Глава 42
– Ее милость не заинтересована во встрече с вами, – сказала жрица, отвесив почтительный поклон.
– А меня не интересует ее незаинтересованность, – ответил Гимн. – Может, для уверенности стоит спросить ее еще раз?
Жрица склонила голову:
– Приношу свои извинения, ваша милость, но я спросила уже четырнадцать раз. С каждой вашей просьбой терпение богини Всематери истощается, и она приказала мне больше не отвечать на них.
– Такой же приказ она отдала и другим жрицам?
Женщина помедлила:
– Э… нет, ваша милость.
– Замечательно, – сказал Гимн. – Пошлите за одной из них. А затем отправьте уже ее спросить Всематерь, примет ли она меня.
Жрица испустила громкий вздох, и Гимн расценил это как победу. У Всематери были самые набожные и смиренные жрицы во всем дворе, и если ему удалось вызвать раздражение у них, значит, он может рассердить кого угодно. Уперев руки в бока, он ждал, пока исполнят его распоряжение. Всематерь могла командовать своими слугами и жрецами, но не в ее власти было заставить их игнорировать Гимна Света. Он ведь тоже был богом, и им приходилось подчиняться его просьбам, если только он не требовал чего-то, напрямую запрещенного Всематерью.
Даже если тем самым они раздражали свою госпожу.
– Я овладеваю новым искусством, – сказал Гимн. – Бесить через посредника!
Лларимар вздохнул:
– Ваша милость, а как же ваша речь перед Авророй Соблазна несколько дней назад? Помнится, вы давали понять, что не собираетесь настолько раздражать людей.
– Я не говорил ничего подобного! – возразил Гимн. – Я просто сказал, что начал чуть больше узнавать в себе человека, которым был раньше. Но это не значит, что я отказываюсь от успехов, достигнутых мной за последние несколько лет.
– Ваше самоосмысление достойно восхищения, ваша милость.
– Я знаю! А теперь – тише. Жрица возвращается.
В самом деле, она приблизилась и склонилась перед Гимном.
– Мои извинения, ваша милость. Наша богиня повелела, чтобы ни одна жрица не передавала ей ваши просьбы о встрече.
– А она сказала, что они не могут попросить ее выйти сюда?
– Да, ваша милость, – кивнула жрица. – И она запретила любые другие формулировки, подразумевающие встречу с вашей милостью, обмен письмами или передачу посланий от вас в любой форме.
– Хм, – произнес Гимн, потирая подбородок. – Она быстро схватывает. Что ж, полагаю, ничего не поделаешь.
Жрица заметно расслабилась.
– Тушкан, поставь шатер прямо здесь, перед ее дворцом, – распорядился Гимн. – Сегодня я собираюсь спать здесь.
Жрица вскинула голову.
– Что вы собираетесь делать? – уточнил Лларимар.
Гимн Света пожал плечами.
– Я не уйду, пока не встречусь со Всематерью. Это значит, что останусь, пока она меня не примет. Уже больше недели прошло! Если ей так хочется проявлять упрямство, я докажу, что могу быть так же упрям. – Он бросил взгляд на жрицу. – Знаете ли, прикидываясь несносным фигляром, я в этом весьма поднаторел. Полагаю, Всематерь не запретила пускать во дворец белок?
– Белок, ваша милость? – переспросила женщина.
– Превосходно, – сказал Гимн, усаживаясь.
Слуги принялись устанавливать шатер, а он достал из коробки безжизненную белку и посадил ее на ладонь вытянутой руки.
– Миндальная трава, – тихо проговорил Гимн новый приказ, который его люди запечатлели в безжизненном существе, и повысил голос, чтобы его услышала жрица: – Беги во дворец, найди живущую там возвращенную, бегай вокруг нее и вопи так громко, как сможешь. Не позволяй себя поймать. О, и еще – раздери столько мебели, сколько сможешь.
Затем повторил тише:
– Миндальная трава.
Белка спрыгнула с ладони и метнулась во дворец. Жрица с ужасом проследила за ней взглядом. Зверек принялся верещать совершенно не по-беличьи и, проскользнув между ног ошеломленного стражника, исчез в здании.
– Вечер становится восхитительным, – заметил Гимн, потянувшись за виноградом, когда жрица бросилась за белкой.
– Зверек не сможет выполнить все эти распоряжения, ваша милость, – сказал Лларимар. – Несмотря на то, что дыхание дает ему силу повиноваться приказам, у него все же разум белки.
– Посмотрим, – пожал плечами Гимн Света.
Из дворца донеслись раздраженные крики. Гимн улыбнулся.
