Глава 6
Пока Стив рассказывал, Гали не проронила ни слова. Она кивала головой и спокойно, не перебивая, слушала Стива. Он опустился на пол, и, словно ища утешения положил голову ей на колени. Гали стала нежно гладить его по волосам, стараясь не нарушить атмосферу исповеди.
Вот и не верь после этого в силу случая. Здесь, в Бангкоке, агента КГБ «Гвоздику» судьба совершенно случайно свела с измученным потерей родителей и предательством жены летчиком ВВС США, желающего коренным образом изменить свою жизнь.
Гали было искренне жаль этого парня, который, видимо, по-настоящему любил свою жену. Интересно, думала она, — а ты когда-нибудь, хоть раз за двенадцать лет совместной жизни изменял Кэрол? Уж, наверное, когда семья была еще в Штатах парочку косоглазеньких попробовал на вкус? Все вы, мужики, одним миром мазаны, что русские, что немцы, что янки. А вот жене — не моги, ни-ни!
— Что же мне с тобой теперь делать? — размышляла лиса, обнюхивая загнанного и застрявшего в густых зарослях зайца. Отпустить тебя с миром? И дальнейшая жизнь Стива покатится по накатанной дороге: после отставки превратишься в обычного рядового гражданского летчика. Отлетаешь положенное тебе время и уйдешь, как говорят русские, на заслуженный отдых. Простишь Кэрол, которая так и ничего не узнает, вырастишь детей…
Но, есть и другая дорога — полная неожиданностей, дорога побед и поражений, изобилующая крутыми поворотами, от которых захватывает дух. Есть однажды начавшееся и не имеющее, по определению, конца тайная Мировая Война рыцарей плаща и кинжала. Участие в ней, конечно, не для обывателей — глупых жирных пингвинов. Она отбирает в армии тайных агентов людей умных, хитрых, изворотливых, авантюрных, любящих поиграть с опасностью, а то и смертью в прятки. В этой войне участвуют и мужчины, и, в гораздо меньшем числе, женщины. Разведка и контрразведка — дело чисто мужское. Но, женщины, которые прошли это горнило и остались живы, неважно, за кого они играют, достойны восхищения.
Вот, например, сейчас от агента «Гвоздика» зависело, как сложится в дальнейшем жизнь американского летчика. Стив подошел к перекрестку жизненных дорог, где нет никаких указателей. На перекрестке стоит женщина, как будто поджидая его, она берет пилота за руку и ведет по одной из них. Гали не преувеличивает свою роль, она лишь проводник Судьбы…
Стив весь обмяк и, как будто, задремал. У нее есть время подумать и, может быть, что-то вспомнить. Хотя бы взять историю с Виктором Беленко.
Кураторы приучили ее внимательно следить за развитием политических событий. Каждое утро, она начинала с просмотра прессы — сначала французской, американской, британской… Советская шла последней. И сейчас ее память, развернула перед ней газетные и журнальные полосы, о побеге Беленко в Японию. Многих подробностей из жизни Беленко Гали, естественно, не знала.
В 1976 году лейтенант Беленко написал рапорт о переводе его из учебного подразделения в состав летных частей ПВО. Никаких причин он в документе не указывал.
Во все времена курсанты, дорвавшись, наконец, до самостоятельных полетов, пытались проверить, на что они способны. Воздушное хулиганство под Ханкалой, где учился Беленко, имело место быть.
Он был одним из «чемпионов» по выкрутасам в воздухе, конкуренцию ему мог составить лишь такой же сорви-голова Андрей Васильев.
Командиры, иногда закрывали глаза на вольности «орлят» в воздухе, видимо вспоминая себя в молодости. Продлилось это, впрочем, не долго. Окончательно забывший про осторожность Васильев не сумел справиться с управлением и разбился в чеченских горах.
Прибывшая из Москвы комиссия всыпала всем по первое число. Замеченных в хулиганстве посадили на десять суток на гауптвахту. Виктор, само собой, был первым в списке, и десять суток копал выгребную яму.
Тем не менее, он не прекратил «лихачить». По окончании училища, новоиспеченный лейтенант Беленко получил назначение в учебно-тренировочный полк в Сальске. Очень скоро, он уже пользовался большим уважением у сослуживцев. Особенно после случая, едва не стоившего ему жизни.
Виктор выполнял обычный ночной учебный полет, как у его истребителя один двигатель отказал, а второй загорелся.
Проявив удивительное хладнокровие, лейтенант Беленко спас самолет и себя, за что получил благодарность от Главкома ПВО. Эту аварийную посадку долго помнили сослуживцы Виктора: «Ночь была темная, без луны. Пламя из хвоста его самолета было такое, как от стартующей ракеты».
Еще один случай сделал Беленко едва ли не самой популярной личностью в полку. Благодаря его проделке, пожарный инспектор, приехавший в полк для проверки, всю ночь проторчал в картофелехранилище.
Майор-инспектор имел неосторожность приставать к грудастой официантке из офицерской столовой. Беленко заметил это и попросил девушку запиской пригласить незадачливого пожарного на свидание в хранилище, где и закрыл его снаружи.
В итоге на следующее утро майор, вместо назначенной инспекции, просто поставил оценку «отлично», а сам целый день отмывался и чистил мундир.
В полку, где служил Виктор, спирт не всегда расходовался по назначению. На одном из полковых собраний Виктор смело выступил с критикой начальства, задев при этом одного из родственников важного армейского чина.
