27
Николя вымученно улыбнулся своей подруге. Камиль было тяжело видеть его таким, озабоченным, встревоженным, усталым. Капитан полиции глубоко вдохнул и начал:
– Все эти люди внизу – из парижского Пастеровского института. У нас было совещание с представителями Министерства здравоохранения и другими чинами, которые ни полслова не сказали о том, что происходит на самом деле. Обстановка быстро накалилась. Мы все знаем, но официально ничего не должно выйти из этих стен. При том, сколько возникает вопросов и как давят журналисты, правительству скоро придется выступить с официальным заявлением.
– Так что же все-таки происходит?
Николя перевел дыхание и сказал:
– Вроде бы кто-то зашел в прошлую среду в ресторан Дворца правосудия и выложил там неизвестный вирус гриппа. Тот самый вирус, который косит наши ряды.
Белланже увидел, как побледнели его коллеги. Камиль застыла. Гнетущая тишина окутала их.
– Неизвестный… вирус?
Люси произнесла это непослушными губами. Она думала о Паскале Робийяре… горе мышц.
– Грипп, которого они не знают и от которого, стало быть, нет вакцины. Вроде того, что был в две тысячи девятом году, пресловутый мексиканский грипп. Эта пакость может вызвать пандемию. Леваллуа и Робийяр наверняка им и заразились.
Он рассказал им о вирусе, возможно распространенном в ресторане. Увидел ошеломленные лица. Люси почувствовала, как убыстрился ее пульс. Она сразу подумала о своих близнецах.
– Что нам грозит?
Белланже пробегал глазами свой блокнот. Он пытался все записывать, тоже ошарашенный свалившимися новостями.
– Еще рано строить догадки, но эксперты из Пастера говорят, что симптомы такие же, как у классического гриппа. Некоторые сопротивляются вирусу, другие более восприимчивы, а кое с кем совсем плохо. Несколько больных, в том числе и Робийяр, были госпитализированы, чтобы врачи могли как можно лучше изучить поведение этого нового вируса и по возможности избежать его распространения.
Шарко встал со стула и облокотился на радиатор. Ладони у него взмокли, ноги были ватные. Его не пугали убийцы, потому что у них было лицо. Но вирус, да еще и неизвестный…
– Они считают, что у этого вируса корни птичьего, свиного и человеческого гриппа. Он вроде как смесь всех трех, а значит, может передаваться от одного вида к другому. Надо знать, что вирусы гриппа постоянно мутируют, реорганизуются, и достаточно неудачного стечения обстоятельств, чтобы появился мутант, способный поражать людей.
Его взгляд стал еще серьезнее.
– Тот, кто распространил вирус, заразил также перелетных птиц на острове, где они садятся тысячами. Это было между седьмым и восьмым ноября. Это стало известно, потому что один лебедь был оснащен передатчиком. Держитесь крепче: наш «убийца» расположил трупы зараженных птиц на этом острове тремя концентрическими кругами.
Молчание. Шарко, Камиль и Люси осенило одновременно.
– Символ из трех кругов. Это он! – воскликнула Камиль.
– Человек в черном… – добавила Люси. – Снова он. Боже мой!
Полицейские в этот момент ощутили, что не просто потерпели неудачу. Они поняли, что дали чудовищу спокойно подготовить западню, которая теперь захлопнулась за ними.
– Вспомните начало послания, которое я от него получил, – сказал Николя. – Потоп сначала обрушится с неба. Птицы – это и есть потоп. Они распространяют микроб повсюду, где садятся. И очень вероятно, как говорят люди из Пастеровского института, что эта зараза скоро будет поражать людей. Завтра, через неделю, через месяц… Трудно сказать. Одно несомненно: их не остановить.
Он вздохнул. Взгляд его устремился в глаза Камиль.
– За всем этим стоит один и тот же человек. Тот, кто послал мне ужасное письмо в прошлом году, тот, кто запустил компьютерный вирус, тот, кто распространил грипп. Тот, кто создал нам все эти проблемы. Человек в черном.
