Книга: Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16)
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

К этому времени Гали уже несколько лет активно сотрудничала с УКГБ по Москве и Московской области. Красивая, стройная и умная девушка привлекала к себе внимание мужчин. Выполняя задания кураторов из КГБ, она легко шла на установление интимных отношений с иностранцами. Расслабившись после изрядно выпитого спиртного и обласканные прелестной красоткой, лежа в гостиничном номере, они начинали рассказывать ей о себе, своих друзьях, целях приезда в Москву. Среди информационной руды, которую Гали приносила на встречи с операми, правда реже, чем хотелось бы, проблескивали крупицы золота, ради которых, собственно, и работала гигантская машина КГБ.
Со временем за Гали закрепилась репутация опытного агента, которому было достаточно поставить конечную цель в отношении конкретного объекта. Остальное она додумывала сама, опираясь на развитую интуицию и цепкий практичный ум. Гали зарабатывала себе эту репутацию добросовестно и методично. Она не совершила ни одного прокола. Гали контролировала каждое свое слово, чему, безусловно, способствовала отлично натренированная память.
И тогда она приступила ко второму этапу операции — поиску иностранца, которого можно было бы сделать своим мужем. Кто ищет, как известно, тот всегда найдет.
…Прелестная женщина, москвичка Галя Бережковская познакомилась с Пьером Легаре на Международной выставке в Сокольниках. Удачливый предприниматель Легаре занимался поставками оборудования для пищевой промышленности. Бизнес его процветал. Расчетливый бизнесмен, строго соблюдающий правила игры, принятой на Западе, имел представительства в Праге, Варшаве и Будапеште, мечтал закрепиться и в Москве. Предложение приехать в Москву не гостем, а участником престижной Международной выставки в Сокольниках — Легаре принял с удовольствием. Разумеется, он волновался, но все опасения оказались напрасными. Возле стенда, представляющего компанию Легаре, всегда было людно: советские специалисты наседали с вопросами к представителям фирмы. Французы чувствовали, что в недалеком будущем замаячат контракты с Советами. Так и получилось. Сделки оказались выгодными для обеих сторон.
По этому поводу Пьер пригласил новых партнеров, а также своих друзей и коллег на а la fоurchette. Виновника торжества поздравляли соотечественники, коллеги из Бельгии, ФРГ. Легаре был рад удачно проведенной презентации фирмы. И вот тут-то он и заметил Гали, которая стояла в толпе приглашенных, с интересом поглядывая на француза. Гали последнее время не пропускала ни одного крупного международного мероприятия, о которых ей заведомо было известно от Анатолия, снабжавшего ее пригласительными билетами. Иногда она имела установку на определенную «цель», но чаще находилась в «свободном полете», как, впрочем, и в этот раз. Легаре подошел поближе и увидел, что у русской красавицы ярко зеленые глаза. Он никогда не встречал раньше таких очаровательных глаз. Француз, то и дело поглядывал на нее, и их взгляды встречались все чаще. Пьеру даже показалось, что незнакомка улыбнулась ему. Да нет, не показалось, вот она улыбнулась снова, слегка приподняв бокал с вином. Легаре уже ничего не мог с собой поделать. Его притягивала к ней какая-то непреодолимая сила.
Наконец он решился. Воспользовавшись секундным затишьем, Пьер быстро вынул свою визитную карточку, на обороте которой записал название гостиницы, номер апартаментов и телефон: «Буду с нетерпением ждать Вашего звонка, мадемуазель».
Набрав воздух в легкие как перед решительным прыжком, Легаре быстро подошел к зеленоглазой красавице, протянул ей визитку, и тут же поспешно отошел к группе русских специалистов, с которыми познакомился на выставке.
