H. Комарова

По Деяниям (15 гл.) рассуждения ап. Павла с Иерусалимским Обществом о значении закона Моисеева имеют форму собора, и с самых древних времен принимаются за первый христианский собор: — здесь собирается вся Церковь (16, 6. 12, 22), происходят прения о предложенном вопросе, произносятся речи, место председателя собрания занимает предстоятель Иерусалимской церкви — апостол Иаков, — определение собора записывается в особый акт и рассылается с уполномоченными от собора лицами в Антиохию Сирию и Киликию, где и возникли споры, вызвавшие собор. Между тем сам ап. Павел в послании к Галатам — по Бауру — не только ничего не знает обо всем этом, но даже говорит так, как будто бы он наперед хотел противоречить такому представлению дела: я предложил им благовествование, проповедуемое мною язычникам особенно знаменитейшим άνεθέμην αύτοΐς το εύαγγέλιον о κηρύσσω έν τοίς εθνεσι, κατ᾿ ιδίαν δε τοις δοκοΰσι (2, 2). По мнению Баура, здесь находится решительное противоречие. Неандер это противоречие примиряет тем, что ап. Павел в послании к Галатам говорит только о частных рассуждениях с апостолами (κατ ιδίαν), а в Деяниях говорится об общих соборных совещаниях. Но на это Баур со своей стороны замечает, и справедливо, что при таком понимании текста послания к Галатам нет основания для примирения, если там ничего не сказано о соборных рассуждениях, которые собственно и решили дело, — то и само примирение будет произвольно. В приведенных словах ап. Павла видят указание и частных — наедине с апостолами, и соборных — в присутствии всего иерусалимского общества, рассуждений апостола — именно словами предложил им Евангелие (άνεθέμην αύτοΐς το εύαγγέλιον) указывает на собор иерусалимский. Но и такое объяснение, по мнению Баура, несправедливо. Прежде всего эти слова вовсе не соответствуют тому описанию собора, какое находится в Деяниях, и не указывают на него, а главное затруднение в том, что при таком понимании этого места главные, соборные рассуждения, при которых должны также присутствовать и апостолы, совершенно отступают на задний план, а эти частные становятся главными. Поэтому единственно верное объяснение этого места, по его мнению, такое: здесь разумеется только одно совещание апостола Павла, и именно частное — со знаменитыми апостолами: Иаковом, Петром и Иоанном, — слова предложил им Евангелие указывают на них, хотя и не совсем определенно, — а особо знаменитейшим (κατ ιδίαν, praecipue, speciell — переводит Баур) относятся также к ним и только точнее определяют их, — поясняют, кому именно им. Апостол как бы так говорит: я путешествовал в Иерусалим для того, чтобы предложить членам тамошней церкви свое благовествование и обратился специально (κατ᾿ ιδίαν) к знаменитейшим не для того, чтобы решить дело путем частных рассуждений, а потому, что это был самый прямой и непосредственный путь для его решения. Апостолы потому и названы знаменитейшими (δοκοϋντες), что они в глазах иерусалимского общества христиан были самые высшие авторитеты (но не с точки зрения Павла, оговаривается Баур), и потому после их решения были уже излишни всякие другие рассуждения. Только об этих переговорах со знаменитейшими, т.е. с Иаковом, предстоятелем иерусалимского общества, и с ап. Петром и Иоанном, во всем этом месте и идет речь. Отсюда Баур делает такое общее заключение: если бы иерусалимские рассуждения были общественные, соборные, именно такие, какими описываются они в Деяниях, то Павел о них, как о самом главном и существенном деле, не мог умолчать, — если же он молчит, то из этого можно заключить, что вовсе не были такими на самом деле, и только автор Деяний в своем собственном интересе и ради своих особых целей впервые придал им характер общественных соборных совещаний, — словом, из частных переговоров Павла со знаменитыми сделался церковный собор.

