Глава 30
В девять часов вечера все гости вместе с хозяевами ужинали в столовой.
– Кто-нибудь уже выбрал подарок? – спросила вдова. И, взглянув на меня, добавила: – Или пока одна Дарья определилась?
– Время у нас еще есть, – напомнила Лариса, – лучше не спешить.
– Если я знаю, что возьму, мне придется уехать? – осведомился Анатолий.
Луиза осторожно поставила чашку на блюдечко.
– Нет. Виктор Маркович четко указал: никто не покидает дом, пока каждый не найдет вещь по своему вкусу. И чтобы получить ее, надо рассказать, что вы делали в те числа, которые указаны в письме моего покойного мужа. Тот, кто не вспомнит, останется без подарка. Девятнадцатого октября нам надо собраться здесь, и вы в присутствии Юрия Петровича расскажете о добрых делах, которые совершили для Виктора.
– Зачем адвокат-то? – удивилась Феоктистова.
– Не обижайтесь, пожалуйста, – попросила Нина. – Не понимаю, почему папа придумал историю с вашими воспоминаниями, но, похоже, они были для него очень важны. Отец… э… ну не то чтобы думал… вернее, я даже уверена, что он ничего плохого не имел в виду, не подозревал вас… но…
– Да говорите уже прямо! – потребовала Виктория.
– У адвоката есть, так сказать, отгадки, – объяснила Луиза, – листок, на котором покойный муж написал ответы. То есть то, что вы должны ответить. Горюнов точно знает, что вы совершили. Я перечень не видела. Юрий Петрович сказал, что не имеет права показать бумагу жене покойного.
– Вдове, – поправила Вера. – У того, кто умер, супруги нет.
– Экая зануда, – хмыкнул Сергей Кузнецов. – Вдова, жена… какая разница!
– Большая, – уперлась Хватова.
– Академик заподозрил, что кто-то может соврать? – все-таки обиделась Виктория. – Некрасиво так думать о людях.
– Нет, он прав, – отрезал Анатолий. – Люди любят брехать! Прямо обожают. Психологи подсчитали, что каждый за день лжет тридцать восемь раз.
– Может, вы и брешете, а я всегда говорю правду, – гордо заявила Вера.
– Тридцать восемь раз? – удивилась Нина. – Так много? Я не считаю себя образцом честности, могу нафантазировать, но уж больно цифра большая.
– Наоборот, маленькая, – возразил Плотников. – Вот вы утром меня увидели и что сказали?
– Не помню, – растерялась Нина.
– Спросили: «Как вам спалось?» – продолжал Анатолий. – Я ответил: «Отлично». И задал вам тот же вопрос. А вы соврали: «Прекрасно. Рано легла, поздно встала».
– С чего вы решили, что я сказала неправду? – удивилась Нина.
– Ночью вышел покурить на балкон, свет зажигать не стал и увидел вас внизу на открытой террасе, – объяснил Плотников. – Три часа натикало. На столике лампа горела, вы сидели в кресле и не спали, в айпад глядели. Это раз. Потом мимо нас по коридору кухарка прошла, вы с ней поздоровались и сказали: «Зина, какое у тебя платье красивое». Это два. Платье было жуткое, будто из бархатной занавески сшито да еще стразами отделано. Третью ложь вы выдали в столовой, когда Дарья спросила: «Омлет вкусный?» Вы кивнули: «Очень». А я заметил, что сами-то вы его не съели, весь на тарелке оставили. То есть за десять минут вы трижды насвистели. Ну и что, вам все еще цифра тридцать восемь раз за день большой кажется?