Пьер Легаре совершенно потерял голову и не помнил себя от счастья, когда на пороге его апартаментов в гостинице «Метрополь» появилась долгожданная гостья. А когда на роскошной двуспальной кровати Галина обрушила на него виртуозное искусство русской «Камасутры», Легаре несколько часов пребывал в глубоком трансе. Первые слова, которые Легаре произнес, когда пришел в себя:
— Жена никогда не даст мне развод. У нас двое детей — они учатся в Сорбонне — боюсь, они меня не поймут…
— А почему ты решил, что я хочу выйти за тебя замуж? — У тебя, кроме семьи, еще куча проблем. Да и в постели ты не боец.
Гали рассчитала правильно. Легаре привык получать все, чего хотел. И он нашел выход. В Париже Легаре зашел в отдел к одному из молодых и способных сотрудников своей фирмы — Морису Гайяру. Надо отметить, что платил своим служащим Легаре вполне прилично, но сестра Гайяра Сесиль с детства страдала серьезным хроническим заболеванием костей. Сесиль могли помочь несколько дорогостоящих операций. И, если все закончится удачно, ей долгое время потребуется уход и опять же дорогостоящие препараты. Немудрено, что почти все свои средства Гайяр тратил на лечение сестры. И откладывал деньги на операции.
— Морис, у меня к вам предложение, — без обиняков начал патрон. — Я, кажется, смогу решить проблему Сесиль, но для этого вам придется в свою очередь помочь мне. Дело выглядит несколько экстравагантно, возможно, оно покажется вам даже рискованным, однако…
Получив согласие, Легаре оформил Гайяру московскую командировку и вернулся в Москву.
— Любимая, — торжественно начал Пьер, после бурной и страстной встречи в номере «Метрополя», — я нашел выход. Мой служащий Морис Гайяр сделает тебе официальное предложение, и вы зарегистрируете брак как положено у вас в Союзе. Естественно, возвращаетесь в Париж, там тебя ожидает чудесная квартира. Через год я подам на развод, и мы сможем открыто жить вместе. Ты довольна?
Гали молча приподнялась на локотке, нежно поцеловала любовника и… в течение часа демонстрировала Пьеру, как она относится к такому повороту событий. Обессиленному Легаре пришлось позвонить секретарше в офис: «Мадмуазель Бино, я не смогу сегодня прийти, в случае необходимости звоните мне в гостиницу».
Легаре действительно не мог приехать в офис — у него не осталось сил даже встать с постели.
Хитрая и расчетливая Гали утаивала свои отношения с Легаре даже от куратора КГБ Анатолия. Администратора и дежурных по этажу гостиницы «Метрополь», где традиционно останавливался Пьер, она покупала подарками — многое из того, что привозил ей Легаре из Парижа, перепадало этим людям. Надо отдать им должное — никто Гали не продал. Сложнее было усыплять бдительность комитетчиков, которых в гостинице тоже хватало. Но, то ли она оказалась талантливым конспиратором, или еще по каким то причинам — в любом случае до Анатолия так ничего и не дошло. Однако подошел момент, когда надо было признаваться — без санкции Комитета ее за границу никто не выпустит. И Гали, на очередной встрече, поведала Анатолию о романе с французом, сделавшем ей официальное предложение.
— Погоди, а почему ты раньше о нем ничего не рассказывала? Вы что, Галина Наумовна, запамятовали, что обязаны сообщать обо всех, без исключения, контактах с гражданами капиталистических государств?
Переход куратора на Вы не предвещал ничего хорошего. Надо было как то выкручиваться.
— Он мне в начале показался не перспективным для вас, Анатолий Иванович. Обыкновенный фирмач, каких на выставке в Сокольниках, пруд пруди. А потом, вы уехали в отпуск, а тут все как раз и закрутилось. Я понимаю, что поступила неправильно, но все можно легко поправить. Он обещал приехать в Москву через пару недель. Я его и пошлю куда подальше. Секретами он никакими не располагает, стоит ли на него тратить время?
