44

Шарко с рабочим ждали в глубине замощенного двора на улице Бискорне.

Под ногами у них был люк канализации, через который они вышли, расположенный в нескольких сотнях метров от квадратного туннеля. Видимо, здесь выбрался на поверхность и человек, переодетый птицей, потому что чугунная крышка, когда они пришли, была слегка сдвинута. И, как объяснил Шомбо, место это было самое укромное, заслоненное от соседних домов полосой деревьев и высокой стеной. Возможно, их человек снял костюм, перед тем как выйти, и растворился среди прохожих на улице.

Николя появился через полчаса вместе с офицером службы криминалистического учета Оливье Фортраном, который уже работал с ними по жертве в Медоне и ее собаке. Он нес мешок с защитной одеждой для работы на месте преступления. Он пришел один, чтобы узнать, чего хочет Шарко, прежде чем вызвать свою команду криминалистов. Он тоже буквально разрывался на части.

– Надеюсь, что дело того стоит. Мне еще разбирать массу данных, и телефон звонит непрерывно.

– Надевайте костюм, маску, и спускаемся.

Белланже посмотрел на коллегу. Губы у Шарко были сжаты, взгляд мрачный.

– Ты мог бы описать этот костюм птицы? Сказать хотя бы приблизительно, какого роста был этот тип? Как выглядел?

– Было темно. Я мало что видел. Но он двигался быстро и, похоже, знал подземелье как свои пять пальцев.

Они надели комбинезоны, бахилы, защитные маски.

– Кстати, пресс-конференция министра состоялась?

– Министр выскажется, когда мы будем внизу.

Пятеро мужчин спустились. Николя шел почти на цыпочках, стараясь не ступать в органические отходы.

– Раньше ты выбирал для встреч местечки погламурнее, Франк.

– Старею.

Он угадал улыбку Белланже под маской. Но в улыбке этой не было ничего радостного, ему скорее хотелось снять напряжение в ожидании худшего. Они прошли несколько сотен метров за проводником, который вывел их к узкому туннелю.

– Вы можете подождать нас здесь? – спросил его Шарко.

– Хорошо.

Шарко пригнулся и пошел первым.

– Осторожней, наклоняйте голову… И вонища там просто невозможная. Это, наверно, труднее всего вынести.

Ноги хлюпали по лужам, фонари пронзали тьму, точно любопытные глаза. Огибая крысиный трупик, Николя вдруг почувствовал, что и они такие же, как эти животные: никогда не выходят на свет, бродят по туннелям и блуждают впотьмах, чтобы добраться до мерзости души человеческой. Шарко был прав. Запах проникал под маски. С каждым шагом он становился все сильнее и резче. Они вышли в переход, где смогли слегка выпрямиться, и затем наконец в последнее помещение.

Усталые лица вытянулись от изумления.

– Боже мой… – вырвалось у Николя.

На полу в каждом углу помещения лежала цепь, заканчивающаяся стальным кольцом. Все четыре были выкрашены. Белая, черная, красная и зеленая.

Николя, сморщившись, прикрыл маску тканью балахона. Все шли согнувшись, чтобы не задевать низкий потолок. Они увидели большие бидоны соляной кислоты с предупреждающими этикетками. Была еще хлорка в огромном количестве, банки с краской и кисти. Сваленная в углу гора грязного тряпья. Открытые консервные банки с гниющими остатками пищи. Раздавленные бутылки воды. И невообразимый запах, смесь кислоты, плоти и экскрементов.

Они прошли дальше, к правой стене, где сочилась струйка воды, стекавшая сквозь решетку у них под ногами в черный поток несколькими метрами ниже. Николя подумалось, что это, возможно, и есть река Ада.

Они наткнулись на маленькую нишу, что-то вроде алтаря, со сгоревшими свечами на полу. На стенах висели распятия, но вверх ногами. В углу кучка листьев мяты, бутылка абсента, флакон лауданума. Губки, уксус… Выше на стене висели десятки фотографий, прибитые гвоздями. На некоторых – Феликс Бланше и его собака, снятые под разными углами. Изувеченные, окровавленные. Снимки были сделаны со вспышкой, в лесу, там, где нашли тела. Наверно, мобильным телефоном: качество было невысокое.

А на других снимках – мужчина, женщина и три мальчика лет десяти, лежащие в ряд, как сардины в банке, на грязном полу. Голые. Белая кожа, светлые волосы. Множество ран, увечий.