Молодого лейтенанта тут же отстранили от полетов и принялись через день гонять по нарядам. Это было открытое издевательство над ним, а также назидание его сослуживцам. И тогда Беленко написал рапорт о переводе в другую часть.
Но, сначала его отправили на психиатрическое обследование в Ставрополь. После возвращения оттуда, Виктор еще с месяц мотался по нарядам, пока не пришел приказ о его переводе на новое место службы.
На курсах переподготовки для полетов на новейшем истребителе того времени — МиГ-25 Беленко сдавал все зачеты на «отлично».
Чему собственно было удивляться, когда Беленко решив, что засиделся на инструкторской должности, не дававшей ему никакой перспективы роста, подал рапорт о просьбе перевести его в боевую эскадрилью. Ему отказали.
На каком этапе рапорт Беленко был «завернут», никто не знал. Но факт остается фактом — начальство его недолюбливало и старалось лишний раз указать зарвавшемуся лейтенанту его место.
Беленко, казалось, даже не расстроился, видимо, ожидая подобного решения.
6 сентября 1976 года. механики нашли в самолете Беленко ряд неисправностей. Он готовился к полету на резервной машине, баки которой были заполнены под завязку.
Звено МиГов поднялось с военного аэродрома «Чугуевка», и начало отрабатывать фигуры высшего пилотажа.
Выполняя мертвую петлю, машина Беленко резко взмыла вверх и неожиданно для всех начала стремительно падать. Светящаяся точка исчезла с радаров советских ПВО. Исчезла навсегда, видимо проглоченная водами Тихого океана.
В тот вечер сослуживцы и друзья Виктора поминали своего товарища, поднимали стаканы с «антиобледенителем», собирали деньги для супруги и его малолетнего сына. Вспоминали его проделку с пожарным инспектором, жалели, что Витьку так и не перевели.
Кто-то вспомнил странную фразу, оброненную Беленко перед полетом. «Сами напросились», — как-то зло, бросил Виктор, после того, как его рапорт в очередной раз завернуло начальство. Так что же это было, самоубийство?
Вскоре все мировые агентства СМИ растиражировали сногсшибательную новость. В Японии, в аэропорту Хакодате, приземлился советский боевой истребитель.
Все — от высшего руководства, до последнего механика в «Чугуевке» были буквально ошарашены, когда узнали, что за штурвалом самолета сидел Виктор Беленко.
К концу полета горючего в истребителе оставалось лишь на 30 секунд.
Подлетая к аэропорту, Беленко едва сумел разминуться с взлетающим Боингом японских авиалиний. Не вписавшись в длину взлетно-посадочной полосы, СУ-25 пропахал почти четверть километра по грунту, чуть не ткнувшись носом в радиостанцию.
Журналисты мусолили три версии произошедшего. Официальная версия СССР состояла в том, что Виктор Беленко потерял ориентацию, и, оказавшись около побережья Японии и не имея топлива на обратный путь, вынужден был приземлиться в ближайшем аэропорту.
Почему он решил не возвращаться на родину, а попросил политического убежища в США? Объяснение МИД СССР было простым. К лейтенанту Беленко были применены запрещенные методы воздействия, вплоть до использования психотропных препаратов.
Западные СМИ убеждали наблюдавший за этой историей мир, что Беленко покинул СССР по политическим мотивам. Старшему лейтенанту Беленко вот-вот должны были вручить капитанские погоны, но он выбрал свободу. Свободу он обрел в «оплоте демократии» — Соединенных Штатах Америки.
И, наконец, военные контрразведчики, обслуживавшие авиаполк Беленко сформулировали третью версию, не для прессы. Они считали, что Виктора завербовали, скорее всего, сотрудники американских спецслужб.
МиГ-25 (кодовое обозначение в НАТО — «Foxbat» — «Летучая лисица»), для своего времени являл собой супер самолет, способный летать на скоростях, троекратно превышающих скорость звука. На нем были установлены 25 мировых рекордов скорости, высоты и скороподъемности.
Янки не могли не позарится на такой лакомый кусочек. И поначалу даже не поверили своей удаче, когда советский летчик приземлился в Японии. А дальше все было делом техники….
Через несколько часов на месте приземления МиГа начали строить ангар — никто не должен был видеть, что с самолетом будут делать дальше. Буквально за пару дней, американские инженеры и технологи разобрали самолет до последнего винтика, чтобы понять, как эти русские медведи умудряются создавать такие чудо машины.
Последовало резкое заявление советского руководства о немедленном возвращении самолета МиГ-25, являющегося собственностью СССР. Со страной Советов в те времена никто не хотел портить отношения и нарываться на жесткие ответные меры. Даже американцы, не говоря уже о японцах, уважали, а скорее, боялись Кремль.
В СССР МиГ-25 вернули в разобранном виде, а часть приборов просто исчезла.
Дело Беленко, через некоторое время стало предметом обсуждения на коллегии КГБ СССР. Случай позорный и беспрецедентный. Полетели головы начальников особых отделов соответствующего округа и дивизии. Был издан приказ КГБ об усилении контрразведывательной работы в частях и соединениях советской армии.
Престижу «Лубянки» был нанесен серьезный удар. Она стерпела и стала ждать удобного случая для контрудара.
Склонившись над Стивом, Гали поцеловала его в губы и прошептала:
— Ты сильный, ты выдержишь… Я помогу тебе снять тяжесть с сердца. Ты еще молод и впереди долгая жизнь, все образуется, вот увидишь.