— Уж больно ты стала самостоятельной, как я погляжу! Куда хочу, туда и ворочу. Для начала строго тебя предупреждаю — впредь никакого волюнтаризма в подобных делах. Уж позволь нам решать, кто нам нужен, а кто еще может подождать.
Кажется удалось выкрутиться, — подумала про себя «Гвоздика» и облегченно вздохнула.
— А этот француз, он что, на самом деле в тебя влюбился?
— Вы считаете, меня нельзя полюбить? — с обидой в голосе спросила Гали.
— Нет, почему же, но любовь субстанция переменчивая, от любви до ненависти… сама знаешь. Он действительно настроен забрать тебя в Париж?
— Умоляет, говорит, что жить без меня не может.
Проговорили они допоздна: было уже четверть одиннадцатого вечера, когда Галя покинула конспиративную квартиру.
В Московском Управлении КГБ сложившуюся ситуацию, которая в оперативных документах формулировалась, как вывод агента «Гвоздика» во Францию на длительное оседание, просто грех было не использовать. И через некоторое время Анатолий торжественно сообщил Гали, что руководство Комитета санкционировало ее «вывод во Францию для выполнения задания по обеспечению безопасности СССР от вражеских разведок». Гали, сдержав мощный ликующий крик души, изобразила испуг и растерянность:
— Я — агент во Франции?! Да вы что?! Мой французский не так уж хорош. Спецслужбы меня мигом расколют. Ни родных, ни даже знакомых! А кто позаботится о маме, сестре? Нет-нет, не могу, у меня ничего не выйдет.
Анатолий, совершенно обескураженный, потерял на время дар речи. Анатолий моментально взмок от напряжения и рубашка прилипла к телу. Он был уверен, что Гали обрадуется — ведь девушка спала и видела Елисейские Поля. И вдруг — такая реакция!
«Один-ноль в нашу пользу, — просчитала в уме состояние куратора коварная Гали. — Поиграем в шахматы, и эту партию мы проведем так, как захочу я».
Анатолий судорожно пытался разобраться, блефует Бережковская или нет. Он не верил ей, но… уж очень она растеряна.
— Ты соображаешь, что говоришь? Документы подписаны на самом высоком уровне. Твой отказ, помимо всего прочего, означает, что я, Анатолий Барков не разобрался в своем агенте. Допустил, тем самым серьезный профессиональный промах. Ты этого добиваешься?
— А что мне делать? — ныла Гали. — Бросить больную мать, да? Чтобы ваши документы зря не пропали? И ради этого я должна рисковать жизнью?
— Ну, пойми же ты, Галя, так нельзя. То еду, то — не еду. Детский сад какой-то, а не серьезная работа.
— Я еще должна поговорить с мамой. Она пока еще ничего не знает, мой отъезд, согласитесь, для нее будет тяжелым испытанием. Хотя, с материальной точки зрения, ей и сестре станет гораздо легче жить.
— Хорошо, мама у тебя мудрая женщина, она даст тебе дельный совет.
— Я согласна, — заявила она Баркову, — выехать во Францию, как законная жена французского менеджера господина Мориса Гайяра. Это, во-первых. А, во-вторых, я готова Вам помогать если… я на что-то там сгожусь… Это я обещаю.
— Ну, вот совсем другое дело! Иного ответа я и не ожидал. Ты ведь умная девочка… Теперь о главном: месяца два уйдет у нас с тобой на оперативную и политическую подготовку… Официальную сторону твоих взаимоотношений с Гайярем мы уладим без проблем.
