Глава 15

Когда Хирата со своими спутниками подошли к лагерю эдзо, из него слышался гул сердитых голосов. Там нашли варваров, которые спорили с тремя солдатами правителя Мацумаэ. У варваров были луки и колчаны за плечами, они были одеты в изготовленные из гнутого дерева снегоступы, которые кожаными ремнями крепились к ногам. Две их собаки были запряженных в сани. Варвары и солдаты кричали друг на друга на языке эдзо.

— Что они говорят? — спросил Хирата.

Крыса с утра выглядел особенно несчастным, он хныкал и кашлял. Его глаза были мутными, а усы покрылись льдом. — Эдзо хотят пойти охотится на оленя. Японцы не разрешают им.

Хирата никогда в жизни не охотился, хотя идея всегда интриговала его. Буддийская религия запрещает убийство животных, а также есть мясо. Сегун, будучи набожным буддистом, также запрещал убивать животных. Но были и исключения из законов и традиций. Чтобы вылечить ослабленных болезнью или ранами людей, их кормили тушеным мясом и бульонами. В Эдо был процветающий нелегальный рынок, обеспечивающий потребности такого "врачевания". Здесь, на Эдзо, варвары постоянно охотились, чтобы выжить, что японцы обычно позволяли им, но не сегодня.

— Японцы говорят, что варвары должны остаться в лагере, как приказал правитель Мацумаэ, — сказал Крыса. Бывший муж любовницы правителя Мацумаэ Урахенка спорил с солдатами, которые не выпускали их из лагеря. Хирата встрял в перепалку. — Да пусть они идут, — сказал он.

Обе стороны посмотрели на него с удивлением. Сопровождающий их солдат Мацумаэ сказал:

— Здесь командуете не вы.

— Я расследую убийство, — сказал Хирата, — и у меня есть разрешение правитель Мацумаэ допросить варваров. Я могу поговорить с ними, пока они охотятся.

— Вы хотите пойти на охоту с ними? — старший самурай и его люди были изумлены. Варвары что-то бормотал между собой, пытаясь выяснить, о чем идет разговор, за исключением вождя Аветока, который смотрел на Хирату с безошибочным пониманием.

— Да. — Хирата хотел получить возможность поговорить с эдзо без своих соглядатаев, а также приобрести новый опыт. — Этого мы не можем позволим, — сказал старший. — Если они убегут, нас обвинят в этом.

— Я не позволю им, — сказал Хирата. — Мои люди и я приведем их обратно.

— Это вы так думаете. Вы не знаете этих подлых дьяволов. Как только они попадут в лес, они ускользнут от вас. Вы будете счастливы, если вам удастся найти путь домой, прежде чем замерзнете до смерти.

— Пожалуйста, прислушайтесь к его словам, — сказал Крыса и громко чихнул. — Он прав.

— Тогда поступим так, — сказал Хирата. — Я возьму только этих двух, — он указал на Урахенку и вождя Аветока, — если они обещают хорошо себя вести. Он повернулся к Крысе:

— Переведи им, что я сказал.

Крыса повиновался. Два эдзо кивнули. Урахенка настороженно, вождь Аветок — с любопытством.

— Другие останутся здесь. Если их друзья не вернуться, вы сможете наказать их за это, — сказал Хирата солдатам. — Ну, что? Что скажете?

Когда солдаты переглянулись, хитрые усмешки мелькнули на их лицах. Им понравилась идея преподать своему начальнику из Эдо урок северной жизни. — Ну, если ты так хочешь, — сказал старший, и на языке эдзо передал указание варварам.

Вождь Аветок указал на ноги Хираты, Фукиды и Крысы и что-то коротко произнес.

— Он говорит, что если мы собираемся охотиться, нам понадобятся снегоступы, — сказал Крыса.

— Ну, почтенный канцлер, вроде бы вы тут осмотрели все, что возможно, и пора закруглять ваше расследование, — сказал Гизаемон.

— Не совсем, — сказал Сано.

