Глава 7
— Авиакомпания, — доносился голос из динамиков самолета, — благодарит вас за пользование нашими услугами и приветствует вас на территории Израиля.
«Как к себе домой! За последние два месяца я снова лечу в Израиль, — с легким раздражением подумала Гали, спускаясь по трапу. — Может быть, действительно переселиться на землю предков. Попросить Моше словечко замолвить, дело быстро сладится».
Но мадам Легаре немедленно выбросила из головы всю эту чепуху. А внезапное раздражение вызвано тем, что ей почему-то очень не хотелось на этот раз покидать Париж. Да, она всегда любила этот город, но не до такой же степени, чтобы не покинуть его на некоторое время, сменить обстановку. А сейчас ее с неодолимой силой тянуло обратно, чтобы вновь и вновь гулять по набережным, Латинскому кварталу. С чего бы вдруг?
Гали тряхнула головой. Все ерунда. Она должна быть в Иерусалиме, и она в Иерусалиме. Тогда что? Дурные предчувствия? Пожалуй. Но ведь для них нет никаких оснований, не правда ли? Моше и его начальство просто обязаны обрадоваться тем новостям, которые она привезла. Все будет в порядке.
И Гали, кажется впервые в жизни, отмахнулась от своих дурных предчувствий.
Выйдя из здания аэропорта, она села в такси, не преминув отметить, что, как только такси тронулось с места, за ним на некотором расстоянии пристроилось серое «Вольво». Да, так и должно быть.
* * *
Моше действительно очень обрадовался, когда Гали при встрече сообщила ему, что Яков Соломонович Коган готов предоставить израильским ученым результаты своих последних исследований. Главный аргумент Когана — американские ученые во время Второй мировой войны делились секретами с Россией. Теперь Россия помогает Израилю.
Что для Моше значило это известие? Превыше всего удовлетворение, что он не зря служил своей стране. Родные могут им гордиться.
В тот же вечер Моше пригласил Гали на ужин, чтобы, по его словам, отметить удачное начало их совместной работы и уточнить некоторые детали операции.
К предстоящему ужину Гали готовилась со всей ответственностью: посетила парикмахерскую, массажный кабинет, выбрала и надела ярко-красное платье, которое необыкновенно шло к ее лицу и новой прическе…
Моше тоже, как оказалось, постарался не ударить в грязь лицом. Одет он был просто в приличную темно-коричневую пару, зато ужин заказал под стать хорошему дипломатическому приему.
Помимо традиционных для начала застолья устриц и шампанского, в меню входили и рыба Святого Петра (куда же без нее в израильском ресторане) и множество горячих и холодных закусок, и телятина и. Всего, право, и не перечислишь. Но этого мало. Очевидно памятуя о том, что его гостья родом из России, Моше постарался и нашел отличный не кошерный ресторан, что, вероятно, стоило в Иерусалиме изрядных усилий. Зато посреди стола красовался жареный молочный поросенок с гречневой кашей.
В другое время Гали не преминула бы особо отметить это обстоятельство и в шутку пожурить Моше за вопиющее нарушение предписаний Торы, но сейчас ее внимание было отвлечено другим, гораздо более важным обстоятельством.
На ужин Моше явился не один, его сопровождал красивый, седеющий пятидесятилетний мужчина в синем в полоску костюме. Правда, еще не известно, кто кого сопровождал. Пожалуй, неискушенному глазу и не удалось бы заметить ничего необычного в отношениях этих двух людей друг с другом, но Гали готова была поставить сто против одного, что третий их сотрапезник — начальник Моше.
— Зви Амит, — представился мужчина, когда поднялся со своего места, чтобы поцеловать руку мадам Легаре.
«В конце концов, присутствие высшего руководства просто показывает, насколько важным для себя считает Израиль вот эти переговоры с гражданкой Франции, когда-то эмигрировавшей в эту страну из Советского Союза», — подумала Гали.
Впрочем, атмосфера за столом сразу стала непринужденной, словно за столом собрались старые и добрые приятели. Зви Амит, которого Гали про себя сразу окрестила Седым, отнюдь не бездарно играл роль этакого почтенного дядюшки, приглашенного на ужин. Он с удовольствием поедал устриц, маленькими глотками пил шампанское и с молчаливой улыбкой наблюдал за оживленной беседой.
Моше, разгоряченный вином и присутствием Гали, много и удачно шутил. Мадам Легаре, на этот раз решив не отказывать себе в удовольствии хорошо поесть, вторила ему.
Кстати сказать, жареный поросенок действительно послужил поводом многочисленных острот, как со стороны Моше, так и со стороны Гали. Самое любопытное, к нему так никто и не притронулся. Возможно, эта совершенно законная гордость русской кухни и появилась на столе в качестве повода для шуток.
