Глава 9
Как и опоясывающие его стены, Козельск был городом деревянным. Обычные домишки в один этаж, мало отличимые от привычных деревенских изб двадцать первого века. Разве что труб мало: дома топились преимущественно по-чёрному.
Со скоростью размеренно идущего пешехода они двинулись вглубь по мощённой брёвнами, слегка присыпанной снегом улице. В конце её, расширявшемся в некое подобие площади, находилось более представительное и высокое по сравнению с остальными домами сооружение. С некоторой натяжкой его можно было назвать «замком», хотя сходство с иллюстрациями в учебниках по истории средних веков просматривалось лишь весьма отдалённое. Не было ни донжона, ни башен по углам. Но все-таки чувствовалось, что здесь не картинный терем деда Мороза, а что-то более грозное и настоящее!
– Детинец, – пояснил всезнающий Свешников, хотя его пояснения были особо и не нужны. – Резиденция местного князя. Можно кремлем назвать.
С детинцем соседствовали терема этажа в два, в три, впрочем, уступающие тому в высоте. Входом в детинец служило отнюдь не резное крыльцо, а опять-таки массивные ворота.
– Сурово, – вполголоса бросил Морошкин.
Ермила покосился на него, но ничего не сказал.
Эти ворота распахнулись на удивление сразу, причем без ставшего привычным душераздирающего скрипа. Ну, хоть в княжеском тереме на масле не экономили.
Гостей встретил красивый, несколько гламурного вида парень без бороды, но с усами, облачённый не в кольчугу или латы, а в сугубо штатские шапку, штаны, сапоги и кафтан, довольно броских цветов и фасона, видимо, от какого-то местного Диора, поскольку всё на этом товарище сидело как влитое.
Он склонился.
– Здравствуй, княже! Рады тебя видеть в Козельске.
– Взаимно, – кивнул Демин.
– Я – боярин Егорий, – представился «гламурный». – Ступай со мной князь, с боярами.
«Выходит, о нас здесь неплохо осведомлены, – отметил про себя Демин. – Дозора мы перед городом не увидели, однако информацию кто-то довёл. Чудненько!»
– Мне еще людей разместить, – кивнул майор на свое воинство. – Горячего давно не ели, в бане попарить надо.
– Ну, люди твои пока тут побудут. А там – как князь скажет, – развел руками Егорий, мол, я человек подневольный, что приказано, то и сделал.
Крыльцо у детинца всё же имелось – во внутреннем дворике. Не то чтобы очень высокое и резное, но достаточно внушительное.
Миновав сени, гости оказались перед крутой лестницей. Поднявшись на второй этаж, сделали ещё пару поворотов в длинном сумрачным коридоре, куда солнечный свет попадал только через узкие и низенькие оконца, больше похожие на бойницы. Потом оказались в помещении, которое, судя по лавкам, было чем-то вроде приемной. Ну как же порядочному феодалу – да хоть и нашенскому начальнику, да без «предбанника»?
Не задерживаясь здесь, боярин ввёл гостей в просторную горницу. Окна имелись только в одной из боковых стен, пошире, чем в коридоре, но всё же, по меркам двадцать первого века, несколько мелковатые.
На другой стене были укреплены медные светильники, в которых горели свечи, чадя и страшно воняя. Убранство особой роскошью не поражало. Стены казались тускловато-тёмными, слегка закопченными. Пол выложен дубовыми плитами. Два ковра, не очень широких и не слишком внятного рисунка, были брошены к ножкам (точнее – ножищам) двух массивных кресел с высокими спинками в противоположном конце комнаты. Княжеские троны, догадался Демин. Или как там их? А, столы. Ежели трон – престол называли столом – то как обзывался обеденный стол? Ладно, спрошу у Свешникова.
На одном из «столов», что повыше, сидел подросток лет двенадцати, одетый чересчур тепло и тяжеловесно для такого жарко натопленного помещения.
