Глава 18

Нет ничего хуже, чем получать нагоняй от главного редактора глянцевого журнала в письменном виде. Особенно когда человек полностью перешел на почтовую форму жизни и увиливает от личного общения. Я злилась. Критика со стороны начальства сначала огорошила, а потом расстроила не на шутку.

Конечно, всему этому были свои причины: тексты для спецпроекта в сентябрьский номер отдел моды сдал чуть ли не в последнюю секунду, переписывать все было поздно, и я действительно не заметила неправильной интонации в материале о русских дизайнерах. По мнению главного редактора, их надо было представлять истинными героями, практически космонавтами, впервые высадившимися на Луну. Не дожали с главной темой – и всё, посыпай теперь голову пеплом, дорогая, рыдай от собственной неполноценности, но я как главный редактор этого всего видеть и слышать не хочу. Я – в почте.

Культурный директор послушно написала извинительное письмо и признала свою ошибку. Мейл невозможно залить слезами раскаяния, значит, все почтительно-самоуничижительные реверансы на сегодня сделаны. Дав себе честное слово, что в следующий раз все дизайнеры этой страны станут астронавтами, я вышла на улицу.

Впереди был выходной. Суббота. Первый свободный день за последние пару месяцев. Никакой главный редактор его не испортит. Что делать и чего желать – вот в чем вопрос. Когда крутишься целыми днями как белка в колесе, слушать себя совершенно некогда. Кино, мороженое? Или обед с подружками, а потом кино? Или с Матильдой в парк уйти на полдня, а потом уже подумать, где и с кем провести вечер? Главное – по привычке не забрести в один из трех упомянутых выше ресторанов. В «Доколе» и «Пропилее» отдохнуть точно не дадут. В первом сейчас полная посадка и вот-вот начнутся звонки от знакомых и друзей с просьбой в качестве исключения без очереди забронировать стол на террасе. Жалко, нельзя выключить телефон.

В «Пропилее» ночью был абсолютный дурдом: 400 человек единовременно пришли смотреть футбол. Чемпионат мира живьем комментировал Курочкин. Вентиляцию на кухне так и не починили, и как всех накормили и напоили – до сих пор никто не понимает. Управляющая ровно в полночь сообщила, что надо вводить в меню новые салаты и не забыть бы про стейки с картошкой: «Митя просит в день делать 500 тысяч, а у нас всего пять салатов и в меню сплошная курица. На этом физически невозможно заработать. Света, вы обязаны ввести новые блюда!» Я-то, может, и обязана, но, если кухня не в состоянии пять рецептов выучить (ресторан открылся две недели назад) и мясо никто не может у поставщиков заказать вот уже десять дней, новые позиции в меню – это галлюцинация. Как объяснить этой женщине, что организация производства – ее обязанность, а не концепт-шефа? Митя по-прежнему не берет трубу. Хотя на футболе он был, но просил с ним про работу не разговаривать: «Потому что я – в жопу, Свет!» Он ужасно милый и гениальный, но у меня что-то никакого комфорта – один бешеный адреналин. Хорошо еще, что барабульку в виноградных листьях удалось научить их запекать.

Вчера на футбол Митины подружки принесли с собой кастрюлю окрошки – сами приготовили, сами разливали и угощали. Потапов разрешил. Я, конечно, первые пять минут чувствовала себя обиженной, так как все засады с кухней автоматически беру на себя. А потом додумалась, что Митя все видит и понимает, но ему пока некогда увольнять управляющую, и если девчонки сварганили окрошку, то что ж время и настроение терять? Они ведь бесплатно готовили и бесплатно разливают. Чувствуют себя поварихами – круто! Так что я даже девчонкам сказала спасибо, а они меня даже спросили про проблемы на кухне. Я вкратце описала весь ад, удостоверилась, что им неинтересно, и мы продолжили смотреть футбол под крики комментатора Василия Курочкина и актера Михаила Едремова, который начал стихийно аккомпанировать спортивному спецу. Было весело. Кто выиграл – не помню.

В «Шанти», кстати, вполне возможно удастся тихо и молча съесть цыпленка по-гоански. Соус на кокосовом молоке с карри и кардамоном превращает этого цыпленка в настоящее пирожное, в лучшем смысле этого слова. Летом в «Шанти» мало народу, так как нет полноценной террасы на улице. Поэтому я села в троллейбус и через 15 минут неторопливой езды была на месте.

