Дэнни Дэниелс снабдил Стефани адресом. После чего она выслушала его объяснения по поводу того, как так получилось, что после конфиденциального аудита, проведенного Министерством юстиции, на ее счету в банке оказалось на 500 тысяч долларов меньше.

К этому делу привлекли даже генерального прокурора, хотя и не объяснили причин, ограничившись словами, что, мол, нужно поставить под удар ее репутацию. Стефани подумала, что американское правительство могло быть этому радо, поскольку ни для кого не секрет, что между ними не раз случались конфликты.

Накануне вечером, после того как Эдвин вернулся в Вашингтон, имела место необходимая утечка информации из Белого дома, с тем чтобы слух как можно скорее дошел до сенатора Таддеуса Роуэна.

– Как же я ненавижу этого напыщенного сукина сына, – заявил президент, – хотя я обычно не говорю так о людях.

– Я даже не подозревала, что вы враги.

– И хорошо, что нет. Когда я соберу расстрельный взвод, мне не будет нужно, чтобы мы стояли кружком.

Стефани улыбнулась. Наконец-то она услышала некое подобие шутки. А то уже начала волноваться за него.

– Пойми меня правильно, – продолжал президент. – Я питаю к религии мормонов искреннее уважение. Чарльз Сноу всегда был со мной прям. Но каждая религия имеет среди своих приверженцев некий процент фанатиков и психов. К несчастью для нас, один из них возглавляет Сенатский комитет по контролю за расходованием государственных средств.

Стефани оставила президента сидеть за столом в обеденной комнате. Эдвин проводил ее до отеля «Мандарин Ориентал», где она всегда останавливалась, бывая в Вашингтоне. Нелл приняла душ, связалась с Атлантой и поговорила по телефону с Кассиопеей Витт, от которой узнала, что произошло на аукционе в Зальцбурге.

– Ты знала, что Коттон там будет, – упрекнула ее Кассиопея, – но ничего не сказала мне.

– Я лишь подозревала. И ты права, я не стала делиться своими опасениями.

– Думаю, я должна покончить с этим делом.

– Но ты этого не сделаешь.

– Коттон сказал, что твой агент мертв. И обвинил в его смерти Хусепе.

– Он в обоих случаях прав.

– Мне нужны доказательства.

– Вот и займись их сбором. И пока будешь этим заниматься, верни на место голову.

– Стефани, я не работаю на тебя, так что ты мне не указ.

– В таком случае уходи. Прямо сейчас.

– Я-то уйду, а вот Коттон еще останется.

– Верно. А мы уж сами решим, как нам поступить с Салазаром.

Стефани вышла из такси.

Она вернулась в Джорджтаун, неподалеку от пересечения Висконсин-авеню и М-стрит. Триста лет назад это была самая дальняя точка, куда могли заходить морские суда, поднимаясь вверх по Потомаку. Неудивительно, что на этом месте когда-то возникла торговая фактория. Сейчас же это был модный пригород столицы, с дорогими магазинами, уличными кафе и знаменитыми ресторанами.

Дорогие кварталы располагались среди газонов и парков. Это была, пожалуй, самая дорогая недвижимость во всем городе. Особняк Роуэна занимал место среди себе подобных зданий, в колониальном или викторианском стиле, – белый двухэтажный кирпичный дом, заслоненный от посторонних взоров высокими дубами.

Вдоль кирпичных стен протянулись пестрые клумбы. Перила крыльца украшали кашпо с цветами. Стефани поднялась по ступенькам, прошла по деревянной веранде и позвонила в дверь. По словам Дэниелса, сенатор должен был вернуться из Юты примерно в половине пятого.

Дверь ей открыл сам Роуэн.

Он был из породы тех людей, что никогда не сутулятся, пытаясь уменьшить свой рост; наоборот, никогда не расставался со своей подтянутой, военной осанкой. Густые седые волосы и загорелое лицо делали его похожим на немолодого спортсмена. Его темные глаза напоминали угли. Казалось, он насквозь буравил ее взглядом. То, что она пришла к нему, было серьезным нарушением протокола, а также неписаного правила, согласно которому дом человека – его святилище и никто не вправе посягать на его неприкосновенность.

– Мне нужно поговорить с вами, – просто сказала Нелл.

– Это было бы в высшей степени неуместно. Позвоните мне в офис, договоритесь о времени, когда я смогу принять вас – разумеется, в присутствии представителя департамента юстиции. Это единственный способ поговорить со мной. Иных нет.

С этими словами он попытался захлопнуть дверь.

– В таком случае вам никогда не увидеть то, за чем вы охотитесь.

Дверь застыла на месте.

– И что же это такое? – спокойно спросил сенатор.

– То, что Мэри Тодд Линкольн написала Улиссу Гранту.

Обведя глазами комнату, Стефани по достоинству оценила два кресла эпохи Регентства и старинную кушетку, чью золотистую обивку удерживали на месте потемневшие от времени шляпки медных гвоздей. Полированные столики уставлены фотографиями. Помещение освещали две хрустальные лампы, абажуры которых украшали огромные кисти. Казалось, будто она перенеслась в девятнадцатый век. На нее тотчас нахлынули воспоминания о бабушкином доме. Там тоже было много подобных вещей.

– Слушаю вас, – сухо произнес Роуэн.

