– – Боже милостивый! – – бедная госпожа моя вот-вот лишится чувств – – и боли ее утихли – и капли кончились – – и склянка с лекарством разбилась – и сиделка порезала себе руку – – (– А я – большой палец! – вскричал доктор Слоп) – и ребенок там, где он был, – продолжала Сузанна, – – и повитуха упала навзничь на ребро подставки у камина и так зашибла себе ляжку, что она у нее черная, как ваша шляпа. – Пойду погляжу, – сказал доктор Слоп. – – Она этого не стоит, – возразила Сузанна, – – вы бы лучше поглядели на мою госпожу; – – но повитухе очень бы хотелось сперва вам рассказать, как обстоит дело, почему она и просит вас пожаловать сию минуту наверх и поговорить с ней.

Природа человеческая во всех профессиях одинакова.

Повивальная бабка только что была превознесена над доктором Слопом. – – Он этого не вынес. – Нет, – возразил доктор Слоп, – приличнее было бы, если бы эта повитуха спустилась ко мне. – – Люблю субординацию, – сказал дядя Тоби, – – не будь ее, не знаю, что сталось бы после взятия Лилля с гарнизоном Гента во время голодного мятежа в десятом году. – – Я тоже, – подхватил доктор Слоп (пародируя замечание дяди Тоби, вскочившего на своего конька, хотя и его конек, не хуже дядиного, закусил удила), – не знаю, капитан Шенди, что сталось бы с нашим гарнизоном наверху посреди мятежа и кутерьмы, поднявшихся, кажется, там сейчас, если б не субординация моих пальцев по отношению к ****** – применение которых, сэр, при постигшем меня несчастье, приходится так a propos, что, не будь их, порез моего большого пальца, пожалуй, ощущался бы семейством Шенди до тех пор, пока семейство Шенди существует на свете.