Признавайте написанное

Снова и снова в писательских группах, которые я веду, я сталкиваюсь со странным явлением. Человек пишет что-то действительно уникальное и не имеет ни малейшего представления о качестве написанного. Как бы я ни распиналась об этом и какие бы отзывы ни поступали от других членов группы, сам автор никак не может осознать тот факт, что его текст действительно хорош. Он не отрицает это — он просто сидит в полном смущении, а потом я случайно узнаю от других, что он не поверил ни единому сказанному слову. Такие случаи отнюдь не единичны — я наблюдаю это уже много лет.

Всем нам трудно добраться до уверенного писательского голоса внутри нас, но даже когда мы налаживаем с ним связь и начинаем писать хорошо, мы не готовы признать это. Я не утверждаю, что каждый может быть Шекспиром, но у каждого есть подлинный голос, способный поведать о жизни человека с истинным благородством и живыми подробностями. Такое ощущение, что между величием, на которое мы способны, и нашим восприятием себя и своей работы пролегает непреодолимая пропасть.

Впервые я глубоко осознала это шесть лет назад в группе, где вела занятия в течение восьми недель (это был благотворительный курс для Миннесотского центра дзен). В группе было двенадцать учеников. Я дала им задание рассказать о своей семье простыми детскими словами. Когда отведенные пятнадцать минут закончились, мы стали по очереди читать написанное. То, что написала я, потом было опубликовано под заголовком «Медленно вращающийся мир» — это был текст о моей бабушке, о том, как она пила воду, растила детей и покинула этот мир, не имея ни носков, ни салями, ни соли. После того как я прочитала это в группе, все долго молчали.

Все, что я объясняю как учитель, в конечном итоге адресовано тем, кто верит в собственный голос и пользуется им. Я пробую разные подходы и хитрости. После того как у моих учеников случается прорыв, все мое обучение сводится к поливанию индейки соусом. Сама индейка уже зажарилась. Я испытываю спокойствие и счастье; каждый член группы прорвался через собственное сопротивление к подлинным, глубоко прочувствованным текстам. Мне здесь больше нечего сказать.

Оглядев класс, я вдруг осознала, что все заинтересованно смотрят на меня в ожидании следующего упражнения. Я была поражена. До меня дошло, что никто из них на самом деле не понял, что они только что создали. «Так, значит, никто из вас не в курсе, что вы только что написали нечто очень настоящее?» Они все так же продолжали смотреть на меня.

Такое происходит не только с начинающими. Мне на ум приходят два примера. Есть одна женщина-поэт, которая очень хорошо пишет, и многие любят ее. Я называю ее Любимицей Миннесоты. Она пишет о своей жизни, об отце-священнике, о семерых сыновьях, о завтраке на столе. На ее последнем выступлении не просто были распроданы все сидячие места — организаторам пришлось продавать дополнительные билеты без мест. Она рассказывала мне, что, когда чтение закончилось, она пошла домой, чувствуя себя подавленной из-за того, что всем так нравятся ее стихи. «Я обманула очередную толпу своей работой», — сказала она.

Второй пример — писательница из одной моей воскресной группы. Она работала помощником редактора в городском журнале, писала романы и стала автором двух весьма успешных пьес (одна из них получила награду «Выбор критиков» от Minneapolis Tribune). За время занятий в группе она создала несколько совершенно уникальных текстов. Я была уверена, что она знает об их качестве — ведь, в конце концов, она была опытным писателем. Когда мы встретились с ней через месяц за завтраком и я положительно отозвалась об одном из ее текстов, она удивилась, что я дала ему положительную оценку (положительную — это на самом деле слабо сказано). Я, в свою очередь, поразилась, что она сама этого не осознает. Все ее изданные произведения были не о ней и не о ее собственной жизни. Она сказала: «То, что я писала в группе, — это просто я», — поэтому она и не могла понять, насколько ценны эти тексты.

Роси Катагири однажды сказал мне: «Каждый из нас — Будда. Я могу увидеть, что ты — это Будда. Ты мне не веришь. Когда ты сама увидишь, что ты — Будда, тогда ты проснешься. В этом и заключается просветление». Нам очень сложно осознать и оценить свою собственную жизнь. Разглядеть то, что вне нас, гораздо проще. В процессе признания качества своих текстов мы постепенно приоткрываем слепое пятно, закрывающее от нашего сознания нашу подлинную природу. Мы учимся принимать себя теми прекрасными творческими личностями, которыми являемся. Иногда, по прошествии какого-то времени, мы видим это: «О, тогда у меня получилось хорошо», — но это уже в прошлом. Наше осознание отстает.

Это вовсе не значит, что мы должны быть хвастунами. Я говорю о том, что мы должны признать: мы хороши внутри — и, излучая вовне эту положительную энергию «хорошести», создавать что-то хорошее в окружающем мире. Эта связь между нашим внутренним богатством, нашим представлением о себе и нашей работой дает нам то умиротворение и ту уверенность, которые так трудно бывает найти большинству художников. Нельзя говорить: «Наша работа плоха, и мы плохие», или: «Наша работа хороша, но мы плохие», или: «Наша работа плоха, но мы хорошие». Нужно говорить: «Мы хороши, и поэтому мы способны сиять, несмотря на наше внутреннее сопротивление хорошей работе, и признавать эту работу своей». Самое главное не в том, чтобы мир признал качество сделанного вами, а в том, чтобы вы сами признали его. Это очень важный шаг. Это дает нам удовлетворение. Мы хороши, и когда наша работа хороша, это хорошо. Мы должны признавать это и настаивать на этом.