М. Муретов. «Православное обозрение», 1883

В то время как члены великого синедриона, решив во что бы то ни стало взять Иисуса и после праздника Пасхи предать Его смерти, были озабочены исполнением своего намерения, один человек неожиданно изменил их план и ускорил развязку. То был Иуда, по прозванию Искариот, из числа двенадцати приближеннейших учеников Господа.

«Тогда, — так повествует святой Матфей, — один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что хотите дать мне, и я вам предам Его? Они же поставили ему тридцать сребреников. И с того времени искал удобного случая, чтобы Его предать» (). Марк рассказывает факт в общем согласно с Матфеем, но в частностях есть и некоторые особенности. «И пошел, — говорит он, — Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы Его предать им. Они же, услышав, обрадовались и обещали ему дать денег. И искал, как бы в удобное время предать Его» (). Марк не говорит, что сам Иуда, и притом прежде всего, потребовал от синедрионистов денежной награды: Иуда пошел к первосвященникам для того, чтобы предать Господа, деньги же были обещаны Иуде первосвященниками. Кроме того, Марк не указывает точно, какая сумма была обещана Иуде за его злодейство; он говорит вообще, что Иуде обещали дать денег. Лука передает дело так: «Вошел сатана в Иуду, называемого Искариотом, бывшего из числа двенадцати. Он пошел и уговорился с первосвященниками и начальниками о том, как им предать Его. Они обрадовались и положили дать ему денег. И он согласился и искал удобного случая предать Его им без народа» (). Как и Марк, и Лука не говорит, что Иуда сам наперед потребовал денежной награды; прямою и непосредственною целью его тайного появления пред священниками было предать Иисуса; деньги же предложены Иуде после уговора о предании Господа, и Искариот только согласился их взять. Далее, если Матфей, по-видимому, указывает на сребреники, как на главную причину поступка Иудина, а Марк вообще ничего не говорит о мотивах измены, то Лука, согласно с Иоанном (13:2, 27), прямо и выразительно указывает на сатану, который вошел в Иуду. Наконец, согласно с Марком, Лука не указывает точно, сколько сребреников получил Иуда, но говорит вообще о денежной награде, данной предателю от синедриона.

Что же до Иоанна, то он совсем умалчивает об этих предварительных переговорах Иуды с синедрионом. Он упоминает только о последнем появлении Иуды пред первосвященниками за отрядом служителей, с которыми предатель тотчас же отправился в Гефсиманскую рощу для взятия Иисуса (; 18:3). На этом основании некоторые критики отрицают достоверность синоптических известий, утверждая, что мысль и решение предать Иисуса впервые возникли в Иуде только на Тайной Вечере. Но, не говоря уже о том, что синоптические известия более соответствуют исторической естественности дела, — и в четвертом Евангелии ясно предполагаются предварительные уговоры Иуды с синедрионом — ранее Тайной Вечери. На это указывают слова Господа к Иуде: «Что делаешь, делай скорее» (); то же самое приходится заключать из заметки, которою евангелист начинает описание Тайной Вечери: «Когда диавол уже вложил Иуде мысль предать Его» (13:2); наконец, несвойственные Иоанну краткость и общность рассказа о предании Господа несомненно предполагают в читателях знакомство с более подробными синоптическими известиями об этом (ср. 18:3).

К сделанному текстуальному сравнению евангельских повествований присоединим несколько экзегетических замечаний.

Предателем, по известию всех евангелистов, был один из двенадцати Иуда, по прозванию Искариот, — в греческой рукописи Ίσκαριώτης, Ίσκαριώθ, Σκαριώτ, Σκαριώτης, ό άπό Καριώτου, лат. Carioth, Cariothes и др.

Значение этого прозвания спорно. Одни придают ему вещественный смысл и видят в нем указание или на характер Иуды, или же на его измену. Другие ученые (большинство) принимают прозвание «Искариот» в географическом значении и видят в нем указание на место рождения Иуды, производя слово Ίσκαριώθ от евр. isch — муж и собственного Kerijoth — город в колене Иудином на северной границе его, нынешний Куриут. В таком случае это прозвание будет означать: «человек из (города) Кариот, Кариотянин».

