«Христианское чтение», 1838

Евангелисты, описывая жизнь Иисуса Христа, касаются иногда самых частных ее обстоятельств, но ничего ясного не говорят о наружном виде и лице Его. И неудивительно: они так были проникнуты мыслью, что их Учитель есть Мессия и Бог, что не обращали внимания на человеческий Его вид, когда писали Евангелия.

Но если евангелисты ничего не сказали нам о внешнем виде и чертах лица Иисусова, то неужели первенствующие христиане, не имевшие счастья видеть Христа лицом к лицу, не имели любопытства знать от очевидцев, какой вид имел Тот, в Которого они, не видя, веруют и Которого, не видя, любят всей душою? Согласно ли это с настроением души любящей? Нет, и должно допустить, что первые христиане, не видевшие Господа, со всею заботливостью расспрашивали апостолов и прочих очевидцев о лице и всем виде Его, а сии, без сомнения, со всею готовностью и подробностью отвечали на их вопросы; ибо любовь любит говорить о Возлюбленном, и таким образом предание, переходя из уст в уста, могло сохранить если не полный или совершенный в целом, то более или менее близкий к истине очерк и лица Христова, по крайней мере, в главных чертах Его.

А есть ли хотя бы предания? Есть.

В письме, приписываемом святому Иоанну Дамаскину, богослову и писателю VIII века, к Феофилу императору, о святых и честных иконах, пишется, между прочим, что святой равноапостольный царь Константин повелел в церквах начертать живыми красками рождество Спасителя в городе Вифлееме, поклонение пастырей, приветствие и дары волхвов, течение звезды, праведного Симеона Богоприимца, Иоанна, преподающего крещение, неслыханные и Божественные чудеса, славное и животворящее воскресение, наконец, и чудеса, соделанные апостолами. Потом, сказав, что Единородный, Слово Божие и Бог наш, соделавшись человеком от Святой Девы и Богородицы Марии, непреложно и неизменно, вместе с плотию и кровию имел душу разумную, был ростом в три почти локтя, носил дебелую плоть, имел вид, подобный нашему, очень многими чертами походил на Матерь Свою и представлял в Себе образ Адама, писатель присовокупляет, что тот же император Константин позаботился изобразить Христа в таком виде, в каком Он представлен древними историками: рост высокий, брови нахмуренные, нос правильный, волосы кудрявые, стан несколько согбенный, вид благообразный, борода черная, лицо пшеничного цвета, подобно как у Матери, персты долгие, голос звучный, речь сладкая, весьма приветливый, кроткий, великодушный, терпеливый; в таких черта представляется Богочеловеческий вид Его.

Письмо сие, как заметил Комбефизий, не может принадлежать святому Дамаскину ни по слогу, ни по самому времени; но против того, что оно, хотя писано не Дамаскиным, а другими, по Комбефизию, тремя патриархами: Иовом Александрийским, Христофором Антиохийским и Василием Иерусалимским, однако к императору Феофилу, не спорят. Поэтому это письмо имеет, по крайней мере, ту историческую достоверность, что оно писано в IX веке и именно к означенному императору.

Никифор Каллист, живший и писавший в XIV веке, тщательно собиравший и читавший произведения предшествовавших писателей и составивший церковную историю, в этом сочинении представил следующее изображение Иисуса Христа:

«Вот изображение Господа нашего Иисуса Христа, — говорит он, — сколько мы узнали от древних и какое только можно сделать в описании, всегда несовершенном. Лицо Его отличалось красотою и выразительностью. Рост Его был около семи пальм (5 футов, 4 дюйма и 2 линии). Волосы русые, не слишком густые и слегка волнистые; брови черные, но нисколько не нахмуренные. Смугловатые и исполненные живости глаза проливали неизъяснимую приятность. Нос был у Него продолговатый, борода русая и не очень длинная. Волосы имел Он долгие; никогда ножницы не восходили на главу Его; никакая рука человеческая не касалась их, разве рука Матери во время Его детства. Голову носил Он несколько наклонно, и от этого рост Его казался не так высок. Цвет лица Его подходил к цвету пшеницы. Лице было ни кругло, ни продолговато, и много походило на лице Матери; имело умеренный румянец. Вид Его выражал важность, мудрость, кротость и милосердие. Наконец, Он во всем походил на Божественную и непорочную Свою Матерь».

