«Воскресное чтение», 1825

Иисус Христос нередко предлагал иудеям Свое учение в притчах или аллегорических сказаниях, заимствованных из природы и быта народного: Евангелие оставило нам довольно образцов в подобном роде. Это, как Сам Спаситель объяснял ученикам, делалось у Него с нарочитою целью. Когда апостолы, выслушав приведенную притчу, начали спрашивать Его о внутреннем смысле ее, Спаситель отвечал: «вам есть дано ведати тайны Царствия Божия: прочим же в притчах, да видяще не видят и слышаще уразумеют»; — «вам дано знать тайны Царствия Божия, а прочим сообщается это в притчах, так что они, видя, не видят и, слыша, не разумеют» (ст.). Но что же значит это? Ужели Христос намеренно скрывал Свое учение под приточными образами, чтобы оставлять слушателей Своих в неведении? Нет, Он говорит только о свойстве приточного изложения вообще, которое не выводило вполне внутреннего содержания наружу, в его, так сказать, наличности, а только давало намек о нем и самому слушателю предоставляло вникать в смысл его, так что невнимательный мог не разуметь ничего.

Что же касается народа, то он действительно еще мало понимал учение Спасителя, а некоторые даже соблазнялись оным; при этом должно, однако, заметить, что притчи находились издавна в большом употреблении у жителей Востока, и, следовательно, это был во всяком случае способ изложения самый общедоступный для народа и приспособленный к его обычному образу представления, тем более что некоторые из притчей Христовых могли быть знакомы для иудеев еще по прежним образным выражениям пророков, как, например, притча о виноградарях (; ), с которою очень ясно совпадает выражение пророка Исаии: «виноград Господа Саваофа дом Израилев есть» (), и другие сравнения, представленные тут же у пророка. Если народ мало мог понимать что-либо при посредстве притчи, то без притчи еще менее. При всей загадочности своей, приточный образ выражения да вал народу в помощь близкие к опыту сравнения и в то же время, возбуждая внимание слушателей, приготовлял и изощрял оное к принятию более открытой проповеди Евангелия. Потому Спаситель и прибавил в конце притчи: «кто имеет уши слышать, да слышит» (); этим, очевидно, указывается на необходимость усиленного и добровольного внимания со стороны слушателей. Между тем прикровенность притчи устраняла повод к соблазну для людей невнимательных и неверующих и отнимала случаи к нареканию со стороны противников учения Христова. Но, с другой стороны, Спаситель делал все необходимое к тому, чтобы сообщить людям прямое разумение Божественных истин Евангелия. Он объяснял притчи Свои апостолам, а все это делалось у Него с тою целью, чтобы апостолы могли впоследствии и прочим передать, что сами слышали; Он уготовлял Своих учеников быть «светом мира» (), когда имело наступить к тому благоприятное время.

Какое же объяснение дал Спаситель Своей притче? «Притча сия вот что значит, — сказал Он апостолам. — Семя есть слово Божие. Посеянное при дороге означает тех слушающих, к которым потом приходит диавол и уносит слово из сердец их, чтобы они не уверовали и не спаслись. А посеянное на каменьях означает тех, которые, когда услышат слово, с радостью принимают, но которые не имеют корня и временем веруют, а во время искушения отпадают. Упадшее в тернии означает тех, которые слышат слово, но когда отходят, тогда оно заботами, богатством и сластями житейскими заглушается, и плод не созревает. А посеянное на доброй земле означает тех, которые, услышав слово, хранят оное в добром и чистом сердце и приносят плод в терпении» (). Таким образом, притча изображает различные состояния тех лиц, которым сообщается слово Божие, и различную судьбу его действия в душе их. Слово Божие называется семенем, очевидно, потому что, будучи свыше посылаемо от Бога как Насадителя истинной жизни нашей, должно потом быть воспринято у нас во внутренность души, как в почву, и принести плод истинной добродетели.

За исключением посеянного на доброй земле, семя упало еще в разные места, кои все оказались неблагоприятными для его роста: это значит, что жизнь человеческая в этом мире представляет много случаев, неблагоприятных для возрастания добрых плодов слова Божия. Первый из этих случаев бывает тот, когда небесное семя падает на сердце рассеянное и небрежно открытое для всяких неприязненных влияний, как почва, лежащая при дороге: семя топчется толпою мимоходящих впечатлений и дурных мыслей и вместе уносится из памяти врагом невидимым, который никогда не дремлет и не упускает случая отнять у человека его насущное достояние. Это, впрочем, общий недостаток нашего нравственного состояния, в большей или в меньшей мере; он как предшествует, так и сопутствует всем прочим неблагоприятным условиям, которые указаны Христом далее. Семя слова Божия, объясняет он далее, и падает еще на каменистую почву — на сердца тех людей, которые хотя с радостью принимают оное, но не имеют корня, то есть не дают у себя семени укорениться, и потому временем веруют, а в другое время, среди искушений и напастей, отступают. Заметим это люди, не имеющие корня.

Так, среди напастей только и искушений выводится наружу душа человеческая из глубины ее; и только здесь доброе семя, если остается цело и достигает глубины сердца, пускает корни в жизнь и разрастается; если же этого не бывает, то значит, семя осталось на одной поверхности души, без углубления. Наконец, семя падает еще среди терния — на сердца тех людей, у которых слово тоже принимается и начинает действовать, но потом подавляется житейскою суетою и страстными привязанностями. Это люди, которые смотрят на обе стороны, устремляют свои взоры вперед и обращаются назад; это неочищенная и неразработанная почва, которая с равною готовностью воспитывает в себе и добрый росток, и дурные, бесполезные растения, несмотря на то, что сии последние потом подавляют и заглушают его. Но вот семя падает и на ту добрую почву, на которой воспринятое слово хранится в добром и чистом сердце; это значит, что для успешного возрастания плодов слова Божия в душе требуется непрерывно доброе настроение сердца и беспрестанное очищение его от худых мыслей, как сорных трав. Плод приносится в терпении, потому что все это есть неутомимый труд, усиленная борьба — борьба человека с собственною невнимательностью, чтобы, пользуясь ею, диавол не похищал у нас слова небесного; борьба с напастями, среди которых семя слова более и более укоренялось бы в сердце; борьба с приманками и увлечениями страсти, чтобы подавлять их злые семена в самом начале. Зато и плод здесь обещается такой богатый и обильный; по выражению притчи, он достигает размеров сторичного плода, — хотя, разумеется, вообще он не у всех бывает одинаков, как это выражено в самом же тексте притчи у других евангелистов (; ).