Гали еще долго что-то шептала ему. Слова лились из ее уст безостановочно, цепляясь сами собой одно за другое. Она даже сама не знала, что говорит. Все это, очень походило на заговоры, которыми так искусно владеют древние бабуси в деревнях на бескрайной Руси.
— Давай спустимся вниз. Я проголодалась и… нам не мешало бы выпить.
— Я, наверное… — Стив смутился. — Ты приехала отдохнуть, а я вываливаю на тебя свои проблемы.
Гали нежно обняла его за плечи и заглянула в глаза.
— Все нормально. Я рада, что ты выговорился.
«Гвоздика» приняла окончательное решение — она выведет Стива на дорогу с указателем — «площадь Дзержинского».
* * *
Несколько минут спустя они уже сидели в ресторане отеля. Стив, которому стало немного легче, расслабился и умиротворенно потягивал пиво из высокого бокала. Стива прорвало, и он засыпал Гали летными байками.
Гали оставалось лишь с восхищением смотреть на собеседника, смеяться над каждой его шуткой, и периодически вставлять ни к чему не обязывающие замечания вроде «да быть не может!», или «неужели это правда?!». От такого проявления заинтересованности Стив воодушевлялся, улыбался еще шире, и был неистощим.
Гали почти физически ощущала, как Стиву не хватало именно такого общения, и как, «отводя душу», американский пилот все больше и больше привязывался к ней.
Как хорошо, что они познакомились и узнали друг друга. Рядом с Гали чувство космического холода и одиночества, заполнявшего его душу начало таять. Теперь его существо наполнялось теплом ее взглядов, прикосновением рук, мягким журчанием голоса, который так успокаивающе действовал на него.
Стив улыбался ей. Жизнь, до этого момента казавшаяся американцу безвыходной чередой неприятностей и неудач, теперь расцвела, как плантация голландских тюльпанов.
— Я начну новую жизнь, уйду в гражданскую авиацию. Я же военный летчик, такие, как я, везде на расхват! Уеду работать в Намибию, Ботсвану, Южную Африку. Ты знаешь, может быть, даже хорошо, что отец не оставил мне ни цента. В конце-концов, мы, американцы, всего добиваемся сами и терпеть не можем сынков, которые проедают деньги своих родителей. Я всего добивался сам! И мне не стыдно смотреть в глаза моим детям.
Проникновенным тоном она произнесла:
— Честно сказать, я очень завидую тебе. Мне самой все так надоело — муж, его занудные друзья и их жены, у которых на уме один шоппинг. С тобой так интересно. — Гали не спеша отпила глоток вина из бокала и, медленно проведя языком по губам, продолжила:
— У тебя будет новая жизнь, знакомства с новыми людьми… Все заново — это так интересно. Я сама очень скучаю по приключениям.
Стив чуть не поперхнулся пивом и радостно выпалил, как будто дошел до этой гениальной мысли сам:
— Давай сбежим вместе! Мне тоже никогда и ни с кем не было так хорошо! Так спокойно… Как будто мне снова двадцать лет. Как будто жизнь только начинается…
Стив на секунду помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
— Не переживай! — вкрадчиво, завораживающим голосом, растягивая слова, шептала Гали.
— Все, что ни делается — все к лучшему.
Стив расправил плечи и сделал глубокий вдох.
— И правда! Иначе я никогда не встретил бы тебя!
— А я тебя! — Гали, улыбаясь, подняла бокал вина, они чокнулись и отпили по глотку. Гали не торопилась. Она решила предоставить Стиву возможность «дозреть» самостоятельно.
Нужно только дать ему понять, какой редкий бриллиант случайно оказался в его руках.
Теперь они чаще гуляли по городу, обошли все злачные места в центре. А по ночам, Гали обучала этого недотепу тантрическому сексу и еще многому чему…
Уверенность в себе возвращалась к Стиву.
Ночью, он набрасывался на нее, как изголодавшийся солдат, получивший, после месяца сухостоя, увольнительную в город. С точки зрения искушенной Гали, он был посредственным любовником. Слабо разогревал ее предварительными ласками, быстро возбуждался, быстро взрывался и мгновенно засыпал, оставляя ее неудовлетворенной. Она все это списывала на сильнейший стресс, в котором он находился так долго. Гали терпеть не могла пользоваться различными вибраторами, которые, как она считала, мужики-импотенты придумали для своих, вечно недотраханных жен. Она любила свое тело и часто играла с ним, предвкушая все новые и новые ощущения. Вот и сейчас, закончив за Стива поспешно начатую им увертюру, легко заснула.
Когда Гали убедилась, что Стив уже не мыслит своей жизни без нее, она стала опутывать его невидимой паутиной проблем.
«Теперь, он ни за что не захочет со мной расстаться. Но я — дорогое удовольствие. Хватит ли у тебя милый мани-мани, чтобы их хватило мне?»
— Я хочу кое-что доверительно рассказать, дорогой, — невзначай бросила Гали, когда они зашли посидеть в один из баров.
— Да? — встрепенулся Стив. — Я тебя внимательно слушаю…
— На самом деле я официально не замужем. Хотя с моим любовником мы живем вместе, как муж и жена, — начала свой рассказ Гали. — У моего… м-м-м… любовника есть официальная жена, и он не может с ней развестись. У них крупный семейный бизнес, и развод с разделением имущества может разрушить структуру прибыльного предприятия. Его жену устраивает подобная ситуация, которая не лишает ее статуса замужней женщины. Практицизм и типичное французское лицемерие… — закончила Гали.