Выражение, поставленное в начале сего описания: сколько мы узнали от древних, если не дает всей достоверности сему изображению, по крайней мере может ручаться за то, что сей писатель со всею заботливостью и подробностью собирал все, какие только мог, сведения о сем предмете, письменные, так и устные, и если не представил нам совершенно верного изображения Спасителя, то, конечно, верно переедал то, как в его время думали о виде Иисуса Христа.

Почти такое же изображение наружного вида Христова находят в письме некоего Публия Лентула, сделавшегося известным около XV столетия. В библиотеке Иенской, говорит один иностранный журнал, есть рукописное Евангелие, относящееся к XV веку, в заглавии которою читается следующее:

«Уверяют, что во время кесаря Октавия Публий Ленпул, проконсул иудейский при царе Ироде, писал к римским сенаторам следующее письмо, найденное после Евтропием в летописях римских». Потом следует самое письмо, начертанное красивыми золотыми буквами. Вот перевод этого письма: «В настоящее время явился у нас, и теперь еще жив, человек весьма добродетельный, по имени Иисус Христос. Народ называет Его Пророком, а ученики Его — Сыном Божиим. Он воскрешает мертвых исцеляет всякие болезни и недуги. Он имеет высокий и стройный стан; вид Его важен и выразителен, так что, смотря на Него, нельзя не любить и вместе не бояться Его. Волосы на голове отлива виноградного, до ушей, без блеска и гладки; от ушей до плеч идут светлыми волнами и опускаются ниже плеч; на голове разделяются на две стороны, по обычаю назореев. Чело гладкое и чистое; на всем лице нет никакогого пятна. Ланиты покрыты негустым румянцем. Вид благообразный и приятный, нос и уста правильные. Борода довольно густая и одинакового цвета с волосами; разделяется надвое с подбородка. Глаза голубые и весьма блестящие. В выговорах и укоризнах — страшен; в наставлениях и увещаниях — ласков и любезен. Взгляд удивительно приятен и вместе важен. Никогда никто не видал Его смеющимся, но видали плачущим. Рост высокий, руки длинные и прямые, плечи совершенны. Речь Его ровна и важна; но Он говорит мало. Это прекраснейший из всех человеков».

Кто был этот Лентул, неизвестно; история не знает его. Во время жизни Христовой римскими прокураторами Иудеи были: Колоний, Марк Амбивий, Анний Руф, Валерий Грат и Пилат; за Пилатом, осужденным в ссылку около 37 года по Рождестве Христовом, следовал Маркел; о Лентуле ни слова! Равно кто и этот Евтропий? По одним, сократитель римской истории (род. 310, ум. 390 г.), по другим — один из семидесяти апостолов и первый епископ Вавилонский; но оба сии мнения не имееют доказательств. Эти обстоятельства отнимают историческое достоинство у письма Лентулова. Несмотря на то, оно имеет для нас ту важность, представляет мысли об Иисусе Христе того времени, когда письмо, кем бы то ни было, сочинено, и именно не позже XV века, и что оно во всем почти сходно с изображением Никифоровым, между тем и не заключает в себе ничего, противного аналогии нашей веры об Иисусе Христе. Сверх сего, тот же журнал находит в сем письме черты лица, подобные самому древнему изображению Спасителя, которое находится в римских катакомбах, в часовне святого Каллиста, и обнародовано в сборнике Bottari. Самое древнее изображение Христа, говорит г. Рауль Рошет, французский профессор археологии, происшедшее от христианской кисти, какое только сохранилось временем, есть, без сомнения, то, которое видно на своде кладбищенской часовни святого Каллиста и которое выдано в свет в сборнике Bottari. Спаситель человеков представлен здесь в бюсте с лицом овальным, несколько продолговатым, вида важного, приятного и задумчивого, с бородою короткою и редкою, с волосами, посреди чела разделенными на две стороны и падающими на плеча, совершенно таким же, каким Он изображен на пяти гробницах Ватиканского кладбища, коих стиль и отделка принадлежат, по всей вероятности, к веку Юлиана.

Владимирский. «Богочеловек в церковной живописи».