В течение полутора часов все трое не сказали ни слова о Когане, КГБ, Советском Союзе или борьбе Израиля с жестокими арабами.
Когда ужин подходил к концу, Моше, извинившись, вышел из-за стола и направился в туалет.
И вот тут-то Седой вдруг обратился к Гали мягким, проникновенным голосом, в котором, не смотря на это, чувствовалась мощь и сила:
— Скажите, дорогая мадам Легаре, понимаете ли вы всю ответственность, которую на себя берете?
— Простите?
Вопрос был задан тоном, в котором следовало бы продолжать светскую болтовню. И, хотя смысл вопроса был ясен вполне, трудно было поверить, что на этом кончаются шутки, и начинается разговор о деле. Гали даже немного растерялась.
— Простите? — повторила она.
— Ну, вы же прекрасно понимаете, что сегодня вечером мы собрались не только для того, чтобы весело провести время. Поверьте, Моше не такой юнец, чтобы без важнейших причин прийти на свидание с очаровательной женщиной в сопровождении старого маразматика, — Седой проницательно улыбнулся. Потом добавил. — Кстати, ужин действительно удался, я давно не проводил время столь чудесно. Вы очаровательны.
— Спасибо, — Гали уже вполне овладела собой, — но я, хотя бы для того, чтобы соблюсти истину должна вернуть вам комплимент: вы совсем не производите впечатления старого маразматика. Отнюдь.
— Вы серьезно? — улыбнулся Зви Амит.
— Недостаточно, чтобы не заинтересовать женщину, как мужчина.
Лесть была грубой, но в устах Гали она прозвучала райской музыкой. Это был один из ее излюбленных приемов: говорить напрямик, без намеков и недомолвок. Чаще всего мужчины терялись, когда она начинала себя так вести. Но Седой, похоже, оказался крепким орешком. Не обратив, по крайней мере внешне, внимания на ее слова, он посерьезнел:
— Ведь речь идет о вашем участии в операции израильской разведки. Операции, как вы, вероятно, понимаете, очень опасной и связной с риском для Вашей жизни.
Гали улыбнулась, но глаза при этом оставались серьезными:
— Я, помнится, однажды уже говорила вашему подчиненному, что очень люблю жизнь, и не намерена скоро с ней расстаться. Возможно, мои слова прозвучали иначе, но, уверяю вас, смысл был именно такой.
Зви Амит кивнул, словно бы ожидал такого ее ответа, и этот ответ его ничуть не удивляет. Гали продолжала:
— Но Моше заверил меня в том, что риск для моей особы будет сведен к минимуму.
Новый кивок Седого. Потом возникла пауза. Да, этот Зви Амит настоящий профи, его на психологических ловушках не поймаешь. Собеседник Гали явно не собирался вставлять в беседу хоть слово, пока мадам Легаре не выскажется до конца. Пришлось продолжать самой:
— Мы условились о том, что я только помогу организовать связь с… — подумав секунду, Гали решила все же начать игру в открытую, — с Коганом. Но после выхожу из игры.
Седой снова рассеянно кивнул:
— Да, это так. Но, согласитесь, мы должны быть уверены, что сможем на вас положиться. Ведь вы сами рассказывали нам, что имели контакты с Лубянкой. А вдруг вы продолжаете сотрудничать с ними и действуете сейчас под их контролем?
Седой резко повернул голову и вместе с последней своей фразой, посмотрел Гали прямо в глаза. Только выучка и многолетний опыт позволили мадам Легаре выдержать этот взгляд.
— Зачем вы мне все это говорите? — спокойно спросила она. — Оставьте ваши сомнения при себе или для обсуждения в своем рабочем кабинете. Я, признаться, не собираюсь ничего доказывать. В конце концов, кому все это нужно, вам или мне?
— Это взаимовыгодное сотрудничество, — не смутился Зви Амит.
Мадам Легаре пожала плечами:
— Я, как мне казалось, не без оснований, считала, что ваша служба — одна из самых сильных в мире. Так неужели вы не сможете сами решить такую простую задачу: верить мне, или нет.
— Ну, почему же, мы располагаем всем необходимым, чтобы обезопасить себя от агентов КГБ.
Внутренне Гали вся напряглась. Она чувствовала, что именно сейчас наступает самый главный момент в их психологическом поединке. Зви Амит относился к мужчинам совсем иной породы, нежели Моше. За весь вечер он не позволил себе ни одного оценивающего взгляда, ни малейшего намека, ни самого слабого сигнала на частоте мужчина — женщина. С ним можно было бороться только на уровне интеллекта. Но какой же туз в рукаве приготовил он для этого момента их беседы?