– Это не ложь, а хорошее воспитание, – возразила Луиза. – Зинаида прекрасный повар, работает в доме много лет, верный человек, любит нас, а мы ее. Но со вкусом у нее проблема, купила в очередной раз несусветную шмотку. И что, воспитывать пожилую женщину? Объяснять ей, что модно, а что нет? Испортить Зине настроение словами: «На тебе новое платье как на корове седло сидит»? Кстати, задавая вопрос моей дочери, как ей спалось, вы разве ждали детального рассказа о том, как она провела ночь? Нет же, конечно. Это просто ритуал. Типа разговора: «Как дела?» – «Спасибо, хорошо. А у вас?» – «Прекрасно». Люди встретились, обменялись парой дежурных фраз, и все, разбежались в разные стороны. Если человек начнет вам в подробностях докладывать, что у него в жизни происходит, значит, он редкостный зануда.
– Мама, а где Антон? – спросила Нина.
– Сейчас приедет, – ответила Елена, – на работе задержался. О, уже слышу его шаги… Милый, как добрался? Долго в пробке на съезде со МКАДа стоял?
– Нет, – ответил сын Виктора Марковича, подходя к столу, – то есть да.
– Что-то случилось? – спросила Луиза.
– Все о'кей, – заверил Антон. – Мне только чай, пожалуйста.
– Надо поужинать, – засуетилась Лена, – нельзя ложиться спать голодным.
– Вы сидите? Если нет, то сядьте, – велел Кирилл, врываясь в столовую. – У меня новость. Вот!
– Опять «Желтуха»? – возмутилась Луиза. – Дорогой, ты стал постоянным покупателем бульварного листка?
– Нет, мне его кто-то на ветровое стекло на стоянке у работы прилепил, – объяснил Кирилл. – Там…
Антон встал.
– Кирилл, сделай одолжение, прежде чем сообщить новости, помоги мне. Я купил тумбу для лаборатории, она в разобранном состоянии, не могу один коробки передвинуть.
– Позови Бориса, – предложил Кирилл.
– Ты лучше справишься, – не сдался гомеопат. – Пойдем, потом про «Желтуху» сообщишь.
– Да я… – начал было Кирилл.
Антон схватил его за плечо и медленно, но четко произнес:
– Кирилл, я редко прошу тебя об услуге. И всегда внимателен к твоим желаниям. Мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас. Пошли без задержки.
– Хорошо, – кивнул муж Нины.
– Но вы не поели! – возмутилась Луиза.
– Извини, мама, на полный желудок коробки таскать неудобно, – ответил Антон. – Скоро вернемся.
– Давайте пойду с вами, – предложил Сергей.
– Спасибо, – улыбнулся гомеопат, взяв со стола принесенную Кириллом газету, – мы справимся.
Когда они ушли, я тоже встала.
– Отбегу на секунду, забыла в спальне свое лекарство.
– Сейчас принесу, – сказал Феликс.
– Милый, ты его не найдешь, – вздохнула я. – Порой сама в сумке час роюсь, пока блистер обнаружу.
Маневин поднял руки.
– Сдаюсь. Женская сумка просто черная дыра, вещи в ней пропадают и появляются когда хотят.
– Ой, и правда, – засмеялась Виктория. – Сколько раз было: начинаю искать какую-нибудь мелочь, а ее нет, хотя точно должна быть. Вытряхну содержимое, переберу…
Окончания рассказа я не услышала, потому что вышла в коридор и двинулась в сторону кабинета Антона. На что угодно готова спорить: никакой тумбы он не покупал. Он понял, что Кирилл намерен рассказать о какой-то новой скандальной публикации в «Желтухе», и увел его из столовой, не забыв прихватить пасквильное издание.
Я на цыпочках подкралась к двери, чуть-чуть приоткрыла ее, приложила ухо к образовавшейся щели и обрадовалась. Молодец, Дашенька, не ошиблась, предполагая, что Антон отведет Кирилла сюда!
– Тебе подложили газету под дворники? – спросил Антон.
– Да, – ответил Кирилл.
– Мне тоже. Я хотел ее выбросить, потом увидел, что она открыта на развороте, а статья обведена красным фломастером.
– И у меня так же. Но я сразу заметил заголовок «Шкодливый Шкодин».
– Автор опять Александр Сергеевич Пущкин.
– Вот гад! До смерти хочется ему морду набить.
