В течение следующих двух недель устройства своего будущего Дик поселился в дешевых меблированных комнатах старого обветшалого дома в Блумзбери. Конечно, это было не такое жилище, какое он выбрал бы себе, будь у него внушительный банковский счет. Но все же длительный опыт бедной жизни в Африке приспособил этого сына природы — так он себя называл — к самым худшим условиям, и потому он был вполне удовлетворен наличием кровати, стола, камина и небольшим количеством карманных денег. Естественно, он надеялся, рано или поздно, вернуться к радостям жизни своей юности, когда его отец был еще жив и денег было предостаточно, но пока он не видел способов вернуть былые беспечные дни. Перспектива зарабатывать деньги, работая мастером по верховой езде, не особо привлекала его; но ничего другого ему не предлагали, а это было куда лучше, чем разъезжать по деревням. Итак, Лоусон, благодарный за такой странный подарок судьбы, отправился на собеседование к мистеру Болларду, на Рен-стрит, дом 37. Там он надеялся выяснить подробности новой работы.

С детства любивший ходить пешком, Дик предпочел прогуляться, вместо того чтобы ехать в переполненном автобусе, и неспешно прохаживался вдоль Холборна по дороге к центру города. Не обращая внимания на движение и прохожих, он размышлял над своим положением. После семи часов спора со скупой цыганкой он продал свою повозку вместе со всем содержимым и старой клячей по приличной цене. Эта сделка позволяла ему чувствовать себя успешным, и это ему нравилось. Но ему совсем не нравилось окончание, а точнее незаконченность истории в Сарлийском лесу.

Дальнейшие поиски, дальнейшие расспросы, дальнейшие предположения — все было абсолютно безрезультатным: он покинул поляну, не узнав ничего нового. Тем не менее, надеясь на счастливый случай, он оставил Селвину свой новый адрес с просьбой написать ему, если обнаружится какая-то улика. Про Одри и ее брата он ничего не слышал с тех пор, как они поспешно уехали в Париж. Впрочем, он и не ожидал услышать что-либо от них, учитывая, что они были из разных слоев общества. В то же время он ждал возможности изменить свое социальное положение, чтобы у него появилась возможность поговорить с девушкой. Она должна была объяснить ему все, еще когда он заступился за нее в минуту нужды. Он был решительно настроен получить эти объяснения не просто для удовлетворения естественного любопытства, но и чтобы подтвердить свою веру в ее невиновность. Конечно, будучи по уши влюбленным в девушку, он был уверен, что она сможет оправдать себя каким-нибудь непредвиденным образом.

Хотя мистер Боллард был состоятельным и очень известным человеком на фондовой бирже, его контора отнюдь не выдавала положение и достаток хозяина. Здание было маленьким и захудалым. Поднявшись по узкой лестнице, Дик обнаружил, что таковы же и комнаты. Но клерки были изящно одеты и всегда начеку, а в самом здании витала атмосфера процветания, скорее угадываемая, чем бросающаяся в глаза.

Было что-то такое в воздухе, что заставляло Лоусона чувствовать: он попал в сокровищницу, мрачную, темную, холодную, но, несомненно, заполненную золотом. Дик улыбался такому удачному повороту судьбы, когда швейцар проводил его в святая святых великого человека, мистера Болларда, еще более огромного и внушительного в городском костюме, чем в деревенском наряде. Он поднялся поприветствовать своего гостя и сразу же прокомментировал эту улыбку львиным рыком.

— У тебя довольный вид, малыш Лоусон, — пророкотал он, решительно тряся его руку.

— Я думал о контрасте между сверканием золота и темнотой вашей тусклой конторы.

— Ну, не принижай достоинства моей конторы, Лоусон, — Боллард говорил доброжелательно, но громко, что было его привычкой. — Это магнит, который притягивает золото.

— Точно. Я об этом и подумал, — Дик присел рядом с письменным столом. — И именно поэтому я и заметил такой контраст. Почему вы заставляете меня ставить все точки над «I>?

— Мы, городские, не понимаем афоризмов. Но мы понимаем — как нельзя лучше — цену времени, поэтому давай сразу перейдем к делу. Вот, — Боллард передал конверт. — Это рекомендательное письмо к Саймону Тарру, который держит школу верховой езды в Белгравии. Отправляйся туда сегодня в три часа и увидься с ним. Ему нужен привлекательный молодой мастер по верховой езде, так как учащиеся в основном молодые леди, которые ценят хороший внешний вид. Приведи себя в лучший вид: приходи ухоженным и хорошо одетым, покажи, что сможешь быть занимательным и успешным инструктором. В таком случае, возможно, ты женишься на одной из учениц Тарра — среди них есть очень богатые девицы.

— Не искушайте меня, — ответил Лоусон, преисполненный благодарности, убирая конверт в карман.

— Я? Искушаю тебя? Нет, нет! Ева сделает это за меня — дюжина Ев! Боже мой! Что бы я ни отдал, чтобы стать таким молодым и красивым, как ты.

— И бедным? — уточнил Лоусон, пожимая плечами.

— Пф! С твоей внешностью и обаянием ты легко раздобудешь богатую жену.

— Вы правда так думаете? А если я не хочу?

— Ого! — мистер Боллард метнул на него проницательный взгляд. — Так ты влюблен.

— Всем сердцем!

— Ну же, ну же, рассказывай! — прорычал брокер. — Она красивая?

— Ангел!

— Все они ангелы, пока не выйдут замуж. Богатая?

— Думаю, да, но не знаю. Более того, мне все равно.

— Могу я узнать, как ее зовут?

