Глава 26
– Дашенька, вы плохо спали? – забеспокоилась Луиза. – Такая бледная, прямо синяя.
– Она и раньше розовенькой не была, – заметила зловредная Виктория, – здоровый цвет лица бывает только у женщин, которые качественно питаются. Те, кто сидит на диетах, напоминают гнилую капусту. У моей бабки такая весной в подполе валялась, серо-зеленая, склизкая – брр…
– Очень красивые чашки, – быстро нашла другую тему для беседы Нина, – я их раньше не видела.
– Дешевка, – скривила губы Лариса, – современная поделка, такие на любом рынке купить можно.
Феликс перевернул блюдце.
– Сомневаюсь, что такие на базаре встретятся. Видите, тут красный круг, в середине две буквы А.К. и надпись «Limoges. France». Это клеймо Клинберга, владельца фарфорового завода в Лиможе. Предприятие меняло клейма. Использовали его пару десятилетий. По нему сразу можно определить возраст сервиза. Так что он не молод, но это как раз тот случай, когда чем старше, тем дороже.
– Откуда вы все это знаете? – восхитилась Нина.
– Из книг, – пояснил Феликс.
– А я вот что ни прочитаю, враз из головы вылетает, – вздохнула Виктория. – Вчера детектив Смоляковой закончила и уже забыла, о чем там речь шла.
– Если вы говорите о романе «Умка и Тупка», то в нем рассказывается о девочке, которая убила бабушку, – напомнила я.
– А вы откуда знаете? – изумилась Кузнецова.
– Классный вопрос, – рассмеялся ее супруг. – Даша тоже читать умеет.
– Вот видишь! – обрадовалась Виктория. – Васильева с умным профессором живет, а тот ей не запрещает детективы читать. Ты же постоянно ко мне из-за дюдиков приматываешься.
– Вы это видели? – нервно спросил Кирилл, входя в столовую и швыряя на стол перед Луизой газету. – Видели уже рассказ о подвигах? Опять этот мерзкий Александр Сергеевич Пущкин разбушевался.
– Кирюша, – поморщилась вдова, – дорогой, это ведь «Желтуха». Я такими изданиями не интересуюсь.
– Почему? – спросила Вера. – У меня времени на изучение прессы нет, но на работе у нас многие эту газету утром покупают, а потом прочитанное обсуждают. Вроде издание посвящено знаменитостям разного калибра, печатает всякие пикантные подробности из их жизни.
– Журналисты врут, – остановила Хватову Луиза, – придумывают бог весть что, делают репортажи из спален, больничных палат. Знаю, многие люди жаждут знать, в каком виде известный телеведущий по дому разгуливает и сколько у него при живой жене любовниц, но мне это совсем не интересно. Вот уж не ожидала, Кирюша, что ты покупаешь бульварный листок.
– Сегодня купил пасквильный ежедневник впервые, – возразил зять, – да и не взял бы его, кабы не Круглов.
– Кто? – не поняла Нина.
Кирилл сел рядом с женой.
– Наш сосед, который живет в помпезном безвкусном доме с белыми колоннами.
Елена поморщилась.
– Да уж, чудовищный особняк. Отделан снаружи панелями в псевдогреческом стиле, в саду стоят гипсовые копии богов Олимпа, входная дверь, обрамление окон, балясины балконов покрыты сусальным золотом… Так все «красиво», что оторопь берет.
Кирилл протянул руку и взял со стола газету.
– Поехал на работу – мне сегодня надо было рано появиться, завтрака ждать не стал, – захотел пить, не нашел в машине минералку, притормозил у магазина в городке. А там у кассы Круглов стоит. Увидел меня и заржал.
– Ржут лошади, – подал вдруг голос Миша. – Некрасиво так говорить о человеке, люди смеются.
Кирилл сердито посмотрел на племянника. Елена нахмурилась, строго сказала сыну:
– Вот уж что совсем некрасиво и недопустимо, так это делать замечания взрослым. Немедленно извинись перед дядей!
– Когда я сказал в пятницу «Машка ржала в классе», меня бабушка из-за стола выгнала, – неожиданно заспорил мальчик. – Объяснила как раз так: «Ржут только лошади». Если это слово нельзя про людей говорить, то нельзя всем, а не только мне.
– Почему он не в школе? – процедила, глядя на жену брата, Нина.
