Глава 9
Марта Матвеева приехала в управление точно в назначенное время. Или она по жизни такая пунктуальная, или ее что-то пугало. Возможно, Трезубов позвонил ей и предупредил.
В кабинете недавно сделали ремонт, поставили новую мебель. Майор Зиньков гордился своим рабочим местом. Но стоило Марте Ильиничне появиться здесь, как стены кабинета вдруг потускнели, окна сузились, стол уменьшился в размерах, да и сам Егор Валентинович почувствовал себя не в своей тарелке. Марта Матвеева была по-настоящему блистательной женщиной, именно поэтому вокруг нее все меркло, яркое превращалось в серое, большое – в маленькое, посредственное – в убогое. Во всяком случае, так показалось Зинькову.
– Вы необыкновенно точны!
Егор Валентинович и хотел, но не смог удержаться на своем месте. Он поднялся, выдвинул стул из-за крошечного приставного стола, даже подул на сиденье и протер его рукой.
– Вы же не мой мужчина, чтобы заставлять себя ждать, – с усмешкой проговорила она, усаживаясь.
Зиньков готов был пожалеть о том, что не входит в число ее кавалеров, но сказать об этом не решился. В конце концов, он позвонил Матвеевой вовсе не для того, чтобы заигрывать с ней. Да и шансов на успех, увы, не имел. Если майор и герой, то не ее романа.
– А своих мужчин вы заставляете ждать?
– Когда как.
– Вчера вы встречались с Ильей Савельевичем Трезубовым. Сначала сами вошли в дом вы, затем он. Вы не заставляли его ждать. Я правильно понял?
– Да, я встречалась с ним и не заставляла себя ждать. Но Трезубов давно уже не мой мужчина.
– Зачем же вы с ним тогда встречались?
– У меня возникли подозрения на его счет. Вдруг это он заказал моего мужа?
– У вас были основания так считать?
– Да. Илья хотел, чтобы я стала его женой.
– А вы этого желали?
– Вы шутите? Я даже не хотела становиться его любовницей. Он назначал мне встречи, я отказывалась.
– Тем не менее вчера вы виделись с ним.
– Да, я с ним встретилась. Исключительно для того, чтобы поговорить о своем муже.
– Насколько я понимаю, вы знали, куда ехать. Улица, дом, квартира…
– Знала.
– Значит, вы уже были на этой квартире?
– Откуда вам известно о нашей встрече? – без вызова, но достаточно жестко спросила Матвеева.
– Знаю.
– Откуда?
– Вопросы здесь задаю я.
– На каком основании? Меня в чем-то подозревают?
– Пока нет.
– Есть постановление на мой арест?
– Надеюсь, до этого дело не дойдет.
– Значит, нет. Я могу сейчас подняться и уйти. Вы этого хотите?
– Нет. Мне интересно с вами общаться, – ответил Зиньков и натянуто улыбнулся.
– Откуда вы знаете, что я встречалась с Трезубовым?
– За вами присматривали, – признался следователь.
– Надеюсь, с разрешения прокурора? – Матвеева смотрела на него без страха и упрека.
– Это не обязательно.
– Мне позвонить адвокату?
– Вы и без адвоката неплохо справляетесь.
– С чем?
– Все-таки вопросы здесь задаю я.
– Вы задаете, я отвечаю. И говорю, что Трезубов не был моим любовником.
– Ваш муж знает о встрече с ним?
– И мужу я не изменяю!.. Что еще?
– Вы не совсем полно ответили на мой вопрос.
– Мой муж очень уважаемый человек. Я докажу, что не изменяла ему. А вы ответите за клевету по всей строгости закона!
Егор Валентинович качнул головой, с плохо скрытой досадой глядя на женщину. Она действительно ставила палки в колеса не хуже адвоката. Ее угрозы отнюдь не были пустыми. Если Матвеев разозлится, то действительно может спустить на Зинькова стаю своих крючкотворов, которые найдут в его действиях массу недочетов и даже нарушений закона. Как бы слон, которого раздуют из мухи, не растоптал следователя.
– Еще раз говорю вам, я не изменяла своему мужу, – отчеканила Матвеева.