Ну да, хмыкнул про себя Демин, неважно, что внутри помещения градусов так тридцать, главное, что в соболях!
Сидевший на троне мальчишка не мог быть никем иным, кроме малолетнего княжича (тьфу ты, княжич-то – сын князя, а он целый князь!) Василия. Он напряжённо, с напускной суровостью – князь же! – всматривался в вошедших.
На кресле пониже располагалась женщина, лет примерно тридцати, тоже одетая несусветно массивно и пышно. Взгляд, которым она одарила гостей, был неподдельно строг.
Вдруг улыбка на миг осветила её лицо.
«Княгиня Феодосия! – догадался майор. – Однако молода…»
Но даже не молодость княгини сильнее всего поразило его, а то, что он не мог определить, каким было её лицо. Красивым? По меркам двадцать первого века – вряд ли. Но как она поглядела на гостей, как улыбнулась!
«Да ребята сегодня ночью спать не будут! – мысленно ахнул Демин, окинув спутников мгновенным взглядом. – Или будут сниться сплошные “wetdreams”! Эдак кого из аборигенок ”уболтают”».
И вдруг поймал себя на аналогичных мыслях, обращённых к княгине. Прямо чародейка, волшебница! Фея Моргана, итить её мать!
– Князь Гаврила со боярами, – объявил Егорий.
– Здравствуй, князь Василий, – поприветствовал Демин мальчишку, слегка склонив голову.
Подумав, поклонился в пояс, глазами делая знаки подчинённым: ниже выи склоняйте! Вы-то бояре, а я как-никак князь!
– И ты, княгиня-матушка здравствуй!
– Здравствуй, князь Гаврила! – отозвалась княгиня голосом неожиданно полнозвучным, глубоким, от которого сладкая дрожь опять пробежала по телу. – Откуда путь держишь? И куда? Устал с дороги? – И не дожидаясь ответа, вдруг рубанула тоном команды:
– Егорий, распорядись накормить гостей. Проведи в трапезную. Вели подать лучшие яства. Пустой желудок – плохой советчик голове.
Боярин смерил гостей внезапно помрачневшим, почти враждебным взглядом. Набычившись, молча махнул рукой, мол, давайте за мной.
Вопреки всякой субординации первым шагнул Павленко, потом Воднев. Следом Свешников и Морошкин. Демин вдруг замешкался, охваченный непривычной нерешительностью. Не мог отвести глаз от лица княгини. Уж и люди его все скрылись в дверном проёме, а он стоял по-прежнему.
– Погоди, князь! – молвила Феодосия ласково.
«Чародейка! – опять мелькнуло у майора в голове. – Голосом верёвки из людей вить может!»
– Васенька, сынок, – обратилась княгиня к сыну. – А тебе, верно, надо к учителю идти. Отец Игнатий уже давненько ждет.
Юный князь и не пытался перечить матери, сполз со своего трона, поклонился старшим и вышел в неприметную дверь за троном.
«Вот ведь, а я-то не разглядел! – подосадовал на себя Демин. – Мог бы и предположить, что тронный зал ни один дурак не сделает с одной дверью! А коли еще есть? Ну-ка, ну-ка…»
Женщина меж тем встала, плавной поступью приблизилась к майору, так что он ощутил запах её тела – ароматы неведомых трав. Заглянула снизу-вверх в глаза.
– Я не знаю, князь ли ты… – в этот раз слова её были сама серьёзность, ни ласки, ни команды Демин в них не ощутил. – Но ты не князь Гаврила. Того встречала я не раз… И даже целовала троекратно, по нашему обычаю.
– Я не князь Гавриил… – молвил майор сдавленно, глухо. – Но для твоего блага и ради твоего сына я им буду! И ты должна мне помочь, иначе…
– Что?! – вскинулась женщина. – Что иначе? Почему замолчал?
– Иначе вы все умрёте! – спокойно добавил Демин. – Через два месяца у стен Козельска будет целый тумен монголов.
– Откуда тебе это известно?
