Иннокентия, Архиеп. Херсонского

1. Когда мы говорим, что Дух Святой сошел на Апостолов, то первее всего должно помнить, что сошествие Его не должно представлять подобным сошествию или пришествию человеческому. Дух Святой, как Бог, есть вездесущ: Ему неоткуда нисходить и некуда приходить: Он и без того везде есть и все наполняет. Сходить, приходить — могут только существа ограниченные, а не Бог. Все эти выражения, как замечает св. Златоуст, употребляются о Боге по нужде, — ибо на языке человеческом нет слов к выражению Божеских действий, как они суть сами в себе, — и все эти выражения означают не что другое, как новое явление силы Божией, особенное откровение Его присутствия. Где сила Божия открывается, где Он ощутительно являет Свое присутствие, туда, по нашему слабому понятию и еще слабейшему выражению, Бог как бы приходит.

Итак, сошествие Святого Духа на Апостолов, собственно говоря, есть не сошествие к ним Бога-Духа, а явление силы Его в них, открытие в них Его особенного присутствия.

Равным образом, когда мы говорим, что Дух Святой сошел на Апостолов и начал в них действовать, то не должно думать, чтобы Он не действовал прежде в роде человеческом. Дух Святой, как премудро воспевает Церковь, бе присно, есть и будет. Он был в ветхозаветных патриархах — Адаме, Ное, Аврааме, и других, был в пророках, был во всякой душе чистой; всякий праведник имел Его; без Него никогда не совершилось ни одного истинно доброго дела.

Несмотря, однако же, на такое всегдашнее пребывание Духа Божия в святых Божиих человеках, не должно думать, чтобы по тому самому сошествие Его на Апостолов не было что-либо особенно важное. Нет, оно чрезвычайно важно, чрезвычайно благодетельно для всего рода человеческого — по следующим причинам.

В предвечном совете Божием о спасении погубленного грехом рода человеческого, положено, чтобы Сын Божий, явившись в определенное время на земле, искупил Своею смертию людей от вечной погибели и, по совершении сего величайшего дела, вознесся на небо, дабы там наслаждаться славою Божественною. — Почему Промысл не благоволил, чтобы Сын Божий оставался до самого скончания времен на земле, дабы видимо управлять Своею Церковью, коей Он есть Глава и Господь, — о том мы за совершенно верное не можем сказать ничего: ибо сам Апостол говорит только, что небо должно было принять Спасителя до времени совершения всего (), а почему так, не говорит ничего. Для нас в этом отношении довольно помнить слова Спасителя к ученикам, скорбевшим об Его отшествии: лучше, дабы Я отшел от вас, и, помня их, верить, что действительно лучше, дабы Спаситель наш был на небе, а на земле с нами был Дух Святой.

Итак, поелику пребывание Спасителя на земле долженствовало быть кратко, то в том же предвечном совете Божием положено, чтобы по отшествии Спасителя на небо, пришел Дух Святой, дабы, так сказать, заняв Его место, совершить то, что Им начато, соделать Апостолов способными к проповеданию Евангелия всему миру, расположить сердца людей к принятию их проповеди, научить их живой вере в заслуги Искупителя, сообщить им новые духовные силы к исполнению нового закона благодати, кратко: усвоить роду человеческому те божественные дары, кои приобретены для него страданиями Сына Божия, посему сошествие Святого Духа на Апостолов есть как бы торжественное вступление Его в высокую должность Освятителя грешного рода человеческого, есть торжественное освящение новой, всемирной, вечной Церкви, такое освящение, после коего Освятитель уже начал в ней действовать видимо и постоянно.

А из сего само собою откроется, как важно и благодетельно для всего рода человеческого сошествие Святого Духа на Апостолов. Если бы Он не сошел на них, то дело Спасителя рода человеческого осталось бы не совершенным; Апостолы пребыли бы неспособными проповедать Его всему миру; мир не знал бы о своем Спасителе; не было бы в мире христианской веры, и праотцы наши и мы все остались бы во тьме идолопоклонства.

2. Как все важнейшие события в царстве благодати были предварительно предсказаны Пророками, дабы люди, зная, чего надеяться, тем тверже надеялись: так и сошествие Святого Духа было предсказано неоднократно.

Так, еще за 600 лет Бог, утешая, по случаю глада, народ израильский через пророка Иоиля, говорил, что Он не только подаст им хлеб насущный, но и в последние дни, т.е. во дни пришествия Мессии, излиет Духа Святого на всякую плоть (). Подобное сему говорил Бог и через пророка Иезекииля ().

Но современники сих Пророков, алкая хлеба телесного, мало заботились о пище духовной, и утешительное предсказание не тронуло сердец, преданных страстям.