– Но я разговаривал с Трезубовым, он сказал…
– Трезубов выдает желаемое за действительное, и вы должны это уразуметь! – Она не просто искала понимания, принуждала к нему.
У Зинькова вдруг возникло желание выбросить белый флаг. Впрочем, это была секундная слабость.
– Хорошо. Вы не изменяли мужу. Пусть будет так.
– Если у вас нет прямых доказательств моей вины, то лучше ничего ему не говорите. – Голос Матвеевой звучал все в том же требовательном тоне.
– Посмотрим.
– У вас есть видеозапись постельной сцены?
– Нет, я не в том смысле.
– Значит, нет ничего. – Марта торжествующе усмехнулась.
Егор Валентинович почувствовал себя деревенским дурачком, которого обвели вокруг пальца.
– У нас есть ваше признание, – выдавил он.
– Мое признание? – удивленно проговорила Матвеева и с чувством превосходства повела бровью.
– Вы признались, что встречались с Трезубовым, подозревали его в покушении на своего мужа.
– Я не следствие, чтобы подозревать. Но да, было такое.
– А почему вы его подозревали?
– Сказала же, он хотел, чтобы я стала его женой, ненавидел моего мужа.
– Угрожал его убить?
– На словах – нет, но мысли такие у него были.
– Почему вы не сказали об этом своему мужу?.. Или говорили?
Сознание следователя вдруг пронзила шальная мысль. А если Матвеева сказала о своих подозрениях мужу и тот принял меры?
– Не говорила, – заявила женщина и качнула головой.
Но Зиньков уже принял решение. Он велел ей немного подождать и вышел из кабинета. Нужно было срочно взять под наблюдение Трезубова.
Вроде бы он все правильно сделал. Марту Матвееву выследил, на Трезубова вышел, даже справки о нем навел, выяснил, что у него было ранение в голову. Но чем дальше Зиньков отходил от кабинета, тем сильнее становилось ощущение, что пойманная рыба бьет хвостом и выскальзывает из рук. Чем она крупней, тем труднее ее удержать.
Телефон Игоря не отвечал. Гравилов мог просто избавиться от старого номера, чтобы обрубить концы, но предчувствие беды только усиливалось. Именно оно и оправдывало те действия, которые предпринял Илья Савельевич. Он бросил все и уехал из Москвы. Даже машину оставил, чтобы его не вычислили.
Такси можно было заказать по телефону, но он и тут решил подстраховаться. Трезубов тайком вышел из офиса, остановил «девятку» с таджиком за рулем, заплатил ему и вместе с ним растворился в густых транспортных потоках на улицах Москвы. Спустя час-полтора он был уже за городом.
А ехать далеко, аж до Волги-реки, где у него в тихой спокойной деревеньке стоит небольшой аккуратный дом из клееного бруса. Там и рыбалка, и охота. Про это никто не знает, там его не найдут. Подписку о невыезде с Ильи Савельевича не взяли, а право на отпуск он имеет, тем более лето на дворе. С заместителем, который вел дела, босс переговорил.
– Э-э, шайтана мать! – выругался вдруг водитель.
Машина стала сбавлять ход, съехала на обочину, там и встала замертво. Илья Савельевич даже не стал спрашивать, что случилось. Двигатель заглох, и вряд ли таджик сможет его оживить. А ему ехать надо. Почему бы не поймать попутку?
Он обещал таджику пятнадцать тысяч, но дал только пятерку. Не довез ведь. Для него и это слишком много.
Трезубов встал на обочине и поднял руку. Он не исключал, что ему долго никого не остановить. Машины по дороге идут быстро, никому нет дела до одинокого путника, стоящего у разбитого корыта. И зачем только оставил машину в Москве?
Но тут рядом с ним тормознул темно-серый джип с московскими номерами. За рулем сидел какой-то широкоплечий парень в белом поло, пассажира впереди не было. Сзади тоже вроде бы никого. Хотя было бы лучше сесть в машину попроще.
Но выбора не было. Да и машина подъехала вплотную, осталось только руку протянуть, чтобы открыть Дверцу.