Но уже по одной только чисто формальной стороне такое заключение Баура не может быть признано основательным: оно, очевидно, не выходит из предыдущих его замечаний. Заключение о не существовании факта из одного только молчания писателя об этом факте может быть основательно (и то, впрочем, до известной степени, потому что у писателя всегда могут быть чисто случайные, неизвестные и непредвидимые для читателей причины, препятствовавшие ему говорить об известном факте, — вообще argumentum e silentio — несильный аргумент) только в таком случае, когда для писателя есть настоятельная, неотразимая, очевидная нужда говорить об этом факте, и пока не указана и не доказана эта необходимость, есть полное основание не придавать такому заключению никакого значения. Притом Баур забывает здесь возражение, которое он сам сделал против Неандера. Но этого мало. Само молчание ап. Павла во 2 гл. об апостольском соборе выдумано Бауром, — напротив, в тексте послания есть прямые и положительные указания на этот собор. Во 2 ст. 2 гл. посл. к Галатам, как это видно уже из прямого смысла речи, несомненно говорится не об одном, а о двух различных совещаниях ап. Павла в Иерусалиме — Aνεθέμην αύτοΓς, говорит он, το εύαγγέλιον о κορυσσω έν τοΓς έ᾿θνεσι, κατ᾿ ιδίαν δε τοΓς δοκοΰσι (предложил им, особо же знаменитейшим, благовествование, проповедуемое мною язычникам). Здесь Павел различает два предложения Евангелия им (αυτοΓς) и знаменитейшим (τοΓς δοκοΰσι). Кому же первоначально предложил он свое Евангелие, — на кого он указывает местоимением им? По связи речи и · по новозаветному словоупотреблению это местоимение поставлено здесь вместо собственного названия жителей страны или города, где происходило описываемое событие, — а оно происходит, как видно из 1 ст., в Иерусалиме (εις Ιεροσόλυμα), следовательно, и под первоначальными слушателями, которым ап. Павел предложил свое Евангелие, надобно разуметь иерусалимлян, т.е. вообще христиан иерусалимской Церкви (ср. ; , Иоанн. 15, 6). Потом, когда он говорит особо же знаменитейшим, под которыми разумеются апостолы — Иаков, Петр и Иоанн, как это видно из следующих стихов, то здесь он очевидно, говорит о другом (δε), отличном от первого, предложении своего Евангелия — в частности апостолам. Баур, стараясь найти в самом тексте основание для своего мнения, неправильно переводит κατ᾿ ιδίαν δε — предложил им — именно-специально знаменитейшим. Κατ ιδίαν по новозаветному словоупотреблению никогда не значит именно, специально, а особо от других, наедине, и противополагается всегда κοινή или δημοσία, и потому не может иметь того смысла, какой придает этому слову Баур (см. ; 17, 1. 19; 20, 17; 24, 3. ; 6, 31. 32; 7, 33; 9, 2. 28; 13, 3. ; 10; 23. ). Союз δε также никогда не служит подтверждением сказанного уже прежде — правда, именно; напротив, эта частица весьма часто выражает противоположение или же просто употребляется, как частица соединительная. Следовательно, по прямому смыслу и правильному словоупотреблению заключает в себе два разных понятия и обозначает различные факты. Отсюда ясно, что здесь ап. Павел говорит о двух различных совещаниях — публичном соборном, участники которого были αυτοί, т.е. вся иерусалимская Церковь, и частном — наедине с апостолами (δοκοΰντες). Таким образом воззрение Баура против подлинности соборной формы иерусалимских рассуждений в этом случае основывается на экзегетической ошибке — на произвольном и неправильном понимании 2 ст. 2 гл. к

Но и этого мало. В послании к Галатам есть прямое и совершенно достаточное для цели апостола указание на содержание и результат соборных рассуждений. Пример необрезанного Тита, спутника ап. Павла (ст. 3), которого в Иерусалиме не принуждали к обрезанию, достаточно ясно характеризует взгляд иерусалимской Церкви на обрезание и закон и выражает сущность соборного определения, как оно представлено в Деяниях апостольских. Так это выглядит и по связи речи. В ст. 6 апостол снова возвращается к знаменитейшим, т.е. старейшим его апостолам и рассуждениям с ними, о которых он упоминал уже во 2 ст.; между тем в ст. 4—5 говорит о лжебратиях и их вражде против свободы христианской, которые, очевидно, не апостолы; таким образом события, содержащиеся в ст. 3—5, не могут никаким образом относиться к частным совещаниям ап. Павла и указывают на соборные совещания и обстоятельства, предшествовавшие и сопровождавшие их (ср. ). Отсюда ясно, что ап. Павел не только упомянул о соборных совещаниях в Иерусалиме (ст. 2) касательно спорного вопроса, но и показал, что он, при полном согласии прочих апостолов и христиан, так победоносно противостал требованиям обрезывать язычников, заявленным лжебратиями (ст. 4), что они не посмели принуждать к обрезанию даже Тита (αλλ᾿ ουδέ ст. 3). Таким образом Тит, известный сотрудник ап. Павла в деле евангельской проповеди, служил для галатян живым доказательством, что требование обрезания от язычников в Иерусалиме было отвергнуто, и христианская свобода сохранена. Отсюда мы имеем право заключить, что текст послания к Галатам не только не исключает соборных совещаний, о которых говорится в 15 гл. Деяний, но и указывает на них.

