Глава 12
Время шло, а Трезубов так и не объявлялся. Из России он не вылетал и не выезжал. Его автомобиль так и продолжал стоять возле офиса. Где он? Что с ним?
Эти вопросы вели к Матвееву, но тот отгородился от следствия непроницаемой стеной. Во-первых, он всего лишь потерпевший. Во-вторых, ему ничего не известно. Вот и как до него достучаться?
Охраняли Матвеева плотно, по всем правилам, но после встречи с ним у Зинькова сложилось мнение, что киллеров тот больше не боится. Как будто он уже решил проблему, и с заказчиком разобрался, и с исполнителями. Майору представлялась подозрительной такая вот его уверенность в собственной безопасности. Как будто он тщательно прибрался за собой.
Егору Валентиновичу казалось, что Матвеев скрывает от следствия страшную тайну из своего прошлого. Возможно, он стрелял в Трезубова. Но и это еще не все.
– Андрей Сергеевич, я понимаю, тебе такое может показаться странным, но мне нужны отпечатки пальцев Матвеева, – сказал Зиньков.
– В чем проблема? – спросил Тувинцев, оперативник из его обоймы. – Если нужно, сделаю.
– Нужно.
– А разве в базе пальцев нет? У него же судимость.
– Все равно надо снять. Причем так, чтобы он об этом не догадывался.
– Он всегда под охраной. Но я что-нибудь придумаю.
Поселок Давыдовский почему-то представлялся следователю деревней с длинной кривой улицей и покосившимися бревенчатыми избами вдоль нее. Но он сплошь состоял из кирпичных четырехэтажных домов. Улицы заасфальтированы. Магазины, газоны, скверы – все по уму. Чувствовалось, что поселок строился для проживания, а не для прозябания. Даже трубы цементного завода дымили где-то вдалеке, в стороне от поселка. Градообразующее предприятие, похоже, возводилось с учетом розы ветров.
Единственную школу построили здесь в эпоху позднего социализма, в соответствии с требованиями того времени. Сейчас там шел ремонт, рабочие белили фасад, красили стены. Но директор, пожилой сухонький мужчина с умными слезящимися глазами, находился на месте. Егору Валентиновичу не пришлось томиться в ожидании.
Зиньков представился, предъявил удостоверение.
– Чем могу быть полезен? – Директор смотрел на него с нескрываемым интересом.
– Меня интересует Харитонова Наталья Георгиевна, выпускница две тысячи двенадцатого года.
– Да-да, кто-то звонил насчет нее, спрашивал, – вспомнил директор.
– Я звонил и спрашивал, – подтвердил Зиньков.
– Да, училась у нас такая. Недавно ее видел. Замуж вышла, ребенка родила. Муж – главный инженер завода!
– Какого завода?
– Нашего завода.
– Константин Борисович Селиванов?
– Нет, не Селиванов. Кузнецов Василий… Отчество, извините, не помню.
– А видели где?
– Здесь, в поселке. Я еще подумал тогда, почему это ею Москва интересуется?
Зиньков открыл папку, достал оттуда фотографию Натальи Селивановой, показал директору.
– Вы знаете эту девушку?
– Впервые вижу.
– А как мне встретиться с Наташей Селивановой, вы не подскажете?
– Адрес ее родителей я вам, конечно, дам. Он у нас есть.
Директор что-то говорил, но Зиньков едва слушал его. В душе у него плясало ликование и весело притоптывало ножкой. Все-таки не зря он поперся в сибирскую даль. А сколько было объяснений с начальством, чтобы выбить командировку. Внутренние сомнения одолевали. Но оказалось, что овчинка стоила выделки.
Виртуальные футболисты не знают усталости, они могут бегать по экрану телевизора, пока есть сила в пальцах, сжимающих джойстик. Артем играл за красных, Наташа – за белых. Артем уступал, может, потому, что азарта в нем было куда больше, чем в ней. Наташа действовала спокойно и сосредоточенно.