Она удовлетворенно отметила, как на шее Стива вздулись вены, а ладони сжались в кулаки. Так и есть, она ни капельки не ошиблась — Гриффит уже чувствовал себя собственником. Стив за это время ни разу не вспомнил, что его возлюбленная всего-навсего приехала сюда отдохнуть. И скоро уедет…
— Ты с ним живешь ради денег? — осторожно спросил Стив.
— Конечно, — просто согласилась Гали. — Знал бы ты, как мне жилось в России, и чего мне стоило уехать во Францию.
— Понятно, — пробормотал помрачневший Стив. Помолчав, он нерешительно спросил: — И тебе… нравится так жить?
Для вида, Гали обдумывала фразу несколько секунд:
— И да, и нет. Я не люблю бедность, что правда, то правда. Я наелась этого до отвала и ни за что не вернусь туда. Лучше сразу умереть.
— Но?..
— Но… — продолжила Гали. — Это невыносимо скучно — жить размеренной жизнью любовницы миллионера.
Гали даже не приходилось играть. Стоило только вспомнить арбатскую коммуналку, и отдельные эпизоды из лихой молодости. Она действительно не хотела возвращаться к прошлому.
Как опытный манипулятор, Гали не лукавила от начала до конца, а умело вплетала тонкую нить «легенды» в реальные события. Ей, в какой-то момент, стало скучно в Париже.
Стив уже осознал, какая женщина волею судеб оказалась рядом с ним — рискованная, страстная, сильная, многоликая, ускользающая, независимая и желанная.
Проснувшаяся в Стиве жажда обладания ею не допускала даже мысли о том, что его Гали может ласкать кто-то другой. А уж тем более, благодаря деньгам!
Гали видела бурю чувств, отразившуюся на лице Гриффита. Сейчас, он был готов на многое. Его готовность следует лишь направить в нужное русло.
— Прости, — сказал Гриффит. — Наверное, на твоем месте я поступил бы также. У меня нет никакого права осуждать тебя.
Они замолчали. Гали, как опытный шахматист, уже просчитала партию на несколько ходов вперед.
— Послушай, у меня тоже есть деньги. Я не миллионер, но если бы ты согласилась… если бы ты только согласилась, мы могли бы вполне сносно жить.
— Вполне сносно? — улыбнулась Гали, поглядев на Стива насмешливо.
— Я пилот! И неплохо зарабатываю… Потом, у меня есть на счету что-то около 250 тысяч, после развода, может быть, сумма несколько уменьшится. Но и это не мало.
— Но, и не так много, — пожала плечами Гали. — Понадобятся деньги на первое время, и, знаешь… Я не хочу снова оказываться в содержанках, пусть даже у тебя, милый. Я давно мечтаю открыть свое дело. Дорогой, давай не будем отравлять наш отдых такими разговорами. Забудь обо всем и давай наслаждаться тем, что подарила нам судьба.
Гали отлично знала, что упрямый Стив Гриффит ничего не забудет. Уязвленное самолюбие — она не приняла его предложение всерьез! — будет грызть его изнутри.
Теперь следовало его немного «помариновать».
Между тем время шло. На то, чтобы разыграть всю партию до конца, у Гали оставалось всего два дня.
Весь день Стив и Гали не выходили из номера, стремясь доставить друг другу максимум удовольствия, как будто предчувствовали, что другой встречи не будет.
Стив, впервые ощутивший, что скорое расставание вполне реально, теперь ценил каждую минуту.
Ближе к вечеру, когда окончательно вымотанный Стив курил, растянувшись в кресле и положив ноги на журнальный столик, Гали промурлыкала:
— Давай прогуляемся и пообедаем где-нибудь. Нужно дать девочке передохнуть и подышать воздухом.
Стив самодовольно улыбнулся.
— Давай. По правде говоря, я и сам проголодался. Ты знаешь, — чуть помедлив, продолжил он, — а тебе, как женщине, хорошо со мной?
— А ты разве сам этого не чувствуешь? — Увернулась от прямого ответа Гали.
— И все-таки? — Он повернулся к ней в ожидании ответа.
— В моей жизни были кобели и посильнее, но это ровным счетом ничего не значит, — успокаивающе закончила она. — И потом, на тебя столько всего обрушилось. Со временем ты наберешь силу. А сейчас, не дергайся по этому поводу. Мне с тобой очень хорошо — просто быть рядом, держать тебя за руку, слышать как ты дышишь, чувствовать тепло твоего тела, когда ты лежишь на мне… Мне нравится твой запах. Пойми, женщина все чувствует по-другому, чем ваше племя — гораздо тоньше, во много раз тоньше. Я могу, если захочу, кончить, просто чувствуя твоего горячего малыша в своей руке.
— Ты знаешь, ни одна женщина не говорила со мной так откровенно о своих чувствах, как ты. Кэрол в этом плане очень набожная. С детства ей вдолбили, что чистый секс — это большой грех, что женщина может соединяться с мужчиной только для зачатия ребенка. Ты же мне, за несколько ночей, открыла неизвестный мир потрясающе острых ощущений, без которых я не смогу жить. Мне так хорошо с тобой, что теперь я боюсь потерять тебя.
