95. Париж
Какое-то время они вместе смотрели на маленький экран телевизора в отеле. Репортеры вели трансляцию с площади перед Лувром. Пока что информации было немного. Говорили о несчастном случае или теракте. В данный момент здание прочесывали специальные подразделения полиции. Точное число раненых не указывалось. Один репортер с важным видом сообщал о «по меньшей мере одном убитом». О «Моне Лизе» не говорилось ни слова. Однако, по мнению Хелен, это ничего не значило: даже если подмену картины обнаружили, наверное, еще никто не обратился к прессе. Кроме того, вполне вероятно, что из-за происшествия в холле картину еще не установили на ее место в музее. Пройдет какое-то время, прежде чем будет обнаружена кража и все бросятся на поиски «Моны Лизы».
Миллнер осторожно достал портрет из сумки и положил на покрывало двуспальной кровати.
Агент ФБР был высоким и широкоплечим. Трехдневная щетина придавала ему лихой вид. Миллнер показался Хелен грубоватым и немногословным человеком. Однако, как бы там ни было, он не выдал ее полиции, а взял с собой в отель, и Хелен решила, что под этой грубой оболочкой скрывается доброе сердце. Если не считать того, что он носил черный костюм, Миллнер совершенно не соответствовал ее – следовало признать, довольно стереотипным – представлениям об агенте ФБР. Пиджак свой он снял, и на виду оказалась кожаная кобура с пистолетом. Скрестив руки на груди, он смотрел на картину, словно что-то искал, хотя вряд ли был знатоком искусства. Хелен постепенно начинала нервничать.
– Впечатляет вблизи, не так ли? – спросила она, чтобы нарушить молчание.
– Интересно, сколько она стоит?
– Говорят, триллион долларов.
Миллнер негромко присвистнул.
– Значит, здесь, на постели обычного отеля, лежит триллион долларов! – заявил он.
И она впервые увидела, как на его лице промелькнуло что-то вроде улыбки. Когда он улыбался, то сразу казался симпатичнее. Под его бородой Хелен заметила свежий шрам, на который она обратила внимание еще в такси.
Миллнер подошел к ней и выключил телевизор. Поскольку она сидела на единственном стуле в номере, он присел на край стола и серьезно посмотрел на нее.
– Нам срочно нужно поговорить. – Он протянул ей руку. – Грег, – произнес он, – однако все называют меня Миллнер.
Она смущенно улыбнулась.
– Хелен, и большинство так меня и называет.
Уголки его губ слегка приподнялись, обозначив улыбку, и тут же снова опустились.
– Я уже не первый день гоняюсь за вами, Хелен, и надеюсь получить от вас искренние ответы на мои вопросы. – Он умолк, словно подыскивая слова. – Это не допрос. Но если вы хотите, чтобы я помог вам, я должен узнать все, что знаете вы. И вы должны быть со мной откровенны. Если я пойму, что вы лжете или что-то скрываете, я немедленно передам вас французской полиции. Вы поняли?
Она кивнула. И пусть его слова звучали неприветливо, для Хелен их окружал ореол цвета красного дерева.
– Как давно вы знаете Патрика Вейша и его отца?
– Патрика – несколько дней, его отца я видела лишь однажды. – Она на миг задумалась. – В Мадриде.
Миллнер молча смотрел на нее, и она расценила это как просьбу продолжать.
– Я работаю неврологом в Бостоне. Несколько дней назад мне на мобильный позвонил Патрик Вейш. Он сказал, что нашел этот номер среди документов своего отца, который пропал несколько недель назад, и вот теперь он искал зацепки, которые помогли бы ему установить его местонахождение. Рядом с моим номером телефона, по его словам, значилось имя моей дочери. Практически сразу же мне позвонили из клиники, где находилась Мэйделин, и сообщили, что она бесследно исчезла. В ее комнате будто бы нашли любовное письмо, путеводитель по Мадриду и пустой конверт из-под билетов на самолет. Вскоре мне снова позвонил Патрик Вейш и сказал, что узнал от друга, якобы имеющего доступ к данным в аэропорту, о том, что Мэйделин находится на пути в Варшаву. Он спросил меня, не хочу ли я приехать к нему в Варшаву, чтобы мы вместе могли поискать мою дочь и его отца. – Хелен перевела дух. Миллнер по-прежнему смотрел на нее, и лицо его ничего не выражало. – Я согласилась. Я думала, что Мэйделин здесь, в Европе, и не хотела сидеть в Бостоне сложа руки…
– В вашем институте сообщили, что вы уехали по делам в Париж. И что это путешествие было запланировано давно. Но зачем – говорить не пожелали. Будто бы ваш визит строжайше засекречен, – перебил ее Миллнер.
