– Все женщины, – продолжал Трим (комментируя рассказанную историю), – от самой знатной до самой простой, с позволения вашей милости, любят шутку: трудность в том, чтобы ее скроить по их вкусу; вроде того, как мы пробуем нашу артиллерию на поле сражения, поднимая или опуская казенные части орудий, пока не попадем в цель. – —

– – Твое сравнение, – сказал дядя Тоби, – мне нравится больше, чем сама вещь. – —

– – Оттого что ваша милость, – проговорил капрал, – больше любите славу, нежели удовольствие.

– Мне думается, Трим, – отвечал дядя Тоби, – что еще больше я люблю людей: а так как военное искусство, по всей видимости, стремится к благу и спокойствию мира – – и в особенности та его отрасль, которой мы занимались на нашей лужайке, ставит себе единственною целью укорачивать шаги честолюбия и ограждать жизнь и имущество немногих от хищничества многих – – то) я надеюсь, капрал, у нас обоих найдется довольно человеколюбия и братских чувств для того, чтобы, заслышав барабанный бой, повернуться кругом и двинуться в поход.

С этими словами дядя Тоби повернулся кругом и двинулся твердым шагом, как бы во главе своей роты, – – а верный капрал, взяв палку на плечо и хлопнув рукой по поле своего кафтана, когда трогался с места, – – зашагал за ним в ногу вдоль по аллее.

– – Что там затеяли эти два чудака? – воскликнул отец, обращаясь к матери. – Ей-богу, они приступили к форменной осаде миссис Водмен и обходят вокруг ее дома, чтобы наметить линии обложения.

– Я думаю, – проговорила моя мать… – – Но постойте, милостивый государь, – – ибо что сказала матушка по этому случаю – – и что сказал, в свою очередь, отец – – вместе с ее ответами и его возражениями – будет читаться, перечитываться, пересказываться, комментироваться и обсуждаться – – или, выражая все это одним словом, пожираться потомством – в особой главе – – говорю: потомством – и ничуть не стесняюсь повторить это слово – ибо чем моя книга провинилась больше, нежели Божественная миссия Моисея или Сказка про бочку, чтобы не поплыть вместе с ними в потоке Времени?

Я не стану пускаться в рассуждения на эту тему: Время так быстротечно; каждая буква, которую я вывожу, говорит мне, с какой стремительностью Жизнь несется за моим пером; дни и часы ее, более драгоценные, милая Дженни, нежели рубины на твоей шее, пролетают над нами, как легкие облака в ветреный день, чтобы никогда уже не вернуться, – – все так торопится – – пока ты завиваешь этот локон, – – гляди! он поседел; каждый поцелуй, который я запечатлеваю на твоей руке, прощаясь с тобой, и каждая разлука, за ним следующая, являются прелюдией разлуки вечной, которая нам вскоре предстоит. – —

– – Боже, смилуйся над нею и надо мной!