Михаил Антонович нарочно заехал к сыну без предупреждения. Он почему-то думал, что застанет их в постели, но нет, они сидели на диване и гоняли по экрану футболистов.
– Кто за «Реал», а кто за «Виртуал»? – спросил отец.
– Какие люди! – Артем нажал на паузу, останавливая игру.
С дивана он поднимался неторопливо, с кислой улыбкой на лице. Наташа вспорхнула как птичка, отошла в сторонку, встала, сложила «крылышки».
– Наташа, я бы чайку попил, – сказал Михаил Антонович.
– Я быстро! – Красавица метнулась на кухню, открыла там створку шкафа.
– Я думал, вы спите. – Папенька внимательно посмотрел на сына.
Глаза вроде бы не красные, темных кругов под ними нет. Перегаром от него не пахнет.
Сын почти неделю практически не выходил из дома. Никаких ночных клубов, пьянок, оргий. Все чинно, спокойно. Похоже, Наташа имела реальное влияние на него. Причем очень даже положительное.
Чего не скажешь про Василису. Той вообще все равно. Приехал Артем – хорошо, нет его, так и не надо. Да и друзья у нее подозрительные. Михаил Антонович давно догадывался, что не все чисто в ее омуте, а недавно получил тому подтверждение. Поэтому он и принял решение насчет Наташи. Судя по всему, совершенно правильное.
– Какое там спать? Подъем в семь тридцать. – Артем кивком показал на часы.
– Кто установил?
– А кто у нас воспитатель?
– Я так полагаю, это у вас вместо зарядки? – Михаил Антонович выразительно глянул на телевизор.
– Ты у меня понимающий отец. – Артем улыбнулся.
– Под футбол пиво хорошо идет.
– Это если смотришь, а мы, как видишь, играем.
– Без пива?
– Без пива.
– Наташа не разрешает?
– Не разрешает. Да я и сам не хочу.
– Хорошая девчонка. Жаль, что замужем, – сказал Михаил Антонович и сел на диван.
Артем на мгновение скривил губы.
– Ну да, любит она его, – выдавил он.
– А тебя?
– Нет у нас ничего.
– Совсем?
– Я не хочу об этом говорить.
Михаил Антонович кивнул. Разговор и без того далеко зашел, если учитывать, что он Артему не друг, а отец.
– Все будет. Вода камень точит.
Наташа принесла чай, поставила на стол поднос. Михаил Антонович поблагодарил ее, взял чашку, сделал глоток. Чай обжег язык.
Михаил Антонович поддержал посудинку правой рукой, поставил ее на стол.
– Горячо.
– Извините. – Наташа потупила взгляд.
– За что? – Михаил Антонович усмехнулся. – Чай должен быть горячим.
– Можно было слегка охладить.
– Не оправдывайся. – Генеральный директор покачал головой. – Ты теперь не в том положении. Все, пора мне. – Михаил Антонович поднялся, мягко хлопнул Артема по плечу и направился к двери.
– Я насчет работы хотел поговорить, – заявил сын. – Стажером не хочу, мне бы что-нибудь покруче.
Михаил Антонович добродушно улыбнулся. Похоже, Артем уже окончательно созрел, но, может, не стоит протягивать ему руку прямо сейчас?
– Приходи в офис, поговорим.
– Приду.
– Вот и побеседуем.
Из квартиры сына Михаил Антонович выходил в отличном расположении духа. Еще бы уложить на лопатки свою обиду на Марту. Борьба с «эго» идет, и он уже близок к победе.
Наташа наклонилась, чтобы взять чайную чашку. В этот момент Артем и поймал ее, обнял за талию. Она дернулась, распрямилась, собираясь его оттолкнуть.
В этот момент Артем и провел психологический прием, чтобы ее удержать.
– Так в каком это ты положении? – осведомился он.
– Кто в положении?
Она отступила на шаг, но Артем не отцепился, и Наташа прекратила сопротивление. Видно, удивление по одному поводу пересилило возмущение по другому. А может, красавица поняла, что рано или поздно их дружба резко перейдет в секс. Вода сначала точит камень, а потом уже сдвигает его своим напором. Главное, не менять русло.