Кондиционер, когда на улице +30, – это неожиданный подарок судьбы. Холодный кофе по-вьетнамски – и я уже забыла все неприятности. Столов занято от силы пять штук. Нацепив очки от близорукости, я решила рассмотреть посетителей. И… в дальнем углу, во мраке, так сказать, самой дальней ниши, в чайной, увидела знакомую бороду. Физиономия следователя Сумского сосредоточенно хлебала том ям. С присвистом и хлюпаньем. Вот это новость! И что он тут забыл?!

Управляющая «Шанти» Люба давным-давно отучила меня набрасываться на посетителей с вопросами. Она была убеждена, что люди разные и не все готовы реагировать адекватно, особенно во время еды. Ну только если это не мои друзья. Так что я решила не рассекречиваться, спрятала очки в сумку и занялась цыпленком по-гоански. Алиби у меня по-прежнему никакого не было.

Сумский пришел сам. То есть не ко мне, конечно. А в бар. Я в «Шанти» в большинстве случаев ем в баре, там обзор лучше.

Так вот, следователь ничего другого не придумал, как попросить у бармена ром – семилетний матусалем. В чистом виде. И два кубика льда. На часах было всего 15:00. А в Петропавловске-Камчатском наверняка полночь.

Я с алкоголиками стараюсь дел не иметь. Это, конечно, сложно, так как творческая интеллигенция любит заложить за воротник и среди моих друзей непьющих людей нет. Но следователь же вообще мне не друг? Он того и гляди меня за решетку упечет. Умница Матильда ему, видите ли, не свидетель!

Я когда злюсь, то похожа на собаку Баскервилей: глаза в темноте начинают светиться зеленым пламенем. Так что Сумскому даже в сумерках бара деваться вообще было некуда. Не заметить меня в этом состоянии не представляется никакой возможности. Всех присутствующих накрывает одна волна. Бармен предусмотрительно спрятался под стойку – что-то он куда-то, мол, уронил и найти не может. Люба и официанты испарились. Так что мы с хипстером остались один на один. И он меня узнал. Сначала держался молодцом: сделал большой глоток уже выданного рома. Побренчал льдом в стакане, прежде чем вернуть его на стойку. Отважно кивнул и произнес:

– Ого! Здрасьте! Я тут решил ваши рестораны досконально исследовать – для понимания общей картины. Но не ожидал, что вы сюда прямо посреди дня зайдете. А другая работа как же?

– У меня сегодня выходной! – рявкнула я. – Где и как его проводить, я вам отчитываться не обязана! Вы вообще сейчас на моей территории, понятно?! И если опять со своими вопросами приставать начнете, то я охране скажу, и вас отсюда настоятельно попросят выйти. Ясно?

Сказать, что Сумский опешил, – это значит неверно оценить ситуацию. Следователь, если честно, вообще не понимал, как он в «Шанти» оказался. После ночи голова гудела, как царь-колокол. Катю пришлось выставить сразу после завтрака, потому что не было больше ни причин, ни сил терпеть ее трепетный словесный понос. Он долго болтался по улицам в надежде выгнать виски из организма хотя бы таким способом. Добрел до Чистых прудов, поглазел на уток, потом свернул на Мясницкую и буквально лбом уперся в дверь с нарисованным лотосом. А когда глянул в меню, понял, что спасение близко. Жахнуть том яма – и должно отпустить. А потом и спать можно домой вернуться. С дурами на ближайшие 48 часов покончено.

Подвел Сумского матусалем. От этого рома в три часа дня было никак не отказаться. Но вот чтобы сразу после первого глотка такой наезд?! Он действительно забыл, что «Шанти» и Светлана Мкртычевна неразрывно связаны. Хорошо, что от шока нашелся что сказать. Но пошутить явно не получилось. Концепт-шеф завелась с полоборота и, судя по участившемуся дыханию, останавливаться не собирается. Ну что ей, арестом, что ли, угрожать? У него же сегодня выходной вообще-то. И завтра, кстати, тоже.

– Вы в курсе, что, когда злитесь, смахиваете на атомный взрыв? – Сумский не мог сейчас строить сложных конструкций и решил двигаться короткими перебежками.