В свою пользу обращает Баур то обстоятельство, что ап. Павел в послании к Галатам не говорит определенно о соборном решении, не пользуется им для своей защиты, а между тем оно-то одно и могло решить дело, — «он не мог умолчать о соборных совещаниях, если бы они были». Совершенно справедливо, что ап. Павел упоминает о соборных совещаниях только мимоходом, косвенно; он не пользуется ими, как оружием против своих противников, и вообще в посланиях к Галатам он придает гораздо больше значения своим частным сношениям с апостолами, чем соборным рассуждениям. Но это совершенно естественно, и иначе и быть не могло по самому ходу дела.

Нет никакого сомнения, что послание к Галатам, особенно же первые две главы его, написано апостолом в защиту своего апостольского достоинства, — есть личная его апология против взведенных на него иудействующими лжеучителями клевет. Эти лжеучители, чтобы вернее и удобнее распространить свое лжеучение, начали не с опровержения ненавистного им учения ап. Павла, не с полемики с ним в области вероучения, а старались уронить в глазах христиан его апостольский авторитет, поколебать доверие и уважение к нему лично. «Не должно слушать Павла, — говорили они, — ибо он только вчера, или даже ныне явился; Петр же и сущие с ним суть первейшие апостолы. Притом он апостольский ученик, а те Христовы; он один, а тех много, и еще столпы Церкви». Иудействующие учили в Галатии, «что должно обрезываться... и не должно принимать Павла, все это отвергающего; потому что этого не запрещают, говорили они, Иаков и Иоанн — первоверховные апостолы и бывшие со Христом». Не признавая Павла апостолом Христовым, равным по достоинству с другими апостолами, лжеучители говорили, что и учение его не божественное, а самим им измышленное, поэтому не следует слушать и принимать его. Понятно, что и апостол Павел должен был вести свою защиту сообразно с таким ходом аргументации своих противников, — иначе он не достиг бы своей цели. Так именно он и делает. Он прежде всего доказывает и утверждает свое апостольство, свою независимость от других апостолов и самостоятельность, указывая сначала на его происхождение и потом на свои отношения к другим старейшим его апостолам, и отсюда уже выводит истину и божественность своего учения. Он призван к апостольству Самим Иисусом Христом и от Него получил учение, которое проповедует, — и потому оно, как учение божественное, истинно и непреложно (). Обращая внимание на свои отношения к другим апостолам, ап. Павел показывает, что он никогда не был в подчиненном, зависимом от них положении, и не только не заимствовал от них своего учения, но даже редко виделся с ними (1, 17—20); и несмотря на все это, когда он предложил им свое учение, они признали его истинным и не нашли нужным что-нибудь прибавить и изменить в нем, живым доказательством чего служит необрезанный Тит, вместе с ним путешествовавший в Иерусалим (2, 2—3, 6—9). Даже более, -он до такой степени был независим от других апостолов и так мало нуждался в подтверждении своего апостольского авторитета с их стороны, что сам восстал против верховного из них — Петра, и обличил его, когда тот поступал неправо (2, 11—21). Таким образом он совершенно опроверг и уничтожил все нарекания и клеветы, взведенные на него лжеучителями и вполне защитил свое апостольское достоинство и учение, и для его цели вовсе не было надобности подробно приводить для этого соборные совещания и решение. Его апостольский авторитет был уже совершенно восстановлен признанием его и его учения прочими апостолами, — и соборное решение не могло прибавить к этому ничего. Столь важный для всей Церкви вопрос об отношении закона Моисеева и обрезания к христианству, решенный на соборе апостольском, здесь становится чисто личным вопросом ап. Павла, - а потому должен решиться с другой, так сказать, личной точки зрения. Учение Павла о свободе христианской от закона Моисеева отвергалось иудействующими, как произвольное, не имеющее за себя высшего авторитета, — потому, как скоро доказано апостольское достоинство Павла (а оно доказано, как мы видели выше), доказана и истина его учения; тогда апостол имел полное основание ожидать со стороны гал. христиан безусловной веры своему слову, — его слово для них теперь должно быть так же важно и обязательно, как и «соборное определение». Следовательно ап. Павел не имел причины придавать особенное значение иерусалимскому собору и его решению, — выставлять его на вид и рассказывать о нем подробно, — он только упомянул о нем вообще и мимоходом, — для него гораздо важнее были его частные отношения к апостолам. Даже, напротив, ап. Павел имел прямые побуждения говорить об иерусалимском соборе осторожно, не вдаваясь в его подробности и не выставляя его на вид, как сильное доказательство против своих противников, потому что они легко могли перетолковать его и обратить в свою пользу. Сошлись он в подтверждение своего учения прямо на собор и соборное определение, — враги его могли представить дело так, что он испугался их, не посмел лично взять на себя ответственность за свое учение, а пошел посоветоваться со старшими его апостолами, признавал зависимость своего учения от них, — между тем как перед этим он настойчиво и горячо отстаивал свою самостоятельность и свое равенство с ними. С другой стороны, не упомяни апостол прямо и открыто о своих частных, дружеских переговорах с апостолами, — враги его соборное определение могли мотивировать тем, что Павел заранее принял на себя, по требованию других апостолов, известные угодные им условия или признал их авторитет, — и вот поэтому-то и они со своей стороны согласились сделать уступку в пользу его учения и произнесли на соборе решение, благоприятное ему.

