53. Флоренция, около 1500 г.
Рисунок должен впитать в себя душу человека, изображенного на холсте, чтобы отразить ее, – это новейшая точка зрения Леонардо. Они с незнакомцем по-прежнему заняты созданием чего-то великого. Мастерская все так же напоминает голубятню: приходят молодые – порой весьма молодые – девушки. Некоторые приезжают даже из Пизы или Венеции. Когда я спросил, что делают с ними Леонардо и lo straniero, Леонардо развеселился.
– Что делаем? Мы рисуем! – ответил он и добавил: – А lo straniero еще заботится об их душевном здоровье.
Однако мне по-прежнему не по себе. Впрочем, пока я не имею к этому никакого отношения, мне не придется отвечать перед Господом.
Работа вызывает у Леонардо ощущение эйфории, но идеи, которые он рождает, удивляют меня.
– Если лицо супруги заказчика не симметрично и я устраняю этот недостаток на холсте, чтобы исправить явные огрехи творения Господа, почему бы не сделать это и в действительности?
На мой удивленный вопрос, что он имеет в виду, Леонардо не ответил и молча ушел прочь. Чуть позже он вернулся со своими исследованиями по анатомии. Он показал мне страницы, где были изображены череп и лицо.
– Лицу можно придать форму. Сломать кость, потом срастить заново. То же самое касается кожи. Она растягивается, как свиные кишки. Представь, что ты заполняешь ее чем-то. Это осуществимо.
– Вмешиваться в творение Господа? – удивился я. – Никто не имеет права становиться на Его место!
И Леонардо снова расхохотался и сказал, что об этом он уже беседовал с lo straniero.
– Ученик наносит на картину краску, – сказал он, – неужели он таким образом становится на место своего учителя? Если мы возводим здание в соответствии с Божественными пропорциями, разве мы спорим с Господом при этом?
– Подумай о Вавилонской башне, – предупредил я его. – Господь не любит, когда к нему приближаются вплотную. Помнишь, что тогда произошло? Раздор и путаница.
– Господь? – отозвался он со странным блеском в глазах. – У нас есть lo straniero!
И он ушел, а затем снова принялся за работу.
Вынужден признать, что в душе моей зашевелились сомнения. Нужно будет поговорить об этом с lo straniero.
Дополнение: Салаи утверждает, что картины могут разговаривать. Боюсь, он окончательно утратил рассудок.
Второе дополнение: Я теперь не вижу, как девушки покидают мастерскую. Только как они входят туда. Полагаю, они тайком убегают ночью.
