(18:31—44)

Св. Григорий Двоесяов. Беседы на Евангелия в перев. архим. Климента. Беседа 2

Искупитель наш, предвидя, что души учеников возмутятся от страданий Его, задолго предсказывает им как о страдании Своем, так и о славе воскресения Своего, для того чтобы они, когда увидят Его по предсказанию умирающим, не сомневались и в том, что Он воскреснет. Но как ученики, еще плотяные, никак не могли понять слов тайны, то Он приступает к совершению чуда. Пред их глазами слепец получает прозрение для того, чтобы небесные дела укрепили в вере тех, которые не понимали слов небесной тайны. Но чудеса Господа и Спасителя нашего надобно понимать так, чтобы и в истину событий их веровать и сверх того, разуметь, что они внушают нам нечто особенное своим значением. Ибо дела Его могуществом указывают на одно, а таинственностью говорят о другом. Вот по истории мы не знаем, кто был этот слепец, но знаем, кого он таинственно представляет. Слепец есть род человеческий, который, в лице прародителя быв изгнан из рая сладости, не имея понятия о ясности света вышнего, страдает во тьме своего осуждения; но явлением Искупителя просвещается до того, что начинает видеть и желать радости внутреннего света и на пути к жизни обращается к доброй деятельности.

Замечательно, что слепец, по сказанию, получает прозрение тогда, когда Иисус приближался к Иерихону. Ибо Иерихон означает луну, а луна на священном языке служит образом немощей плоти; потому что, когда она в месячном своем течении убывает, тогда служит образом нашей смерти. Итак, когда Спаситель наш приближается к Иерихону, тогда слепец получает прозрение; это значит, что когда Божество приемлет на Себя немощь нашей плоти, тогда род человеческий восприемлет потерянный им свет. Ибо поскольку Бог терпит человеческое, постольку человек получает силы к Божественному. Этот слепец, по Писанию, сидел именно при пути и просил милостыню; а Сама Истина говорит: Аз есмь путь (). Итак, тот слепец, кто не имеет понятия о ясности света вечного, но если он уже верует в Искупителя, то сидит при пути; если же верует, но не хочет просить о даровании ему света вечного и не молится, то он слепец, хотя и сидящий при пути, но не просящий милостыни. А если кто и уверовал, и познал слепоту души своей, и молится о даровании ему света истины, то он — слепец, сидящий при пути и просящий милостыни. Итак, кто сознает мрак слепоты своей, кто имеет понятие о том свете вечности, которого нет у него, тот сердечно вопиет и умиленно взывает: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя. Но послушаем, что следует за воплями слепца: и предыдущии прещаху ему, да молчит.

Что же значат эти предыдущии грядущему Иисусу, если не шум плотских пожеланий и мятеж пороков, которые до приближения к нашей душе Иисуса рассеивают ум наш своими искушениями и на молитве останавливают сердечные вопли? Ибо часто, когда мы, после содеянных грехов, желаем обратиться к Господу, когда усиливаемся вымолить у Него прощение в этих самых содеянных нами грехах, — тогда приближаются к душе образы содеянных преступлений, притупляют остроту нашего ума, дух приводят в смятение и не дают простора голосу нашей молитвы. Итак, предыдущии прещаху ему, да молчит; потому что, прежде нежели Иисус приблизится к душе, преступления, содеянные нами, отпечатлеваясь в нашем воображении своими образами, смущают нас во время самой молитвы.

Но послушаем, что сделал наперекор этому тот слепец, который желал прозрения. Сказано: Он же паче множае вопияше: Сыне Давидов, помилуй мя. Вот более и более вопиет тот, кого толпа заставляет молчать; так, чем более стесняет нас тягостный шум плотских помыслов, тем пламеннее и настойчивее мы должны быть в молитве. Этот шум препятствует нам вопиять, так как и на молитве большею частью мы страдаем от воображения грехов наших.

Но именно тем громче надобно возвышать голос сердца, чем сильнее встречает он препятствия, доколе он не превысит шума нетерпимых помыслов и своим напряжением и неотступностью достигнет святого слуха Господня.

Но когда мы в своей молитве делаем напряжение, тогда в уме напечатлеваем образ мимоходящего Иисуса. Поэтому в Евангелии далее сказано: Став же Иисус, повеле привести его к Себе. Вот останавливается Тот, Кто прежде проходил мимо; так, когда мы во время молитвы слышим еще шум мечтаний, тогда чувствуем, что Иисус как бы мимоходит. Когда же мы в молитве делаем особенное усилие, тогда Иисус останавливается, чтобы восстановить в нас свет; тогда Бог водворяется в сердце, и потерянный свет возвращается к нам.