В пасмурный апрельский день к старинному особняку на улице Грибоедова подъехали несколько черных «Волг». Только здесь, во «Дворце Бракосочетаний», граждане СССР могли оформить брак с иностранцами. Эффектная пара, а вслед за ней немногочисленная группа хорошо одетых людей, скрылась за дверьми особняка. Галя Бережковская играла сегодня одну из главных ролей своей жизни и не имела права сфальшивить. Впрочем, всю последующую жизнь она тоже играла и тоже «без права на ошибку». Служащие Дворца, перевидавшие разных молодоженов, не уставали восторгаться невестой. Юная, тоненькая, прелесть золотистой кожи чудесно оттенял белоснежный костюм с юбочкой до середины колена, шляпка-таблетка, строгие ажурные перчатки. Прелестные ножки в туфельках от «Кларк» — такие можно было купить в Салонах для новобрачных по талончику из Дворца бракосочетаний. Словом, прекрасно, скромно, тихо. Жених — строгий, ни разу не улыбнулся. «Солидный молодой человек», — одобрили окружающие.
Галя и Морис церемонию выдержали достойно. Присутствовали несколько друзей Бережковской, мама и сестра Изольда. Близких жениха представлял собственной персоной его шеф мсье Пьер Легаре. Выпив по бокалу шампанского после окончания процедуры бракосочетания, выслушав поздравления, тихо уехали.
Пока проводились все необходимые формальности для выезда мадам Гайяр во Францию, Анатолий начал готовить Галю к предстоящей работе в Париже.
— Постепенно прекращаешь все контакты с иностранцами.
«А чего тут непонятного», — про себя удивлялась Галя. Ей это вообще теперь ни к чему. Ее мутило лишь одно — на явках масса времени уходило на политзанятия. Она с интересом и вниманием слушала Анатолия, когда он рассказывал об оперативной обстановке во Франции и, в частности, в Париже. О том, как контрразведка и полиция следит за женщинами из России, вышедшими замуж за французов. Но какого рожна ей надо выучивать материалы съездов КПСС и выступления Генерального Секретаря?! Но, всему когда-то приходит конец. Настало время собираться в дальнюю дорогу. Через месяц самолет из Шереметьево, следовавший рейсом Москва-Париж, уносил во Францию новоиспеченную мадам Гайяр. Гали смотрела в иллюминатор на ускользающую землю своей родины и жалела, что нельзя встать в салоне во весь рост и закричать: «Ура! Я лечу в Париж! У меня получилось!».
Но мучила щемящая боль за маму. Она стояла в толпе провожающих, махала платочком, не желая нарушать старинный обычай. Мама провожала свою Галочку в чужую страну, к незнакомым людям. Конечно, Софья Григорьевна понимала, что дочке несказанно повезло. Вытянуть счастливый билет, выиграть все возможные призы в лотерею — вот что значил для ее любимой доченьки брак с иностранцем. Да не с каким-нибудь чехом или поляком, а с французом. И к тому же не из далекой, пусть даже французской провинции, а из самого Парижа! Эйфелева башня, Лувр, площадь Согласия, Монмартр и Елисейские поля — все это она будет видеть каждый день, неспешно прогуливаясь по овеянным романтикой историческим местам…
Разве это не сказка? Да сказка, конечно. И героиня этой сказки ее дочь, превратившая свои мечты в реальность.
Но в то же время Софья Григорьевна отлично понимала, что видеться с Галочкой она теперь будет очень редко. Париж не близкий город, дай-то Бог раз в год дочка сможет приехать на недельку-другую… И от этого на глаза наворачивались слезы.
Да, и сама Гали думала так же. Но все же радовалась, что закончилась для нее жизнь в стране Советов и открывались новые, еще неизведанные горизонты. Перед ней открывался весь мир…
Первое время, после приезда в Париж, она жила будто в красивом западном кинофильме. Гуляла по улицам и бульварам, знакомым по кинофильмам и фотографиям в журналах. Заглядывала в магазинчики, останавливалась около огромных витрин роскошных универмагов. Поражалась отсутствию очередей, местные как будто не замечали всего этого изобилия и дешевизны. Незнакомые люди улыбались ей на улице, были веселы и беспечны. В гастрономах глаза разбегались от сумасшедшего изобилия жратвы. В памяти всплывали картины голодного детства.
— Я обязательно попробую все эти колбасы, сыры, копчености, обязательно, — проносилось в ее голове.