Водитель смотрел на него с сонным видом, и Трезубов все понял. Видно было, что парень боялся заснуть в одиночестве, потому и решил подобрать пассажира.
– Мне бы в Дубно, – сказал Илья Савельевич.
Водитель вяло кивнул. Трезубов сел. Машина рванула с места и быстро набрала ход. Сонливость с парня вдруг слетела.
– Куда бежишь? – донеслось сзади.
Трезубов обернулся и увидел еще одного парня, куда более крупного и мощного на вид. Громила поднялся, занял середину заднего сиденья, уложил руки на спинки передних кресел. Его могучий кулак лег на плечо Илье Савельевичу.
– Что это значит? – встревоженно спросил Трезубов.
– Ты удирал, а мы тебя поймали! – объяснил водитель.
– Остановите машину!
Илья Савельевич схватился за ручку дверцы, но в бок ему ткнулось что-то твердое. Похоже, пистолет.
– Сиди и не рыпайся! – рыкнул ему на ухо детина.
– Деньги нужны? У меня бабок столько, что вам и не снилось!
– Давай!
– Что давать?
– Что там у тебя в кармане.
Трезубов достал бумажник, хотел раскрыть. Детина вырвал его из рук и достал оттуда целый ворох пятитысячных купюр.
– Не фигово ты наворовал, мужик!
– Это мои деньги! Я бизнесмен! – психанул Трезубов.
Но громила и ухом не повел.
– А паспорт зачем при себе держишь? Менты заберут, будешь потом отдуваться.
Илья Савельевич глубоко вздохнул. Он понял, что ему не переубедить этих утырков. Пусть забирают деньги и высаживают его. Лишь бы документы оставили.
– Трезубов Илья Савельевич… – прочитал детина. – Что-то знакомое. Тут одного как раз с такой фамилией сегодня в розыск объявили. Говорят, он крутого авторитета замочить хотел.
– Да ну! И сколько за голову дают? – поинтересовался водитель.
– Не особо. Всего-то штук сто зеленью.
– Ты попал, мужик! – Водитель хищно сузил глаза и посмотрел на Илью Савельевича.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил Трезубов и ответил ему обморочным взглядом.
– А что тут понимать? За Михаила Антоновича тебе головой ответить придется.
– За какого Михаила Антоновича?
Наконец-то до Трезубова дошло, что он нарвался на бойцов Матвеева, которые следили за ним. Это конец.
– Гравилова знаешь? – спросил детина, вжимая ствол пистолета в бок Ильи Савельевича.
– Гравилова?! – в ужасе пробормотал тот – Мы его взяли, он раскололся. Тебя назвал заказчиком.
– Этого быть не может!
– Да, я тоже не верю, что когда-нибудь умру. А ведь придется. Но только после тебя. Покайся перед смертью, облегчи свою душу.
– Мне не в чем каяться.
– Значит, умрешь без покаяния.
В плечо Трезубова прямо через ткань пиджака вонзилась игла. Детина надавил на поршень шприца.
Наташа сидела в переговорной, склонив голову над открытой книжкой. Глаза ее были закрыты, губы беззвучно шевелились. Она и не заметила, как Артем встал в дверях.
– Зубришь?
Она открыла глаза, продолжая удерживать в памяти заученный отрывок, туманно посмотрела на него и кивнула.
– Раньше у тебя планшет был.
Она продолжала глядеть на него, но прошло еще какое-то время, прежде чем ее взор прояснился.
– Он разбился.
– Держи! – Артем положил на стол упаковку с новеньким айпадом.
– Не надо.
– Вообще-то, ты мне жизнь спасла своим планшетом. Меня тоже могли убить.
– Хорошо. – Она кивнула, соглашаясь принять подарок.
– Это все, что я хотел тебе сказать. Бывай!
Артем не хотел уходить, но ему пришлось сделать это. Нельзя быть навязчивым, иначе Наташа и дальше будет его презирать.
Он повернулся, увидел рядом секретаршу Валю и вздрогнул. Девушка сочилась страстью и сексом, как пчелиные соты – медом. В глазах восковая поволока, губки трепещут в ожидании сильных ощущений.