«Душеполезное чтение», 1868

Другой писатель о наружном виде Иисуса Христа говорит следующее:

«По свидетельству церковных историков: Евсевия, Созомена, Кедрина, упоминаемая в Евангелии кровоточивая жена, исцеленная Господом нашим, в знак своей благодарности, воздвигла изваяние Спасителя в городе Панеаде (Кесария Филиппова); но это, может быть, очень сходное изображение было уничтожено изуверством язычников при Юлиане Отступнике. Во II веке у гностиков были изображения Спасителя. Одна женщина в Риме (секты Карпократа) воздавала поклонение Спасителю наряду с изображениями Пифагора и апостола Павла. Александр Север в своей моленной поставил с изображениями Авраама, Орфея, Аполлония Тианского и лик Христа Спасителя. Неизвестно, каковы были черты этого лика».

Евангелие, конечно, вернейший источник сведений о Господе нашем, но оно даже учение и чудеса Господни изображает немногословно, а о внешности Спасителя говорит весьма кратко. Из показаний евангелистов можно узнать, или вернее вывести, очень немногое, именно: что внешним образом Господь не отличался от Своих учеников, или вообще от галилеян (); что, будучи кроток и смирен сердцем (), Он иногда одушевлялся во время беседы и тогда говорил со властию, так, как никто из людей говорить не может (), а в обыкновенное время говорил тихо, опустя очи (), может быть, от этого казался старше Своих лет (). По Воскресении внешний вид Его настолько изменился, что и ученики Его иногда не узнавали (; ; ). Вот все, что можно узнать из Евангелия.

На памятниках древнехристианского искусства Господь Иисус Христос изображался разным образом. Первоначальный образ представления, самый древний — это символически. Спаситель изображался в виде рыбы (ἱχθυ’ς), в виде креста, в виде агнца, в виде доброго пастыря, несущего на плечах заблудшую овцу, в виде Орфея, игрою на лире укрощающего зверей...

К не менее глубокой древности относится господствующий ныне обычай изображать Христа в длинном хитоне, с длинными волосами и небольшою раздвоенною бородою. Г. Муравьев в «Римских письмах» и Мартиньи упоминают об иконе II века, на которой Спаситель изображен сходно с ныне принятым подобием. Она находится в римских катакомбах Каллиста, и снимок приложен в сочинении Мартиньи. На других древних памятниках, а именно христианских гробницах (саркофагах) Господь изображается также довольно сходно с нынешним: в длинном хитоне и мантии, со свитком, жезлом, крестом или ключами в руках, но не в зрелом возрасте, а юным, безбородым и кудрявым. Обычай изображать Христа в этом последнем виде сохранялся еще до Х века, как видно, например, на мозаиках базилики святого Марка в Венеции. Замечают, впрочем, что древние художники писали Спасителя юным, когда в изобретаемом событии Он являлся как Чудотворец, Сын Божий, Слово, искони соприсносущное Отцу; а когда писали Его в качестве Просветителя, Учителя, то придавали Ему бороду, атрибут зрелости, опытности и мудрости. И в нашей сельской иконописи изредка встречается изображение Господа в юном виде, — отголосок приемов древнейшей поры искусства. Обыкновенно в таком случае Он пишется на облаках, сидящим за трапезою, на которой иногда поставляется хлеб и чаша, например, на иконе Архангела Михаила (не вернее ли сказать Апокалипсического всадника?).

В 944 году по усиленным стараниям греческого императора Константина Порфирогенета из Едессы перенесен в Константинополь нерукотворный Образ Господень, чудесно отпечатлевшийся на убрусе. После это с середины века он находился в Генуе, в начале XIV века во Франции, и наконец, снова возвращен в Геную, где будто бы находится и теперь. Но есть ли существующий ныне в Генуе образ Господень подлинный святой убрус, или только копия с него — достоверно неизвестно. Патриарх же Константинополя некогда на вопрос о месте нахождения свитого убруса отвечал: по разграблении Цареграда крестоносцами в 1204 году похищен ими и нерукотворный Образ, но корабль, везший эту святыню, равно как и драгоценный престол Софийского храма, потонул в Мраморном Море и увлек в пучину неоцененную святыню. Греческие корабельные кормчие, по преданию из рода в род, помнят и указывают путешественникам в Пропонтиде место, поглотившее священную добычу. Патриарх прибавляет, что при введении христианства в Россию, вероятно, были принесены и копии с нерукотворного Образа и что искать их следует в древнейших церквах Киева и Новгорода.

