, Таисия чувствовала. Щеки ее пылали, и она с деланым интересом таращилась в окно, боялась, что ему слышно, как колотится ее глупое сердце.
Странно, но невидимая волна перестала так страшно давить на плечи Таисии. Застыла на немыслимой высоте, подумывая, не отступить ли. Она словно ждала чего–то, и пена с ее гребня не летела больше ранящими душу осколками.
Таисия внезапно почувствовала: все зависит именно от нее. Еще чуть–чуть – и этот невиданный монстр исчезнет, растворится, растает, так и не причинив вреда. Просто нужно что–то сделать или сказать, и она может, это в ее силах…
Как раз в эти важные секунды Элька громогласно объявила о свидании с Вячеславом, и робкое понимание ушло. Не успела Таисия ухватить нужную мысль за хвост, а ведь это почти удалось.
Заявление Эльки будто парализовало Таисию. Она видела – что–то изменилось во вселенной из–за неосторожных злых слов, и в них изменилось, во всех троих…
И в Эльке – Таисии вдруг показалось, что лицо подруги стало жестче, а глаза холоднее.
И в ней самой – ей будто иглу в сердце вогнали, она едва дышала, так оно заболело.
И в Федоре Федоровиче – он помрачнел, голос его теперь звучал фальшиво, хоть и наигранно бодро, а взгляд старательно избегал Таисии, она словно перестала для него существовать…
Или это ОН оказался в другом мире? И уходил туда все быстрее, и связь его с Таисией слабела – может, кто–то из них умирал, или оба они умирали, раз смысл жизни от них ускользал?..
В кухне вдруг потемнело. Нет, люстра над столом светила исправно, но разогнать странную тень, вновь накрывшую мир, не могла.
Страшная волна ожила. Таисия ощущала ее всей своей сущностью – проклятая волна снова двинулась на них, угрожая захлестнуть, погубить, стереть из этой реальности…
Таисия как сквозь сон слышала голоса Федора Федоровича и Эльки. Она даже улавливала смысл происходящего, и этот смысл лишал ее последних сил и воли к сопротивлению.
Этим двоим было хорошо вместе.
Они и не помнили о ней.
Оба не помнили!
Элька чему–то радостно смеялась. Федор Федорович добродушно подтрунивал над ней. Пил кофе, рассказывал анекдоты, а потом засобирался домой. Как–то сразу засобирался, не слушая Элькиных уговоров, не соглашаясь задержаться хотя бы на пять минут.
Таисия вдруг подумала, что она не должна отпускать его, ни в коем случае не должна. Если Бекасов сейчас уйдет, они никогда больше не увидятся. Их миры разойдутся, станут параллельными, а параллельные миры не пересекаются, она точно знала…
Ее губы зашевелились, но Таисия себя не услышала. Или это Элька слишком громко хохотала?
Таисия хотела спрыгнуть с подоконника, но не смогла. Или не успела?
Федор Федорович уже вышел из кухни, коротко кивнул ей на прощание. Таисия видела – он и не посмотрел на нее. Кивнул из вежливости.
И Элька вышла следом с «дипломатом» в руке. Красивая, высокая, стильная… Тоже взгляда на нее не бросила.
Таисия смутно слышала: Федор Федорович извинялся, что сегодня не сможет проводить Эльку – намечена встреча с компаньоном, завтра они подписывают важный контракт. Вот через день…
Таисию передернуло: Элька весело заверяла, что и не собиралась сегодня возвращаться к себе.
Мол, нужно же проводить Тасю на свидание? А потом встретить и обсудить все – у нее же чуть больший опыт, Тасе ее советы пригодятся. Славик, кажется, классный парень, грешно его упускать…
Элькин голос взволнованно звенел, и Таисия схватилась за виски, их ломило от боли.
Темная невидимая волна уже была не просто рядом, в эти мгновения она как раз падала на дом Таисии и на ее подъезд, пена с гребня уже летела во все стороны, и сердце Таисии кровоточило…
Она услышала, как хлопнула входная дверь, и жалобно, как–то по–птичьи, вскрикнула.
И почти упала на пол, снова подвернула больную ногу. С трудом поднялась, хватаясь за подоконник. И поняла вдруг, что уже не одна: баба Поля сурово смотрела со всех фотографий, будто ждала чего–то, будто подталкивала к чему–то…
А темная волна все падала и падала, и весь мир падал вместе с ней на плечи Таисии – неимоверно тяжелый и в то же время опасно хрупкий.
Сердце ее разлеталось, рассыпалось серебряной пылью, пытаясь сдержать как–то злую силу. Спасти кого–то или что–то, может быть – себя, а может быть – Вселенную или хотя бы одну маленькую планету со смешным именем Земля…
– Ну же?! – Глаза нянюшки на ближайшем снимке вдруг высветлились, стали пронзительными и страшными.