– От пленных, княгиня. Они в один голос твердят об этом, – соврал майор, и его ложь осталась незамеченной.
Княгиня вздрогнула.
– Тумен… Но это же много!
– Слишком много. И никто не придёт тебе на помощь. Я – твоя последняя надежда, княгиня! И взамен на молчание попрошу только одно: дозволь все приготовления к обороне взять на себя.
– И всего-то? – усмехнулась женщина. – Город к обороне подготовишь, а может, татар разобьешь?
– Разбить – не разобью, – не стал лукавить майор. – Много их, чересчур. А у нас сил – с гулькин хрен.
– С гулькин хрен? Как это так? – не поняла Феодосия.
Подумав, хмыкнула:
– Кажется, догадалась. Это вроде бы маловато будет…
– Вот-вот, совсем маловато, супротив всей Орды монгольской, – радостно выдохнул Демин, коря себя за вырвавшийся фразеологизм. – Разбить – не разобью, но город твой от монголов спасу! Тот, кто к Козельску придет, обратно не уйдет.
– Спасешь… – вдумчиво проговорила хозяйка, не сводя глаз с майора. – Ладно, поверю… Ну, а коли спасешь, так потом что? Злата-серебра у меня нет. Что за спасение стребуешь?
– Ничего, – честно сказал майор. – Город от ворогов спасу, а потом уйду. И я уйду, и бояре мои тоже уйдут. Вот дружину свою я тебе оставлю. Кто жив останется…
Демин не винил княгиню в недоверии. Сам, окажись на ее месте, не поверил бы: ишь ты, является такой… хрен с бугра, с дружиной, обещает город от врага отстоять, а за работу ничего не просит. Так не бывает.
– Кто ты? – спросила княгиня, пристально посмотрев в глаза Демина. – Почто пришел?
Майор слегка улыбнулся. Получилось не так, как у Морошкина (у этого-то, с его психологическими «вывертами» всякое лыко в строку, а не то что улыбка), но тоже неплохо – улыбка смертельно усталого человека, которому уже ничего не нужно. А может, Демин и не пытался что-то там изобразить, а все получилось само собой? Все-таки порядочно времени провел бок о бок со своими предками.
– Скажешь, от поганых пришел нас спасать? – настаивала княгиня. – И не нужно тебе ничего, окромя славы ратной? И стол княжеский не нужен? Ну, говори, а не то… – она притопнула ножкой, обутой в сапожок.
Будь Демин помоложе, годков так на десять, точно б залюбовался гневом молодой и красивой женщины («Ох ты, уже и красивой кажется?»), но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши. Лжекнязь углядел небольшую дверцу, слегка приоткрытую. На дверце наличествовал откинутый запор.
«Ишь византийские хитрецы!» – усмехнулся про себя майор и, не мудрствуя лукаво, шагнул к дверце, водрузив запор в пазы.
– Хитер, – усмехнулась Феодосия.
– А то! – хмыкнул довольный майор. – Умная ты … – он замешкался с определением – баба сказать, язык не повернется, а женщина – не поймет, но нашелся:
– …княгинюшка. Много там у тебя сидит?
– Двое, – не стала скрывать Феодосия.
– Всего-то? – скривился Демин. – Не густо.
– На тебя хватит, – махнула рукой княгиня.
Демин развеселился. Он давно уже вышел из возраста кому-то и что-то доказывать, прошли времена бесшабашной молодости. У него не было ни коричневых, ни черных поясов, он давно не выступал на соревнованиях (за исключением ведомственных, но тут уж его никто не спрашивал). Лишь знал, что разделает двух-трех мастеров спорта по карате и по кикбоксингу вместе взятых. Но это при условии, что драка будет настоящая, в которой не очки считают, а сломанные кости.
Сам всегда учил подчиненных: если есть возможность уйти от драки – сделай это. А тут повелся как мальчишка! Эх, женщины, что же вы с нами делаете!
– Открывай, – кивнул майор на дверцу.