– Я – да. А вы в курсе, что видок у вас изрядно помятый? И какого это рожна наши правоохранительные органы употребляют, не дождавшись даже пяти вечера?

– Вот тут вы правы: вид у меня не очень, потому что перебрал я у вас вчера – вискаря. А кое-кто выпил все, что было фиолетовое. А сейчас я вам говорю, что у меня выходной – до понедельника. Могу делать что хочу и когда хочу. Может, выпьем? – Сумский сам не понял, как у него это вырвалось. Господи, пить с главной подозреваемой?! В субботу?! Одна надежда на ее принципиальность.

– Ага! Сейчас! Хотите мою бдительность усыпить? Разработали коварный план? Пытки и допросы?!

Бармен наконец вынырнул из-под стойки на поверхность. Бармена звали Петей, и он решил молниеносно отреагировать на потенциальный заказ. Тем более Света, как всем известно, матусалем любила и если и пила, то только его.

Концепт-шеф еще не закончила фразу, как перед ней уже стоял рокс с ромом и двумя кубиками льда. Про их количество Петя тоже все помнил: ни больше ни меньше – только два.

Я не собиралась останавливаться, но ром меня перебил, и, пока я соображала, что же мне делать с уже налитым стаканом, Сумский придвинулся вплотную:

– Давайте чокнемся? За новые горизонты! – и ужасно нелепо потер рукой свою бессмысленную бороду.

Я ненавижу бородатых мужиков – ходячая антигигиена какая-то. Но следователя почему-то стало жалко. Ненадолго, на полсекунды. И я зачем-то подняла свой рокс, чокнулась с ним, глядя прямо в глаза. (Вы знаете, что французы уверены, что если не смотреть в глаза собутыльнику во время чоканья, то семь лет секса не будет?) И сделала большой глоток.

Сумский довольно хмыкнул.

– Упс! А вы, судя по всему, умеете пить? Чистый ром? Правда? Совсем без колы? А тут тоже фиолетовые коктейли имеются?

– Нет, не имеются! Фиолетовые коктейли – это не мое. В «Доколе» их инвестор с бар-менеджером учудили. Мое сопротивление в этом случае абсолютно бесполезно. И да, я люблю ром. Еще вопросы будут?

– Конечно! Вы себе не представляете, как приятно бывает поговорить с умным человеком в субботу после полудня. Особенно если накатить вовремя. Надо отдать матусалему должное. Через пару глотков следователь уже не казался себе таким похмельным придурком. Он нес пургу. А этот процесс в его возрасте напрямую связан с двумя темами: доски и жратва. Или, если тоньше выразиться, гастрономия и серфинг. Потому что для скейта Кирилл Сумский был уже староват. К тому же он отдавал себе отчет в том, что гастрономический вопрос и нищие бродяги-серферы в реальной жизни никак не сочетаются. Именно на конфликт восприятия этих двух тем он обычно и надеялся, если девушка напротив была с мозгами. Так и вышло. Светлана Мкртычевна нагло ухмылялась ему в лицо:

– Минуточку, вы каких серферов имеете в виду? Вы их где сами-то видели? Деньги, конечно, на обед скопить может каждый, но серферу нужны средства на билет и на доски. Ест он, как правило, где придется. И главное для него – это объем потребляемой пищи, но никак не качество или идея. А, поняла! Вы мне намекаете на 45-летних серферов из России? Которым фильм «На гребне волны» покоя на старости лет не дает? Эти – да, при деньгах. Могут даже в вине разбираться. Кризис среднего возраста очень к этому располагает.

– Про стариканов я ничего не знаю, – Сумский не спешил сдаваться, – мне до 45 еще грести и грести, но почему вы уверены, что нормальный парень с мышцами в тонусе не способен думать о том, что ест? Мои друзья в Баск-кантри, например, что попало в рот не тянут. И, если есть бабло, с большим удовольствием спускают его на первосортную жратву.

– Курицу гриль с картошкой фри?

– Антрекот с фуа-гра! Я же вам еще вчера рассказывал!

– Видимо, я была слишком занята вашей подружкой. У нее внутренности, случайно, не стали фиолетовыми? Краситель же очень едкий, так просто отмыться не удастся.

– Ничего, она упрямая. Все выпила, все отмыла. И домой пошла. А я вот тут с вами ругаюсь уже который час.