Итак, о виде Господа нашего Иисуса Христа мы можем знать только с копий, весьма отдаленных, и некоторых описаний.

Древнейшее из этих описаний, впрочем, по многим обстоятельствам признаваемое апокрифическим, есть донесение якобы иудейского проконсула Публия Лентула Римскому сенату. Оно приложено к рукописному Евангелию Иенской библиотеки, написано золотыми буквами на пергаменте, и под ним сделано хорошее изображение лика Господня.

«Сияние и величие Божества, —говорит блж. Иероним, — сокрытое во плоти, просвечивало на Его лице и придавало Ему привлекательность, которая покоряла всех, кто имел счастье созерцать Его». «Может быть, — говорит Ориген, — недоставало чего-нибудь телесной красоте Спасителя, но выражение лица Его было благородно, небесно!»

Последнее по порядку времени, но зато наиболее достоверное, описание принадлежит церковному историку (около 1350 г.) Никифору Каллисту.

Св. Иоанн Дамаскин в своем описаний внешности Богочеловека прибавляет еще, что у Него были сросшиеся брови — черта, не встречающаяся у других описателей. За ним повторили Елпий, Дионисий.

Да и можно ли придать этому лику какие-нибудь однообразные черты, какое-нибудь ясное выражение, когда в лице Богочеловека все — таинство, все — непостижимое слияние величия и унижения, блеска и тени, Божества и человечества? То беседующий о красоте лилий, о свободе беззаботных птиц, то разделяющий суровые труды рыбарей; то милостивый и добрый, когда прощает падших, ласкает детей, указывает на Небесного Отца, Который посылает дождь и солнце без разбора добрым и злым; то суровый и грозный, когда бичует торгашей и лицемеров; то изнемогающий от усталости, жажды и глада; то величественно-спокойный, когда одним именем Своим заставляет отступить целую толпу, когда поражает искусителя на горе сорокадневной... Какая кисть, какое перо в состоянии уловить образ столь сияющий и столь неопределенный, то меланхолический, как лунное сияние, то строгий и поражающий, как раскаты грома! Агнец и лев от Иуды, голубь и орел, камень претыканий, о который разобьются упавшие на него, и который раздавит тех, на кого обрушится, «знамение пререкаемо» (), невечернее Солнце, сияющее в полуночном тумане над волнами Галилейского моря! Удивися Твой разум, Христе, от мене, услышавшу преславная веления смотрения Твоего! (ирмос, глас 6-й, песнь 4-я). Выпадает и резец из рук художника, когда он обдумывает, каким бы образом в одном законченном виде выразить личность столь подвижную, характер столь чудно-двойственный, существо столь необыкновенное…

Церковному художнику остается придерживаться подобия, освященного преданием Церкви — это во-первых; а во-вторых, сообразно месту, времени, положению дела — придавать, на изображении священных событий, этому лику выражение благопотребное и приличное. А все-таки как бы желательно, чтобы один из самых древнейших и бесспорнейших (по мнению знатоков иконного дела) снимков святого убруса был, сколько возможно, более распространен в бесчисленных экземплярах между художниками и верующими!

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ К ОПИСАНИИЮ НАРУЖНОГО ВИДА ИИСУСА ХРИСТА

1) Прот. Г. Дюков. Об изображении Спасителя в архиерейском облачении. «Руководство для сельского пастыря». 1879.

2) Новооткрытое Армянское Pendant к посланию Публия Лентула в Римский сенат. Прав. Об. 1880.

3) Eп. Порфирий Успенский. Из сборника в. в библ. одного из афон. мон. Труды Киевской духовной академии, 1876.

4) Д Державин. Образ Господа нашего Иисуса Христа по художественным памятникам древней Церкви. (Изображения Иисуса Христа. Тип их. Светлый Христос. Символический Христос.) Труды Киевской духовной академии, 1866.

5) В книге Фаррара. 1885.