Впрочем, в этом событии Господь внушает нам и еще нечто иное, что с пользою можем мы разуметь о человечестве и Божестве Его. Ибо вопль слепца услышал Иисус мимоходящий, а чудо прозрения совершил, остановившись. Мимоходить свойственно человечеству, и стоять — Божеству. По человечеству, Он родился, возрастал, умер, воскрес, переходил из места в место. И так как в Божестве нет изменяемости, а мимоходить значит то же, что и изменяться, — то это мимохождение было именно по плоти, а не по Божеству. Но по Божеству Ему свойственно всегда стоять; потому что Он вездесущ, не двигаясь ни вперед, ни назад. Итак, вопиющего слепца слышит Иисус мимоходящий, а прозрение дарует стоящим; потому что по человечеству Своему Он, сочувствуя, сжалился над воплями слепоты нашей; но свет благодати проливает на нас силою Божества Своего.

И замечательно, что Он говорит подошедшему слепцу: Что хощеши, да ти сотворю? Неужели Тот, Кто мог даровать прозрение, не знал, чего хотел слепец? Но Он хочет, чтобы мы просили, хотя Сам наперед знает, чего мы будем просить и что даровать нам по нашему прошению. Он заповедует нам непрестанно молиться, и несмотря на то, говорит: Весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего (). Следовательно, за нужное признает, чтобы мы просили Его для того, чтобы возбудить сердце к молитве. Поэтому и слепец тотчас присовокупил: Господи, да прозрю. Вот слепец просит у Господа не злата, но прозрения, потому что он, хотя и может иметь что-либо, но без прозрения не может видеть того, что имеет. Итак, будем просить того света, который можем видеть с одними только ангелами, который не имеет ни начала, ни конца. К этому свету служит путем вера. Поэтому и слепцу при даровании прозрения справедливо дается тотчас ответ: Прозри, вера твоя спасе тя. Но на это плотский помысел возражает, каким образом могу я просить духовного света, которого не могут видеть? Откуда могу я получить сведение, что есть такой свет, который не сияет для очей телесных? Такому помыслу каждый может отвечать кратко; потому что и то самое, что он ощущает, ощущает не телом, а душою. Никто не видит души своей; однако никто не сомневается, что он имеет душу, которой не видит. Ибо душа невидимо управляет видимым телом. Если же это невидимое отделяется, то тотчас падает и видимое, которое видимо стояло. Итак, если в сей видимой жизни существо оживляется невидимым — то есть ли место сомнению в бытии жизни невидимой? Но послушаем, что сделано для вопиющего слепца, или что сделал сам он. Сказано далее: И абие прозре, и во след Его идяше. Видит и последует тот, кто делает добро, которое понимает. Видит же, но не последует тот, кто, хотя и понимает добро, но нерадит о делании добра. Итак, если мы уже сознаем слепоту нашего странствования, если мы, веруя в таинство нашего Искупителя, сидим уже при пути; если, ежедневно молясь, просим у нашего Зиждителя света; если, видя разумом этот самый свет, мы после слепоты уже прозрели, то делами последуем за Иисусом, Которого видим умом. Будем внимательно смотреть, куда Он шествует, и в последовании держаться стези Его. Ибо Иисусу последует тот, кто подражает Ему. Посему Они говорит: Гряди по Мне и остави мертвым погребали мертвецы (). Последовать значит подражать. Поэтому Он опять увещает, говоря: Аще кто Мне служит, Мне да последствует (). Итак, размыслим, куда Он шествует, чтобы служить Ему в нашем последовании. Вот Он, Господь и Создатель Ангелов, желая принять естество наше, которое создал, нисходит во утробу Девы. Родиться в сем мире от богатых не благоизволил, а избирает родителей бедных. Поэтому недоставало даже агнца, которого надобно было (по закону) принести в жертву за Него, а приносит Матерь в жертву два горличища или два птенца голубина (). Не благоизволил также быть счастливым в этом мире, но переносил бесчестия и посмеяния; претерпел оплевания, биения, заушения, терновый венец и крест. И как мы лишились внутренней радости чрез услаждение вещами телесными, то Он показывает, с какою горечью она должна быть возвращаема. Итак, что должен человек претерпеть за себя, если Бог столько претерпел за людей? Посему, кто уже верует во Христа, но еще держится корыстолюбия, гордится почестями, воспламеняется ненавистью, оскверняется нечистотою похоти, желает в мире счастья — тот небрежет о последовании Христу, в Которого верует. Ибо тот, которому Вождь указует путь скорби, если желает радостей и наслаждений, идет другим путем.