Зви Амит достал из кармана пачку сигарет:
— Вы разрешите?
— Конечно.
Он чиркнул спичкой и затянулся облачком ароматного дыма. Гали ждала, вертя в руках наполовину пустой бокал с шампанским.
— Вы согласны пройти испытание на полиграфе? — неожиданно спросил Зви Амит.
— Простите, какое испытание?
— На детекторе лжи, — пояснил Седой, и выпустил из ноздрей две струйки дыма. Струйки казались похожими на два клыка.
Зви Амит теперь смотрел на Гали в упор, стремясь по выражению ее лица, по ее жестам, дыханию найти признаки малейшей растерянности, смятения, страха, уловить любые сигналы тела, выдающие ее растерянность.
Правду сказать, Гали действительно немного растерялась. О возможности проверки на детекторе лжи она ни разу даже не подумала. Но более того, об этом, оказывается, не подумали и в Москве. Гали охватило глухое раздражение. Неужели Анатолий Иванович и все его высоколобое начальство не могли предвидеть такой простой возможности?! Но что же теперь делать?
Все эти мысли пронеслись в голове Гали стремительно, за какие-то доли секунды. Но Зви Амит ждал ответа, и не ответить ему быстро, значило проиграть.
Чтобы выиграть немного времени, Гали сделала большой глоток из бокала и самым естественным образом поинтересовалась:
— А это не больно?
Зви Амит улыбнулся:
— Даю вам слово, что нет. Что вы еще хотите знать об этой процедуре?
— Если результат будет отрицательным, что это значит для меня?
Ее собеседник пожал плечами:
— Это будет значить, что ваше дальнейшее пребывание в моей стране станет нежелательным. И мы постараемся аннулировать вашу визу. Если же вы пройдете испытание, мы с удовольствием начнем серьезно с вами работать.
— А бывают ли ошибки в заключениях ваших специалистов?
— Бывают. От ошибок не застрахован никто. Мы это учитываем.
В этот момент к столу вернулся Моше, и Зви Амит мгновенно сменил тон, снова преображаясь в ворчливого, но доброго пожилого дядюшку:
— Впрочем, мы заболтались. Я понимаю ваши опасения, дорогая мадам Гали, и не требую немедленного ответа. Что же, — он встал со своего места, — мне пора. Оставляю вас на попечение нашего общего друга. Думаю, с ним вам будет интереснее, чем в обществе старика.
Церемонно откланявшись, Зви Амит вышел.
Гали посмотрела на Моше, который снова устроился на своем стуле:
— Ваш… мм… знакомый сделал мне весьма неожиданное предложение.
— Да?! — Моше с видимым удовольствием отхлебнул вина и потянулся в карман за сигаретами. — Ах, старый сатир! Надеюсь, его предложение было в рамках приличий? А не то, клянусь, я вызову его на дуэль. Кажется, именно так принято выяснять отношения во Франции?
— Увы, дорогой друг, вы путаете современную Францию с той страной, которую воспел Дюма. Но, к сожалению, даже она никогда не была реальностью. Это плод воображения пузатого писателя.
— Пузатого?
— Да представьте себе, Дюма внешне больше походил на Партоса, чем на Арамиса или графа Монте-Кристо.
— Скажите, пожалуйста, — хмыкнул Моше. — Век живи, век учись.
Их разговор снова приобрел характер ничего не значащей болтовни, очевидно, это было частью плана Моше и Седого. Но в данной ситуации такое развитие событий вполне устраивало мадам Легаре. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих мыслях и принять решение.
— Мы можем увидеться завтра? — с невинным видом предложил Моше.
— Для чего? Вы хотите узнать, что я отвечу на предложение вашего шефа?
— Не скрою, — Моше улыбнулся, — мне было бы очень интересно знать, что вы ему ответите. Более того, я готов лично передать ему ваш ответ. Но разве, кроме работы, мы не найдем с вами других точек соприкосновения? Давайте, я приглашу вас куда-нибудь?
— И куда же? Признаться, ежедневные посещения дорогих ресторанов со временем не то, чтобы утомляют, но… Как бы это лучше выразиться? Становятся просто скучными.
Моше обиженно скривил губы:
— Почему вы считаете, что я приглашу вас именно в ресторан? Как будто в Иерусалиме нет больше развлечений!
— Вынуждена вас разочаровать, но в последнее время я успела осмотреть все городские достопримечательности. Видела и старый город, и новый и все, все. Жаль, что у вас не было возможности наблюдать за мной все это время, иначе вы не предложили бы мне такой глупости, — с невинным видом добавила Гали.