– Отец сказал, что ты не в том положении, чтобы оправдываться.
– А в каком я положении?
– Ну, мало ли! – Артем провел рукой по ее животу и вдруг оказался на полу, сбитый с ног ловкой подсечкой.
– Голубушка, вам вредно резко двигаться! – заявил он, поднимаясь.
– Твой отец имел в виду совсем не то.
– А вдруг то самое?
– Ничего того самого не может быть! – заявила она и мотнула головой.
Артем с удивлением смотрел на нее. От обиды и возмущения у нее даже щеки покраснели. Казалось бы, ничего страшного в естественном положении дел. Она же замужем, и Костя запросто мог создать ту самую ситуацию, о которой шла речь. Это сейчас он в командировке, но совсем недавно был в Москве.
– Знаешь, а я бы то самое на руках носил, пеленки бы сам менял.
– Пеленки?! Что ты о них знаешь?
– В памяти осталось, как меня пеленали.
– Не могло остаться! Твоя мать жива. А мою убили. Мне было всего два года, когда это случилось. Я помню, как ее хоронили, не забыла, как она меня пеленала. Если бы мама была жива, то я тоже ничего не помнила бы!
– Ты мне ничего не говорила об этом, – сказал Артем и привлек Наташу к себе.
Она прильнула к нему, лбом уткнулась в грудь. Парень вдруг почувствовал себя той самой каменной стеной, которая могла укрыть ее от бед и невзгод.
– И отца убили… – едва сдерживая рыдания, сквозь зубы проговорила она.
– Ты расскажи, как это было. Поплачь. – Он с нежностью провел рукой по ее спине.
– Да кто ты такой, чтобы тебе рассказывать! – Наташа оттолкнула его, зло взглянула ему в лицо. – Да и плакать я не буду!.. Ты не увидишь моих слез!
– Я тебя чем-то обидел? – с укором спросил Артем.
Это отрезвило Наташу. Она закрыла глаза и сжала кулаки, пытаясь привести себя в чувство.
В это время зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Смита.
– Артем, тут к тебе из уголовного розыска. Говорят, важно.
– Очень важно, – поправил Смита незнакомый голос невидимого человека.
– Ну, давай, если очень важно.
Артем открыл дверь, и в квартиру вломился всклокоченный тип с горящими глазами.
– Майор Тувинцев! Старший оперуполномоченный уголовного розыска!.. У вас в квартире скрывается киллер!
– Киллер?! – Артем посмотрел на майора как на сумасшедшего.
В принципе, киллер действительно мог попасть в квартиру, но слишком уж подозрительно блестели глаза у старшего оперуполномоченного. Нездорово, лихорадочно.
– Кто к вам сейчас приходил? – спросил Тувинцев, стремительно продвигаясь в глубину студии.
– Мой отец. – Артем и хотел, но не решался его остановить.
А если он действительно больной на голову? Вдруг схватится за пистолет, а Смит не успеет среагировать должным образом?
– Матвеев Михаил Антонович? – визгливо спросил майор.
– Да, Матвеев Михаил Антонович.
– Это его кружка? – Тувинцев ткнул пальцем на стол.
– Да, его.
– Чай недопит, это хорошо.
– Что в этом хорошего?
– А вдруг чай отравлен? – Тувинцев достал из кармана резиновую перчатку, ловко надел ее.
Он осторожно взял кружку, отнес ее на кухню, вылил чай в раковину. Из того же кармана майор вытащил прозрачный пакет и поместил туда кружку.
– Если чай отравлен, то зачем же вы его вылили? – Артем недоуменно посмотрел на него.
– Хватит нескольких капель, – засунув кружку в карман пиджака, сказал Тувинцев.
– А чай кто отравил?
– Если чай действительно отравлен, будем выяснять.
– Наташа, тебя снова киллером назначили, – с усмешкой проговорил Артем.
