Возвращаясь к истокам

«Когда я посмотрела ее выставку в Нью-Йорке, мне захотелось сказать ей, что чего-то не хватает. Ей нужно вернуться обратно в Норт-Платте, в Небраску — туда, откуда она родом. Она должна завершить круг». Я случайно услышала, как одна женщина говорила это другой.

Если вы хотите, чтобы ваша работа была цельной, очень важно возвращаться к истокам. Это не значит, что вам нужно снова поселиться с родителями и брать у них карманные деньги, но вы должны помнить, откуда вы, и вглядываться в это. Вы должны быть благодарны своим корням или хотя бы признать их.

У меня была подруга-писатель, которая вышла замуж за мужчину итальянского происхождения. Она постоянно писала о членах его семьи и их беседах за общим столом. Я сказала ей: «Все это замечательно, но я не смогу до конца поверить в это, пока не услышу и о твоей семье. Расскажи мне, что такое быть белой протестанткой из верхушки среднего класса. Я действительно ничего об этом не знаю». Часто чья-то чужая жизнь представляется нам занимательной, а своя — неинтересной. Мы теряем центр тяжести, и нас заваливает набок, потому что мы заглядываемся на то, чего, как нам кажется, у нас нет. Мы ведем себя, как голодные призраки. Нет, я не говорю, что вы должны писать только о себе, но нужно научиться смотреть вокруг с великодушием. «Я богата, и они богаты».

На протяжении многих лет я изучала дзен-буддизм. А потом, примерно года полтора назад, во время каждой медитации стала все больше и больше ощущать себя еврейкой. Когда я рассказала об этом роси Катагири, он ответил: «Это вполне естественно. Чем больше ты медитируешь, тем больше становишься собой». Я начала чувствовать, что повела себя неучтиво, когда повернулась спиной к своему наследию, ничего о нем толком не зная.

Ваши корни влияют на ваши тексты. Даже на манеру речи. Я часто бессознательно пишу в ритме иудейских молитв и песнопений, используя их повторы. Хотя моя семья не была религиозной, в Дни трепета я видела, как люди молятся, раскачиваясь всем телом. Дети очень впечатлительны. Именно тогда этот ритм вошел в мое тело. Я слышала, что поэта делает великим не то, что он говорит, а способность настроиться на ритмическую структуру речи.

Во время писательской практики мы нередко попадаем под влияние определенной формы — церковной службы, которую слышим каждое воскресенье, рок-н-ролльного ритма, выкриков аукциониста на ярмарке. Мы, конечно, не пишем словами церковных гимнов, но заполняем эту схему своими собственными словами и чувствами. Эти схемы могут стать мощным инструментом нашего самовыражения. Это похоже на подключение к электрической цепи.

Вы можете найти очарование в том, как говорят в вашей семье и вашей родной местности. Познакомьтесь с этой речью поближе, впитайте ее. «Привет, синяя кукуруза!» — сказал мне техасец, увидев мой тяжеленный рюкзак. Моя бабушка, если я задавала ей дурацкий вопрос, отвечала: «А лошадки какают апельсинками?» Составьте список выражений, характерных для вашей семьи, и находите им место в своих текстах.

Вы возвращаетесь домой, к истокам, не для того, чтобы там остаться. Вы возвращаетесь, чтобы освободиться, чтобы не отвергать ничего в своей натуре. Когда вы чего-то избегаете, это хорошо заметно в ваших текстах. Например, если вам неудобно писать о том, что связано с сексом, это будет очевидно, потому что вы либо вообще никогда не упоминаете об этом, будто всем вашим героям, животным и насекомым провели сексуальную лоботомию, либо впадете в другую крайность и пишете исключительно о шлюхах и порнографии. Нужно найти золотую середину — место, где вы будете чувствовать себя в своей тарелке.

Все мы слышали о людях, которые возвращаются к своим корням. Это хорошо, но не стоит привязываться к одним лишь корням. Ведь есть еще ветки, листья, цветы — и все это тянется к необъятному небу. В нас есть многое. Когда я в поиске своих корней оказалась в Израиле, я поняла, что я не только еврейка, но еще и американка, феминистка, писатель, буддистка. Все мы — продукт современности, в этом наше богатство и наша проблема. Мы не одномерны. Нам становится все сложнее докопаться до своих корней. Однако они очень важны, и в то же время их проще всего избегать, потому что с ними часто связано что-то болезненное — именно поэтому мы отрываемся от них в первую очередь.

Когда я только переехала в Миннесоту, Джим Уайт, очень хороший поэт, сказал мне: «Что бы ты ни делала, не становись местным писателем». Не попадайтесь в ловушку провинциализма. Когда вы пишете о коровах Айовы, о том, как они стоят и как нагибают шею, чтобы пощипать траву, проникнитесь сочувствием к коровам России и Чехословакии, к неминуемости их смерти и их бокам, которые будут готовить и подавать в виде жаркого, в мисках и тарелках, чтобы накормить людей по обе стороны земного шара. Вернитесь в свои края, но не останавливайтесь там. Это возвращение должно лишь разжечь ваше любопытство и стремление пристальнее рассмотреть остальной мир.

Начав изучать иудаизм, я не смогла ограничиться лишь молитвами. Мне обязательно нужно было почувствовать боль Холокоста, историю Израиля и всю летопись скитаний моего народа. Благодаря этому я смогла проникнуться политическими идеями и борьбой людей за пределами Америки. За способностью наладить контакт с одним человеком кроется шанс научиться сочувствовать всем человеческим существам. В Израиле я почувствовала, что тяжело живется не только евреям, — я осознала и страдания арабов. Знакомство со своими корнями заставило меня сострадать всем, кто ходит по этой земле.

Поэтому возвращайтесь домой — к истокам. Не затем, чтобы заявить: «Мой дядя был полковником во время Второй мировой войны», — а чтобы бережно проникнуть в душу своего народа и, отталкиваясь от этого, начать понимать всех остальных людей и их нужды.

Все писатели в какой-то мере желают признания. Поэтому они и высказываются. У вас есть шанс отчетливее показать читателю глубины своей души. Вы можете со знанием дела объяснить, что значит быть католиком, мужчиной, южанином, черным, женщиной, гомосексуалистом, человеком. Вы знаете это лучше, чем кто-либо другой. Когда вы сами знаете, кто вы, и создаете свои тексты, исходя из этого, вы в силах помочь миру, дав ему понимание.