— Да, действительно, — Моше в шутку сделал вид, что смущен своим промахом. — Но откуда же мне было знать, как вы проводили время своего пребывания на израильской земле?
Они переглянулись и расхохотались. Смешно было предположить, что Гали не заметит, что за ней пристально наблюдают. Смешно было бы отрицать это, после того, как она заметила.
Отсмеявшись, Моше вернулся к ранее поднятой им теме:
— Нет, серьезно. Давайте встретимся завтра, и я поведу вас туда, куда вы никак не ожидаете, и там вам совсем не будет скучно.
— Так-таки и не ожидаю? Предупреждаю, я не понимаю иврита, и поход в местный драматический театр меня не впечатлит.
— Хотите пари?
— Что меня не впечатлит театр?
— Нет, что вы будете удивлены.
— И в случае, если я проиграю, я должна буду принять предложение вашего шефа?
— Признаться, я хотел предложить другой заклад, но идея мне нравится. Так как?
— А как вы узнаете, предполагала ли я, что мы можем пойти именно в то место, куда вы меня приведете, или нет?
— Полагаюсь на вашу честность. Вы сами признаетесь. Я даже заранее сделаю вам подсказку: можете быть уверены, в здание Главного управления «Моссада» мы не пойдем.
Гали с улыбкой кивнула, давая понять, что оценила шутку. Потом подняла бокал:
— Идет. Итак, завтра?
— В два пополудни.
— Чудесно.
Они выпили.
* * *
На следующий день, ровно в два, Моше ждал Гали у главного входа в ее гостиницу. Загадочно улыбаясь, он провел мадам Легаре к своей машине, предложил ей занять заднее сиденье, а сам сел за руль. Загудел мотор.
Ехать пришлось недолго, машина остановилась возле здания, говорящего всем своим видом.
— Но ведь это же… — слегка растерянно протянула Гали.
— Именно, — Моше выглядел страшно довольным. — Спортивный комплекс. Вы любите спортивные состязания?
Гали едва могла сдерживать подступивший хохот:
— О, Господи! Неужели вы привезли меня на футбол? В последний раз такое со мной случалось лет двадцать назад, в Москве. В то время московская шпана сходила с ума по футболу. Неужели и в Израиле то же самое?
— Увы, Иерусалим не Москва и не Париж, хотя уверяю вас, здесь в футболе тоже разбираются. Но мы идем не на футбол.
Они уже вышли из машины и двигались в сторону комплекса.
— А куда же? — поинтересовалась Гали.
— Представьте себе, на турнир по тяжелой атлетике.
— Что, что? — Гали не могла больше сдерживаться и в голос расхохоталась. — Штанга? В Израиле? Может быть, вы оговорились и имели в виду шахматный турнир?
— Почему вы разделяете нелепое заблуждение, что все евреи — слабаки? Между прочим, в Израиле регулярно разыгрывается первенство по штанге. Много очень сильных атлетов эмигрировало сюда из Советского Союза и других стран. Если помните, некоторое время представитель нашего народа даже считался сильнейшим человеком планеты.
— Что-то не припомню.
— Правда, он представлял Советский Союз. Я имею в виду Леонида Жаботинского.
— Разве Жаботинский — еврей? — искренне удивилась Гали.
— Конечно. Я в этом уверен. И он победил, если помните, этого задавалу Власова.
— Припоминаю. В шестьдесят четвертом, на Олимпийских играх в Токио? Ну, тогда действительно можно поверить в его еврейское происхождение. Насколько я понимаю в спорте, Власова он тогда просто обманул.
Заметив, что после этих ее слов Моше рассердился ни на шутку, Гали мягко взяла его за руку:
— Не обижайтесь. Ну, скажем, не обманул, а переиграл в тактической борьбе. Неужели вы могли заподозрить меня — меня! — в каких-то антисемитских выпадах? Уж чем действительно славится наш народ на весь мир, так это непревзойденным чувством юмора. Проявите же его.
Складка, залегшая, было, между бровями Моше, разгладилась, и он весело спросил:
— Ну, так идем?
Но Гали покачала головой:
— Все-таки давайте сходим еще раз в какой-нибудь ресторан. Признаюсь, я ничего не понимаю в тяжелой атлетике и, боюсь, мне будет скучно.
И, помолчав, произнесла фразу, которую заготовила еще с утра, после мучительных ночных раздумий:
— Вы выиграли. Можете передать своему шефу, что я согласна.
В конце концов, это даже интересно. Ведь ей еще ни разу не приходилось сталкиваться в интеллектуальной схватке с компьютером.
Моше удовлетворенно хмыкнул.
