()

«Воскресное чтение», 1824

Таковы наши греховные скверны! В числе их первыми поставил Господь помышления злые, а после них уже злые дела. Что ж, спросим: ужели худые мысли столько же сквернят человека, столько же греховны, как и худые дела?

Так именно! Даже внутренние наши скверны опаснее, нежели внешние грехи, потому что, согрешая наиболее мыслями и желаниями, мы всего менее обращаем внимание на грехи сего рода, нерадим о них и чрез то даем им более укореняться в нас и губить нас.

В самом деле, как действуют грехи внутренние? Свободно, во всех областях душевных: в области разума, в области воли и в области сердца; действуют, не стесняемые ничем отвне, без надзора чужого ока, действуют разбойники в своих пещерах, безопасно измышляя злые дела свои, готовя планы и средства для грабежей и убийств. Нам кажется большею частью, что мы, предаваясь то мрачным, то светлым мечтам, то эгоистическим, то симпатическим желаниям и чувствованиям, только играем и забавляемся — невинно, безвредно. Но что показывает опыт духовный? Эта игра самая опасная и вредная. Она питает страсти, приготовляет, облегчает им победу и открывает путь великим преступлениям, которые если иногда не совершаются, то потому только, что внешние обстоятельства задерживают действие злых начал внутренних.

Во сколько раз умножились бы беззакония в мире, если бы наши худые помышления и пожелания не находили препятствий в исполнении своем вне нас! Кровопролития, например, и человекоубийства тогда были бы почти так же часты, как и порывы гнева или сильные движения ненависти. Почему сказано: всяк, гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть суду, то есть как убийца (); и всяк, ненавидяй брата своего, человекоубийца есть ()? Потому, конечно, что злоба внутренняя, не обнаруженная внешне, есть уже действительный грех против шестой заповеди. Тот, кто зрит на сердце, в душе, исполненной злобою или ненавистью, видит то же, что и в душе убийцы, то есть то же безобразие, ту же мрачность зла, с тем разве различием, что душа, скрывающая грех, представляется более отдаленною от раскаяния, чем та, в которой грех уже проявился внешне. Какая болезнь опаснее: та ли, которая выказывается наружными знаками и, давая знать о себе больному и окружающим его, побуждает их скорее искать врача, или та, которая скрывается внутри и действует неощутимо для самого болящего? Последняя тихо, незаметно, но все более и более подтачивает корень жизни в теле и, наконец, когда проторгается наружу и когда призывают врача, оказывается уже неисцелимою. Такова вредоносная сила и грехов внутренних! Согрешающий не замечает их в себе по самолюбию, которое и производит это зло, и им питается; вред делается заметным большею частью тогда, когда образовались постоянные грехи внешние или худые навыки, которых грешник преодолеть не в силах.

Теперь видно, отчего покаяние наше вообще бывает слабо и опыты исправления себя безуспешны. Мы не исторгаем в себе корней греховных, а как бы обрываем одни листья грехов. Корни грехов в сердце и глубоко затаены в нем, так что нужна для очищения грешника та сила, которая проникает до разделения души и духа, членов же и мозгов (), а для принятия этой силы нужно самоотвержение, действие самое болезненное для нашей самолюбивой природы, и, наконец, насаждение и охранение в сердце корня истинной жизни, то есть любви к Богу и ближним. Любовь к Богу должна наполнять всю душу и все помышления (), ибо иначе этот корень духовной жизни не сообщит силы своей всем силам души; любовь к ближним требуется равносильная любви к себе (ст. 39), без чего она не будет свободна от законопротивного самолюбия. Все это требует искоренения плевел духовных совершенного, по крайней мере, очищения непрестанного, самого бдительного, да некий корень горести выспрь прозябаяй пакость сотворит (). Все это необходимо для спасения; без того не обещается нам общение с Богом и Иисусом Христом. Всяк имеяй надежду сего общения, говорит святой Иоанн Богослов, очищает себе, якоже Он, Господь наш, чист есть (). Чистейший свет не допускает в общение свое нашей тьмы. Трудно это очищение, но с помощью благодати не невозможно, и если будет совершаться неослабно, то облегчается все более и более.

Молись, христианин, как можно чаще, молись об этом величайшем благе души твоей: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Блажен, кто еще в здешней жизни очистит себя от всех скверн плоти и духа: он будет и на земле предвкушать высокое блаженство небесное; ибо блажени, сказано, чистии сердцем, яко тии Бога узрят.