Иоанн Предтеча, по долгу звания своего, приготовляя иудеев к сретению Мессии, приготовлял их и к принятию Духа Святого. Неоднократно объявлял он, что после его крещения водою, вскоре откроется крещение Духом Святым, и что последнее крещение несказанно важнее первого (). Но и это возглашение не произвело в сердцах, иссохших от страстей, жажды Духа Святого. Никто и не спросил, что это за крещение, где и как обрести Его. Сам Спаситель по временам указывал на будущее пришествие Святого Духа. Так, Он, Никодиму, приходившему к нему ночью для научения, прямо сказал, что для получения царства Божия непременно должно возродиться от Святого Духа (). Но сей учитель Израилев так мало знал о Святом Духе, что, как известно, подумал, яко бы ему говорят о новом рождении из утробы матерней.

Потом Спаситель в последний день праздника кущей (в который между прочими обрядами возливалась на алтарь вода из Силоамского источника) всенародно в храме проповедовал, чтобы всякий, кто жаждет, шел к Нему, потому что верующий в Него соделается сам источником воды живой (). Это, как замечает Евангелист Иоанн, говорил Он о Святом Духе. Но едва ли кто истинно понял Его; ибо между слушателями произошел спор о Его лице, — и больше ничего.

Самые Апостолы, питая надежду земного царства Мессии, мало думали (если только думали) о Святом Духе. И Спаситель, видя их неспособность, не говорил им о Нем или говорил весьма мало.

Но когда наступило время разлучиться Ему с учениками, Он в последней беседе — в навечерие Своей смерти, для утешения их не только открыл, что они вскоре получат Святого Духа, но и раскрыл благотворные свойства будущего Утешителя. «А от того, — говорил Он, — что Мне должно оставить вас, сердце ваше исполнилось печалию; но Я истинно говорю вам, что лучше, дабы Я отошел от вас; ибо если Я не пойду, то Утешитель не приидет, — Дух истины, иже от Отца исходит. Правда, Я еще имею много сказать вам, но вы не можете вмещать теперь. Когда же Он приидет, то наставит вас на всякую истину: Он научит вас всему, откроет вам самое будущее, напомнит все, о чем Я говорил с вами. Он уже не оставит вас, а пребудет с вами в век».

Ничего не может быть яснее сего предсказания, и ученики, по-видимому, успокоились. Но ужасная смерть Иисуса Христа, коей они при всех предсказаниях никак не могли согласить со своею надеждою Его земного царства, совершенно затмила в уме их обещание Спасителя: — никто не думал о Утешителе; все только плакали и сокрушались!

Воскресение Иисуса Христа рассеяло облако печали, но не оживило желания пришествия Святого Духа. Ученики снова начали мечтать о земном царстве: Господи, вопрошали они его, аще в лето сие устрояеши царствие Израилево (); а, аще в лето сие приидет Дух Святый, о том никто и не думал спрашивать.

Спаситель, видя крайнюю невнимательность учеников, снова обратил их мысли и желание на Святого Духа; а чтобы они тем усерднее ожидали Его, предсказал, что Он придет спустя немного дней (); наконец, перед самым вознесением на небо, запретил им и отлучаться из Иерусалима до Его пришествия, — привязал их, так сказать, как малых детей, к тому месту, где должен был сойти на них Дух Святой.

3. В самом деле, благословение, коим Господь осенил учеников Своих, возносясь на небо, как будто сообщило совершенно новое направление их уму и сердцу. Утешитель, которого прежде так мало ожидали, соделался единственным предметом их мыслей и желаний. Никто и не думал оставлять Иерусалим; даже по домам не расходились, а пребывали все вместе. Всех было 120 человек (в том числе и Пресвятая Дева); но душа была одна, сердце одно. К крепкому единодушию присоединилась крепчайшая молитва. Несмотря на обещание Спасителя, послать вскоре Святого Духа, непрестанно молились о Его сошествии: молились, потому что не почитали себя достойными столь великого дара; молились, ибо познали, что без молитвы не бывает ничего важного; молились, поелику самое стремление души к Святому Духу было уже чистейшею молитвою.

Когда Апостолы таким образом, посредством единодушия и молитвы, неприметно для них самих, приближались и возвышались к Святому Духу, наступил пятидесятый день после иудейской пасхи, день весьма торжественный, для празднования коего многие из набожных иудеев стекались в Иерусалим со всего света. Предметом празднества было воспоминание синайского законодательства: ибо в пятидесятый день по исходе израильтян из Египта дан был им закон на горе Синайской, дан, как известно, среди громов, молний и бурь. Сверх сего, в этот же самый день по закону приносились в жертву Богу начатки от жатвы, которая в Палестине оканчивается во время нашей весны.

