Час проходил за часом. Тело начало неметь. Эван словно плавал внутри бесчувственной оболочки из собственной кожи. Белая стена напротив уходила в бесконечность. Он плыл в бескрайней пустоте, мысли стали обрывочными. Лишенный раздражителей мозг наугад выхватывал картинки из прошлого. Детство: Рождество с его земной семьей; он сидит на веранде с братьями; ерзает на скамье в церкви. Потом картинки намного древнее, из другой жизни: невероятной красоты закаты гибнущей звезды; скольжение в серебряных флаерах над горными хребтами втрое выше Гималаев; подъем на холм, безжизненная равнина внизу – ультрафиолетовая отрава их умирающего солнца погубила урожай.

Стоило ему закрыть глаза, как голос приказывал их открыть. Стоило пошатнуться – голос велел стоять ровно.

Но рано или поздно он все равно бы сломался.

Эван не помнил, как рухнул. Не помнил и голос, который кричал, чтобы он встал. Только что он стоял, и вот лежит в углу белой комнаты в позе эмбриона. Он не знал, сколько прошло времени и прошло ли вообще. Времени там не существовало.

Эван открыл глаза. В дверном проеме стоял высокий, атлетически сложенный мужчина в форме полковника. У него были глубоко посаженные ярко-голубые глаза. Эван знал этого человека. Он знал и его настоящее, и земное имя. Они никогда не встречались. Они были знакомы десять тысяч лет.

– Тебе известно, почему я поместил тебя сюда? – спросил мужчина.

Эван открыл рот. Губы треснули и начали кровоточить.

– Я предал, – ответил он, еле ворочая онемевшим языком.

– Предал? О нет, совсем наоборот. Если бы потребовалось описать тебя одним словом, им было бы «преданный».

Человек отступил в сторону, и в комнату вошла женщина в белом халате. Она катила перед собой каталку, за нею следовали два солдата. Они подняли Эвана с пола и уложили на каталку. Он увидел замершую на форсунке последнюю каплю воды. Она подрагивала, а он не мог оторвать от нее взгляд. Руку обернули манжетой, но он этого не почувствовал. Ко лбу приложили термометр, он и его не ощутил.

В глаза посветили фонариком. Женщина ощупала его тело, помяла живот, помассировала шею и таз. У нее были восхитительно теплые руки.

– Как меня зовут? – спросил полковник.

– Вош.

– Нет, Эван. Назови мое имя.

Эван сглотнул. Ужасно хотелось пить.

– Я не смогу произнести.

– Попытайся.

Он покачал головой. Это было невозможно. Требовалась совершенно другая анатомия. С тем же успехом Вош мог попросить шимпанзе процитировать Шекспира.

Женщина в белом халате и с теплыми руками воткнула ему в руку иглу. Тело Эвана расслабилось. Ему больше не было холодно, его не мучила жажда, его сознание прояснилось.

– Откуда ты? – спросил Вош.

– Из Огайо.

– До этого.

– Не могу произнести…

– Забудь о названии. Расскажи мне, где твой дом.

– Созвездие Лира. Вторая планета от карликовой звезды. Люди открыли ее в две тысячи четырнадцатом году и назвали Кеплер четыреста тридцать восемь би.

Вош улыбнулся:

– Ну конечно. Кеплер четыреста тридцать восемь би. И почему из всех предложенных вариантов ты выбрал именно Землю? Почему ты явился сюда?

Эван повернул голову и посмотрел на полковника:

– Ты знаешь ответ. Тебе известны все ответы.

Полковник снова улыбнулся, но взгляд его был жестким. Он повернулся к женщине:

– Оденьте его. Пора Алисе прогуляться в кроличью нору.