— «Любовь делает тебя зависимым — сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять» — так писал Лао-Цзы две тысячи лет тому назад.
— Давай не торопить события. Каждый плод должен созреть и только потом его можно сорвать. Случится то, что должно случиться, и ни раньше, и ни позже.
Вечером они оказались в ресторане, где они ужинали со Стивом в первый раз.
Гали, привыкшая все просчитывать до мелочей, по телефону заказала столик, обговорив все детали с понятливым хозяином заведения.
В глазах Стива все последующие события были лишь цепью милых случайностей — они просто гуляли по Бангкоку и вдруг оказались у входа в Patong Sea-Food. Гали как бы невзначай вспомнила об их первой встрече, и Стив, предложил Гали поужинать в «нашем ресторане».
К удивлению Стива, их будто ждали, и, не задавая вопросов, тут же проводили за тот же столик, где они ужинали в первый раз.
На столе стояли зажженные свечи. Буквально через секунду, услужливый официант принес белое вино той же марки и того же года выдержки. Даже переборы мелодии показались Стиву той же самой музыкой, которую они слушали здесь шесть дней назад.
Гриффит никогда не страдал от избытка сентиментальности. Но тут даже он расчувствовался и пустился в воспоминания.
— А помнишь, как я впервые тебя увидел? Бесстрашная белая женщина в толпе озверевших обдолбанных азиатов. Ты была такая возбужденная схваткой, что мне показалось, что еще минута и ты сама бросишься на ринг. Ты смогла вернуть меня к жизни, я тебе бесконечно благодарен.
Гали молча слушала. В ее серых, сейчас ставших очень темными, глазах, отражались подрагивающие огоньки свечей…
А Стива, что называется, «прорвало». Он говорил без умолку — о детстве, о друзьях, о полетах на сверхзвуковых скоростях, о странных японцах. О том, что он чувствовал впервые ступив на землю, обожженную атомным смерчем.
Гали молча улыбалась, стараясь не забыть ни одной важной детали из его биографии.
Сейчас, напротив Стива, летчика ВВС США, сидела мадам Легаре, она же агент КГБ «Гвоздика», которая изучала потенциального объекта разработки.
— Ты не скучаешь по небу?
— Ты не представляешь, как я скучаю по кабине пилота. Как хочется почувствовать тяжесть шлема на голове, шум запускаемых двигателей, бросок адреналина в голову.
— Но сейчас я не летаю.
— Почему? Из-за чего?
— А-а… — отмахнулся Стив. — Наши «психи» нашли у меня какой-то синдром острого горя, послестрессовые нарушения, возникшие после похорон родителей. Неудивительно, черт возьми! Отстранили меня от полетов и направили в отпуск на две недели… И вот я здесь. Но заодно я ищу новую работу.
— А потом? — так же озабоченно спросила Гали. — Потом тебя восстановят?
— Когда вернусь, я должен буду пройти тесты, потом медицинскую комиссию. Да пройду, конечно. Благодаря тебе я буду в лучшей форме, чем когда-либо!
— Я уверена, что так и будет. Если я могу чем-то помочь тебе еще, можешь на меня рассчитывать.
Ужин подходил к концу. Принесли что-то непонятное, местное на десерт.
Гали начала осторожно закидывать удочку:
— Наверное, твои «психи» боятся, что ты свихнешься и сделаешь то же, что и наш Беленко.
— Беленко? — вскинул брови Стив. — Кто это?
— Русский летчик… Не помнишь? Он угнал истребитель в Японию.
— А-а-а! Ну да! Шуму было! Помню. Мне про него рассказывали… Смешной парень. Говорят, он первым делом попросил отвезти его в супермаркет, где обалдел от изобилия продуктов.
Стив расхохотался. Гали засмеялась вместе с ним, скрыв, насколько ее тошнит от американского высокомерия. «Чертовы янки, ничего, мы еще посмотрим кто кого», — злорадно подумала она. А вслух с самым невинным видом спросила:
— И много он получил за это?
— Не знаю. Пару миллионов, кажется.
Гали перешла в стремительную атаку:
— Интересно, а ты мог бы угнать свой самолет и продать его… например, китайцам?
— Китаезам?! — расхохотался Стив. — За два мешка риса и цитатник Мао?! Скорее уж Советам. За F-16 коммунисты никаких денег не пожалеют, а мой «Сокол» стоит 30 миллионов зеленых.
Стив говорил все глуше и глуше, а последние слова он сказал, уже заметно посерьезнев. Гали с аппетитом поглощала принесенный десерт.
Стив вдруг стал серьезным и внимательно посмотрел на Гали.
— Что-то не так, дорогой?
— Да нет ничего. Все ОК!
— И все-таки! Может я что-то брякнула не то? — Гали капризно надула губки. Это, как правило, действовало на мужчин безотказно. Стив не стал исключением из правил и, помедлив, продолжил:
— Да просто я подумал… То есть, это не значит, что я собираюсь так поступить. Но в принципе — я мог бы приземлиться на одном из русских аэродромов и продать коммунистам свой самолет. Они дадут большие деньги. Гали заинтересованно посмотрела на Стива.
— Больше миллиона?
Стив усмехнулся наивности Гали:
— Что ты, девочка, меньше чем за три и пытаться не стоит.
— Три?!! — Гали удивленно захлопала глазами. — Три миллиона долларов?!!