– Какой час? Мы только начали! Минут десять, не больше. Если устали, мы с удовольствием покажем, где выход. Могу даже лично проводить. Сейчас вот только ром свой допью.

Сумский чувствовал себя как на охоте, на которой он никогда не был. Жертва попалась буйная – того и гляди загрызет. Ты ей слово, а она в ответ десять. Или двадцать. Не унимается категорически. И на романтику не ведется. Впрочем, с романтикой у него пока никак не получается даже начать.

Они еще немного перекидывались довольно едкими словами. Допили ром из своих роксов. И вышли на улицу.

– Знаете что? А я вас по телику видел! – Утопающий хватается за соломинку, вот и следователь схватился, как ему казалось, за уж точно беспроигрышную тему.

– Ага, его как ни включи, там все время я. Ну и как? Уверена, что я была чудо как хороша!

Если это защитная реакция, то доводы алогичные. Никакой Светланы Мкртычевны в телевизоре каждую секунду не показывают. Разные там магги и майонез она точно не рекламирует. Сумский видел Кеян в программе «Мастер Шеф», где она была судьей вместе с поваром Вилевым и радиожурналисткой Катей Калиной. В передаче Света заклеймила начинающего повара, приготовившего свежего, лоснящегося тунца – со специями. На фразу своего коллеги по суду «Он пытался его убить» она тут же ввернула: «Нет, он не пытался. Он его убил». И парня лишили большинства завоеванных очков.

– Я просто тунца люблю, но в Москве его совсем не получается достать. Вот когда я в Аквитании со своими друганами, тогда – да, мы его по баскским рецептам готовим. Ели когда-нибудь тьёро?

Концепт-шеф озадаченно посмотрела на следователя:

– Тьёро? Разумеется, ела. Мой друг Жан-Жак готовит его каждый раз, когда собирается его любимая гоп-компания со всего мира, – в августе.

– Вы знаете Жан-Жака?

– А как же! Его трудно пропустить – огромный же детина, и сколько ему лет, никому не ясно! Его серф-шоп – мое любимое место. Вернее, забегаловка при серф-шопе. Мидии на планче он жарит лучше всех на побережье. Знаете эту историю с мэром?

– Это когда друг мэра тоже стал мидии жарить и Жан-Жаку запретили их готовить, чтобы устранить конкуренцию? Конечно! Мы тогда все время устраивали подпольные мидийные жарки.

– Странно. Мы тоже их устраивали. Вы что, хотите сказать, что мы с вами были в одно и то же время в одном и том же месте? Эта война длилась всего одно лето в позапрошлом году. Потом друг мэра разорился, и Жан-Жак снова был легализован. А вы что, бороду тогда не носили? – Света готова была расхохотаться, но сдержалась. Алиби-то так и не появилось. А следователь вдруг показался ей не таким уж тупым в смысле подката к девушкам.

– Бороду, да, не носил. Так я вас тоже не помню. Хотя там все девчонки были в купальниках… а я вас в купальнике еще не видел, – Сумский расплылся в подозрительно непроизвольной ухмылке.

Концепт-шеф изучала его в упор.

– Я иду домой по бульварам. Вы со мной или как?

– Вы меня уже домой к себе зовете? Так быстро?

– Не дождетесь! Короче, я пошла, до свидания.

И она как-то слишком быстро двинулась вперед. Солнце светило в лицо, и Сумский, сам не понимая почему, все-таки поплелся следом за концепт-шефом. Он догнал ее уже на перекрестке со Сретенкой. Пробубнил, что, мол, нельзя же человека с бородой оставлять без присмотра в таком состоянии. И они еще полдня слонялись по бульварам, болтая ни о чем. Вспоминали кондитерскую в Биаррице, где варят самый классный горячий шоколад на побережье и не забывают укладывать сверху плотную шапку взбитых жирных сливок.

В конце концов главная подозреваемая бросила следователя в Миусском парке, так как Сумский от нечего делать продолжал пить бурбон из горла и достиг полноценного свинского состояния, то есть начал петь и хрюкать. Громкие звуки пугали Матильду, и она рванула домой, утащив с собой хозяйку. Да, к тому времени Света уже гуляла с собакой, а Сумский никак не мог уйти по своим делам.