– Я должна была исследовать «Мону Лизу» в Лувре, – ответила Хелен. – Эта поездка была действительно запланирована давно, а Лувр в подобных случаях всегда требует хранить все в тайне. Однако после исчезновения Мэйделин я, конечно, могла отменить встречу. Только я надеялась, что найду ее в Варшаве и отправлюсь с ней дальше. Поэтому и взяла с собой сумку. А потом они заставили меня ехать в Париж…
– Давайте по порядку, – попросил Миллнер. – Мы остановились на вашем перелете из Бостона в Варшаву…
– Я летела в Варшаву на самолете, который предоставил в мое распоряжение Патрик Вейш. Ральф встретил меня и отвез на виллу. А потом все завертелось.
Хелен задумалась, пытаясь сообразить, как изложить последующие события.
– Я до сих пор не совсем понимаю, что произошло и почему. Но в кабинете подвального этажа имения Павла Вейша, где находится коллекция экспонатов, посвященных красоте, я обнаружила рядом с фотографией своей дочери Мэйделин и другие странные предметы.
– Другие странные предметы?
– Изображение пчелы, вырезку из газеты о выборах Мисс США, фотографии зданий… – Все вспомнить у нее не получилось, но это перечисление, казалось, тоже заинтересовало Миллнера.
– Странно, я не видел этого на снимках польской полиции, – задумчиво произнес он.
– А я забрала их с собой! – ответила Хелен. – По крайней мере, большинство. Они… у этого Луи.
– Луи?
– О нем потом. Ах да, там еще была старинная книга. Я тоже взяла ее с собой, но где-то потеряла. Думаю, она все равно не имеет особого значения…
– Вы имеете в виду эту книгу? – Миллнер показал ей древний дневник.
– Откуда она у вас? – удивленно спросила Хелен.
– Лежала в вашем номере в Мадриде.
Хелен испытала нечто похожее на стыд. Этот агент ФБР, судя по всему, действительно следил за ней на протяжении последних нескольких дней. Хотя у него были на то причины и в этом заключалась его работа, ей стало не по себе. Она спросила себя, что он о ней знает.
– Вы читали ее?
Она покачала головой.
– Значит, заметки от руки сделали не вы?
Хелен снова покачала головой.
– А зачем вы ее взяли?
– Думаю, переплет понравился. Но точно сказать не могу. Там, в подвале имения, мне все казалось таким загадочным. Я готова была ухватиться за любую соломинку, чтобы получить еще какое-нибудь указание на местонахождение Мэйделин…
– Рассказывайте дальше.
– Пока мы были в подвале и осматривали коллекцию Павла Вейша, внезапно появилась польская полиция. Патрик открыл потайной выход, и мы бежали.
– Почему вы бежали от польской полиции, если на тот момент не совершили ничего противозаконного?
– Хороший вопрос. – Хелен шумно втянула носом воздух и затаила дыхание на несколько секунд. – На фотографии Мэйделин стояла дата и название музея Прадо. Патрик сказал, что, возможно, мы найдем там Мэйделин. А главный врач клиники как раз рассказывал мне, что в ее комнате нашли брошюру из музея Прадо. – Теперь, повествуя об этом, она казалась себе ужасно наивной. – Наверное, это была лишь уловка, чтобы заманить меня в Мадрид, – с грустью произнесла она. – Думаю, директор клиники тоже как-то замешан в этом деле.
Миллнер продолжал молча смотреть на нее.