— Но это так, к слову. Я же не говорю, что всерьез собираюсь угонять F-16, — пожал плечами Стив.
Для Гали настало время перейти в наступление.
— Почему? — спросила она Стива. — Что тебе мешает?
— Нууу… — Стив задумался, подыскивая веские причины для отказа.
Гали уже знала все аргументы, которые сейчас последуют, и внутренне была готова их обесценить.
— Во-первых, это предательство. Я предам Америку, предам своих товарищей.
— Но ты же собирался все бросить. И уехать подальше от этой страны, от этих людей. Ты же собирался начать новую жизнь!
— Но тогда я буду преступником. Меня будут искать.
— Три миллиона! Еще твои двести пятьдесят тысяч. Я скопила примерно в два раза больше. Понимаешь?! С этими деньгами можно исчезнуть, раствориться в этом огромном мире и начать жизнь сначала… Как ты и хотел, но уже с очень приличной суммой денег.
— Да, но F-16 не так просто продать. Что, если я приземлюсь в Советском Союзе и не получу ни цента? Я же не пойду в посольство договариваться о продаже самолета?
— Но, если ты меня попросишь, в Москве я смогу выйти на нужных нам людей.
Лоб Стива покрылся испариной. Казалось, он и сам был бы рад, чтобы его уговорили. Но продолжал высказывать свои сомнения:
— А дети? Ведь я никогда больше их не увижу.
Гали задумалась на секунду.
— Дети? Конечно, это будет проблема, но все же — ты сможешь их увидеть. Может быть, не сразу, но рано или поздно шумиха уляжется. Твои изобретут какой-нибудь F-17, 18. Про тебя забудут. Тогда, ты сможешь въехать в страну, например, со стороны Канады или Мексики, там ведь практически нет паспортного контроля для американцев. Тебе это лучше знать. Потом отыскать детей, объяснить им все. Может быть, даже уговорить переехать жить к нам.
— Они не поймут меня. Для них я буду предателем родины. А они станут детьми предателя. Разве такое прощают?
— Ты сможешь написать им письмо и попытаться все объяснить… Дети всегда умнее, чем о них думают взрослые. Может быть, не сразу, но со временем они поймут и простят тебя.
Шахматная партия, блестяще разыгранная Гали, переходила в эндшпиль — фигуры исчезали с доски с молниеносной быстротой. Стив смотрел куда-то поверх головы Гали немигающим взглядом.
— Я не знаю… Не знаю, — пробормотал он.
— Стив, — Гали заставила его посмотреть ей в глаза. Оставалось сделать решительный выпад.
Все — это кафе, свечи, музыка, вкрадчивый голос Гали — все было использовано для того, чтобы Стив расслабился, как на сеансе у гипнотизера, полностью доверился ей.
Голос Гали теперь звучал размеренно и негромко, будто она и впрямь гипнотизировала его.
— Подумай. Я ни на чем не настаиваю. Но… Если ты не примешь решение, ты вернешься домой. К жене, с которой ты не сможешь жить, и тебе все равно придется проводить время вдали от детей. Одному.
На последнее слово Гали сделала ударение, и, помедлив, продолжила:
— Прости. Я не умею жить по-другому. Нам нужны деньги. Я хочу… я очень хочу каждый вечер засыпать на твоем плече, но… ты понимаешь? Ты можешь вернуться домой, начать тяжбу по разводу, начинать бракоразводный процесс. Даже если детей оставят тебе, куда ты повезешь их? В Южную Африку? Отец бросил мою мать и меня ради другой женщины. Но я выросла и простила, потому что останься он в семье, его, да и наша жизнь превратились бы в ад. Подумай, Стив. Будь честен перед собой — ты хочешь начать новую жизнь по-настоящему? Счастливую новую жизнь со мной. И у тебя будет приличная сумма… Или ты рассказал о своих переживаниях только для того, чтобы произвести на меня впечатление и, проведя неделю со мной в постели, вернуться обратно в то болото, из которого бежал?
Пока Гали произносила свою речь, Стив ни разу не моргнул. В какой-то момент ей показалось, что тот даже дышать перестал. Гриффит был похож на кролика, завороженного взглядом удава. В этот момент для него существовал лишь голос Гали и ее завораживающие глаза.
Пилот опустил голову вниз и задумался. Зажженная сигарета дымила, почти обжигая дрожащие пальцы. Гали не торопила его с ответом — пусть хорошенько все обдумает. Очень важно, чтобы он сам был уверен в правильности выбранного решения. Иначе его все время придется подкачивать, как прохудившуюся шину. И в самый ответственный момент он подведет. Все усилия пойдут прахом. Гали тихо позвала:
— Сти-и-в?
Он вздрогнул и, очнувшись, поднял на нее глаза.
— А? Да, ты что-то спросила?
— Я не тороплю тебя, но послезавтра я улетаю. Гали начала раскачивать маятник. А ты знаешь, продолжила Гали, может ты и прав. Не каждому по плечу такое испытание. Девять из десяти мачо откажутся от такого шага. И собственно, ради чего? Возвращайся к себе на базу и как истый патриот продолжай служить американскому флагу. Ради женщины, даже самой-самой… не стоит поступаться принципами. Мы хорошо провели с тобой время, даже с приключениями. Будет, что вспомнить дома. Мне с тобой было очень хорошо. Ты открытый, искрений, щедрый. Ты столько влил в меня своей… энергии.
Гали нежно гладила его по колену. Стив слушал молча, положив голову на ее плечо.