Все иудеи по закону и усердию спешили во храм, но Апостолы не почли нужным идти во храм, оставленный навсегда самим Господом храма, — пребывали в своем домашнем храме. Но священный день не мог не возбудить в их сердце еще святейших чувствований. Воспоминание сошествия Божия на гору Синайскую невольно возбуждало надежду, не сойдет ли в сей же самый день и обещанный Утешитель. А таковая надежда еще более распаляла сердца молитвою. 120 чистейших гласов неслись к небу! 120 чистейших сердец отверзлись для Утешителя! Огонь божественный уже начинал возгораться в их внутренности; Дух Святой уже подвигся в основании их существа; не мог далее сокрывать невидимого Своего присутствия, — и сила благодати, через молитву, проторгалась сквозь силы видимой природы.

Вдруг услышали шум, какой бывает во время бури, от сильного порыва ветра. Шум происходил с неба — с верхних частей воздуха, но вскоре проник и наполнил чистейшим веянием всю храмину, в коей находились ученики. В то же мгновение среди храмины, в воздухе, появилось множество языков огненного цвета; носясь над главами учеников, они опустились на них и опочили. «Если бы, — говорит святой Кирилл Иерусалимский, — кто увидел Апостолов в это мгновение, то мог бы подумать, что на их главах огненные венцы» (Катих. 17).

Бурное дыхание было ближайшим предвестием, а явление огнецветных языков — видимым знамением пришествия Святого Духа. Будучи Дух чистейший, бестелесный, Он избрал чувственное знамение сие, дабы тем ощутительнее явить Свое присутствие. «Ибо, — рассуждает св. Григорий Богослов, — как Сын Божий явился на земле видимо, то и Духу Святому надлежало явиться видимо» (Бесед. 44). Так и прежде, когда Он сходил на Иисуса Христа в Иордане, то избрал знамением Своего явления вид голубицы.

Нет сомнения, что Дух Святой не напрасно избрал теперь эти, а не другие знамения: у Премудрого ничего не бывает без цели. Какая же была цель? Огонь, по изъяснению отцов Церкви, выражал то действие, которое Дух Святой имел произвести и в Апостолах, соделав их пламенными ревнителями веры, и в целом мире, попалив терние нечестия. Языки выражали дар слова, сообщенный провозвестникам Евангелия. Огонь и буря показали, что законодательство Нового Завета ничем не хуже Ветхого, которое дано было среди огня и бури; а кротость огня, почивавшего на Апостолах, в сравнении с лютостью огня синайского — последний умерщвлял, — являла, что Новый Завет исполнен милости и благодати, недостававших Ветхому.

Бурное дыхание и видение огненных языков продолжалось недолго, — может быть, несколько мгновений: но Дух Святой навсегда наполнил собою души и сердца Апостолов. О, кто изобразит, какое дыхание, какой огонь был в этих сердцах! Как они очищались, претворялись, обожались! Это было истинно новое, лучшее творение! В это мгновение сделано более, нежели во все пребывание учеников со Иисусом Христом, — более дано, более принято. Можно сказать, что весь мир, сам Иисус Христос действием Духа Святого как бы преобразился теперь в уме Апостолов: ибо отселе они уже не разумели никого по плоти, между тем, как прежде Самого Иисуса Христа разумели по плоти () Может быть, если бы вопросить самих Апостолов о сем состоянии, то они сказали бы не более того, что сказал св. Павел о своем пребывании в раю: аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем: Бог весть ()! За первым чудом последовало другое, большее. Умея доселе говорить только на одном природном языке — еврейском, и притом на самом простом наречии его, галилейском, Апостолы и прочие верующие вдруг начали говорить теперь на всех, тогда известных языках. Еще некому было слушать, их, но они все говорили и не могли не говорить: Дух Святой двигал уста, а слова лились сами собою, как вода льется из источника. Так, и у св. Давида, когда на него сходил Дух Святой, сердце само собою отрыгало слово благо, язык делался тростию книжника скорописца (). — Каждый говорил то, что Дух Святой давал ему провещавать; Податель был один, а дары различны: море благодати, так сказать, разлилось на источники, смотря по качеству сердец, — быстрые, медленные, шумные, тихие — более, или менее глубокие, но во всех сердцах живые, светлые!

Апостолы вещали величия Божия (), то есть, — бесприкладные совершенства Божий, чудные дела Промысла, кои открылись теперь для них во всей полноте и свете. Кто бы не желал знать, что именно и как они вещали? Видеть, так сказать, первые опыты огненного вещания их? — Но Промысл сокрыл от нас сие. Это было вещание для них самих, их благодарственная молитва. Для нас они начали вещать после, и вещание их пронеслось по всей вселенной (Сочин. т. 1. Изд. 1872 г. стр. 386).