Когда они с сыщиком Марумэ пошли с места убийства в замок, начал падать снег, и крутящиеся белые хлопья закрыли небо. Они едва различали собственные следы, которые почти замело. Сано едва смог разглядеть замок, его стены и башни растворились в белой пелене. Дойдя до него, они обнаружили закрытые ворота, а постовые отсутствовали. Гизаемон неодобрительно пробормотал:

— Они должны будут назвать весомую причину, заставившую их покинуть свой пост. Как только я найду кого-нибудь, кто впустит нас, я отведу вас к правителю Мацумаэ. Ему будет приятно и интересно услышать то, что вы узнали, хотя ничего нового вы не узнали. Он подошел к основанию одной из башен, что стояли по обе стороны ворот:

— Эй! Кто-нибудь!

Сано тихим голосом разговаривал с Марумэ:

— Пришло время для разговора с правителем Мацумаэ. Он будет следующим шагом в нашем расследовании.

Марумэ с удивлением посмотрел на Сано:

— Вы не можете подозревать в убийстве его.

— Часто убийцей оказывается человек, который был ближе всего к жертве. — Сано исходил из собственного многолетнего опыта. — В данном случае, это он.

— Но он был влюблен в эту женщину, — возразил Марумэ.

— Любовь может быть более сильным мотивом, чем ненависть. В частности, когда поведение любимого человека заставляет ревновать.

— Но он позволяет вам расследовать убийство. Стал бы он это делать, если бы был виноват сам?

— Может быть, кто знает, что происходит в голове сумасшедшего, одержимого злым духом жертвы?

Солдат высунул голову из окна башни. Гизаемон сказал ему, чтобы он открыл ворота. Вскоре Сано, Марумэ и Гизаемон были внутри замка. Снег окутал двор, а воздух здесь, казалось, был холоднее, чем снаружи. Пока они шли через проходы, замок казался пустынным призраком деревни. Дворец имел вид логова спящего зверя.

— Я бы предпочел встретиться с правителем Мацумаэ наедине, — сказал Сано.

Гизаемон выглядел утомленным от споров:

— Прекрасно. Ваш человек и я будем ждать неподалеку.

Правитель Мацумаэ сидел в своем кабинете, углубившись в бухгалтерские книги, при свете свисающего с потолка фонаря. Тепло поступало через решетку в полу, от расположенной там жаровни, в которой горел древесный уголь. Когда он увидел Сано на пороге, он сказал громким шепотом:

— Входите, пожалуйста, садитесь. Я тут просматриваю бухгалтерские книги. В них такой беспорядок.

Удивленный, что застал его за спокойным и продуктивным занятием, Сано вошел, опустился на колени и взглянул в книги. Даже глядя на них вверх ногами, он мог видеть, что записи в течение последних нескольких месяцев были отрывочны, написание почти неразборчиво. Правитель Мацумаэ, должно быть, был слишком занят, чтобы регулярно вести книги.

— Мне очень жаль признаться, что я пренебрегал возложенными на меня делами, — печально произнес господин Мацумаэ. — Я могу только надеяться, что сегун простит меня.

Раскаяние казалось подлинным, а его душевное состояние нормальным. Но Сано обнаружил что-то в воздухе вокруг него, как-будто запах больного человека, который лишь временно оправился от болезни.

— Но моя работа может подождать, — сказал правитель Мацумаэ, сложив руки на горке книг. — Удалось ли вам выяснить что-нибудь новое?

— Пока нет, — начал Сано.

— Тссс! — Приложив палец к губам, прошептал Мацумаэ, — тише. Текарэ спит. Не разбудите ее.

Сано съежился при мысли, что ее дух свернулся внутри правителя Мацумаэ как спящая змея. Он тихо сказал:

— Я должен попросить вашей помощи в моем расследовании.

— Конечно, я помогу — легко согласился Мацумаэ. Теперь Сано заметил, как странно он дышал. Он прохрипел мягко, нежно:

— Что я могу сделать?

Сано предпочел действовать осторожно, ведь правитель Мацумаэ и Текарэ были не единственными, кто был склонен к насилию. Сано был в ярости, что правитель Мацумаэ держал Масахиро в башне и отказывался в этом признаться. Спрятав свою ярость, Сано заставил себя сосредоточиться на расследовании.