Таисия побледнела: гардения с жалким шелестом роняла листья. Ее ветки жутковато оголялись, несчастное растение умирало на глазах.
На полке вдруг разлетелся на мелкие осколки фужер из–под шампанского.
Оконное стекло гулко треснуло. Морозным узором растеклись–разбежались по нему тонкие линии, складываясь в причудливый рисунок, смутно что–то Таисии напомнивший…
Высокие скулы и крутой лоб, знакомая линия подбородка, крупный нос, брови вразлет и особый разрез глаз, внимательных, чуть настороженных… И все это стремительно исчезало под сетью мелких и крупных трещин!
– Федор Федорович, – в панике прошептала Таисия. – Я не должна была его отпускать, я же чувствовала – не должна…
Она вылетела из кухни, не помня себя. Почему–то казалось – каждая секунда на счету, нельзя медлить, она еще успеет, обязана успеть…
Таисия столкнулась с Элькой в коридоре и не заметила этого. Смахнула плечом со стены фотографию и лишь поморщилась досадливо. Потащила с вешалки куртку, уронила и не стала поднимать. Слепо попыталась нашарить босой ступней кроссовки и тут же забыла о них. Бездумно кивнула на какой–то Элькин вопрос и выскочила за дверь как была – босиком, в футболке и шортах.
В висках стучал невидимый метроном, отсчитывая последние мгновения жизни. В голове мелькали какие–то образы, обрывки мыслей, вернее, их жалкие тени – невольные и неинтересные ей самой: Элька, баба Поля, смешной Суслик, нечаянный ее суженый Вячеслав, странное и, как оказалось, совершенно ненужное Таисии предсказание, дурацкая интуиция, не подсказавшая самого главного, а значит, никчемная…
Таисия не стала ждать лифта, она и не подошла к нему, сразу же полетела вниз, перепрыгивая через ступеньки. И не обернулась на возмущенный Элькин вопль:
– С ума сошла?! Надень хоть шлепки! Да что случилось?!
Таисия не увидела Федора Федоровича, на трех нижних этажах не оказалось света, кто–то выкрутил лампочки.
Она просто как–то почувствовала его. И сразу же бросилась к лифту. Упала у его створок на колени. Зашарила руками по холодному цементу. И ничуть не удивилась, наткнувшись на чье–то большое и неподвижное тело. Страшно закричала, когда пальцы ее вдруг нырнули в липкое и горячее.
Она не слышала, как захлопали двери на первом этаже. Как ругались соседи, не понимающие, что происходит. Как тетя Маша проклинала извергов, уворовавших драгоценные лампочки. Как скатилась со ступенек перепуганная Элька, беспомощно повторяющая ее имя.
Таисия не заметила, как дядя Коля с третьего этажа вкрутил на площадке лампочку. Если честно, она не заметила бы и солнца над головой!
Она даже не осознала, что наконец включили свет, потому что как раз в эти мгновения поверх ее руки легла Федина, и ресницы его вдруг дрогнули, и Таисия поняла – он смотрит на нее.
Только на нее!
На одну.
И она смотрела в его глаза, непривычно светлые, наверное, от боли, забыв обо всем. И пальцы ее дрожали под его пальцами. И она прошептала:
– Я тебя люблю.
И засмеялась от радости, когда его радужки стали возвращать себе синеву. И засияли ей навстречу, и Таисия почувствовала, что он передумал умирать, а значит, они не окажутся в параллельных мирах, значит, и она будет жить…
Они не видели, как суетились вокруг соседи. Не слышали, как вызывали скорую помощь и милицию. Как Элька путано рассказывала о «дипломате».
Его дружно искали и не находили, и дядя Коля предположил, что о деньгах знали, поэтому и выследили – ишь, в подъезде парня караулили, подонки эдакие, поэтому и лампочки выкрутили. Он–то, как из лифта вышел, очень даже на виду оказался.
И выстрела никто не услышал, понятно – глушитель использовали. Хорошо, только ранили, не убили и, слава богу, не добили потом.
Главное, хороший ведь парень, они все его знают. Он со школы с Таськой Гончаровой дружит – господи, беда–то какая, надо же, хоть бы обошлось все…
Ничего, Бог даст, они еще и на свадебке погуляют всем подъездом – вон как Таська на него смотрит, никого, кроме Федьки своего, не видит – эх, молодо–зелено…
Таисия не чувствовала, как на ее плечи набросили старое тети–Машино пальто. И замерзших ног не чувствовала. Для нее существовали лишь Федина теплая ладонь поверх ее руки, лишь его затуманенные болью глаза, снова синие–синие, ни у кого в целом мире таких нет…
– Я тебя люблю, – твердо повторила она.
– А как же… предсказание? – Губы Бекасова тронула слабая улыбка.
– К черту предсказание.
– Значит, я могу не называть тебя… полным именем?
