Непорочная совесть, т.е. совесть истинная, в основании которой лежит чувство страха Божия и религии христианской, есть действительно неоцененное сокровище. Она служит самым лучшим руководителем на пути добродетели, и исполняет сердце праведника такими радостями, которые выше всех радостей мира.

Совсем не так рассуждает об истинной совести грешник. Он боится суда ее, потому что за этим судом непременно следует осуждение для него. И в самом деле, истинная совесть говорит прямо, что справедливо и что несправедливо. Она старается разоблачить те ложные добродетели, которыми мы хвалимся, и потому находится в непрестанной борьбе с нашим самолюбием и нашей гордостью. В тех поступках, которые свет называет великодушными, совесть видит нередко одно самолюбие; дела любви, совершаемые из тщеславия, называет она суетностью; благочестие, которым испорченное сердце лицемерно хочет прикрыть себя, на суде ее есть лицемерие. Перед лицом истинной совести часто является тот преступник, кто в глазах людей представляется добродетельным. Она не щадит никакого греха и при всяком случае напоминает нам о наших прошедших преступлениях, которые без ее напоминаний были бы, может быть, давно забыты. Такой суд совести делается, наконец, тяжким и страшным для грешника. Он хотел бы скрыться от этого внутреннего судьи: но скрыться нельзя, — потому что совесть следит за самыми сокровенными движениями сердца и не оставляет нас ни на одно мгновение. Итак, грешнику остается одно средство — прибегнуть к искусству, которым можно было бы изменить или, по крайней мере, заглушить совесть. Для этого он начинает испытывать самую истину; старается исследовать: действительно ли то истина, не предрассудок ли то, что говорит совесть? Ищет предметов для сомнений и тьмою этих сомнений старается окружить себя так, чтобы сквозь эту тьму никаким образом не мог проникнуть свет истинный. Часто спрашивает об этих предметах других людей, но непременно хочет получить ответ такой, который был бы отличен от ответа совести. Решает в уме своем множество возражений и сомнений, но всегда клонит к тому, чтобы решение их послужило в пользу страстей. Даже ищет наставлений, но только в душе требует другого наставления, нежели какое дает совесть.

Из такого исследования истины происходят все ложные правила. Когда мы придем к несчастному убеждению, что нами сделано все для испытания истины, — тогда для нас нет больше ни о чем заботы. Тогда мы стараемся убегать всех тех случаев, которые могут пробудить совесть и оживить естественное чувство добра и зла. Тогда на пробуждение совести мы смотрим, как на остаток неведения, и совершаем преступления, не замечая того, что это преступления. Хладнокровно переходим от порока к пороку, и мало-помалу так притупляем внутреннее чувство истины, наконец, что пием неправды яко же питие (). Словом, уподобляемся тому опасному больному, который, будучи близок к смерти, думает, что он начинает выздоравливать.

Ужели это можно назвать желанием знать истину? Не значит ли это противоречить истинному убеждению в справедливости и несправедливости? Не значит ли это — ослеплять разум и попирать нравственный закон, начертанный Самим Богом в сердце человеческом? И чего можно ожидать от такого человека, для которого нет на земле ничего священного, кто хладнокровно противится действиям совести? Человеческое общество должно опасаться от его бессовестности самых чувствительных ударов для своего благосостояния, ибо к каким злодеяниям ни способен человек, поправший религию и истребивший в себе чувство нравственное?

Подобные люди обыкновенно говорят в свое оправдание: «Чтобы убедиться в истине, надобно знать и то, что говорится против истины». Но это то же самое, как если бы кто хочет узнать добродетель, тот должен обращаться с порочными; или: кто хочет избежать погибели, тот должен ближе подойти к змию, готовому броситься на всякого. Не так рассуждали истинные любители мудрости: «Кто не старается избежать угрожающей опасности, — говорит блаженный Августин, — тот ищет своей погибели».

Помни же всегда, христианин, что ты самым рождением призван к свету истины и дорожи этой незаслуженной милостью. Очищай свою совесть от мертвых дел изучением слова Божия и упражнением в христианских добродетелях. И тогда она сделается для тебя послухом на небесех и свидетелем в вышних (Воскр. чт., г. XXXIV, стр. 127).