– Спокойно, не дергаться! – заорала женщина, перекрикивая Зомби и Кэсси. – Все должно пройти гладко и без шума!

Зомби смотрел на Рингер, Рингер – на Эвана Уокера, а Кэсси тоже смотрела на Рингер.

– Сука, – сказала сестра.

– Все оружие вон туда, – скомандовала женщина, и по ее голосу было ясно, что она продолжает улыбаться. – Бросайте у камина. Живо!

Все по очереди разоружились.

– Не трогай его, – сказала Кэсси.

– Никто не пострадает, милочка, – ответила женщина своим улыбчивым голосом. – Где еще один?

– Кто? – переспросила Кэсси.

– Человек. Здесь есть еще один. Где он?

– Я не понимаю…

– Кэсси, – заговорил Эван Уокер, но сам при этом смотрел в глаза женщине. – Приведи Меган.

Сэм увидел, как сестра одними губами сказала Уокеру: «Сделай что-нибудь».

Эван Уокер отрицательно покачал головой.

– Она не выйдет из комнаты, – сказала Кэсси.

– Возможно, она передумает, если ты ей скажешь, что я собираюсь вышибить твоему брату мозги.

Бледное лицо Зомби было перепачкано засохшей кровью, и он был действительно похож на зомби.

– Этого не будет, – сказал он. – И что дальше?

– Дальше она убьет Наггетса и всех по очереди, пока не придет Меган, – ответила Рингер. – Поверь мне в этом, Зомби.

– О да, – подхватила Кэсси. – Отличная идея. Давайте все доверимся Рингер.

– Она пришла не убивать, – сказала Рингер. – Но будет, если потребуется. Скажи им, Констанс.

– Ты пришла за мной, – подал голос Эван Уокер. – Я прав?

– Сначала – девчонка, – сказала Констанс. – Потом потолкуем.

– Это здорово, – откликнулась Кэсси. – Люблю разговоры разговаривать. Но, может, сначала отпустишь моего брата?.. А на его место встану я?

Кэсси подняла руки и нацепила фальшивую улыбку. Это была плохая фальшивая улыбка. По Кэсси всегда было видно, когда она притворяется. Фальшивая улыбка у нее была не приятная, а, наоборот, как будто ее вот-вот вырвет.

Рука женщины пережала ему трахею, как железным прутом, и стало трудно дышать, а еще кое-что давило ему на поясницу. Его особый секрет. Никто о нем не знал, ни Зомби, ни даже Кэсси. И эта женщина тем более не знала.

Сэм сунул руку за спину между собой и Констанс.

Он был солдатом. Он забыл алфавит, но помнил уроки ведения боя. «Отделение превыше Бога». Вот чему его учили. Он смутно помнил мамино лицо, но хорошо знал лица бойцов из своего отделения. Дамбо и Чашка, Кекс, Умпа и Кремень. Его отделение. Его братья и сестры. Он не мог вспомнить, в какой школе учился и как выглядела улица, на которой он жил. Все это и еще сотни навсегда ушедших жизненных впечатлений больше не значили ничего. Теперь имело значение только одно. Его отделение орет во всю глотку на полигоне и полосе препятствий: «Без пощады!»

– У вас пятнадцать секунд, – предупредила державшая его женщина. – Не заставляйте меня считать. Это так мелодраматично.

Затем пистолет оказался у него в руке, и он ни секунды не колебался. Он знал, что делать. Он был солдатом.

Сэм выстрелил, пистолет подпрыгнул, он даже чуть его не выронил. Пуля попала ей в живот, вышла из спины и впилась в пыльную диванную подушку. В небольшом помещении выстрел прозвучал очень громко. Закричала Кэсси – ей на миг показалось, что выстрелила Констанс.

Но женщина не упала и не отпустила его, однако хватку все же ослабила. Сэм услышал очень-очень тихий вздох, а потом, он даже глазом моргнуть не успел, Рингер полетела через журнальный столик. Ее кулак чиркнул по щеке Сэма и врезался в голову Констанс. И в следующую секунду рука, которую ему не было видно, наконец отпустила Сэма. Он споткнулся, сестра бросилась к нему, но он, держа по-прежнему пистолет, повернулся к ней спиной. Рингер сбила Констанс с ног, подбросила ее вверх, как лесоруб – полено, и грохнула о журнальный столик. Тот распался, и во все стороны полетели осколки стекла, щепки и фрагменты пазла.

Констанс села. Рингер врезала ей основанием ладони в нос. Хрясь! Было слышно, как тот сломался. Кровь хлынула из открытого рта.

Чьи-то пальцы вцепились в его рубашку. Кэсси. Он вырвался. Кэсси не из его отделения. Она не понимала, что значит быть солдатом. А Сэм знал. Он точно знал, что значит быть солдатом.

«Без пощады!»

Сэм шагнул вперед по осколкам стекла и нацелил пистолет в лицо женщины. Ее окровавленный рот оскалился в улыбке. Он увидел кровь на губах и зубах и вдруг снова оказался в маминой комнате. Она умирала от чумы, Кэсси называла это «Красной смертью», а Сэм стоял подле кровати. Мама улыбалась ему окровавленным ртом, и по лицу текли кровавые слезы. Сэм увидел все это очень четко – забытое лицо в лице этой женщины.

За миг до того, как спустить курок, Сэмми Салливан вспомнил лицо своей мамы. Лицо, которое ей дали они. И пуля, которую он выпустил, понесла в себе его ярость, его гнев, она была суммой всех его потерь. Это соединило его с пулей, как серебряная пуповина. Пуля разорвала лицо Констанс в клочья, и они стали единым целым. Убийца и жертва, хищник и добыча.