Таисия кивнула, в глазах ее вскипали непрошеные слезы. Она видела, с каким трудом давалось Феде каждое слово, насколько тяжело поднимались его ресницы, как стремительно густели тени под лазоревыми глазами…
Сквозь пальцы по–прежнему сочилась его кровь, и Таисия никак не могла остановить ее, хотя старалась изо всех сил, мучительно трудно припоминая давние нянюшкины наставления, – и почему она была так невнимательна…
Остатки ее жалких сил таяли, не принося видимой пользы, и сама Таисия таяла льдинкой на Фединой груди, голова ее кружилась, а перед глазами вначале мелькали золотые мушки, а потом закрутила–завьюжила настоящая метель…
Сквозь звон в ушах и уплывающее сознание Таисии вдруг почудился Федин слабеющий голос:
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое От неизбежного…
Наверное, она уже спала.
Или умерла.
Как странно и как хорошо, и ничего не хотелось менять.
* * *
Эльвира Эмих плохо запомнила этот сумасшедший вечер. Она была разочарована и опустошена: жизнь, поманившая шоколадной карамелькой, вновь подсунула пустышку.
Элька проклинала собственную слепоту: как она, с ее–то опытом, сразу не поняла, что эти двое любят друг друга?!
«Не поняла – как же! Не захотела понять, другое дело, – зло одернула себя Элька. И, оправдываясь, подумала: – Но ведь Тася в самом деле встречалась с другим парнем, целых три месяца встречалась, это же правда… Ага, а ты была счастлива! Вовсе нет, я действительно думала, ну, мне хотелось думать…»
Элька закрыла за собой дверь Тасиной квартиры и угрюмо усмехнулась: на какое–то время она тут полная хозяйка. Можно не спешить в свою конуру. Вряд ли Тасю скоро выпишут из больницы, раз увезли на «скорой» и даже сунули под капельницу.
«Интересно, что с ней–то случилось? Вроде бы стреляли в Бекасова, и «дипломат“ его пропал… Деньги–то как жаль, надо же, насколько глупо все вышло…»
Эльку буквально передернуло, стоило вспомнить сцену, свидетельницей которой она нечаянно стала: Таська рядом с Федором Федоровичем, рука в руке, его нестерпимо алая кровь под голыми Таськиными коленками…
Они видели только друг друга!
И несуразная девчонка заявила, что любит его.
Вот так, запросто.
И если Элька не сошла с ума, кажется, Бекасов читал какие–то строки из Мандельштама, а потом потерял сознание…
Звонок раздался вовремя. Элька как раз таращилась на жутковатый скелет любимой Таськиной гардении, вдруг в одночасье потерявшей все листья.
На разбитое окно. Не успела Элька ступить на порог кухни, как стекло из внутренней рамы с мерзким шорохом ссыпалось на подоконник.
На тонкие осколки сиреневого цвета на полу – Элька так и не поняла толком, чем ЭТО было раньше.
На фотографии. С них со странным торжеством смотрела на нее Таськина нянька, до чего же все–таки неприятная старуха…
В глазок Элька не заглянула и грустно подумала, что становится похожа на глупую Таську.
А раз так, она не стала спрашивать, кто на площадке, – к чему? Просто распахнула входную дверь и натужно весело сказала:
– Входите, чего уж!
И замерла, потрясенная, – на пороге в мокрой куртке стоял Вячеслав Юрьевич Морозов, ее неприветливый, суровый шеф. А у его ног топтался уродливый толстый бультерьер, вероятно тот самый Суслик, и с него на коврик мутными струйками стекала вода.
– Это вы, – глупо пробормотала Элька. – Не ожидала…
Вячеслав Юрьевич смотрел на нее с холодным удивлением, он тоже вряд ли ожидал, что застанет здесь кого–нибудь, кроме Таси.
Бультерьер шумно потянул носом. Потом тщательно обнюхал порожек и грозно зарычал.
Элька грустно сказала:
– Если вы к Тасе, ее нет.
Морозов явно ждал продолжения. В его зеленых глазах что–то мелькнуло, они странно потускнели, будто выцвели. Эльке вдруг показалось – Вячеслав Юрьевич догадывается, что услышит.
Криволапый бультерьер смешно насупился, Элька смутно удивилась, что Таська чуть ли не влюблена в такого уродца.
Она отступила на шаг и угрюмо усмехнулась:
– Нам обоим не повезло.
Морозов промолчал.
– Вам нравилась Таська, а мне – Федор Федорович.
– Кто это? – Морозов хрипло откашлялся.
– Какая разница? – пожала плечами Элька. – Просто сегодня эти двое поняли, что любят друг друга.
– Вот как…
– Именно.
– И вы…
– Я осталась ни с чем. Впрочем, как и вы!
Нечаянные товарищи по несчастью, они стояли и смотрели друг на друга, не в силах остаться наедине со своими мыслями и своим одиночеством. Наконец Элька посторонилась, пропуская Морозова в квартиру. И равнодушно удивилась, когда он все–таки вошел.