Прошло больше времени, чем он ожидал. Всематерь была упряма, что доказывала неудачная попытка Авроры манипулировать ею. Поэтому Гимн просто сидел, безмятежно слушая игру музыкантов. Время от времени из дворца выглядывала служительница проверить, здесь ли он еще. Прошло несколько часов. Гимн старался не есть и не пить слишком много, чтобы не пришлось отлучаться в уборную.
Он приказал музыкантам играть погромче. Он специально выбрал труппу со множеством ударных инструментов.
Наконец из дворца вышла всклокоченная жрица.
– Ее милость вас примет, – сказала она, склонившись перед Гимном.
– Что? – переспросил он. – А, конечно. Я должен идти прямо сейчас? Можно я дослушаю эту песню?
Жрица подняла голову:
– Я…
– Ну хорошо, хорошо, – отозвался Гимн, вставая.
* * *
Всематерь все еще находилась в зале аудиенций. Гимн помедлил в дверном проеме, который, как и в остальных дворцах, был спроектирован с учетом роста богов, и нахмурился.
Люди по-прежнему ждали в очереди, а Всематерь восседала на троне в передней части зала. Она была коренастой, а ее седые волосы и морщинистое лицо всегда казались ему не совсем уместными для богини. Внешне она выглядела самой старой в пантеоне.
Он уже давно здесь не бывал. Собственно…
«Последний раз я был здесь вечером накануне того дня, когда Безмятежная Пророчица отдала свое дыхание, – вспомнил он. – В тот вечер, несколько лет назад, мы разделили ее последнюю трапезу».
С тех пор он сюда не приходил. Да и зачем? Они со Всематерью общались только из-за Безмятежной Пророчицы. Во время этих встреч Всематерь обычно предельно ясно давала понять, что она думает о Гимне Света. По крайней мере, она была честна.
Сказать того же о себе он не мог.
Всематерь не подала виду, что заметила вошедшего. Она сидела, слегка подавшись вперед, и выслушивала очередного просителя – мужчину средних лет, неловко опиравшегося на посох.
– … теперь мои дети голодают, – говорил он. – У меня нет денег на еду. Если бы с моей ногой все было в порядке, я бы вернулся в доки.
Он опустил взгляд.
– Твоя вера достойна похвалы, – промолвила Всематерь. – Расскажи, как ты повредил ногу?
– Несчастный случай на рыбалке, ваша милость, – ответил мужчина. – Я спустился с гор несколько лет назад, когда мой урожай погубили заморозки. Я нанялся на один из штормобежцев – кораблей, которые выходят в весенние бури и ловят рыбу, пока прочие остаются в гавани. Мне на ногу упал бочонок. А хромого никто не берет на борт.
Всематерь кивнула.
– Я бы не пришел к вам, – продолжил он, – но жена болеет, а дочь так плачет от голода…
Всематерь положила руку на плечо мужчины.
– Я понимаю твою беду, но она не так тяжела, как можно подумать. Поговори с моим верховным жрецом. У меня есть преданный человек в порту. У тебя две здоровые руки, ты можешь чинить сети.
Мужчина поднял голову, и в его глазах заблестела надежда.
– Мы дадим тебе достаточно еды, чтобы прокормить семью, пока ты не освоишь новое дело, – закончила Всематерь. – Ступай с моим благословением.
Рыбак встал и с рыданиями снова рухнул на колени.
– Благодарю вас, – прошептал он. – Благодарю.
Жрецы выступили вперед и вывели просителя. В зале воцарилась тишина. Всематерь подняла взгляд и встретилась глазами с Гимном. Она кивнула жрецам, и один из них подошел с маленьким туго перевязанным меховым свертком.
– Как мне сказали, это твое? – спросила Всематерь.
– А, да. – Гимн слегка покраснел. – Дико извиняюсь. Она от меня убежала.
– Со случайным приказом найти меня? – уточнила богиня. – А затем бегать вокруг и верещать?
– Так это сработало? – удивился Гимн. – Интересно. Мой верховный жрец полагал, что мозг белки не способен осмыслить такой сложный приказ.
Всематерь одарила его холодным взглядом.
– О, – произнес он. – Я хотел сказать: «Упс, она меня неправильно поняла. Глупая белка». Приношу глубочайшие извинения, высокоуважаемая сестра.
Вздохнув, Всематерь указала на одну из дверей. Гимн направился туда, а богиня последовала за ним в сопровождении нескольких слуг. Всематерь двигалась со старческой скованностью.
«Мне кажется или она правда выглядит старше, чем раньше?»
Конечно, такое невозможно. Возвращенные не старели – по крайней мере те, кто достиг зрелости.
Как только они оказались за пределами видимости и слышимости просителей, Всематерь схватила Гимна за руку и рявкнула:
– Что, во имя Цвета, ты творишь?