— Для того, чтобы раскрыть это преступление, мне нужно понять Текарэ. Я хотел бы получить немного справочной информации на ней. Не могли бы вы поделиться вашими впечатлениями от нее?

Горе и ностальгия осветили облик правителя Мацумаэ:

— Текарэ была как изумительный южный цветок, который расцвел на диком крайнем севере. Яркий, красивый, свежий. Нетронутый недостатками общества, которые загрязнили японских женщин. По-настоящему нежный, невинный дух. Она была единственной даже среди женщин эдзо. Другие стремятся взять все, что только могут от японских мужчин. Они всегда хотят еду, одежду, драгоценности, золото в обмен на свои услуги. Но не Текарэ. Она никогда не просила меня ни о чем. Когда я дарил ей подарки, я фактически должен был заставлять ее принимать их. Она всегда говорила, что все, что она хотела, был только я сам. Все, что она делала, делалось только из желания сделать менять счастливым.

Правитель Мацумаэ наклонился вперед, его глаза были влажными от слез и благодарности. — Можете себе представить, как это было замечательно, иметь женщину, которая любила меня самого не из-за моего положения или за то, что я мог дать ей? Знать, что она любит меня так же, как я любил ее?

Сано представил, что Текарэ использовала те же самые приемы, что и самые популярные куртизанки квартала Есивару в Эдо. Они делали вид, что влюбились в своих клиентов. Они отказывались от подарков, что заставляло многих мужчин дарить им еще более дорогие подарки. Они были непревзойденными актрисами. Так могла бы поступать и Текарэ, отказываясь от подарков правителя Мацумаэ, она могла получать подарки от торговца золотом и других любовников.

— Я понимаю, она была особенной для вас, — тактично сказал Сано.

Он также понимал, что у него теперь четыре очень разных портрета жертвы убийства. Шаманка, авантюристка, использующая мужчин, невинный дух и мстительный призрак, какой была настоящая Текарэ? Правитель Мацумаэ, казалось, верит в собственную версию ее. Любовь может ослеплять. Может ли в таком случае правитель Мацумаэ попасть в список подозреваемых?

— Были ли у кого-нибудь какие-то ссоры с Текарэ? спросил Сано.

— Во всяком случае, я о таком не знаю, — сказал правитель Мацумаэ. — Со мной у нее не было никаких недоразумений. Мы обо всем договорились.

Во время своей работы сыщиком Сано научился определять наступление момент, когда никто не мог расколоть свидетеля или подозреваемого, не прибегая к провокациям, угрозам или физической силе. Он понял, что сейчас достиг этой точки в общении с правителем Мацумаэ. Возможности надавить сильнее у него не было, так как это было чревато осложнением отношений с человеком, в зависимости от которого находился он сам и близкие ему люди.

— Это все, что я хотел спросить у вас сейчас, — сказал Сано. — Спасибо за то, что уделили мне время.

Гизаемон и сыщик Марумэ появились в дверях: они прислушивались к разговору и поняли, что он закончился.

— Если нужно еще что-нибудь, просто дайте мне знать, — сказал правитель Мацумаэ.

— Есть одно желание, — сказал Сано. — Я хотел бы осмотреть замок. Кроме желания найти улики и свидетелей, он хотел проверить, находится ли его сын в башне, как женщина-эдзо сказала Рейко, а Сано отчаянно пытался в это верить.

— Зачем? — Гизаемон быстро бросил вызов Сано.

— Я думаю, так всегда делается — сказал правитель Мацумаэ. — Все в порядке. Нам нечего скрывать. В его взгляде возникла чужая тень:

— Но вы должны ограничиться осмотром дворца. Мой дядя будет сопровождать вас.

Когда Сано выходил, он услышал, как правитель Мацумаэ прошептал:

— Не волнуйся, моя возлюбленная, я не раскрыл ему никаких наших секретов.

Теперь Сано точно знал, что правителю Мацумаэ действительно есть что скрывать. И он был уверен, что это включало Масахиро, заключенного в башню, а также информацию об убийстве.