Да, наконец и само по себе невероятно, чтобы ап. Павел, пришедши в Иерусалим для решения столь великого и важного вопроса, волновавшего тогда всю Церковь, прежде, чем предложить его на соборное рассмотрение, не поговорил о нем с апостолами наедине, — не видевшись с ними столь много времени, он естественно теперь постоянно общался с ними, делился теми мыслями и чувствами, которые тогда наполняли его душу, рассказывал о тех великих успехах, которыми Бог благословил его апостольские труды, и о тех трудностях, которые он испытал в своем великом подвиге. А, с другой стороны, для пользы всех христиан, всей Церкви, чтобы предупредить опасность разделения церковного, необходимо было придать решению этого спора характер соборного определения, — определения, вышедшего от лица всей Церкви.

Таким образом Баур прежде всего несправедливо утверждает, будто ап. Павел говорит об одних частных своих рассуждениях с апостолами, а о соборных не только не говорит, но даже исключает их. По буквальному смыслу речи, апостол в послании к Галатам говорил о тех и других. Нисколько не удивительно и то, что Павел не пользуется соборным решением для своей защиты и не говорит о соборе обстоятельно, — сообразно с его целью; для него важнее его частные отношения к апостолам, которые он обстоятельно и излагает.

Напротив, св. Лука (автор ап.) смотрел на этот факт совершенно с другой точки зрения. Он пишет не биографию и апологию Павла, а историю всей Церкви; поэтому ему нет никакой надобности подробно и точно отмечать и рассказывать каждое событие из жизни апостола, если оно не важно для истории всей Церкви и не имеет прямого влияния на ее ход и развитие, — нигде и никогда не касается исключительно личных обстоятельств ап. Павла, потому что он всюду смотрит на него, как на орудие, избранное Господом, вознесшимся на небо, — для управления Церковью и для Распространения ее до концов земли, — справедливо замечает Баумгартен. Поэтому и факт апостольского собора важен был для него по его всеобщему значению для Церкви потому, что он установил норму отношения закона Моисеева к христианам из язычников и норму именно, как закон, как неизменное правило исходящее от лица всей Церкви, следоват., обязательное для всех христиан. Поэтому и его описание собора чисто объективное, — он и изображает в своей книге, так сказать, официальную сторону собора — бывшие на нем рассуждения и постановленное на нем определение. До частных рассуждений ему нет дела.

Из всего сказанного выходит то заключение, что рассказ ап. Павла во 2 гл. послания к Галатам о форме Иерусалимских совещаний не только не противоречит и не исключает рассказа гл., но положительно указывает на него и вполне согласуется с ним. Каждый из них как нельзя более целесообразно и взаимно дополняет другой (Прав. Обозр. 1872 г., 1-е полугодие, стр. 806).