– Вот этого лучше не делать.
– Понимаю. Просто эмоции захлестывают.
– Откуда мерзкий журналюга узнал, что к нам приходила Алиса Ведерникова с дочерью Юлей и требовала алименты на ее содержание? Посторонних в доме не было. Только свои.
– Очнись! С нами же сидели гости, приглашенные покойным! И за каким чертом Виктор Маркович решил подарки раздавать? Втравил семью в историю.
– Вроде эти пятеро выглядят весьма приличными людьми.
– Но мы же их совсем не знаем. Включи ум! Члены семьи не могли натрепать «Желтухе» про визит девицы со спиногрызкой, а газета напечатала статью со всеми подробностями, указала даже, что Алиса собралась требовать эксгумации тела. Значит, гости постарались, больше некому. Да-да, это кто-то из них!
Послышался глухой удар.
– Кирилл, мебель-то ни в чем не виновата, – укоризненно заметил Антон.
– Извини, я просто взбешен!
– Зачем кому-то из гостей сообщать газетчикам о неприятной беседе с Ведерниковой?
– Ты с неба упал? Вылези из зарослей ромашки и пустырника, вспомни, в какой реальности живешь: желтая пресса платит информаторам. Газетенка же питается скандалами, готова нехилые деньги за жареную инфу отстегивать. Вот!
– Прекрати материться. Не люблю нецензурщину.
– Само собой вылетает.
– Успокойся.
– Не могу!
– На.
– Что это?
– Пей спокойно.
– Не верю я в твои капли.
– И не надо, они и без твоей веры сработают.
– Гадость какая…
– Лекарства редко бывают приятны на вкус. Не стоит говорить матери о статье.
– Она все равно узнает.
– Нет. Луиза подобную дрянь не читает.
– Кто-нибудь скажет. Ее нужно предупредить, иначе она может оказаться в идиотском положении. Будет хуже, если она услышит новость от чужих.
– Я об этом не подумал. Но не стоит беседу при посторонних затевать. Надо дождаться окончания ужина и сказать потихоньку только нашим.
– Сволочи! Подонки! Их тут как дорогих гостей принимают, а они… Фу, я устал.
– Просто начинаешь успокаиваться. Сейчас тебя отпустит, – пообещал Антон. – Нам недолго потерпеть осталось. Девятнадцатого все чужие уедут, и мы их больше никогда не увидим.
– Очень на это надеюсь!
– Пошли назад в столовую, дольше задерживаться неприлично. Пожалуйста, держи себя в руках.
– Попробую!
Послышался звук шагов. Я отскочила от двери и оказалась в незавидном положении. Кабинет Антона последний по коридору; если я брошусь вперед, мужчины меня точно увидят. А назад не пойти, там стена. Что делать? И тут я заметила стенной шкаф, живо распахнула его и обрадовалась: ура, это не шифоньер, а маленькая, едва ли трехметровая комнатка, в которой стоят пылесос, швабра и стеллаж с какой-то хозяйственной ерундой. Секунды мне хватило, чтобы спрятаться внутри и закрыть чуланчик.
– Мы перетаскивали коробки. Помнишь? – спросил Антон.
– Я похож на маразматика? – обозлился Кирилл.
Голоса стали тише, потом совсем пропали – гомеопат и зять Луизы ушли.
На всякий случай я решила подождать несколько минут и осталась в крохотном помещении, продолжая размышлять. Значит, кто-то из присутствующих в доме сообщает корреспонденту «Желтухи» о том, что происходит в семье, а ежедневник публикует эту информацию. И это странно.
Нет, меня не удивляло желание какого-то человека получить приятно шуршащие купюры за рассказ о чужих неприятностях и тайнах. Но что привлекательного в визите Алисы в особняк? Шкодин был прекрасным врачом, множество женщин, которым он помог произвести на свет здоровых детей, молились за его здоровье. Но Виктор Маркович не певец, не киноактер, не известный футболист-хоккеист, не телеведущий, который каждый день улыбается зрителям на федеральном канале. Спросите у любого прохожего на улице, кто такой Филипп Киркоров, и девять человек из десяти удивятся: «Вы не знаете? Король российской эстрады, певец, композитор, продюсер». А потом задайте им же вопрос, чем занимался Виктор Маркович Шкодин, и хорошо, если один человек из тысячи скажет: «Он прекрасный врач, моя жена у него рожала».