Он подошел к своей подруге и попытался ее успокоить:
– Его удар направлен не только на нас. Он посягает на власть. На государство. И очень организованно. Эксперты из Института Пастера и все, кто имеет отношение к здравоохранению, подняты на ноги. Они боятся, что вирус распространится среди населения и возникнет паника. Можно арестовать убийц, но как остановить вирус? Я ничего в этом не понимаю, но у меня такое ощущение, что зло уже свершилось. Что эти типы, там, внизу, ничего не могут изменить, хоть и пытаются убедить нас в обратном. И вдобавок им придется-таки выступить, оповестить население. Такое дело не замнешь: слишком много больных, слишком много свидетелей, слишком много мер надо принять по отношению к другим странам.
Он выглядел совсем убитым.
– Мой вопрос может показаться странным, – сказала Люси, – но… почему «просто» грипп? Почему не что-нибудь более разрушительное? Эбола там… или я не знаю…
– Еще рано выдвигать гипотезы; они не отвечают на этот вопрос. Откуда взялся этот вирус? Как этот тип его раздобыл? У антитеррористов пришлось слить две команды, так много больных в их рядах. Им приходится реорганизоваться.
– Я видел, действительно в их офисе народу не много, – кивнул Шарко.
Антитеррористы располагались по соседству, в конце коридора. Белланже продолжал:
– Они просмотрят все записи камер видеонаблюдения во Дворце правосудия, особенно у постов охраны. Если тот человек явился в столовую Дворца в среду, он же должен был в какой-то момент войти и выйти.
– Да, но вирус не звенит под рамкой, – вставила Камиль. – К сожалению, этот человек может выглядеть как угодно. Ты думаешь, что действовал сам Человек в черном?
Николя пожал плечами:
– Даже если он, нам это мало что дает. Все, что мы имеем из нашего дела две тысячи двенадцатого: совершенно размытая фотография, сделанная в восемьдесят третьем году в Испании, он весь в черном, с ног до головы. Можно полагать, что ему сегодня как минимум пятьдесят.
Франк Шарко чувствовал, как в нем поднимается гнев.
– Он ли, другой ли, какая разница. Эти паршивцы проникли сюда, в наши стены. Один из них пошел на риск, внедрился к жандармам, полицейским с этой пакостью в кармане. Он мог бы сделать это в аэропорту, в школе… Но нет, ему нужны мы. Он хочет иметь возможность наслаждаться в реальном времени своей… своим…
– Своим творением, – докончила за него Люси. – Художник, который видит, как на его глазах рождается картина. Он не хочет пропустить ни одного этапа. Это, должно быть, истинный бальзам на сердце – видеть, как люди заболевают один за другим, говорить себе, что заражение сработало и ничего нельзя поделать. Что вирус будет продолжать распространяться, что бы ни предпринимали.
– Специалисты говорят, что наш человек воспользовался нынешним всплеском классического гриппа, чтобы навести тень на плетень. И это сработало, никто поначалу не обратил внимания. Все было тщательно срежиссировано и просчитано. Вирус, птицы… А теперь вмешалась пресса. Никто не может воспрепятствовать журналистам делать свою работу. Они вцепились в здравоохранение мертвой хваткой, бикфордов шнур подожжен. Грипп – это пугает. Все эти россказни об H5N1, о множестве мертвых птиц, о пандемии. А когда людям страшно…
– Они повинуются инстинкту, – перебила его Камиль. – Становятся неконтролируемыми. Опасными…
Николя раздал всем отпечатанные листки:
– Следом за радостными новостями вот вам документ, который надо заполнить немедленно для Института эпидемиологического надзора. Им нужна информация обо всех, кто контактировал с больными. Внизу налаживают работу врачи, нам дадут лекарства, чтобы затормозить развитие гриппа. Если у нас нет симптомов, никто не мешает нам работать, им не нужен паралич государственных служб, это был бы худший вариант. Все должно выглядеть нормальным в глазах граждан.
Шарко глухо заворчал:
– Нормальным? Ты видел, какой тут бардак? Мой стол завален бумагами, компьютер еще глючит, половина рабочих мест пустует. Нас уже здорово задело.