– У нас сегодня день культуры, – ответил сам Миша, – уроков нет, в два часа дня идем всем классом в театр.
– Немедленно отправляйся в детскую и подумай о своем поведении, – велела Луиза.
– Нет, пусть останется, – возразил Кирилл, – ему тоже будет интересно послушать, что «Желтуха» написала.
– Кирилл, что ты говоришь? – возмутилась Елена. – Ребенок и «Желтуха» – это нонсенс.
– Дайте мне высказаться! – повысил голос Кирилл. – Круглов вот эту пакость показал и заржал: «Круто. Мне нравится. Молодец. Не ожидал от Шкодина такого». Я газетенку взял, а в ней про нас такое! Даже на службу наплевал и вернулся. Знаете, чем он занимался?
Антон уронил нож на тарелку, изменился в лице и отрезал:
– Не стоит пересказывать во всеуслышание мерзкие, лживые сплетни про отца. То, что написано в газете, Виктор Маркович никогда не совершал. И любил только маму, а…
Я что есть силы пнула Антона под столом. Тот ойкнул и замолчал.
– При чем тут мой тесть? – изумился Кирилл. – Не о нем речь. Зачитываю. «Задатки делового человека часто проявляются в детстве. Внук недавно умершего академика Виктора Шкодина определенно станет крупным бизнесменом. Мальчик ходит в четвертый класс, но уже хорошо зарабатывает. Примерно пять-семь тысяч в неделю. На чем юное дарование делает бабки, спросите вы? Но лучше спросить: на ком?»
– Что? – ахнула Елена.
– Слушай дальше! – велел Кирилл и стал читать. Все слушали как завороженные. – «В семье Шкодиных живет очень красивый черный кот редкой породы анубис. Цена такого животного на рынке около тридцати тысяч, да его еще и не достать. А вот в зоомагазине торгового центра крохотного подмосковного городка анубисы появляются регулярно, примерно раз в неделю. Владелица торговой точки имеет лист ожидания, она звонит очереднику, и кота сразу забирают. Свидетельство о рождении и родословная, подтверждающая благородное происхождение, прилагаются. Вот только подмосковные анубисы всегда уже взрослые. Торговка объясняет, что хозяйка бедолаги скончалась и ее родственники выставили кота на продажу.
Ваш покорный слуга, корреспондент «Желтухи», заинтересовался этим странным явлением. По данным кошачьих выставок, в столице есть всего два анубиса – кошка Маркиза и кот Сан Саныч. Последний является любимцем семьи академика Шкодина, недавно скончавшегося в преклонном возрасте. И откуда в магазине появляется череда редких котов? После журналистского расследования мне удалось докопаться до истины.
Сан Саныч очень умен, ласков с людьми, охотно идет на руки, послушен и – прекрасно знает дорогу домой. Множества анубисов, у которых умерли хозяева, нет. Есть один Сан Саныч. Он сидит в вольере, ожидая человека, готового выложить тридцать тысяч. После того как сделка состоялась, покупку несут в машину. Кот аккуратно открывает лапой дверцу перевозки (замечу в скобках: снимаю шляпу перед Сан Санычем, испытываю глубочайшее восхищение его умом и хладнокровием), благополучно выпрыгивает из контейнера и удирает. Куда котик спешит? Конечно, домой. Он же прекрасно знает дорогу.
Итак, утром-днем Сан Саныча продают, к ужину или на следующий день анубис уже снова в своем уютном гнездышке в доме Шкодиных. Огорченный покупатель бежит к торговке, а та ему объясняет: магазин не несет ответственности за животное, которое вынесли за порог, теперь за него отвечает владелец, надо быть аккуратным, хорошо запирать дверцу. А вскоре тот же анибус опять выставляется на продажу. Мистика? Вовсе нет. Дело, оказывается, вот в чем. У покойного академика есть внук Миша, сын популярного в узких кругах гомеопата Антона Шкодина. У Мишеньки бизнес с владелицей зоомагазина: мальчик приносит кота, ушлая хозяйка его продает, Сан Саныч удирает от нового владельца, возвращается домой, школьник через неделю вновь приносит его в лавку. Гениально!
Юный мошенник…»
Кирилл отложил газету.