Он развернулся, вскидывая бровь:
– Ну, ты не желала меня видеть, и…
– Идиот, ты хочешь уничтожить ту малость авторитета, которая у нас еще осталась? Люди в городе уже говорят, что возвращенные слабеют и что лучшие из нас умерли много лет назад.
– Может, они и правы.
Всематерь одарила его сердитым взглядом:
– Если слишком много людей поверят в это, мы потеряем доступ к дыханиям. Ты об этом подумал?! Ты подумал, чем для нас обернутся твое отсутствие такта и легкомыслие?
– Потому ты устраиваешь представление? – спросил Гимн, оглядываясь на дверь.
– Когда-то возвращенные не просто выслушивали прошения и отказывали или соглашались, – сказала Всематерь. – Они уделяли время каждому приходившему и изо всех сил пытались найти способ помочь.
– Это же ужасно хлопотно!
– Мы их боги. Разве нас должны пугать хлопоты? – Она пристально посмотрела на собеседника. – А, да, конечно. Мы не хотим, чтобы мелочи вроде людских страданий мешали нашему досугу. Зачем я вообще с тобой говорю?
Она развернулась к выходу из комнаты.
– Я пришел отдать тебе мои приказы для безжизненных, – сказал Гимн Света.
Всематерь застыла.
– Аврора контролирует два комплекта приказов, – продолжал он, – которые позволяют ей управлять половиной нашей армии. Меня это беспокоит. То есть я доверяю ей так же, как и другим возвращенным, но если разразится война, то Аврора быстро станет вторым по могуществу человеком в королевстве. Больше власти будет лишь у короля-бога.
Всематерь смотрела на него с непроницаемым выражением.
– Думаю, лучше всего уравновесить ее еще кем-то с двумя комплектами приказов, – закончил Гимн. – Возможно, это заставит ее задуматься и удержит от поспешных решений.
Наступило молчание.
– Безмятежная Пророчица доверяла тебе, – наконец произнесла Всематерь.
– Должен признать – это был ее единственный порок, – ответил Гимн. – Даже у богинь они есть… как мне кажется. Я счел учтивым никогда не указывать на такие детали.
– Она была лучшей из нас. – Всематерь перевела взгляд на своих просителей. – Она могла проводить с людьми весь день. Люди ее любили.
– Донная синяя линия, – произнес Гимн. – Моя управляющая фраза. Прошу, прими ее. Я скажу Авроре, что ты заставила меня ее выдать. Конечно, она разозлится, но мне не привыкать.
– Нет, – ответила Всематерь. – Нет, Гимн, я не позволю тебе так просто выйти из игры.
– Что? – вздрогнул он.
– Неужели ты не чувствуешь? В городе что-то происходит. Беспорядки среди идрисцев и в их трущобах, все более яростные споры наших жрецов. – Она покачала головой. – Я не позволю тебе увернуться от своих обязанностей. Ты был избран для своей роли. Ты – бог, как и мы, даже если отчаянно притворяешься, что это не так.
– У тебя уже есть мой приказ, Всематерь. – Он пожал плечами и направился к выходу. – Делай с ним что хочешь.
– Зеленые колокольчики, – бросила Всематерь. – Вот мой.
Гимн застыл на середине шага.
– Теперь приказы есть у нас обоих, – сказала старая богиня. – Если сказанное тобой ранее правда, то будет лучше иметь доступ к приказам друг друга.
Он резко повернулся.
– Ты же только что назвала меня дураком! А теперь доверяешь командование своими солдатами? Всематерь, я хочу задать вопрос, уж не сочти за грубость, пожалуйста… Но, во имя Цвета, что с тобой?
– Мне снилось, что ты придешь. – Она посмотрела ему в глаза. – Неделю назад я увидела это в картинах. И всю эту неделю на полотнах меня преследовали узоры из кругов – красных с золотом. Твои цвета.
– Совпадение, – заявил он.
Всематерь тихо фыркнула.
– Гимн, тебе придется отбросить свой дурацкий эгоизм. Речь идет не только о нас. Я решила лучше исполнять свои обязанности. Возможно, тебе стоит задуматься над тем, кто ты такой и что ты делаешь.
– О, моя дорогая Всематерь, – ответил он. – Видишь ли, в этом-то и загвоздка. Ты считаешь, что я не пытался измениться, стать другим. Но каждый раз, когда я пытаюсь, всё оборачивается катастрофой.
Пожилая богиня развернулась и направилась в зал к просителям.
– Что ж, к добру или худу, но у тебя есть мои приказы. Лично мне любопытно посмотреть, как ты ими распорядишься.