– И это наверняка еще не все, но меры принимаются. Они раздадут нам маски, которые надо будет надевать при малейшем признаке, чихании или ломоте. Нам все это объяснят. Остановить этого или этих типов стало задачей номер один для уголовки и антитерроризма. Управление внутренней разведки тоже задействовано. Наш отдел – или то, что от него осталось, – особо затронут, в частности из-за письма на коже и, главное, нашего прошлогоднего расследования. Все наши документы и досье, касающиеся этого дела, перейдут в соседний кабинет и во внутреннюю разведку. Все должны быть в курсе.
– Мы все прошерстили. Они ничего не найдут.
– Они хотят получить эти досье, оставим их им. Знай они раньше, забили бы тревогу, обнаружив три круга на острове Рюген, мы не потеряли бы время. Так что будем работать совместно с ними и с учеными из Пастера, это решено и подписано. Защищенный сервер обмена данными будет установлен в нашей сети. Делимся информацией, в пределах разумного конечно. Если мы понадобимся Министерству внутренних дел или здравоохранения для расследования, поиска, вмешательства или не знаю чего еще, мы в их распоряжении. То же и в обратную сторону: мы должны быть прозрачны в наших продвижениях. Короче, работаем в одной упряжке.
– А как работать-то, раздвоиться?
Камиль злилась. Ей хотелось помогать, участвовать, а приходилось сидеть в кабинете, перебирать бумажки и заполнять бланки.
– Я поговорю с окружным комиссаром Ламордье и постараюсь добиться пополнения, – сказал капитан полиции. – Если потребуется, затормозим все текущие дела. Определяем приоритеты, плюем на ненужные бумаги и проявляем расторопность.
Шарко покачал головой:
– Я не хочу оставлять мои скелеты. Еще один буйный псих, вооруженный пятнадцатисантиметровыми ножами, бегает на свободе.
– Может быть, но это не первоочередная задача.
– Ты так думаешь? Убитый бедолага, его пес, четыре трупа, разъеденные кислотой, и убийца, задвигающийся опиумом, смешанным с мятой, недурно все-таки.
– Пойми же, в ближайшие дни и часы может наступить хаос. Заболевших может прибавиться. Коллеги начнут паниковать. Возьми хоть нашего комиссара Берлио… Ипохондрик… Уверен, что завтра мы его не увидим. Такого у нас еще не бывало. Придется приспосабливаться. – Он посмотрел на часы. – Черт, уже… Я бегу на совещание с Ламордье, создается антикризисный комитет. Разумеется, повторяю вам, информация не подлежит разглашению. А пока… продолжайте работать как можете, за отсутствующих тоже. Будем надеяться, что больше никто не заболеет. Наши отделы напоминают кегельбан: кегли упали, а машинка, которая ставит их на место, сломалась.
Он посмотрел Шарко прямо в глаза:
– Ты сам это сказал, Франк, виновник всего этого проник к нам. Сюда, в наш кабинет. Он посягнул на наших коллег по работе. – Его взгляд устремился в глаза Камиль. – Он посягнул на нас…
Глаза его блестели злым блеском, который был красноречивее всяких слов.
– Я хочу найти этого мерзавца.
– Думаю, ты не одинок. И это продолжается уже больше года.
Атмосфера была давящая, почти нездоровая. Николя уединился со своей подругой в углу общего зала. Он взял ее за руки:
– Ты пойдешь к врачу, поняла? Будешь строго соблюдать все предписания, беречь себя. Твой организм еще слаб, этот грипп ни в коем случае не должен тебя затронуть.
Камиль кивнула:
– Я буду осторожна. Обещаю. Если вам понадобится помощь, ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать. У меня есть компьютер, могу проводить изыскания. Ты же знаешь, я в этом довольно сильна.
Николя через силу улыбнулся ей:
– Знаю, Камиль, знаю. Дождись меня сегодня вечером, хорошо? Я не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.
Камиль снова кивнула. Руки у нее были холодные. Зазвонил телефон Николя. Камиль украдкой поцеловала его, попрощалась с Франком и Люси и ушла. Белланже ответил на звонок и, отключившись, вернулся к своим подчиненным.
– В компьютерном отделе есть новости о CrackJack, названии, написанном под картинкой вируса. Ступайте туда. Теперь мы его не упустим.