– Артем Михайлович, – затуманенно улыбнулась она.
– Ну, зачем же Михайлович? – Он обнял Валю за талию.
Девушка прилипла к нему, издала едва слышный стон.
Отца с утра не было в офисе, и Артем запросто мог затащить секретаршу к нему в кабинет. Папаша позволял ему все. Если что, он не станет ругать сына. А Валя согласна. В этом нет никаких сомнений.
Но сама по себе она ему не нужна. Он обнимал ее только лишь для того, чтобы позлить Наташу или хотя бы вызвать легкий укол ревности. Поэтому Артем потянул девушку в переговорную. Он уже знал, где выключался свет и как запиралась дверь.
– Наташа, ты не могла бы немного прогуляться? – спросил он.
– Да, конечно.
Та не разозлилась, скорее, даже наоборот. Она улыбнулась, как будто радуясь за Артема. Наконец-то он нашел себе другую игрушку, куда более послушную и податливую. Будет очень хорошо, если у них с Валей все получится.
Наташа ушла и закрыла за собой дверь.
Артем выключил свет, щелкнул задвижкой, усадил Валю на стол и полез к ней под юбку.
– Ты что делаешь? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он, нащупав резинку трусиков. – Не отдаю себе отчет в происходящем. Сознание отключено. В работе только душа и сердце.
– А еще что?
– Да, и еще то самое.
– Оно у тебя такое большое!
– Никто еще не жаловался.
– Боюсь, что в колечко не пролезет! – заявила Валя, оттолкнула Артема, поднялась со стола, оправила юбку.
– В какое колечко? – не понял он.
– В обручальное! – Она снова толкнула его и вышла из переговорной.
– Дура! – не удержался он и вышел вслед.
Только законченная идиотка могла сказать такое.
Неужели она думает, что сын самого Матвеева женится на ней ради секса? Или у нее был повод так полагать? Возможно, уже весь офис в курсе, как Артем бегает за Наташей как потерянный.
Что ж, пусть его поднимут на смех. Хорошо, если это сделает Наташа. Сейчас она зайдет в комнату и с иронией спросит, почему Валя выскочила как ошпаренная. Наташа поинтересуется, он ответит. Хоть какой-то, но разговор.
Артем сидел за столом в темной комнате, но Наташа не появлялась. Он набрался терпения, положил голову на стол, но шло время, а она все не шла к нему. Зато сон подбирался все ближе, и все слаще становилось его дыхание.
Ветер нагнал темные облака, стащил их в большую тучу. Илью Савельевича это не пугало. Дождь – это не смертельно.
Трезубов сидел на загаженном полу в доме без окон и без крыши, а над ним возвышался Миша Червонец. Пистолета у него в руке не было, зато в глазах читался приговор.
– Ты хотел меня убить, – сказал он.
Илья Савельевич смотрел на него и понимал, что отрицать это бесполезно.
– Ты знаешь, за что! – заявил он.
– За что?
– Ты стрелял в меня!
Трезубов готов был разрыдаться от жалости к себе. Сама судьба объявила ему войну, прошлое казнило его. Все происходило именно так, как и тогда, двадцать три года тому назад. Его вывезли в лес. Там стояла какая-то избушка с крышей, но с выбитыми, как и здесь, окнами. Миша Червонец предъявил ему за Марту, навел на него пистолет и выстрелил.
Его даже не стали закапывать, отнесли подальше от избушки, забросали ветками и ушли. Никто не мог подумать, что покойник оживет и на своих двоих выйдет к людям.
Тогда Илье повезло. А сейчас вряд ли. Слишком уж решительно настроен был Миша.
– Я в тебя не стрелял.
– А кто в меня стрелял?
– Миша Червонец.
– А ты кто?
– Михаил Антонович Матвеев. Миша Червонец остался в далеком прошлом.
– Ты уже не тот, что раньше, да? – с ухмылкой осведомился Илья Савельевич.
Миша мог сменить имидж, но его прошлое навсегда останется с ним. Как бы он ни рядился в овечью шкуру, волчье рыло всегда будет выпирать.
– Уже не тот.
– Прошлое свое забыл?