– Зачем? – откровенно удивилась княгиня.
– Ну, ты же сама хотела…
– Чего я хотела? – не поняла женщина. Или сделала вид, что не поняла. – Охранники мои там сидят. Так и пусть сидят. Никому не мешают. То, что услышат, в себе сохранят, не впервой.
– Ну, а кто же мне угрожать начал? – подбоченился Демин. – Мол, говори, а не то…
– А что делать, князь Гавриил? Время такое. А коли бы ты меня зарезать решил? А я вдова бедная, сын без отца растет. А сын-то не просто сын, а князь! Вот и решила…
– На меня бы тут напали, а люди мои?
– А что люди? – пожала княгиня плечиками. – Бояр бы твоих прямо в сенях порезали, а ратников… Думаешь, без воевод своих они много навоюют? Тех, кто верен останется – под нож, а остальные… Ну, куда они денутся в чужом-то городе, да без начальственных людей? А мне оружные люди сгодятся. Говоришь, город спасешь? Что ж… С такой дружиной, может, и спасем… Только, – вздохнула Феодосия, – много вас чересчур, не прокормить всех. Ну да нечто, по дворам рассую, народ прокормит.
Демин не стал обижаться на женщину. С каких таких рыжиков она должна ему верить? Вполне нормальное желание средневекового феодала женского пола решить сложный вопрос. И уже начал успокаиваться, думая, что бы такое еще сказать, как Феодосия вымолвила:
– Жаль токмо ковров будет…
«Ковров?» – не понял вначале майор, а когда дошло – о каких коврах речь, княгиня уже мелкими шажочками дошла до дверки, откинула запор и звонко хлопнула в ладоши.
Феодосию едва не снесло от толчка откинувшейся дверцы. Два костолома, верно, уже изнывшие от ожидания, утробно зарычали и кинулись на Демина… Но, как кинулись, так и остановились, а звуки двух выстрелов с глушителем были погашены их же собственным топотом и рыканьем. Горе-телохранители медленно сползли наземь, пачкая кровью дорогие персидские ковры, невесть каким образом попавшие в захудалый городишко. Демин всегда считал, что лучший вид единоборства – это пулевая стрельба.
Майор прислушался. Бревенчатые стены, тяжелая дверь, из-за которой едва слышно доносился шум и совсем уж тихое – пух-пух-пух… Если не знаешь, так и не догадаешься. Не убирая пистолет, открыл дверцу пошире – не сидит ли там кто-то еще? Чисто.
Посмотрел на хозяйку – не выкинет ли какую пакость, но та стояла, обратившись в соляной столб. Ладно, с ней потом разберёмся. Выглянул в «предбанник», там уже все закончилось, не начавшись толком. Ситуацию они с парнями прокачивали заранее и приготовились к такой реакции. Сперва была мыслишка поучить дураков, но в живых оставить, а потом передумали. Нет, надо преподать урок. Одно плохо – потолки низкие, вытяжки никакой. А порох хоть и высокого качества, но дыму столько, что глаза режет…
Свешников и Морошкин на всякий случай держали на прицеле двери в трапезную, а Павленко с Водневым сосредоточенно переворачивали тела.
– Вы чего это? – удивился майор. – Трофеи собираете?
– Да этого, как его? Хмыря смотрим… – буркнул Воднев. – Егорий, что ли? Щас, грит, бояре в трапезную пойдем, а сам стоит, ждет чего-то. К двери ухо приложил, что локатор. Ждал-ждал, а потом орет: «В ножи их!»
– Вот он, – радостно выкрикнул Павленко, обнаружив-таки боярина. Перевернув предателя (хотя почему предателя, кого он предал?) лицом вверх, разочарованно протянул:
– Смотри-ка ты, живой! Пуля в крест нательный попала, а он у него, как вериги… Если внутреннего кровоизлияния нет, очухается.
– И кто же стрелял? – ехидно поинтересовался майор.