Так вот, про Киркорова и обо всем, что с ним связано, «Желтуха» будет писать постоянно, потому что упоминание звезды влечет за собой активное обсуждение его поведения в соцсетях и, как следствие, увеличение интереса к его персоне, рост тиража альбомов. А кому нужен Шкодин, да еще покойный? Ну сходил старичок налево, не он первый, не он последний. Подобная новость не заинтересует читателя бульварной прессы, потому что он Виктора Марковича не знает. «Желтуха», по идее, не должна разоряться на гонорар информатору за рассказ о визите к вдове академика какой-то там Алисы, простой девушки. Но папарацци постоянно делают покойного врача героем своих публикаций. Почему?
Луиза полагает, что семье мстит Никита Серапионов, которому не удалось заполучить бесплатного доктора и посещать массажиста, спа и бассейн при клинике Шкодина, не открывая кошелька. Может, это и так. Но вполне вероятно, что Виктор Маркович наступил на хвост кому-то из начальства газеты. Или некий богатый недоброжелатель покойного платит за статейки, если допустить, что с кем-то очень влиятельным господин Шкодин-старший при жизни крепко поругался, кого-то здорово обидел. Я бы могла заподозрить ревнивого мужа, чья жена прыгнула в кровать к академику. Но хорошо помню, что Елена, рассказывая о своей связи с Виктором, подчеркнула: тот никогда не затевал амуры с окольцованными красавицами. Сластолюбца интересовали только неискушенные женщины, Виктору Марковичу нравился процесс сексуального воспитания любовниц, который длился ровно год. Надо поговорить с Антоном и спросить, с кем его отец открыто конфликтовал. Может, зарубил на ученом совете чью-то диссертацию? Выгнал с работы сотрудника? Не вылечил какую-то женщину от бесплодия?
Я вздохнула. Ох, а ведь не все пациентки благополучно беременеют. Умей Виктор Маркович каждой женщине подарить счастье материнства, он бы давно получил Нобелевскую премию. Конечно же, владелец клиники Шкодин расставался с неугодными ему врачами и наверняка резко выступал на разных научных заседаниях. Луиза зря считает Серапионова главным врагом, круг тех, кто может желать ее семье зла, намного шире.
Ладно, пора возвращаться в столовую, я уже довольно долго отсутствую.
Сделав шаг, я задела плечом стеллаж, и сверху на мою голову свалилось нечто липкое, пахнущее пылью, похожее на большую тряпку. Я стала стаскивать ткань, но та словно прилипла к волосам и лицу. Некоторое время я старательно отдирала материал от себя, наконец освободила пол-лица – и тут вдруг дверца чулана приоткрылась, передо мной, смотревшей одним глазом, возникла кухарка Зинаида. Я растерялась и не нашлась что сказать. Зина же развернулась и побежала по коридору прочь от кладовки, завывая по дороге:
– Господи, спаси-помоги! Она опять здесь…
Мне в конце концов удалось сорвать тряпку с головы, и я сообразила, что перепуганная кухарка наверняка понеслась к Борису. Причем Зинаида летела со скоростью ветра, длинный коридор она преодолела за пару секунд. Я выскочила из кладовки, поспешила в столовую, но войти не успела, из нее вышла Нина, которая тут же спросила:
– Даша, это вы кричали?
– Нет, шум подняла повариха, – ответила я чистую правду. А вот дальше пришлось фантазировать: – Я спускалась по лестнице, увидела, как прислуга пробежала мимо. Похоже, ее кто-то огорчил или испугал.
– Она там! – донеслось слева. – Я видела ее, как тебя!