Звериная жестокость.

Еще пять трупов на глянцевой бумаге… Где же эти тела? Николя тяжело дышал под маской, ему не хватало воздуха. Влажная атмосфера давила, дышать было нечем. Он кинулся, согнувшись, к выходу и сорвал маску. Но запах был в десять раз хуже. Его чуть не вырвало. К нему подошел Фортран:

– Я вызываю команду. Условия работы будут не из приятных. Сделаем снимки, возьмем пробы. Будет нелегко, учитывая трудный доступ и нездоровую атмосферу. Боюсь, ребятам не понравится это гнилое подземелье. Нам приходится работать в разных условиях, но тут…

Он скрылся в туннеле.

Шарко по-прежнему стоял согнувшись посреди помещения. Надо было преодолеть ужас, чтобы всмотреться и попытаться понять.

Почему?

Николя стоял у входа.

– Эти распятия вверх ногами… Это отсылка к падению, к сошествию в Ад. Один из символов сатанизма. Тех, кто поклоняется абсолютному Злу.

Зло, преисподняя, снова и снова. Шарко окинул взглядом помещение:

– Здесь было его логово… Его убежище… Психопат.

Николя вернулся к нише и вгляделся в фотографии.

– Похоже, помимо убийства в Медоне и похищения бомжей, он истребил целую семью… Отца, мать и троих детей… Кто они? И за что их?

Шарко тоже было трудно дышать. Вода текла под его ногами, решетка вибрировала от каждого шага. Он подался вправо, наклонился, рассмотрел стальное кольцо зеленого цвета. На нем была кровь, клочья кожи прилипли к металлу. Узники, видно, делали все, чтобы освободиться. Обдирали кожу, плоть. Каким мучениям надо было подвергнуться, чтобы дойти до такого?

– Зачем выкрасили эти цепи? Почему в четыре цвета? Тебе это что-нибудь говорит?

– Еще один бред сумасшедшего.

– Это наверняка имеет важное значение. Во всяком случае, для него.

Шарко выдохнул и вдохнул через рот.

– Четырех человек держали здесь в заточении… У них были еда, вода, все, чтобы продержаться какое-то время.

Он повернулся к своему шефу:

– Два бомжа из порта Арсенал исчезли примерно месяц назад. О двух других неизвестно, но вполне вероятно, что они были похищены тогда же. И наш человек избавился от тел три дня назад. Что произошло за все это время? Чему их подвергли?

Шарко представил себе, как ряженый человек, вооруженный когтями, идет по зловещим туннелям в это гнусное место, чтобы «заняться» своими пленниками. Он, должно быть, укрывался в своей нише, чтобы предаваться фантазиям, наблюдать, а возможно, и совершать сатанинские ритуалы. А потом выходил на поверхность и смешивался с толпой. Этот человек покупал хлеб, ходил по магазинам, может быть, целовал своих детей на ночь и рассказывал им сказки.

Он дернул за зеленую цепь, натянул ее. Около двух метров прочных звеньев, конец крепился к штырю, вбитому в камень. Николя наблюдал за его действиями, он никак не мог привыкнуть к запаху.

– Четыре несчастные жертвы, каждая помещена в угол. Почему? Их наказывают? В чем-то обвиняют? Или просто хотят помучить? Пытают одну, а остальные смотрят, не в силах ничего сделать?

Николя Белланже потер лицо:

– Мне осточертела эта мерзость.

Шарко направился к другим цепям и так же вытянул их к центру. Между кольцами оставалось больше метра.

– Похоже, все рассчитано. Они не могли соприкоснуться. Разве что, может быть, передать друг другу воду или пищу, но не более того. Никакой другой взаимопомощи. Никакой возможности прийти друг другу на выручку.

Николя потирал руки в перчатках, латекс скрипел.

– Ты думаешь, их палач – рабочий канализации, да?

– Во всяком случае, кто-то, хорошо знающий канализацию. У него есть ее планы. Он может знать о существовании этого заброшенного места, куда вход запрещен. Потом, каска, которую мы нашли, сероводород… Проблема в том, что их очень много. Одних только рабочих канализации больше трехсот.

– По крайней мере, мы знаем, где искать. Есть надежда его найти.

– Это может занять уйму времени.

Николя в последний раз окинул взглядом помещение:

– Уйдем-ка из этого ада.