Он сел напротив нее: спина прямая, плечи расправлены.

– Я не могу явиться по вашей повестке. И не по той очевидной причине, что она не имеет силы.

– Почему вы упомянули миссис Линкольн?

– Мне известно о ваших попытках получить доступ в некоторые закрытые архивы. Я не первый день живу на свете, сенатор. Так же, как и вы. Вы отправили мне повестку лишь затем, чтобы завладеть моим вниманием. Вы пытались давить на меня. Вы угрожали мне и некоторым моим коллегам из других разведслужб, но так ничего и не добились. И потому решили устроить мне испытание, решив, что юридическое давление окажется эффективным. Откуда вам было знать, что у меня есть некая проблема?

– Мне так и сказали. По словам главы штаба, Белый дом косо посматривает на вас.

– Это еще мягко сказано. И ваша повестка смотрится как луч прожектора, направленный в мою сторону.

– И что же вы натворили?

Стефани усмехнулась.

– Пока ничего. Никаких признаний, пока мы не заключим договор.

– А почему я должен вам доверять?

Стефани запустила руку в карман и извлекла оригинальное письмо Мэри Тодди и его отпечатанную версию. Роуэн взял у нее из рук и то и другое и погрузился в чтение. И хотя он явно пытался не подавать вида, от Стефани не скрылось его волнение.

– Вы ведь это хотели заполучить? – уточнила она.

Сенатор пожал плечами, как будто ответ был очевиден.

– Смотрю, вы осведомлены в моих делах.

– Я офицер спецслужб. Это моя работа. Но ваши запросы мне порядком подгадили.

– Это как же?

– Скажем так, у меня проблема с банковским счетом. Сначала я хотела разрешить ее по-тихому, но потом появились вы. И вот теперь Белый дом задает мне вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать.

Сенатор сделал удивленное лицо.

– Никогда не считал вас воровкой.

– В таком случае давайте назовем меня низкооплачиваемой чиновницей, которая бы хотела с комфортом пожить на пенсии. Как только нынешняя администрация покинет Белый дом, мне тоже придется уйти. Лучший момент уйти в тень невозможно придумать. Мне было нужно всего несколько месяцев, в течение которых мое имя нигде не засветилось бы.

– Извините, если я нарушил ваши планы.

– С другой стороны, возможно, не все так плохо, – как можно беззаботнее отозвалась Стефани. – Думаю, мне есть кое на что взглянуть. На нечто такое, в существовании чего лично я сильно сомневаюсь.

С этими словами она протянула ему оригинал записки Мэдисона и ее распечатку. Роуэн прочел и их тоже.

– Вы правы. Я не знал об их существовании.

Стефани посмотрела на часы.

– К утру в моем распоряжении будет все, что прятал Мэдисон в своей летней резиденции.

Эти слова явно произвели впечатление на ее собеседника.

– И вы намерены продать это нечто подороже?

Нелл пожала плечами.

– У меня есть то, что нужно вам, у вас же – то, что нужно мне.

Ее живот стянуло узлом. Черт, как же противно произносить эти слова, тем более когда перед ней сидит этот человек! Его репутация была безупречной. Сторонник консервативных взглядов. Серьезный. Надежный. Честный. Не замешанный ни в каких скандалах. И вдруг оказывается, он готов закрыть глаза на нечестную госслужащую с тем, чтобы заполучить то, что ему нужно. Да что там! Похоже, он клюнул на ее приманку. Это означало, что он ее ни во что не ставит.

– Вы правы, – сказал сенатор. – Есть некие документы, с которыми мне хотелось бы ознакомиться. Они крайне важны для меня… в личном плане. К сожалению, у меня нет к ним доступа. Это письмо миссис Линкольн… я догадывался, что оно существует. Видите ли, она послала точно такое же главе моей Церкви. Оно хранится в наших архивах. А вот записка мистера Мэдисона для меня в новинку.

– Я не знаю, чем вы занимаетесь, да и не хочу знать. Мне нужно другое – избавьте меня от всего этого внимания. Я хочу доработать до того момента, когда Дэниелса переизберут, после чего удалюсь на покой. – Стефани добавила в голос обиды. – Я пришла к вам, чтобы предложить сделку. Если мы с вами договоримся, то с Белым домом я справлюсь и подавно. Но я не могу вести борьбу одновременно и с ним, и с Конгрессом. Более того, в знак серьезности моих слов я пришла к вам не с пустыми руками, а принесла два подарка. К утру в моих руках будет третий.

– Срок моего сенаторства тоже близится к концу, и в мои планы не входит баллотироваться снова.

А вот это уже нечто новенькое.

– Вернетесь в Юту?

– Да, но от дел отходить я не намерен.

У Стефани было такое ощущение, будто она висельник, который только что примерил петлю. Тем не менее она решила не выходить из роли. Не так часто в этой жизни подворачивается возможность так нагло и откровенно нарушать закон.

– То есть вы отзовете вашу повестку? – спросила Нелл.

– Не думаю.

Черт, она ведь знала, что просто так он не сдастся.

– Хотя я и ценю по достоинству то, что вы только что передали мне – как, впрочем, и то, что будет в моих руках завтра, – я бы просил вас еще об одном. И я хотел бы увидеть это уже сегодня вечером.