– Перестань нести чушь, – велел мужской голос.
– Она ходит по дому! Пришла по мою душу!
– Призрак в чулане? – перебил мужчина.
– Да.
– Идем туда.
– Не пойду. Боюсь. Она меня убить хочет.
– Чушь!
– Нет, я видела ее! На голове у нее был мешок, как тогда… Боречка, мне жутко. Мешок на лице! Один глаз наружу! Не моргает! Спаси меня!
– Борис, что случилось? – крикнула Нина.
– Матери вампиры мерещатся, – ответил управляющий, выныривая из-за поворота. – Наверное, глупостей по кабельному каналу насмотрелась.
– Я смотрю только хорошее кино, – надулась повариха, – сейчас показывают сериал «Ночь в замке Шпринг», про девушку, которая охотится на привидений.
Борис развел руками.
– Что и требовалось доказать.
– Я видела ее! – снова рассердилась Зинаида. – На макушке висел мешок, который Виктор Маркович дал!
Боря схватил кухарку за локоть.
– Замолчи! Не мешай людям жить спокойно!
– Зина, кого вы видите? – спросила я. – Чье привидение вас пугает? Вы его знаете?
Кухарка открыла рот и тут же захлопнула.
– Имя можете назвать? – настаивала я. – Не являюсь знатоком законов потустороннего мира, но если вспомнить художественную литературу, то все описанные в разных произведениях призраки ранее были хозяевами поместий, их слугами или родственниками, которых убили злые люди. Все внеземные сущности, не сумев обрести покой, не удаляются от места своего земного жития. Может, лет сто-двести тому назад в этом здании кого-то лишили жизни, и Зина, являясь человеком тонкой душевной организации, видит призрак загубленного человека, а мы его не замечаем?
– Скоро девятнадцатое октября, – прошептала кухарка, приваливаясь к стене, – мне всегда за неделю до этой даты плохо делается.
– А что случилось в этот день? – спросила Нина. – Если я не ошибаюсь, ты всегда десятого берешь отпуск и возвращаешься двадцать первого. Но в этом году ты изменила своему правилу.
Зинаида взвизгнула и убежала.
– Что с ней? – недоумевала дочь Луизы.
Борис потер щеку.
– Девятнадцатого у мамы день рождения. Много лет тому назад, когда я еще подростком был, она поехала в Москву. Дело было за неделю до ее праздника. Виктор Маркович наградил ее тринадцатой зарплатой, мать хотела себе что-то купить. Вернулась она в истерике, плакала, тряслась. Ее начали расспрашивать, но она сначала молчала, потом сообщила правду: когда она, проведя в столице день, шла к электричке, чтобы ехать домой, к ней подскочила цыганка и попросила денег. Матушка отшила наглую попрошайку, а та вцепилась ей в пальто и закричала: «Пожалела для моих детей копейку на хлебушек? Зинаида, ты умрешь девятнадцатого числа в доме, где живешь! Прямо в свой день рождения погибнешь!»
– Ужас! – поежилась Нина.
– Глупости, – махнул рукой Борис. – Прошло много лет, мать, как видите, жива-здорова, работает. Но за неделю до дня рождения всегда впадает в истерику, ей чудится всякая дрянь, она вспоминает ту цыганку. Когда она первый раз заблажила, я, признаюсь, растерялся и пошел к Виктору Марковичу. Хозяин вызвал мать и сказал ей: «Уезжай отдыхать, дарю тебе путевку на море. Гадалка пообещала кончину в том месте, где ты живешь? Значит, если временно покинешь дом, с тобой ничего не случится».
– Вот почему Зинаида всегда в октябре нас покидает, – протянула Нина.
– Не один год после того случая миновал, а мать до сих пор боится, – пояснил Борис, – мне не хотелось, чтобы кто-то из вас увидел Зинаиду Афанасьевну в истерическом ажиотаже, я был благодарен Виктору Марковичу за отдых, который он ежегодно матери предоставлял.
– Впервые слышу эту историю, – вздохнула Нина.