– Я уже привыкла. – Наташа смотрела на Тувинцева с тем же сомнением, что и он.
– Ваша фамилия Селиванова? – спросил майор, сурово глядя на нее.
– Селиванова.
– Что вы здесь делаете?
– А если у нас любовь? – Артем обнял Наташу за талию и привлек к себе.
– Любовь – дело добровольное и уголовно ненаказуемое, – заявил старший оперуполномоченный.
– Вы действительно считаете, что я могла отравить чай? – спросила Наташа.
Она не пыталась высвободиться, и Артем чувствовал напряжение в ее теле.
– Я сейчас ничего не могу сказать. Проведем экспертизу, выясним, а там уже будем разбираться. Поэтому прошу вас оставаться здесь.
– Зачем экспертизу проводить? – осведомился Артем. – Чай обычно полонием отравляют. Вы, товарищ майор, чашку оближите. Если там полоний, то у вас из ушей дым пойдет.
– Очень смешно! – Тувинцев с пренебрежением глянул на него и скривился.
– Нет, это вам спасибо! Развеселили вы нас, весь день смеяться будем.
– Ну-ну.
На этом разговор и закончился. Тувинцев ушел.
– Психиатрическую экспертизу надо бы провести, – сказал Артем. – А то наберут в полицию всяких!..
– Это какой-то абсурд! – Наташа эмоционально вознесла руки.
От возмущения она даже не обращала внимания на то, что Артем по-прежнему обнимал ее.
– Зачем, скажи, мне травить твоего отца?
– Это от бессилья, – заявил Смит. – Имитация бурной деятельности. Заказчика найти не могут, а работу показывать нужно. Вот менты с ума и сходят.
Наташа кивнула ему в знак благодарности. Ей очень нужна была его поддержка. Да и в Артеме она нуждалась, может, потому и не вырывалась из его объятий.
– Не было в чае никакого яда! – сказала красавица.
– А кто в этом сомневается? – шепнул ей на ушко Артем.
Но, видно, его голос прозвучал слишком жарко. Это испугало Наташу, вернуло ее в действительность, где она не должна была допустить близких отношений с этим парнем. Она отскочила от него как ужаленная, но Артем лишь улыбнулся. Для счастья ему хватало и тех минут, которые он провел в обнимку с ней. Пока.
Ожидание в аэропорту, регистрация, перелет, переезд – все это весьма утомительно. Хорошо, что рабочий день уже закончился к тому времени, когда Егор Валентинович наконец-то добрался до Москвы.
Он сразу поехал домой, там принял ванну, жена налила рюмку водки, чтобы окончательно снять усталость. Но Тувинцев своим звонком вытряхнул его из состояния покоя, сказал, что у него есть новость, которая не терпит отлагательств. По телефону он говорить отказался.
Примерно через час Тувинцев подъехал к его дому. Егор Валентинович спустился, сел в машину.
– Я снял пальцы Матвеева!
– Ну! – Зиньков напрягся в ожидании.
Не стал бы Тувинцев ехать к нему домой в столь поздний час, если бы полученный результат не выходил из ряда вон.
– Это не Матвеева пальцы! – Тувинцев пытался, но не мог сдержать ликующую улыбку.
– Так!
– Отпечатки принадлежат Ставровскому Сергею Антоновичу. Шестьдесят шестого года рождения, в восемьдесят четвертом имел привод в милицию за хулиганство, с тех пор больше никаких контактов с органами.
– Но пальцы остались.
– А пальцы остались. Фотография тоже имеется. – Тувинцев поднял с заднего сиденья папку, вынул из нее личное дело и ткнул пальцем в снимок, с которого на Зинькова испуганно смотрел совсем еще юный паренек.
В нем угадывались черты, присущие взрослому Матвееву.
– А это фотография нашего старого знакомца. – Тувинцев показал Зинькову другой снимок, на котором в презрительной ухмылке кривил губы куда более зрелый парень. – Здесь ему двадцать лет. Улавливаешь сходство?
