• 6 •
Пристав с тоской думал, что все неприятности в его жизни случались неожиданно. Судьба ни разу не предостерегла его и вела себя с ним откровенно по-издевательски. Вот, кажется, служба течет размеренно, ничего не может случиться чрезвычайного, как вдруг, в один недобрый миг, происходит кульбит, и жизнь встает на голову. Вернее, ее ставят вверх ногами. Как можно предположить, что самый обычный выезд на место преступления закончится такой бедой, чуть не отставкой. Давыдов не мог понять, за что с ним, в общем неплохим и незлым человеком, высшие силы поступают с такой безжалостной прямотой. Чем он их прогневал? Не взятками же… Кто их не берет, без этого приставу нельзя. Да и какие взятки на его участке, так, мелкая благодарность в знак уважения…
Размышления не мешали ему наблюдать, как его людьми теперь командовал этот деятель из сыскной. Пристав и раньше слышал недоброе об этом молодчике: дескать, талант, конечно, не отнять, но личность редкой наглости, заносчивости, ни во что не ставящая коллег. Недаром и дружка нашел себе такого же – Лебедева. Птицы с одной ветки. Теперь Давыдов в этом наглядно убедился.
Ванзаров, кажется, забыл, что дело ведет участок и в сыск его пока не передавали. Он бесцеремонно командовал городовыми, указывая, где им стоять и что делать. Несчастного чиновника Макарова заставил сбегать в участок и притащить все керосиновые лампы. Света ему, видите ли, не хватает. Хорошо хоть, самого пристава не заставил в снег лезть. И на все эти безобразия Лебедев только одобрительно кивал. А еще статский советник называется.
О приставе вспомнили, когда потребовалось опознать другое тело. Давыдов, конечно, узнал его, но повторять выволочку, что не завел треклятую полицейскую карточку, ему не хотелось. Уговорить его оказалось несложно: Ванзаров взял слово с криминалиста, что тот не будет поднимать скандал на весь департамент из-за двух бумажек. Ну, или сколько их там упустили. С пристава было взятое честное слово офицера, что подобное в его участке больше не повторится. Давыдову даже как-то стало легче на сердце, и господа пришлые уже не казались такими омерзительными. Вырвав себе прощение, он подтвердил: личность убитого ему известна. Она ничуть не лучше приятеля из того же сугроба. Убитый был известный в участке скандалист и пьяница, драчун и ночной грабитель, работник фабрики резиновых изделий «Треугольник» Иван Рябов, которого дружки звали Рябчик.
По словам пристава, Рябчик был человек семейный, трое детей как-никак, да и жил отсюда – рукой подать. Разговорившись, пристав заметил, что без такой личности на его участке будет спокойней. Он готов выразить благодарность тем добрым людям, что очистили его улицы от Рябчика и Комара.
Откровения пристава оставили Ванзарова безучастным. Отозвав Лебедева в сторону, чтобы пристав не мог слышать, он взглядом постарался заставить его говорить первым.
– Не лопните от натуги, коллега, – сказал Аполлон Григорьевич, приятно улыбаясь. – На меня ваши приемчики не действуют. Думаете, вот так возьму и вывалю вам бесценные сведения? На блюдечке с голубой каемочкой поднесу? Даже не надейтесь. Небось уже ручки потираете, предвкушая необычное дело, соскучились всякой ерундой заниматься, а тут такой подарок: два убитых фабричных. Какой резонанс пойдет! Так вот, хочу разочаровать беззастенчиво: пока ничего необычного тут не вижу…
– Разве?
– Ну, почти… Если вы обратили внимание…
Тут Лебедев опомнился, что делает как раз то, что поклялся не делать: выбалтывает важные детали. Погрозив пальцем и назвав Ванзарова жуликом, он пообещал, что больше тот от него слова не добьется. Пока тщательно не осмотрит оба тела в уютном морге 3-го участка.
– Я тут подумал: пора окончательно и бесповоротно закопать вашу лженаучную гадость, эту психологику, и поставить над ней могильный камень, – вдруг заявил он. – Вот вам мое пари: ну-ка ваша психологика справится с двумя обычными трупами на Обводном? Осилите – брошу курить сигарки.
– Чем грозит проигрыш?
– Падете перед настоящей наукой на колени и признаете свое полное поражение. Чтоб больше не придумывали глупости. Ну, и с вас роскошный ужин с цыганами, медведем и битьем посуды.
Прежде чем принять пари, Ванзаров уточнил: означает ли это, что он полностью лишается помощи криминалиста в этом деле? Его заверили, что на все вопросы будут даны четкие ответы. Не более…
– Аполлон Григорьевич, скажите только одно: где стоял убийца?
Лебедев крепился недолго.
– Полагаю, как раз около сугроба.
– Это логично, там место совсем темное…
– Да при чем тут ваша логика… – начал было Лебедев, но вовремя осекся. – Ванзаров, штучки ваши приберегите для допросов. А из меня вам больше ничего не вытянуть.
– Да разве я могу? – с легкой обидой спросил Ванзаров. – Так, мнение хотел ваше узнать…
– Вот вам мое мнение… – и Лебедев демонстративно захлопнул ладошкой рот.
– Ну, хоть скажите, кого убили первым. Мне кажется – Комара.
– Не угадал! Рябчика! – победно заявил Лебедев и по ухмылке Ванзарова понял, что опять угодил в детскую ловушку. – Идите лучше на приставе тренируйтесь.
При всем дружеском отношении криминалист не выносил, когда младший коллега начинал играть им, как мячиком, а он бессильно барахтался в трясине психологики, которую искренно считал вредной лженаукой, потому что не мог ее измерить или провести над ней химический опыт. Ванзарову пришлось удержать друга за локоть и уверить в чистоте своих помыслов.
– Аполлон Григорьевич, пока ваши любимые трупы доставляют в участок, уделите пару минут своего бесценного времени, – сказал он.
Мало надо, чтобы кремень растаял. Лебедев охотно согласился пройтись.