– О ней никто в семье, кроме Виктора Марковича, не знал, – пояснил Борис. – Мне не хотелось, чтобы маму считали сумасшедшей, но сейчас она на ваших глазах неадекватность продемонстрировала, вот и пришлось объяснить. Уважаемая Дарья, в доме Шкодиных привидений нет, несколько веков тому назад в здании никого не убивали, потому что особняк возвел отец Виктора Марковича, когда его жена ждала первенца. У дома просто нет многовековой истории.
– Надо же, как отец академика здорово все продумал, – восхитилась я. – Здесь много санузлов, просторные комнаты. Он случайно не архитектор был? А вспоминая возраст Виктора Марковича, я испытываю еще большее удивление: в те далекие годы туалеты у сельских жителей находились во дворах и…
– Отеческий дом Шкодиных сгорел, – перебил меня Борис, – Виктор Маркович решил поставить на его месте новый особняк, естественно, более комфортный, чем старый, со всеми удобствами. Простите, я пойду, дам маме успокаивающего чая.
– Почему Зинаида в этом году не поехала отдыхать? – спросила я.
Борис, который успел сделать несколько шагов, обернулся.
– Она собиралась, но умер Виктор Маркович. Поминки заказали в ресторане, дома-то несметное количество людей, желавших проститься с великим врачом, принять невозможно. В течение нескольких дней после похорон сюда ехали люди. Мама не решилась бросить Луизу Ивановну одну, подумала, что ей будет трудно, если на кухне станет распоряжаться временная повариха, чужой человек, вот и решила сама готовить угощение для тех, кто пожелал выразить соболезнование семье Шкодиных. Это была ее дань уважения прекрасному человеку, которого Зинаида Афанасьевна искренне любила.
Произнеся сей пламенный спич, управляющий удалился.
Нина посмотрела вслед Борису.
– Вот так живешь с рождения рядом с человеком, видишься с ним каждый день и понятия не имеешь о его фобии. Мы подчас крайне невнимательны к тем, кто рядом с нами. Прямо стыдно, что я о Зинаиде Афанасьевне ничего не знаю. А ведь она обо мне, малышке, заботилась… Помню, однажды учила меня печенье делать – сама большой скалкой тесто раскатывала, мне маленькую дала… Неприятная история с той цыганкой. Лучше было деньги ей дать и забыть о ней. Как вы думаете?
– Вы правы, – согласилась я и пошла в столовую.
Сомневаюсь, что изложенная управляющим сага про ромалу правда. Похоже, Боря на ходу ее придумал. Но кое-что в его повествовании не ложь. Много лет назад девятнадцатого октября в доме Шкодиных произошло нечто очень неприятное для Зинаиды Афанасьевны. Настолько нехорошее, что она за несколько дней до этой даты начинает нервничать. Виктор Маркович знал, что именно пугает кухарку, и отправлял ее подальше от дома, но вовсе не для того, чтобы она поменьше переживала. Узнав об академике кое-какие сведения, я поняла: он был эгоистичным человеком, жил как хотел, но сильно зависел от общественного мнения, поэтому не рисковал открыто заводить при живой жене романы. Маловероятно, что профессор заботился о душевном комфорте поварихи. Нет, он покупал ей путевки, опасаясь, что Зина может не справиться с собой, у нее откажут тормоза, развяжется язык, еще ляпнет во всеуслышание что не надо. Борис тоже знает о случившемся девятнадцатого октября, он пытается не дать матери выложить правду.
А еще управляющий лихо солгал, сказав, что старый дом, который сгорел, принадлежал родителям Виктора Марковича. Хорошо помню: молочница Роза Михайловна утверждала, что особняк построил отец Валентины, первой жены Шкодина.
Мне было интересно проверить слова деревенской старушки, я попросила Легасова выяснить все о землевладении. Оказалось: участок когда-то приобрел Матвей Петрович Нестеров. Поэтому я точно знаю: Борис говорил неправду. И зачем он врал?