– Как бы там ни было, я вылетела в Мадрид вместе с Патриком Вейшем, и затем мы пошли в музей Прадо. Вот там-то я и утратила контроль над событиями.
– Что насчет кражи «Моны Лизы» в Мадриде?
– К этому я не имею никакого отношения. Пока мы ждали в музее Мэйделин – мы ведь думали, что встретим ее там, – внезапно повалил дым, зазвучал сигнал пожарной тревоги. По пути на улицу я встретила Патрика Вейша и его водителя. Кто-то снял сумку у меня с плеча, и вскоре после этого мы встретились перед музеем. И уже в отеле я обнаружила «Мону Лизу» из Прадо в своей сумке.
Миллнер едва заметно кивнул. Судя по всему, он ей поверил.
– Тогда я в первый и единственный раз встретилась с Павлом Вейшем. Он показался мне… жутким.
– Где вы с ним встретились?
– В отеле. После той аварии с вертолетом он действительно ужасно изуродован. Он был циничным, желчным и злым. Показал мне фотографию Мэйделин, на которой она… – Хелен запнулась. В горле образовался комок, который не позволял ей говорить.
Миллнер поднялся, шагнул к шкафу и наклонился. Открыл дверь, за которой обнаружился мини-бар.
– Хотите воды?
– А ничего… покрепче нет?
На губах агента ФБР снова промелькнула улыбка, и он вернулся к ней с бутылкой воды и маленькой бутылочкой виски.
Хелен сделала большой глоток алкоголя.
– Знаете, все это было уже чересчур.
Он взял у нее полупустую бутылочку и опрокинул в себя остатки виски.
– Да ладно, – произнес он и бросил бутылочку в мусорное ведро, а Хелен запила крепкий алкоголь водой.
Миллнер снова опустился на край стола, прямо рядом с телевизором.
– Что было на той фотографии, которую дал вам старик Вейш?
– Моя дочь. Голая, если не считать трусиков, и все ее тело было изрисовано линиями.
– Линиями? – удивленно переспросил Миллнер, подняв брови.
– Линиями надрезов для косметических операций… Только выглядело все это не слишком эстетично.
Губы агента ФБР сжались, и Хелен прочла на них непроизнесенное ругательство.
– И этим вас шантажировали?
Она кивнула.
– Что именно вы должны были сделать?
– Заменить подлинник в Лувре на «Мону Лизу» из Прадо.
– И вы сделали это?
– Перед этим мы ночевали в Париже у одного человека по имени Луи. Я могу показать вам, где он живет. Он обработал лаком «Мону Лизу» из музея Прадо, потому что она более яркая, чем оригинал. Чтобы подмену не сразу заметили.
Миллнер надул щеки, затем шумно выдохнул. Провел ладонью по волосам.
– В музее Прадо не обрадуются…
Смущенная, Хелен молчала. Хотя она не могла предотвратить случившееся, она чувствовала себя соучастницей преступления. Пятьсот с лишним лет картина просуществовала в своем первоначальном состоянии, до сегодняшнего дня.
– Как вы смогли осуществить подмену? Вряд ли вы оставались с «Моной Лизой» наедине.
Хелен подумала о месье Русселе и тоскливом выражении его лица, когда она спросила его о семье. И хотя Миллнер требовал у нее откровенности, она решила об этом человеке пока не говорить.
– Подвернулась возможность остаться с картиной наедине, ненадолго. Не знаю, случайно ли это вышло. – Хелен изо всех сил старалась сделать так, чтобы эта ложь во спасение прозвучала убедительно.
Миллнер некоторое время смотрел на нее, затем скрестил на груди руки.
– А потом?
– Остальное вы знаете. Я должна была ждать у подиума во время показа мод, а затем уйти, оставив сумку с картиной. После этого мне было велено зарегистрироваться здесь, в Париже, в отеле «Модильяни» и ждать там, пока Мэйделин… – Она осеклась, почувствовала, как кровь вдруг отхлынула от ее лица. – О господи, а что, если Мэйделин появится там или уже ждет меня? Нужно ехать туда! Скорее!