— Я хочу, чтобы ты была рядом. Ты вернула меня к жизни. Ты спасла меня. Ради тебя я сделаю все, что угодно.
— Не торопись, подумай хорошенько. У русских есть пословица — «утро вечера мудренее». Давай доживем до завтра.
В эту ночь Гали отправила любовника в его номер.
— Не хочу тебе мешать. Со мной ты не выспишься. Да и мне тоже нужно отоспаться и набраться сил. Ты меня в конец изъездил.
— Ты хочешь сказать, что я тебя затрахал? — С надеждой в голосе спросил Стив.
— Не то слово, — не моргнув глазом, слукавила «Гвоздика».
— Я хочу тебя прямо сейчас, иди ко мне, — янки решительно развернулся к Гали.
— Нет, нет и нет! Все, мы договорились. Завтра утром ты мне объявляешь свое решение. И потом, вне зависимости от того, как ты решишь, можешь воплотить со мной все свои юношеские фантазии, даже самые… грязные. Они же у тебя есть, не правда ли?
Она растянулась, как пантера, на софе и красиво выгнула спину.
— Все, иди, спокойной ночи.
В номере Стив, уже изрядно захмелевший, хлебнул виски из бутылки и не раздеваясь, плюхнулся на кровать.
Что это было — полусон или полубред, он не мог понять. Сначала ему привиделась его девочка, которая сплелась с ним в любимой позе 69. От испытываемых чувств ему казалось, что сердце не выдержит и лопнет от напряжения. Все это происходило ночью на пляже при свете огромной луны, треске цикад и криках ночных птиц. Потом, около них появились люди в форме ФБР. Они спокойно стояли в метре от сладкой парочки, сложив руки на груди.
— Стив Гриффит, вы арестованы по подозрению в сотрудничестве с коммунистами и намерении передать им самолет F-16.
Стив стоял абсолютно голый в свете автомобильных фар, ослепленный и оглушенный происходящим. Там, где лежала Гали он увидел какую-то огромную птицу, которая, бросив на него знакомый насмешливый взгляд, оттолкнулась и взмыла вверх, оставив на песке следы от огромных крыльев.
Стив открыл глаза, вскочил с постели и стал озираться, как затравленный зверь.
— Фу, — облегченно вздохнул он, — надо же такому привидеться!
Он жадно выпил бутылку минеральной воды, наконец разделся и лег спать. Но, кошмары не оставили его в покое. Стоило ему сомкнуть веки, как очень ясно он увидел лицо отца, который укоризненно, молча, долго смотрел на Гриффита-младшего. «Отец, отец!» — кричал Стив, но он только беззвучно раскрывал рот. Отец его не слышал. «Отец, я люблю тебя! Мне так тебя не хватает! Прости меня, я был плохим сыном, вернитесь с мамой ко мне, и я выполню вашу волю!» И тут он услышал спокойный голос отца.
— Не доверяйся русским, они обманут тебя, ты опозоришь нашу фамилию. Твои дети и дети твоих детей вечно будут нести на себе проклятье твоего предательства.
Лицо отца исчезло. Его разбудил телефонный звонок. Трубка запела веселым, безмятежным голосом.
— Просыпайся, соня, пора позавтракать и погреться на солнышке напоследок. Я жду тебя в холле через полчаса.
Одеваясь, он вдруг осознал, что решение принято. Оно пришло как бы ниоткуда. Все сразу встало на свои места. В голове была необыкновенная ясность. Он рискнет, как в рулетку, эта русская принесет ему удачу. В душе поселилась уверенность, вернулось хорошее настроение. Да, вспомнил он, Гали сегодня обещала ему фантазии из 1001 ночи. Гуляем!
За завтраком, Гали ни словом, ни взглядом не напомнила о вчерашнем разговоре, как будто его решение ее уже и не интересовало. Стив предложил прогуляться пока солнце стояло невысоко и начал первый.
— Я принял решение…
— О чем ты? — Вскинула брови Гали.
— Я люблю тебя и хочу остаток моей жизни провести с тобой. Я хочу, — и он отогнул мизинец, — чтобы ты мне родила сына и дочку. Сына мы назовем в честь моего отца, а дочку именем твоей мамы. — Он отогнул безымянный палец, — если русские заплатят мне… нам, поправился он, наличными три миллиона долларов и предложат 100 % план нашей безопасности, я отдам им F-16. Третье условие — триста тысяч долларов должны быть перечислены в качестве аванса за три дня до начала операции в швейцарский банк, который я укажу, на предъявителя. Я хочу, чтобы русские заранее знали, что я не могу дать им никаких надежных гарантий, которые бы их удовлетворили.
Гали слушала, не перебивая.
— Ты закончил?
— Да. Что ты мне на это ответишь?
— Это тот случай, когда нужно говорить, как на исповеди — только правду. Согласен?
— Да.
— У меня к тебе сильное чувство, но я не могу сказать, что без ума от тебя. Может быть, любовь придет, со временем. Но, интуитивно я чувствую, что, если кардинально менять мне жизнь, то только с тобой. В тебе что-то есть такое, что вселяет в меня уверенность, что все у нас получится.
Она обняла Стива и поцеловала его.
— И еще… Ради всего святого… Не требуй от меня клятвы быть тебе верной до гробовой доски. Это не для меня. Ведь то, что тебя тянет ко мне, живет внутри — только благодаря мужчинам, которые вьются вокруг меня и щедро одаривают меня своей энергией.
