• 16 •

Синьор Трезини окончательно убедился, что в этой стране не умеют веселиться. Где это видано в Европе, чтобы на два месяца были запрещены увеселительные балы? Что такого в этом Великом посту, что людям нельзя веселиться? Невозможно понять! Ладно, весну можно вычеркнуть. Очень хорошо. Может быть, другие сезоны дадут выручку? О нет! Летом вся публика выезжает на эти проклятые дачи, где дает самодеятельные спектакли и все прочее. Кажется – только греби монеты. Но не тут-то было. Публике лень, видите ли, возвращаться в город, чтоб взять приличные театральные костюмы! Они играют классику, даже великого Гольдони, в чем придется! В обносках! О боже! Хорошо, лето вычеркиваем. Быть может, осень? О нет, осенью они пребывают в дурном настроении, в тоске и капризах, никаких осенних балов! Да что же это! Вычеркиваем и осень. Но тогда зима – славное время, чтобы кружиться на балу, когда за окнами мороз?! Куда там! Один-два рождественских бала, а прочее время эти дикие люди катаются на санках, играют в снежки и устраивают святки, после которых голова раскалывается, как гнилой лимон. А все сбитень этот ужасный, от которого невозможно оторваться… Как тут вести дела? Кошмар!

Ошибка синьора Трезини была слишком серьезна. Получив небольшое наследство, он стал прикидывать, как бы его приумножить. А тут, как нарочно, подвернулся шанс за бесценок купить склад карнавальных костюмов. Но кому нужны карнавальные костюмы в Венеции? Синьор Трезини стал прикидывать, где бы открыть дело. И надо было случиться такому, что ему повстречался русский, который за бокал кьянти поведал, что Россия – веселая страна. Люди живут так весело, что только и делают, что вселятся. А в столице империи – тем более. Куда ни ступишь – веселье. Он так устал от веселья, что решил жить в тихой и скучной Италии… Синьор Трезини понял, что это шанс, который дает ему судьба…

Он приехал в Петербург и открыл салон маскарадных костюмов. Вывеска была отличной, и место выбрано замечательное – на Васильевском острове… Синьор Трезини принялся ждать, когда же к нему выстроится очередь из желающих арендовать венецианский костюм…

Прошло десять лет. Синьор Трезини был в долгах как в шелках, продать склад не мог, сколько ни пытался. И вернуться в Италию тоже не мог: климат теплый, но питаться одним солнцем было затруднительно. И тут синьор Трезини наконец догадался, что тот проклятый русский имел в виду что-то совсем другое, когда рассказывал про веселую жизнь. Синьор Трезини не совсем еще разгадал тайну. Но в одном уверился окончательно: эти русские не умеют веселиться…

Дверной колокольчик жалобно всхлипнул, и на пороге появился молодой человек среднего роста и крепкого сложения, самого ходового размера. Синьор Трезини взлетел из-за прилавка и выразил симпатию редкому клиенту. Любое его пожелание он готов был исполнить сию же минуту.

Молодой господин осмотрел ряды самых лучших костюмов и заметил, что они превосходного качества, в лучших традициях венецианских карнавалов. Сердце синьора Трезини радостно забилось. Наконец-то появился знаток, разбирающийся в тонкостях карнавальных костюмов. Он спросил, как обращаться к столь дивному клиенту. Ему назвали приятную фамилию, не такую русскую, какую синьор Трезини порой не мог выговорить, а почти итальянскую.

– О, синьор Ванзари! – в волнении проговорил он. – Чем я могу быть вам полезен?

– Я пока еще не решил, что выбрать. Быть может, у вас есть альбом?

Для такого клиента ничего не жалко! Синьор Трезини выложил на прилавок папку, в которой были собраны эскизы его коллекции. Господин листал ее с интересом, отпуская точные и верные замечания. Наконец ему попалась гравюра с классическим глухим плащом, tricorno и маской bauta, какой можно пугать детей: с вытянутым вперед острым подбородком, крючковатым носом и пустыми круглыми глазницами.

– Великолепно! – сказал синьор Ванзари, постукивая пальцем по рисунку. – Это то, что мне нужно. Могу взглянуть?

Синьор Трезини выразил глубочайшее сожаление: как раз этот костюм у него не так давно взяли. Но он немедленно подберет ничуть не хуже, с масками gatto, volto или с поистине ужасной Medico della Peste, какую так любят мужчины по причине ее ужасности.

– Как жалко, что меня опередили, – вздохнул синьор Ванзари. – Предполагаю, кто это был… Синьор Трезини, с вами можно посекретничать? – Он подмигнул.

О, как это было приятно! Синьор Трезини готов секретничать сколько угодно!

– Дело в том, что вскоре случится небольшая, сугубо мужская вечеринка. Мне крайне важно знать, кто под какой маской будет прятаться. Не могли бы описать моего друга?

Синьор Трезини шутливо погрозил пальцем: ох и хитрец, почти как настоящий венецианец. Конечно, он помнит редкого клиента, их так мало. Друг синьора Трезини был описан как мужчина среднего роста, немного сухощавый, спину держит прямо, как бывший военный, взгляд строгий, черты лица резкие, носит прямой пробор, волосы русые.

– Не может быть! – искренно поразился синьор Ванзари. – Вы шутите?

– Уверяю вас, это именно он!

– Я просто отказываюсь верить! Это не может быть! Его… не может быть в столице!

– Однако это был именно он, ваш друг!

– Отказываюсь верить, – заявил синьор Ванзари.

– Хотите, докажу вам? – спросил синьор Трезини.

Предложение было принято. Хозяин вытащил из конторки книгу учета и развернул к дорогому посетителю.

– Извольте взглянуть, синьор Ванзари, он расписался лично, – палец синьора Трезини указывал на жесткий, прямой росчерк: «г-н Вандам».

– Вы совершенно меня убедили, – сказал синьор Ванзари, стараясь запомнить почерк. – Полагаю, мой друг оставил вам в залог полную стоимость костюма?

– Ну, разумеется!

– Когда он собирался вернуть костюм?

– Точно даты не назвал, на днях… – ответил синьор Трезини. – Да вы и лучше меня знаете, когда у вас вечеринка!

Синьор Ванзари посмеялся над своей оплошностью, посмотрел на карманные часы и вдруг вспомнил, что чрезвычайно спешит, но сегодня вечером обязательно заглянет и выберет свой костюм. Непременно. Он поклонился и быстро исчез, оставив синьора Трезини в отличном настроении. Удача наконец вспомнила о нем. Владелец салона карнавальных костюмов прикинул, как сегодня заработает парочку монет. Такого приятного господина не грех было обобрать как следует.