В пользу этого производства говорят следующие основания: а) аналогия с подобными же еврейскими прозваниями: isch-jeruschalim — человек из Иерусалима, Ίστοβος, евр. isch-tob — муж из земли (или города) Тов; б) правописание в некоторых рукописях без начального слова isch — Καριώτης, Καριώθ и лат. Karioth, т. е. просто кариотянин, вместо «человек из Кариота»; в) в некоторых греческих рукописях это название передается словами ό άπό τοΰ Καριώθ — буквальный перевод еврейского isch-kerijoth — кто из Кариота, кариотянин; г) наконец, только при географическом значении этого названия возможно объяснить, что в некоторых древних рукописях оно прилагается и к отцу Иуды — Симону. Таким образом, из двенадцати галилейских учеников Иисуса один Иуда был иудеянин (), откуда весьма легко объясняется, почему за ним одним в обществе Иисусовом утвердилось именно географическое прозвище, по месту происхождения.

По известию синоптиков, предварительный переговор Иуды с первосвященниками происходит после того заседания синедриона, на котором было окончательно постановлено казнить Иисуса ( и парал.) и которое было за два дня до Пасхи, следовательно, после 12 или 13 Нисана, — и ранее того утра, когда Господь послал из Вифании двух учеников в Иерусалим для приготовления пасхальной вечери, следовательно, ранее 13 или 14 Нисана. Таким образом, переговоры Иуды с синедрионом о предании Господа могли происходить только в ночь: или между 12 или 13 Нисана, если последнюю вечерю Господа относить на 13 Низана, или же между 13 и 14 Низана, если 14 Нисана признать пасхальную вечерю, что вероятнее. На ночное время указывают Матфей и Марк, если рассказывают о предании вслед за вифанскою вечерею в доме Симона прокаженного. Ночного мрака требовало и само дело. Иуда шел уговориться с первосвященниками о тайном захвате Иисуса. Для этого требовалась крайняя осторожность; днем, при многочисленном стечении народа в храме, Иуду могли бы заметить входящим и выходящим из первосвященнического дома, и тогда его коварный замысел остался бы без успеха.

По известиям Матфея и Марка, Иуда явился со своим предложением прямо к первосвященникам. Под этими последними всего естественнее разуметь первосвященника Каиафу и бывшего первосвященника Анана. Но трудно понять, каким образом обыкновенный иудей из низкого сословия мог иметь такой легкий и скорый доступ, и притом в столь неурочное время, к верховным представителям еврейского народа. Кроме того, множественное αρχιερείς, договор с Иудою, изменение первоначального приговора синедриона относительно казни Иисуса и пр., все это дает видеть, что предложение Иуды обсуждалось не одними первосвященниками, и притом домашним образом, но официально, и если не всеми, то наиболее влиятельными членами великого синедриона. Как объяснить это экстренное собрание синедрионистов в ночное время? Разъяснение находим у евангелиста Луки в заметке, что Иуда явился к первосвященникам и начальникам — στρατηγοϊς. Что это за стратеги? В 52 стихе той же главы они называются στρατηγοί τοΰ ίεροΰ — начальники храма. В 4ό στρατηγός стоит рядом с ιερείς; в 5:24–26 он представляется важным в иудейской администрации лицом; ему принадлежит судебная власть, в его распоряжении находятся слуги, он стоит в близкой связи с синедрионом; у Иосифа Флавия один стратег по имени Анан вместе с первосвященником Ананием отсылаются Кодратом в Рим как самые знатные лица из иудеев. У того же писателя находим указание, что стратег был одним из первосвященников (то есть из священников, которые были членами великого синедриона); ему принадлежит главный надзор за двором храма; он же имел у себя ключи от медных ворот храма. В Талмуде он называется «Князем горы храма» (то есть Сиона) и распоряжается храмовыми стражами. Но, кажется, и начальники каждой отдельной стражи назывались также στραηγοί или αρχοντες () и в этом значении всего естественнее принимать это название в рассматриваемом месте. Стратеги жили при храме — в особенных пристройках, точно же, как и первосвященники и члены великого синедриона. Итак, под прикрытием ночного мрака, когда Вифания покоилась мирным сном, Иуда, вероятно, чрез Масличную гору пробирался в Иерусалим ко храму с своим коварным замыслом — тайно выдать Иисуса первосвященникам. В обычное время ворота храма как внутренние, так и внешние, запирались после вечерней жертвы. Но на праздник Пасхи двор храма открывался для народа до полуночи. Без всяких затруднений предатель проник во двор храма и чрез храмовую стражу мог потребовать свидания с первосвященником. Слуги, находившееся в непосредственном ведении стратега, вероятно, доложили сначала своему начальнику, которые не замедлили снестись с первосвященниками: дело было серьезное и неотложное. Так, в короткое время могли собраться нисколько членов синедриона и во главе с первосвященниками Каиафою и Ананом составить экстренное заседание. Иуда был потребован на аудиенцию. По известию Марка и Луки, радость осветила лица синедрионистов, когда они узнали цель тайного появления пред ними Иуды. И естественно: предложение Искариота как нельзя более согласовалось с собственным планом синедрионистов и облегчало его исполнение, при содействии Иуды достигалось самое главное и вместе самое трудное — взятие Иисуса без шума и свидетелей.