Она вскочила, принялась лихорадочно искать свое пальто.
– Прошу, сядьте, – произнес агент ФБР. – Она туда не придет. По крайней мере, пока картина лежит здесь, на постели.
Хелен снова медленно опустилась на стул. Он был прав. Кроме того, она поняла, что не сможет просто так войти в этот отель.
– И это все?
– Да. Я так думаю!
Кое о чем она умолчала. Но многое из того, что она должна была рассказать, прозвучит просто безумно. А пока Мэйделин не в безопасности, лучше пусть в ФБР узнают не все. Нельзя рисковать. В конце концов, речь идет о жизни ее дочери.
– Во время показа мод я видела Патрика Вейша. Незадолго до выстрелов. Кто вообще стрелял и в кого?
Внезапно агент ФБР занервничал. Он поерзал по столешнице, коснулся своего носа, вероятно, сломанного в нескольких местах. Хотя симпатичным он не был, никто не назвал бы его непривлекательным.
– Я. Я стрелял, – наконец произнес он.
– А в кого?
Он снова неловко заерзал на столе.
– В вас.
С небес рухнули две ярко-желтые молнии, разделив пространство между нею и агентом ФБР.
– В меня? – недоверчиво переспросила она. – Но почему?
– Я думал… Ошибся. – Прежде такой самоуверенный Миллнер внезапно смутился. – Я думал, что вы собирались привести в действие взрывные устройства в жилетах моделей. Когда у вас в руке появился телефон…
Хелен не знала, что сказать, и лишь через некоторое время заметила, что у нее открыт рот.
– Я не попал, – добавил Миллнер и потер свои огромные руки.
– Вы хотели меня… убить? – спросила Хелен, когда к ней наконец вернулся дар речи.
– Мне очень жаль.
Страдальческое выражение его лица подсказало ей, что ему действительно не по себе. Хотя впервые в жизни кто-то признался, что хотел убить ее, она почему-то не могла сердиться на этого человека. В конце концов, ей было поручено украсть «Мону Лизу», а он предполагал, что модели и, более того, все присутствующие в фойе Лувра подвергались смертельной опасности.
Тем не менее она решила воспользоваться его смущением.
– За это вы позволите мне задать вам несколько вопросов. Что все это значит? Я знаю, что мной манипулировали, чтобы украсть «Мону Лизу». Но при чем здесь королевы красоты, похищенные в Мексике? Почему в подвале дома старика Вейша я нашла изображение пчелы? И почему этим занимается ФБР, а не полиция Франции?
Миллнер не спешил с ответом.
– Вы слышали о компьютерном вирусе? – наконец спросил он.
Хелен пожала плечами:
– В последнее время я не особенно следила за новостями…
– Он изменяет файлы цифровых изображений и вот уже несколько дней бушует во всем мире.
– В Варшаве Патрик Вейш говорил что-то о компьютерном вирусе, который создал его отец, – вспомнила Хелен.
– Это самый страшный вирус за всю историю цифровой эры.
– Но что все это значит? – повторила свой вопрос Хелен.
Миллнер молча посмотрел на нее, и ей показалось, что она слышит, как крутятся колесики у него в мозгу.
– Есть у меня одно подозрение, но оно кажется мне совершенно безумным, – наконец произнес он и снова взял в руки книгу в красивом старинном переплете.
– В данный момент нет таких вещей, которые казались бы мне безумными.
– Думаю, дело в золотом сечении и в красоте, – произнес Миллнер.
– Красоте?
В этот миг снова зазвонил мобильный телефон.
– Вы не хотите ответить? – спросила она у Миллнера, когда заметила, что он даже не собирается вставать.
– Мой телефон выключен, – ответил он и окинул комнату взглядом.
Хелен поднялась, сделала два шага по направлению к пиджаку Миллнера, который тот повесил на ручку своего чемодана на колесиках. Кончиками пальцев она выудила из нагрудного кармана мобильный телефон Патрика Вейша. Аппарат тут же зазвонил громче.
Она вопросительно посмотрела на Грега Миллнера и протянула ему телефон, а тот кивком головы разрешил ей принять вызов.