Вопрос был риторический. Все тела – сколько их тут? Семь имели аккуратные дырочки чуть повыше глаз, а этот целехонький. Повернулся к историку, укоризненно покачал головой:
– Алексей Михалыч… боярин мой дорогой, мать твою! Сколько раз говорил – в голову надо бить, а не в корпус.
– Лопухнулся, – грустно вздохнул Свешников. – Решил, что и так сойдет. Броника-то на нем нет и кольчуги.
– Ну, Алексей Михайлович, – скривился Морошкин. – Сам знаешь, что может быть и кольчуга скрытого ношения, и еще что-нибудь. Учили же тебя – в лоб надо бить.
Демин вздохнул. Мысленно. Будь на месте незадачливого консультанта кто из подчиненных, приказал бы сделать контрольный выстрел. Да и приказывать не надо. Принцип – каждый убирает за собой сам, еще никто не отменял. А вот Свешников может и заартачиться, а это плохо. Самому, что ли, добить? Хотя…
– Хрен с ним, пусть живет, – решил командир. – Если выживет… Может, еще пригодится. Убрать мы его всегда успеем.
– Какие дальнейшие приказания, князь Гавриил? – поинтересовался Морошкин.
– Слуг отыскать, пусть тела выносят, – пожал плечами Демин. Потом резко передумал. – Отставить! Сейчас с хозяйкой посоветуюсь.
– Может, какой-нибудь черный ход поискать? – предложил Морошкин. – В поварне, или еще где, должен быть.
– А вот мы хозяйку и спросим.
Майор, убрав оружие, затворил за собой дверь, подошел к княгине, уже начинающей приходить в себя.
– Довольна? – поинтересовался Демин.
Левой рукой ухватив Феодосию за шитый золотом ворот, правой отвесил ей пару легких пощечин. Приподняв княгиню над полом (не очень и тяжелая, однако!) потряс ее.
– Довольна?!
– Отпусти! – прошипела княгиня.
Оказавшись на полу, сердито поправила одежду:
– Что ты меня, как грушу, трясешь? Чай княгиня я!
И снова майор залюбовался женщиной. Нет, вы подумайте! На ее глазах убивают двух здоровых мужиков, а она о приличиях беспокоится.
– Дура ты, а не княгиня, – сказал в сердцах Демин. – В следующий раз головой думай, а не… другим местом.
– Так прямо и скажи: головой, а не задницей, – усмехнулась княгиня. – Аль ты другое что имел в виду?
– Кхм, – прокашлялся Демин.
Вот баба! Умеет держать удар почище иного мужика.
Феодосия, потянув носом воздух, поморщилась:
– Пахнет-то… Как в худой кузнице… Что у тебя за самострел хитрый?
– Да так… – неопределенно повел головой майор. – Из далеких земель привез.
– У бояр твоих – тоже такие? – спросила княгиня, но сама же и ответила. – Такие… Вон из передней-то как несет – дымом прокисшим, али еще чем. Нешто всех положили?
– Почти, – не стал врать майор.
– И… – запнулась Феодосия, а голос слегка дрогнул. – И Егория тоже?
Упоминание боярина слегка покоробило Демина. Ревность? Не рановато ли?
– Люб тебе боярин?
– А вот про то, князь, не твоя печаль! – вспыхнула княгиня. – Ты мне не сват, не брат, чтобы я тебе ответ давала. Хоть и назвался мужниным братом… А грехи отпускать – у меня про то поп есть!
– Угадал, стало быть, – с пониманием кивнул майор.
Выдавив из себя легкую усмешку, сказал:
– Не печалься, жив твой Егорий. Но, врать не стану, в грудь он ушиблен. Бог даст – отлежится.
Демин внимательно следил за лицом княгини. Вспыхнет ли радость? Но та спокойно отозвалась:
– Один у меня боярин, других-то нет. Ну, а дале что делать станешь?
– Я же тебе сказал – Козельск спасать. Сколько еще надобно людей твоих порешить, чтобы поняла? Десять? Сто? Так у тебя всей дружины на сотню не наберется. А они в бою с татарами ой как пригодились бы!