– У меня нет плохого прошлого, есть только хорошее настоящее. В нем-то ты и пытался меня убить.
– В этом настоящем я мстил тебе за прошлое.
– Может быть.
– Если ты такой хороший, то должен меня понять.
– Я тебя понимаю.
– Ты не смог убить меня, я – тебя. Баш на баш.
– Хочешь, чтобы я тебя простил?
– Если ты такой хороший! – Илья Савельевич с надеждой посмотрел на Матвеева.
Вдруг он на деле захочет доказать, что с бандитским прошлым покончено раз и навсегда, и решится на великодушный жест?
– Ты можешь пообещать, что никогда не поднимешь на меня руку?
– Да, конечно! – У Трезубова были связаны руки, иначе он скрестил бы ладони на груди.
Илья Савельевич действительно готов был на все, лишь бы остаться в живых.
Но Матвеев сочувственно покачал головой, отказывая ему в понимании.
– Я тебе не верю.
– Но это правда!
– Правда в том, что ты спал с Мартой.
– Нет! Не было ничего такого! – Трезубов мотнул головой до хруста в шейных позвонках.
– Марта мне во всем призналась.
– Нет!
– Ты мстил мне за прошлое, но с Мартой спал в настоящем.
– Да не было ничего!
– Ты полное ничтожество! – заявил Миша, покачал головой, с презрением взглянул на него, сплюнул себе под ноги и вышел из развалюхи.
Чуть погодя послышался шум отъезжающей машины.
Илья Савельевич не смог сдержать вздох облегчения. Червонец уехал, бросил его на произвол судьбы. Мол, если враг выживет, хорошо, если нет, то туда ему и дорога. Да, суд судьбы – это серьезно. Трезубов не мог осуждать Мишу за такое решение.
А он обязательно выживет. И руки развяжет, и ноги.
Сделать это Трезубов смог довольно быстро. На полу валялось битое стекло. Он смог выковырять из грязи один такой осколок, приноровился, перерезал наслоение из клейких лент. Снять путы с ног было еще легче.
Илья Савельевич поднялся, выглянул из окна – никого. Только поле от дома до самого горизонта и лес в стороне. Ветер усиливался, с неба капнуло, но это не беда. Главное, что он смог дожить до дождя. Значит, и дальше все будет хорошо.
А от дождя Трезубов не раскиснет. Если Миша его пощадил, значит, можно возвращаться в Москву. Там теплая квартира. Добраться бы до нее, принять на грудь капель двести коньяка, забраться в джакузи.
Потом уже будет видно, как быть дальше. Возможно, он доведет начатое дело до конца. Найдет человека, который решит проблему с Мишей. Выждет время и отыщет такого.
Трезубов вышел из развалин. Порывистый ветер толкнул его в спину, но Илья Савельевич лишь улыбнулся. Ветер – это не страшно.
– Эй! – донеслось из-за спины.
Трезубов остановился, конвульсивно выгнул спину. Колени заледенели и онемели. Он едва не потерял равновесие, разворачиваясь на голос. Сознание забилось в черепной коробке как птица в клетке. От резкой головной боли завибрировали титановые пластины.
Он обернулся и увидел того самого громилу, который сделал ему усыпляющий укол. Сейчас в руках у него тоже был пистолет, как и в машине. Но тогда он не накручивал на ствол глушитель. За его спиной маячил печально знакомый водитель.
– Слышь, мужик, ты это, извини. Работа у меня такая. – Громила прикрутил глушитель, потянул за него – крепко ли держится? – передернул затвор.
– Ты что делаешь?
Колени совсем онемели, ноги отказались держать потяжелевшее тело. Трезубов опустился на землю, сел, запустил руку в мокрую траву.
– Прости, но так надо.
– Кому надо?
Громила вздохнул, подошел к нему и приставил к голове пистолет.
– Ты не переживай, – сочувствующим тоном сказал водитель. – Мы яму сами выроем. Земля тебе пухом будет.
– Не держи зла, мужик!
Трезубов с ужасом смотрел, как толстый палец давил на спусковой крючок. Он понял, что на этот раз чуда не произойдет. Выстрел закончится смертью.