— Ты уже сейчас говоришь, что будешь изменять мне?
— Нет. Изменять тебе, как я это понимаю, я не буду. Но, справедливости ради, это вы, американцы, придумали поговорку «лучше есть сладкий торт в компании, чем жевать сухарь в одиночку». И потом, если тебя будет мне хватать, зачем мне другие?
— Вот, здесь ты права.
Шахматная партия подходила к концу. Гали выиграла ее с блеском. Осталось только договориться о способах связи, с тем, чтобы Стив не засветился на стадии подготовки к перелету в Союз.
* * *
Анатолий Иванович нажал кнопку «стоп» и устало откинулся на спинку кресла. Гали пригубила бокал с соком и выжидающе посмотрела на куратора.
Чертова девчонка, до чего же ей везет! Однако это не просто везенье. Свое знакомство с летчиком и жизненную трагедию, постигшую американского пилота она использовала блестяще. Лучше и быть не могло. Вот что значит оказаться в нужном месте в нужное время. Хотя к этому еще надо иметь и голову, и привлекательную внешность.
— Мы стоим, возможно, у начала грандиозной операции. Заполучить новейший целехонький истребитель противника — об этом можно только мечтать, — начал Анатолий Иванович.
Наконец, мы расквитаемся за Беленко. После его предательства, Минобороны вынуждено было «ухлопать» десятки миллионов рублей на замену системы обнаружения «свой-чужой» на всех боевых самолетах. Но самое главное, одно дело строить догадки и предположения о возможностях F-16 и совсем другое, пощупать его живого, тепленького, обнаружить его уязвимые места и слабости.
— Но, как всегда, есть оборотная сторона медали, — рассуждал Барков. — Ты понимаешь, что, если Стив угонит самолет, ФБР и ЦРУ пройдут по его оставленным следам с микроскопом. Контакт мадам Легаре, как агента Лубянки, высветится и ты задымишься. Ты, конечно, об этом подумала?
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Сидели молча, каждый погрузился в свои мысли.
* * *
За время сотрудничества с «Лубянкой» Гали побывала на связи у нескольких оперработников и составила представление о типичном чекисте 70-х годов. Все они были чем-то похожи, даже внешне, друг на друга — подтянутые, чисто выбритые, с начищенными ботинками, аккуратно постриженные. Свободно говорили на европейских языках, были учтивы и обходительны. На этом их сходство, видимо, приобретенное во время учебы, а затем отшлифованное на практике, заканчивалось.
Было в них и много разительно контрастного, и даже странно, что такие люди работали в одной и той же Системе. Кто-то был жаден, и пытался вытянуть из Гали всякую мелочь: — шикарную авторучку, солнцезащитные очки, галстук, рубашку. Кто-то начинал нервно дышать, когда она появлялась на встрече в открытом летнем платье и, небрежно закинув ногу на ногу, начинала рассказывать о встречах с иностранцами. Этого стража безопасности государства больше интересовали интимные подробности ее встреч: как, в какой позе, как долго, как часто… По ходу рассказа, который Гали оснащала нецензурными выражениями, он покрывался потом, шея надувалась, как у борца во время схватки, и, кажется, иногда он испытывал оргиастические конвульсии, которые Гали делала вид, что не замечала. Некоторые изображали из себя агента 007, начинали учить правилам конспирации и запоминанию фамилий, телефонов, адресов. Этих она быстро ставила на место, предлагая на спор запомнить за одну минуту пять фамилий вместе с адресами и телефонами.
Но, все-таки подавляющее большинство сотрудников, как обычно писалось в служебно-партийных характеристиках, соответствовало высокому званию солдата вооруженного отряда партии. Барков всегда замечал новый костюм или платье Гали, восхищался ее вкусом и умением подбирать цветовую гамму. Но этим все и ограничивалось. Выпытывал у нее такие мелочи, как интонацию, темп речи объекта, жесты, любимые слова и привычки.
Анатолий выделялся своей предельной профессиональностью. У Гали была своя система тестирования качеств мужчин из нескольких позиций: сексуальная сила-слабость, щедрость — жадность, интеллект или его отсутствие, верность своему слову, способность контролировать себя в сложных ситуациях. Анатолий, казалось, не имел изъянов, или умело их камуфлировал. Это в какой-то степени заводило Гали.
Ей хотелось проникнуть за невидимую преграду, которую Барков выстраивал перед собой.
— Все зависит от того, будет ли сделка честной с обеих сторон, — продолжила «Гвоздика». — Если вы по-честному отдадите Стиву деньги, то на них можно безбедно прожить не один год. Можно залечь на дно, сменить паспорта, внешность, прическу. Планета большая, тысячи людей, которых разыскивают знаменитые спецслужбы, преспокойно наслаждаются жизнью, иногда у них под носом.
— Я тебя правильно понял, ты согласна участвовать в операции.
— Да, я уже сказала, что люблю пить шампанское «Bollinger», а оно стоит денежек. А еще я люблю принимать ванны с молоком и медом. Представляете? Но это бывает очень редко и не за мой счет. Вы когда-нибудь пробовали шампанское марки «Bollinger», Анатолий Иванович.
— Нет, не приходилось.
— Хорошо, я вам привезу бутылочку из Парижа.
— Спасибо, но сейчас, прошу, подготовь сообщение по Стиву, а я немножко отдохну.