Анри, еще до ее приезда, снял двухкомнатную меблированную квартиру. Дом находился в десяти минутах езды от его офиса, очень удобно. После коммуналки квартира показалась дворцом. Наконец, можно было ходить голышом, не опасаясь нарваться на соседского забулдыгу.
Легаре раз или два в неделю приезжал к ней. Для себя он завел у нее «домашнее облачение» — любимый шелковый халат, мягкие туфли, пижамы.
Нежно обняв, Легаре привлекал ее к себе, вдыхая тонкий аромат духов, смешанный с запахом тела. Сквозь шелковистую ткань платья Гали ощущала тепло его ладоней, скользящих по ее спине. Его тело напрягалось, и она чувствовала, что он действительно соскучился.
Гали было приятно осознавать, что она желанна, что ее хотят и очень сильно. Мужчина и в пятьдесят остается мужчиной, но пылкая Гали за пару часов изматывала Легаре в постели так, что он моментально засыпал, а проснувшись, поспешно одевался и уезжал. Он никогда не оставался на ночь, потому что не хотел волновать жену. Пока он собирался, Гали старалась выйти из комнаты. Эти минуты она не любила, так как не желала делать вид, что хочет оставить его на ночь.
Гали скорее испытывала облегчение, когда за Легаре закрывалась входная дверь и она оставалась одна, предоставленная самой себе и своим мечтам.
Встречи с Анри не утомляли ее. В конечном итоге, это была ее плата за комфорт и роскошь, которыми он старался окружить любовницу.
Солнце устало погружалось за кроны деревьев бульвара, раскинувшегося неподалеку. Казалось, еще немого, и они вспыхнут от нестерпимого жара. Нагретый за день воздух был плотным и горячим. Гали стояла у окна, провожая взглядом последнюю полоску светила, удалявшегося на покой. Она испытывала какое-то, непередаваемое словами, состояние единения с окружающим миром. Ей казалось, что в этом универсуме, так гармонично устроенном Создателем, должны царствовать покой и любовь. В такие моменты она была готова поделиться со всеми живущими существами теплом души и последним куском хлеба. Через пару недель, когда прошел первый шок от погружения в капиталистический рай, Гали затосковала по дому. Телефонные звонки в Москву немного смягчали чувства, но не надолго. Иногда она беззвучно плакала, перебирая фотографии.
Гали делала все возможное, чтобы отблагодарить Легаре. Сказать, что она любила его? Нет, она не могла себе лгать. Она испытывала к нему чувство благодарности, привязанности. Он внушал ей ощущение надежной опоры, казался ей крепостной стеной, за которой можно укрыться от ненастья.
Гали оценила довольно рискованный шаг, на который он решился и с фиктивным браком, и с необходимостью жить двойной жизнью. Интуитивно она чувствовала, что Анри уже имеет опыт подобной жизни.
Жизнь Гали постепенно входила в упорядоченное русло. Пока ей все нравилось. Она могла вставать когда ей захочется. Она могла проваляться в постели до обеда, потом долго лежать в ванне, любуясь своим телом в огромном зеркале, занимавшем всю стену. Потом она звонила Легаре и узнавала какие у него планы на вечер. Конечно, она понимала, что он не может встречаться с ней ежедневно. У него были семья, дети, множество друзей и компаньонов. Но пару раз в неделю им удавалось проводить время вместе, и этого ей вполне хватало.
С Легаре было и просто, и сложно одновременно. По натуре он был, как и большинство французов, прижимист. Это Гали поняла сразу после того, как вселилась в снятую им квартиру. Все ее попытки что-то переделать или изменить наталкивались на его мягкое, но упорное сопротивление.
Гали это бесило, но внешне она не показывала вида. Она понимала, что Анри и так уже выложил за нее круглую сумму. Но долго так продолжаться не могло, и ей не помешало бы самой зарабатывать деньги.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9