– Далее читать не стану, там два абзаца стеба над нашей семьей. Название статейки «Хождение кота за три магазина». Значит, этот Александр Сергеевич Пущкин слышал о книге Афанасия Никитина «Хождение за три моря». Образованный, однако, борзописец.
– Миша… – обморочным голосом протянула Елена, – Миша! Миша!
– Мамочка, это неправда! – с самым честным видом заявил ребенок. – Газета врет!
Лена выдохнула.
– Сейчас же позвоню Юрию Петровичу. Все, надоело! Пусть подаст на мерзопакостное издание в суд, потребуем миллионную компенсацию.
Степан молча встал и подошел к коту, который раскинулся на диване.
– Не тронь дерьмо, и оно не завоняет, – элегически заметил Анатолий. – Не в Америке живем, где от прессы огромные суммы за клевету отжать можно, а нашим журналюгам копейки присудят выплатить, если вообще что-то присудят. Лучше молча проглотить обиду и забыть. Если тяжбу затеете, они еще чего-нибудь набрешут, покруче, чем с кошаком, историю придумают. Примутся вашу фамилию в грязи еще пуще полоскать.
– Это он! – воскликнул Степан. – Даша, смотри, шерсти нет!
Я молча кивнула.
– Видите? – не успокаивался Богатов. – У него на хвосте лысина! Все заметили?
– Да, проплешина, – согласилась Луиза, – я вчера обратила на нее внимание, позвонила ветеринару Паше, он сегодня приедет. Пока он предполагает аллергию, но без осмотра диагноз поставить не может.
– Да здоров ваш Сан Саныч, не волнуйтесь, – заявил Степан. – И вчера точно сидел в зоомагазине, это у него шерсть для настойки состригли.
– Ничего не понимаю, – растерялась Нина.
Богатов рассказал, как мы с ним добывали ингредиент для зелья, и завершил историю пассажем:
– Стопудово именно Сан Саныч в клетке сидел. Мои слова его хвост подтверждает. Это не плешь. Луиза, подойди поближе и посмотри, сразу поймешь, что шерсть сострижена. «Желтуха» не соврала.
– И еще кроссовки, – я видела в магазине детей, вернее, их ноги. Ребята требовали от продавщицы денег. Один был в обуви, которую носит ваш мальчик, – с буквой «М», которая переливается и мерцает, – сказала я.
– Миша! – закричала Елена. – Михаил!
– Это не я, это Катька придумала, – заныл ребенок. – Рагозина в магазине договорилась и деньги себе забирала, мне чуть-чуть давала.
Елена с Ниной вскочили, Луиза схватилась за голову.
– Позор! Внук Шкодина аферист!
– Ладно вам парня ругать, – ухмыльнулся Кузнецов, – наоборот, его за коммерческую жилку похвалить надо. Круто пацан завернул. Прибыльный бизнес. Вот увидите, Мишка ваш олигархом «намбер уан» станет, вы все за его счет жить будете.
– В детскую шагом марш! – заорал Антон. – Под домашний арест! На хлеб и воду! Никакой другой еды не давать неделю! Книги-игрушки убрать! Планшетник отнять! Гулять запретить! Из особняка не выходить! Нина, позвони Рагозиным, сообщи, чем их Катерина занимается. Борис! Эй, Борис!
В столовой появился управляющий.
– Вы меня звали?
Шкодин показал пальцем на сына.
– На конюшню его!
На лице Бориса промелькнуло удивление.
– У нас нет лошадей.
– Не сметь спорить! – пошел вразнос гомеопат. – Ишь, разговорился… Всем меня слушать! После смерти отца я в семье главный! Я, я и только я!
Губы Луизы растянулись в ироничной улыбке, но она живо погасила ее.
– Выпороть мерзавца! Чтобы сесть месяц не мог! – бушевал отец «бизнесмена». – Бить до кровавых соплей! В подвал его! К крысам!
Миша вскочил, открыл окно и выскочил в сад.
– Немедленно поймать! – завопил Антон. – Живо!
Борис ушел. Гомеопат закашлялся, Елена заботливо подала мужу стакан воды:
– Выпей, милый.
Он резко оттолкнул ее руку, вскочил и выбежал из столовой. Стало тихо.
– Пойду пройдусь, – сказала я, – подышу свежим воздухом.
Я поспешила к двери. Вышла в коридор и сбросила Богатову эсэмэску: «Не забыл про наш поход за яйцом?»
