(С. Соллертинский. «Пастырство Христа Спасителя»)

Кроме евангелиста Матфея, Нагорная проповедь описывается и евангелистом Лукою, и разно. У евангелиста Матфея нанесено признаков Царствия Небесного более, чем у евангелиста Луки; а вдобавок к этому евангелист Лука присовокупляет к блаженни еще четырехкратное горе. Разность бесспорная и такая, что еще в древности отцы и учители Церкви решались смотреть на передачи евангелистов, как на записи совершенно различных речей Спасителя. Но уже одно тождество предпосланного (избрание двенадцати апостолов) и после посланного (исцеление слуги сотника) не оставляет сомнения в том, что это одна и та же речь. Успешный выход из оказывающегося затруднения, по-видимому, заключается в целях, которые имели евангелисты при изложении Нагорной проповеди Спасителя. На самом деле есть уже прямые указания на то, что евангелист Лука извлекает лишь нечто из сказанного и записанного полностью — in ехtenso у евангелиста Матфея. На это он указывает сам, например: сказал также притчу сию, что предполагает выборку евангелистом из всего содержания беседы только потребного ему. Или: когда окончил все слова Свои

. Опять очевидно, во всех словах Спасителя было больше, чем сколько записано у евангелиста Луки; из сокровищницы он, взяв одно и опустив другое, прямо переходит к концу. Отсюда является вопрос: почему евангелист Лука, который в начале своего повествования предначертал себе строгий порядок — почему он довольствуется извлечениями и притом так, что они не оказываются везде связанными по крайней мере формально-логическом отношении. Еще св. Иоанн Златоуст даст к этому правильную нить в Евангелии от Матфея Иисус Христос говорит к апостолам и в лице их всем христианам; другими словами, подлежащее у него — Царствие Небесное. А у Евангелиста Луки блаженства имеют субъективный тон и обращаются только к апостолам. Этим объясняется, что последний выпускает все сказанное о законе Моисеевом, о посте, милостыне и молитве; хотя в другом месте он, несомненно, приводит эти кардинальные и потому неоднократно повторяющиеся Спасителем изречения. Отсюда же объясняется и опущение некоторых блаженств. Как ученик апостола Петра, как наученный смирению, он едва ли мог ублажать учеников, например как кротких, потому что ко времени Нагорной проповеди они еще не осуществили на себе этого требования. Все, что еще превышает силы апостолов и что не могло еще быть наличной собственностью тех, которые были в то время проникнуты земными ожиданиями Мессии, которыми ставили вопрос о старшинстве, выпускается и оставляется то, что прямо было свойственно им. Мы не умалим святости предмета, если скажем, что по избрании апостолов во время Нагорной проповеди, они отличались неизмеримо от других членов Царствия Небесного. Но отличались не полным усвоением Царствия Небесного, а тем, что отделились от старого, ветхозаветного и с готовностью беззаветно последовали за Спасителем. Это отрицательное достоинство, выразившееся в трех признаках, которые евангелист Лука и считает возможным привести. А если так, если мы согласимся с тем, что он имел в виду лично апостолов, тогда будет понятно как то, почему Нагорная проповедь имеет у него такое содержание, какое имеет, почему она, по видимости, отрывочна; так и то, почему мы с правом останавливается на Матфее, как изложившем блаженства полнее, с точки зрения не представителей христианской общины, а идеи Царствия Небесного и ее безотносительной полной и глубокой содержимости. Таким образом, остается один вопрос: сколько отдельных, самостоятельных требований Царства Небесного высказал Иисус Христос? По этому вопросу существуют различным мнения. Вейс полагает, что во всей Нагорной беседе высказаны только три условия для вступления в Царство Небесное. Но это потому, что основывается на данном у евангелиста Луки, а не Матфея. Делич насчитывает 10, и этого числа он достиг чрез деление последнего блаженства на 2. Десятиричное число Дейча имеет свой смысл. Иисус Христос в Нагорной беседе предложил человечеству новое десятословие вместо ветхозаветного, данного на Синае; и документальным оправданием этого служит то, что как в древнем законе, говорит, за «Бытием», генезисом следует «Исход», когда были даны заповеди, так и в новом законе за «Бытием» христианской общины нужно было предложить «Исход» — изложить учение о блаженстве. Но какие бы ни были приведены еще остроумные основания, ищущие скрупулезного соответствия Нового Завета Ветхому, все равно при десятеричном счислении 9-е блаженство будет без награды, а 10-е без заповеди. Эвальд насчитывает только 7 блаженств, а остальные он считает за переход к следующей речи. Но непонятно, почему Эвальд эти «переходные мысли» не считает за требования, за блаженства. Он этого не объясняет; и к этому же без права навязывает Иисусу Христу риторичность построения, искусственность в изложении и доказательствах. Мейер — самый авторитетный протестантский толкователь буквального смысла Евангелий — насчитывает тоже 7 блаженств; но этого числа он достиг чрез предположение, что в 9-м стихе повторена мысль стиха третьего — в кротости повторяются изгнанные за правду. В общем, таким же путем сокращение лютеране насчитываюсь 8 блаженств, соединяя 8 и 9 блаженства в одно, как имеющие одну и ту же мысль. В этом случае они следуют за вероисповеданием, от которого отделились и которое, находя для себя основание не у одного только Августина, старается издавна оправдать себя так, что (как, например, Мальдонат в таком случае выходит больше соответствия евангелиста Матфея с евангелистом Лукою, ибо у первого образуется тоже (дважды взятая) четверица. Не вникая пока в содержание самих блаженств, мы при счете числа блаженств вправе основаться на внешней стороне: посмотреть, сколько раз повторяется приветствование «μακάριοσ», и потом уже рассмотреть содержание их. Слово μακάριοσ повторяется 9 раз. И поэтому мы считаем 9 отдельных требований, как и учит Православная Церковь.