– Одно и то же лицо.
Действительно, Ставровский и Матвеев ничем не отличались друг от друга. Это бросалось в глаза, несмотря на разницу в возрасте и отношении к той обстановке, в которой происходило фотографирование. Ставровского пугало общение с законом, а Матвеев демонстрировал свое презрение к нему.
– Ставровский воспитывался в семье. Сразу видно, что домашний мальчик. А Матвеев – шпана детдомовская.
– По нему заметно, – согласился Зиньков.
– Ставровский просто с кем-то подрался, а Матвеева взяли за грабеж. Пять лет лагерей, три года отсидел.
– Значит, вместо Матвеева «Парад-Инвестом» управляет его двойник?
– Да, брат-близнец. В один день родились.
– Одного сироту взяли в семью, а другой остался в детдоме?
– Похоже на то. Наведем справки, выясним.
– Может, лучше у самого Ставровского спросить? – Зиньков усмехнулся.
Хотелось бы ему посмотреть на этого деятеля, после того как его тайна с треском лопнет. Уж тогда-то он по-другому запоет.
– Можно и у него. Представляю, какой шум поднимется! – Тувинцев мечтательно сощурил глаза.
Возможно, он видел в своих фантазиях приказ о новом назначении, скрепленный очередной звездой. Егор Валентинович не мог его осуждать. Сам такой. Тоже засиделся на рядовой, в общем-то, должности.
– Это еще не все, – сказал Зиньков.
– Да, забыл спросить, как ты съездил.
– Предчувствия меня не обманули, – с усмешкой проговорил Егор Валентинович. – Из двух стволов пальнул. По двум зайцам. Селиванова – не совсем Селиванова.
– Как это не совсем?
– Я говорил с настоящей Селивановой. То есть с Харитоновой. С той самой женщиной, за которую Селиванова себя выдавала. Харитонова опознала ее, говорит, в поезде с ней ехала. Разговорились, разошлись. Утром Харитонова смотрит, а паспорта нет.
– Значит, Селиванова по чужому паспорту на работу устроилась? А почему Селиванова, а не Харитонова?
– Замуж вышла.
– По чужому паспорту? А теперь у нее свой. Ловко, ничего не скажешь.
– Да она и сама по себе ловкая. Киллера из окна как выкинула. А толкала она его на Матвеева…
– На Ставровского, – поправил Тувинцев.
– Или на Ставровского. А может, и на Матвеева. Вдруг они там чередуются, кто их знает. Один киллер на Ставровского охотился, другой на Матвеева.
– Другой – это Селиванова?
– Вот-вот.
– А я ее обвинил в том, что она Матвеева могла отравить. Ворвался в квартиру к его сыну, сказал, что в доме убийца.
Стараясь не вдаваться в подробности, Тувинцев рассказал, как раздобыл отпечатки пальцев Матвеева, хитрил, импровизировал.
– Я смотрю, Селиванова очень близко подобралась к Матвееву. Может, и чай был отравленный, – вслух подумал Зиньков.
– Да, я знаю, ты на нее грешил. Я кружку не мыл, можно анализ провести.
– Возможно, Селивановой не удалось выбросить Матвеева из окна, и она решила его отравить.
– Меня это не удивит, – сказал Тувинцев. – Ты говорил, что Селиванова может быть причастной к покушению. Сперва я думал, что ты, Егор Валентинович, блажишь. Теперь уже так не считаю.
– Да я и сам не особо верил, но сомнения стучат как тот дятел. Вот сюда! – Зиньков тюкнул себя пальцем по темечку.
– Дятел или нет, а червячка выдолбил. Даже двух.
– Как бы нам этих червячков проглотить?
Зиньков озадаченно ущипнул себя за мочку уха. С Селивановой церемониться не стоит – прижать к стенке фактом и допросить. А Матвеев-Ставровский – личность известная и опасная. Как бы его «червячок» не встал поперек горла, не влез в душу задом наперед.
