Иеромонах Августин. «Воскресное чтение», 1831

Шумно волнуется народ иудейский. Целую ночь и следующее затем угрю Водит он своего Господа связанным по улицам и стогнам города, от одно· го судилища к другому, от другого к третьему; на судилищах бессовестно клевещет, явно лжесвидетельствует на Него и открыто и нагло требует Его казни. Слепая толпа то и дело кричит: Возми, возми, распни Его! Лукавые первосвященники и старейшины с гордою важностью полагают: Мы закон имамы, и по закону нашему должен есть умрети. Постоянные ученики Его, могшие быть лучшими свидетелями о Нем на суде, в страхе и ужасе разбегаются, оставив Его на волю врагов, на произвол судьбы. Среди всей этой суматохи один только Пилат, казалось бы, беспристрастно относится к делу. Он прямо и неоднократно свидетельствует, что в Обвиняемом он не находит решительно никакой вины; мало того, он даже принимает некоторые меры к тому, чтобы как-нибудь успокоить народную ярость и злобу и покончить это дело без пролития невинной крови. Пилат был главным начальником Иудеи; от него зависело окончательное решение судебного дела над Иисусом; можно было поэтому от его беспристрастного голоса и принятых им мер ожидать совсем иного оборота для неправедного дела. Но… известно, чем и как кончилось это дело: тот же самый Пилат подписал смертный приговор Тому, в Ком не находил никакой вины, осудил на казнь злодея Того, Кого сам признал праведником. Что же это значит? Что заставило этого, доселе такого рассудительного и беспристрастного судью вдруг перемениться в отношении к Подсудимому и поступить с Ним вопреки своим убеждениям, против своей собственной совести? Евангелист говорит, что Пилат до тех пор отклонял свой приговор над Иисусом, пока иудеи не представили ему такого возражения: Аще сего пустиши, неси друг кесарев (); другой евангелист замечает, что Пилат осудил Иисуса Христа на распятие, хотя народу хотение сотворити (). Итак, вот что заставило Пилата бессовестно поступить с Иисусом: он хотел угодить этим своему начальству и народу, боялся потерять благосклонность к себе и кесаря римского, и общества иудейского в случае несогласия с лукавою волею синедриона. Угодничество и ласкательство побудили его решиться на бессовестный поступок и, обманывая себя и других, он только умывает руки пред народом, в знак своей мнимой невинности в бесчестном деле! И нашими действиями и отношениями к ближним очень часто заправляет то же чувство угодливости, какое было в Пилате, и так же часто побуждает и заставляет нас действовать против долга, против чести, против совести, нередко — прямо ко вреду и погибели других. Казалось бы, чувство угодливости меньше всего способно вредить людям. Ведь на то оно и чувство угодливости, что хочет угождать людям; но на деле большею частью выходит совсем напротив. Это оттого, что в основе его лежит обыкновенно не любовь христианская, а самолюбие человеческое, не самоотвержение евангельское, а лукавая самоугодливость; поэтому оно ищет угодить главным образом самому себе, и если угождает другим, то не всем и каждому, а лишь некоторым, и не так просто, без ничего, а непременно с какою-нибудь заднею целью: угодить же самому себе и еще кой-кому другому часто можно, лишь вредя другим.

В проявлениях религиозного чувства угодничество сопровождается часто такими действиями, которые суть в своем роде осуждение Иисуса Христа на распятие и смерть. У вас, например, есть друг, зараженный неверием; вы часто бываете свидетелем его кощунственных речей, его противорелигиозных действий, в душе вы совершенно иначе убеждены и настроены, чем ваш друг, но вместо того чтобы заградить ему уста, по крайней мере напомнить ему, чтобы он не слишком уж завирался, вы или молчите при всех его богохульных выходках, или же еще и поддакиваете ему одобрительною улыбкою, утвердительным знаком, сочувственным словом, иногда и делом, небольшим грешком совместно с ним, вроде нарушения поста и т. п. Как же можно перечить другу: еще, пожалуй, оскорбишь его этим! Так лучше уж оскорбить Бога вместо него…

Апостол Павел сказал о себе: Аще бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был (). Быть может, это сказал он потому, что в его время общество человеческое состояло по преимуществу то из иудеев, то из язычников: нельзя было тогда остаться верным Христу и в то же время угодить какому-нибудь еврею, угодить язычнику и пребыть верным рабом Христовым. В обществах христианских каково наше, казалось бы, должно быть иначе, потому что здесь все — рабы Христовы. Однако слово апостола имеет значение свое и в наше время, приложимо и к нашему христианскому обществу. И теперь не может быть Христовым рабом тот, кто из угодничества не говорит правды там, где следует, говорит ложь и неправду, которой никогда никому говорить не следует, кто лестью и угодничеством пролагает себе дорогу в жизни и на этой дороге не щадит доброго имени, чести и благосостояния всякого встречного, кто из угодничества боится сказать слово в защиту осмеиваемой и поругаемой религии и готов даже сам пристать к ее ругателям. Будем же всегда помнить это слово апостольское и отвергнем от себя всякое угодничество, низость, лесть, ласкательство, пресмыкательство, так противные нашему христианскому призванию. Куплени есте ценою, говорит тот же апостол, ценою крови Сына Божия, поэтому не будите раби человекам ()…