– Так ведь на мне-то их крови нет. Ты их убил, князь, а не я. Я что, женщина бедная, вдова…
«Ох, ну и стерва», – подумал Демин, уже слегка избавившийся от колдовского наваждения этой женщины. А вслух спросил:
– Может, тебе еще одну затрещину дать?
– Не надо, – неожиданно покорно сказала княгиня. – До сих пор щеки болят. Синяки будут, как я с ними на люди выйду? – Приблизившись к майору, потупила голову и чуть слышно пробормотала: – Прости меня, князь Гавриил. Дура я… И тебе не поверила, и людей зазря положила…
– А теперь, стало быть, веришь? – недоверчиво произнес майор. – С чего это вдруг?
– Если бы ты власти княжеской искал, так и меня бы убил. Где два покойника, там и третий. Дружина у тебя большая, на каждого моего воя по три твоих будет.
– Все-то ты знаешь, – усмехнулся Демин. – Считала, что ли?
– Так вы уже давно считаны-пересчитаны, – отмахнулась шитым рукавом княгиня. – Нешто думаешь: в пустыне али в лесу дремучем идешь? Мои людишки вас уже половину седьмицы считают.
Демин промолчал, но мысленно решил вставить «фитиль» Ракше, отвечающему за боевое охранение. Хотя за что «фитиль» вставлять? И на самом деле не в дремучем лесу шли. А княгиня между тем продолжила свои печальные рассуждения:
– А посадским людишкам пообещаешь город от поганых спасти – они про меня и не вспомнят. Или того проще: если не станешь меня сразу убивать, так в поруб сунешь, а сыночка Васеньку держал бы при себе, ровно князя, а сам бы вертел им, как хочешь. Князь-от малой еще, а из-за мамки что угодно скажет и покажет…
– Дашь слово, что больше не будешь пытаться меня убить? И помощь мою примешь?
– Дам, – кивнула княгиня.
– На кресте? – прищурился майор, уже немного понимавший здешние обычаи.
– А как же иначе? – словно удивилась княгиня. Оглянувшись на дверь за троном, добавила:
– Сейчас отца Игнатия кликну, чтобы клятву мою принял. Эй, девки, батюшку позовите…
– Не надо батюшку, – покачал головой Демин. – Я тебе и так верю, без крестного целования.
– Как так? – вытаращила глаза княгиня. – Просто на одно только слово мое поверишь? Так кто же за такое на слово верит?
– Так ты же сама говоришь, мол, княгиня я, – усмехнулся Демин. – А слово княгини дорогого стоит.
– А коли нарушу? – жарко дохнула княгиня.
– А если нарушить вздумаешь, так все одно нарушишь. Хоть так, хоть на кресте. Но коли нарушишь – так не княгиня ты, а так, баба непотребная.
– Эх, странный ты князь… – задумчиво произнесла Феодосия. – Какой-то не такой. На слово веришь, да и …
– Что «и»? – заинтересовался Демин. – Что я еще не сделал? Или не то сделал?
– Меня не сильничаешь, – потупившись, сказала Феодосия.
– А надо? Хм… Ну, если надо, то могу и ссильничать…
От этих слов княгиня аж отпрыгнула. Вытащив откуда-то нож, угрожающе махнула клинком.
– Только попробуй, кишки выпущу!
– Добро, – кивнул майор. – Смотри, как я умею в ладоши хлопать…
Хлопок и – лезвие оказалось зажато между ладонями, легкий поворот – и обезоруженная Феодосия ошалело смотрела на Демина, завладевшего ее оружием.
Не удержавшись, майор притянул к себе женщину и крепко-крепко поцеловал в губы. А Феодосия вроде бы не противилась. И неизвестно чем все закончилось, если бы снаружи не раздался стук в дверь, а слегка ироничный голос Морошкина не произнес:
– Так какие указания личному составу, князь-батюшка?