Уговорившись с Иудою относительно времени и места взятия Иисуса, синедрионисты — по Матфею — постановили έστησαν (ср. ), или, как пишет Лука, согласно решили (συνέθεντο) выдать предателю денежную награду, и притом, по известию Матфея, в количестве тридцати сребреников. В виду έπηγγείλαντο — «обещали дать ему денег» — Марка нужно полагать, что в этом заседании синедриона было постановлено только выдать награду предателю, но сребреники получены были Иудою после — в ночь предания Господа. 'Αργυριον, евр. shekel, сребреник был первоначально единицею веса вообще, и в частности серебра, также золота и других металлов; но впоследствии это название было усвоено серебряной монете, которая употреблялась у евреев времен Христа при сборе податей в торговых операциях и других случаях как денежная единица — подобно английскому фунту или нашему рублю. Вес сикля, а равно и стоимость его изменялась в разные эпохи, поэтому можно сделать только приблизительное определение их. С древних времен у евреев различались два сикля: обыкновенный и священный; первый стоил вдвое меньше второго. Сикль священный (sekelkedosch) как чеканная серебряная монета был введен у евреев при Симоне около 143 года до Р. Х. (). Несколько экземпляров этой монеты сохранилось до нашего времени; она имеет круглую форму с изображением пальмы, или чаши, или расцветшего жезла — и надписью: «Ierushalaim kedosch — святой Иерусалим» и «sekel-jesrael — сикль Израилев». На позднейших экземплярах встречаются и греческие надписи. Приблизительный вес и стоимость сикля равняется 272 французским гранам. Из с несомненностью открывается, что евангелист разумеет священный сикль, а не полусикль обыкновенный. Таким образом, за свое злодейство Иуда получил около 90 франков, или 18–20 рублей серебром.

Сумма эта в Ветхом Завете назначается за раба, убитого волом (); у пророка Захарии 30 сребреников упоминаются в качестве презренной и ничтожной суммы, которою неблагодарный народ израильский оценивает попечение о нем Иеговы (); у пророка Осии этою суммою определяется цена распутной женщины (); у раввинов она является, так сказать, специальною ценою каждого раба без различия пола и возраста. Вообще оценка в 30 сребреников в глазах еврея времен Христа служила символом ничтожества и выражала презрение к тому, кто ею оценивался: его цена грошовая, рабская. Вероятно, какой-нибудь остроумный синедрионист думал в этой презренной цене найти средство отмстить ничтожному галилеянину, дерзавшему колебать высокий авторитет представителей еврейской книжности и учености. Этими 30 сиклями хотели выразить пренебрежение к лжемессии как человеку, который стоит не более любого раба. Предатель, как извещает Лука, согласился (έξωμόλογησε) и взял эти жалкие гроши. Но если злоехидная и спесивая ученость синедрионистов этими 30 сребрениками думала отмстить Иисусу, то Промысел нашел средство дать этой цене другое значение: именно в этой-то презренной сумме буквально исполнилось старинное пророчество Захарии о 30 сребрениках, коими неблагодарный народ оценил отеческое попечение о нем Иеговы: «И сказал им Иегова: если угодно вам, дайте Мне плату Мою; если же нет, не давайте. И они отвесили Мне в уплату тридцать сребреников. И сказал Господь (пророку): брось их в церковное хранилище… высока цена, какою они оценили Меня!… и взял я тридцать сребреников, и бросил их в дом Господень для горшечника» (). Если за попечения о себе Отца неблагодарный Израиль платит рабскою ценою, что тоже удивительного, если и Сын удостаивается только тридцати сребреников?