— Я не могу назвать ее имя! — резко ответил Дик, думая, что бы сказал этот великан, если бы он упомянул имя мисс Одри Хэмбер.

— О! — Боллард выглядел сконфуженным, но быстро оправился и извинился. — Ты должен простить мое любопытство, малыш Лоусон, но твой отец был моим старым другом, и мне важно, что я могу сделать для его сына.

— Я более чем благодарен вам, мистер Боллард. В первый раз ничего не вышло, но, надеюсь, на этот раз все удастся.

— Надеюсь, надеюсь, — Боллард принялся перебирать бумаги. — Для твоего же блага будет лучше, если ты ничего не скажешь про преступление в Сарлийском лесу. Люди не любят иметь дело с кем-то, впутанным в такие темные дела.

Брови Лоусона поползли вверх.

— Я уверяю вас, сэр, что я не имею отношения ни к каким темным делам.

— Ох, я не это имел в виду. Просто для тебя, мой юный и прекрасный друг, будет лучше держать язык за зубами.

— Так я и поступаю, — сухо ответил Дик.

— Ага, так-так-так! Ты что-то знаешь? — взволновался Боллард.

— Я сказал все, что знал, во время следствия.

— Ох! — Боллард, казалось, разочаровался. — Ничего нового не выяснилось?

— Ничего.

— И никогда не выяснится.

Боллард опустился обратно в кресло с мрачным и даже угрожающим видом.

— Убийство в Сарлийском лесу навсегда останется в числе нераскрытых преступлений.

— Похоже, что так, — сдержанно согласился Лоусон. — Но вы знали леди Хэмбер довольно близко, ведь она вышла замуж за вашего шурина. Какое ваше мнение по этому поводу?

— Моя единственная догадка — ее прикончил один из ее многочисленных врагов.

Дик кивнул.

— Так говорят и жители деревни. У нее было много врагов?

— Легче сказать, что у нее не было друзей. Леди Хэмбер все ненавидели — да простит меня бог, что я говорю так об умершей.

— Неужели? А что насчет ее прошлого?

— В ее прошлом нет ничего компрометирующего. Из знатной семьи, целомудренная, идеальная, выше всяких похвал. Все это правда, и тем не менее не было на свете более въедливой, злобной сплетницы, чем она. Все ее достоинства превращались в пороки.

— А как она ладила с пасынком и падчерицей?

Боллард выглядел неловко, но ответил достаточно честно, подавленным рыком:

— Она запугивала и превращала их жизнь в каторгу. Они не любили ее, а она не любила их. Ее смерть принесла им облегчение.

— Так говорят и в деревне, мистер Боллард.

— А? Что? — Лицо этого большого человека побагровело от гнева. — Ты же не думаешь, что кто-то из деревенских подозревает…

— Нет, нет! — поспешил прервать его мысль Дик. — Они не подозревают их, но понимают, что сэр Джеральд и его сестра теперь счастливы без мачехи.

Боллард облегченно кивнул.

— Все мы люди. Ты уверен, что в деревне нет разговоров о том, что кто-то из них двоих участвовал в трагических событиях?

— Совершенно уверен, — Лоусон догадался, что этот пожилой человек имел в виду в первую очередь Одри. — Я ведь всех опросил, прежде чем уехать. Также я оставил Селвину мой новый адрес, и если он узнает что-нибудь новое, то обязательно мне напишет.

— Почему тебе?

Дик поднялся и пожал плечами:

— Я оказался в центре событий и теперь хочу довести дело до конца.

— Довести до конца? — Боллард тоже поднялся, на его лице было заметно волнение. — Почему?

— Разве вы не понимаете? Я не люблю незаконченные дела.

— Думаешь, ты сможешь разузнать что-то новое?

— Я собираюсь выяснить все до конца.

Боллард посмотрел на Дика, а Дик на Болларда.

— Я бы на твоем месте этого не делал, — мрачно сказал брокер. — Это не приведет ни к чему хорошему.

— Это приведет убийцу леди Хэмбер на эшафот.

— Если ты сможешь сделать это… — Боллард положил свою огромную тяжелую руку на плечо Лоусона. — Я на твоей стороне. Дай знать, если что-то выяснишь. Давай действовать сообща.

— Но я думал, вы не хотите, чтобы я…

— Я не хотел! И не хочу, — резко прервал его пожилой мужчина. — Но раз ты намерен довести до конца свое расследование, у меня есть желание принять в этом участие. И я должен признать, что это и ради моей… моей… — Он нервно сглотнул. — Ради моей племянницы.

— О, мисс Хэмбер не имеет к этому никакого отношения! — быстро вставил Дик.

— Конечно, нет! — свирепо ответил Боллард. — Тем не менее люди могут начать говорить то, чего говорить не должны. А теперь, до свидания, до встречи, я занят.

Прерванный так внезапно, Лоусон покинул офис и пошел обратно в свои меблированные комнаты. Он был более чем уверен, что Боллард знал об Одри, о ее присутствии на той поляне и вывихнутой лодыжке, и был обеспокоен, как бы не вскрылось что-нибудь, что могло бы бросить тень на девушку. Странным было то, что Боллард не проявил откровенности по поводу произошедшего, учитывая, что он, кажется, знал, что Дику было все известно. Но все эти размышления были оборваны, когда Лоусон вернулся к себе и обнаружил пухлый конверт. Он открыл его и достал бумагу, на которой было напечатано: «С благодарностью за ваше молчание» и вложена пачка из пятидесяти десятифунтовых банкнот.

— Боже мой! — вырвалось у Дика. — Убийца леди Хэмбер!