7. Предложение
Тема: Друзья моего брата
Хотелось бы найти возможность поговорить с Вами лицом к лицу. Ради моего брата. На нейтральной территории.
Питер прибыл в Санкт-Петербург под видом наблюдателя и консультанта на торговых переговорах Варшавского договора, которые являлись частью продолжавшихся усилий России создать экономический союз для соперничества с западноевропейским. Он действительно посетил несколько совещаний, а его гостиничный номер гудел от разговоров. Естественно, планы его существенно отличались от официальных, и он, как и ожидал, добился немалых успехов с представителями нескольких мелких или не слишком процветающих стран: Латвии, Эстонии, Болгарии, Боснии, Албании, Хорватии, Грузии. Значение имел каждый фрагмент головоломки.
И не каждым из таких фрагментов являлась страна. Иногда это был конкретный человек.
Вот почему Питер оказался на прогулке в парке – не в одном из величественных парков в сердце Санкт-Петербурга, но в маленьком парке в Кохтла-Ярве, городке на северо-востоке Эстонии со столичными амбициями. Питер точно не знал, почему Влад выбрал место, требовавшее пересечения границы, – их встреча в любом случае не могла не привлечь внимания. А поскольку он находился в Эстонии, за ним следили две разведки – эстонская и русская. Россия не забыла историю, и они продолжали наблюдать за Эстонией, используя собственную шпионскую службу, а не иностранную.
Возможно, причина заключалась в самом парке. Там было озеро – вернее, пруд, наверняка служивший зимой катком, поскольку он имел почти идеально круглую форму и был обставлен множеством скамеек. Сейчас же, летом, среди в изобилии водившихся здесь комаров наверняка шла рекламная кампания под лозунгом: «Напейся крови и отложи яйца в одном месте!»
– Закройте глаза, – сказал Влад.
Питер ожидал некоего шпионского ритуала и, вздохнув, послушался. Не успев закрыть рот, он тут же ощутил вкус репеллента от насекомых, которым Влад прыснул ему в лицо.
– Руки, – сказал Влад. – На вкус омерзительно, но не смертельно. Руки.
Питер протянул руки, и Влад опрыскал и их.
– Не хочу, чтобы за время нашего разговора вы потеряли больше пинты крови. Жуткое место. Никто сюда летом не ходит. Так что никаких жучков тут нет, да и пространство открытое. Если кто-то за нами следит – увидим.
– За вами столь пристально наблюдают?
– Российское правительство не настолько понятливо, как Гегемон. Сурьявонг пользуется вашим доверием, поскольку вы считаете, что он всегда был против Ахилла. Но я? Мне не доверяют. Так что если вы думаете, будто у меня есть хоть какое-то влияние, вы сильно ошибаетесь, друг мой.
– Я здесь не за этим.
– Да, знаю, вы приехали на торговые переговоры, – усмехнулся Влад.
– Какой смысл в торговых переговорах, когда контрабанда и коррупция превращают в фарс любую таможенную систему? – заметил Питер.
– Рад, что вы понимаете наш способ решать дела, – сказал Влад. – Нельзя доверять никому, кто не был подкуплен в последние полчаса.
– Кстати, только не говорите мне, будто у вас в самом деле столь сильный русский акцент, – улыбнулся Питер. – Вы же выросли в Боевой школе и должны говорить на общем как на родном.
– Так оно и есть, – все так же с русским акцентом ответил Влад. – Но не тогда, когда мое будущее зависит от того, чтобы никто не помнил, насколько я от них отличаюсь. Акцент тяжело отрепетировать и тяжело сохранить, поэтому пусть так и остается. Я не слишком хороший актер.
– Может, перейдем на «ты»? Могу я называть тебя Владом?
– Могу я называть тебя Питером?
– Да.
– Значит, тоже да. Скромный стратег не может ставить себя выше Гегемона всего мира.
– Ты сам прекрасно знаешь, Гегемоном какой части мира я являюсь, – сказал Питер. – И, как уже говорилось, я здесь не из-за этого, по крайней мере не напрямую.
– Что тогда? Хочешь взять меня на службу? Не получится. Может, мне здесь и не доверяют, но уж точно не захотят, чтобы я отправился куда-то еще. Я – герой русского народа.
– Влад, если бы тебе доверяли, как думаешь, чем бы ты сейчас занимался?
– Возглавлял бы армию матушки России, – рассмеялся Влад. – Как Алай, Хана-Цып, Вирломи и многие другие. Сплошные Александры.
– Да, я слышал такое сравнение, – кивнул Питер. – Но я вижу другое. Я вижу гонку вооружений, подобную той, что привела к Первой мировой войне.
Влад на мгновение задумался.
– А мы, ребята из Боевой школы, и есть вооружение. Если оно есть у одной страны, другая обязательно хочет больше. Собственно, вся авантюра с похищением, которую устроил Ахилл, связана именно с этим.
– На мой взгляд, если у кого-то в распоряжении есть выпускник Боевой школы, особенно из джиша Эндера, война становится лишь более, а не менее вероятной.
– Вряд ли, – возразил Влад. – Да, Хана-Цып и Алай в самой гуще событий, но Вирломи не была в джише. А остальные из джиша, Боб и Петра, сейчас ведь вместе с тобой борются за мир во всем мире? Вроде участников конкурса красоты? Динк участвует в объединенном англо-американском проекте, то есть, говоря по-военному, ему отрезали яйца. Шен торчит на каком-то церемониальном посту в Токио. Мочила – кажется, монах, или как они там называются, – шаманит где-то в Андах. Чокнутый Том не вылезает из учебной аудитории в Сэндхерсте. Карн Карби – в Австралии, где то ли есть армия, то ли нет, но никого это не волнует. А Муха Моло… что ж, он довольно плотно занят на Филиппинах. Но он не стал ни их президентом, ни даже важным генералом.
– Совпадает с моим списком. Хотя, пожалуй, Карн поспорил бы с тобой насчет ценности австралийской армии.
Влад небрежно отмахнулся:
– Суть в том, что большинство стран, у которых есть подобный «ценный национальный ресурс», куда больше озабочены тем, чтобы держать нас под наблюдением и подальше от власти, чем действительно использовать в военных целях.
– Да, – улыбнулся Питер. – Либо твои руки будут по локоть в крови, либо тебя запрут в клетку. Кто-нибудь женился?
– Нам всем еще и двадцати пяти нет. Ну… может, Динку больше. Он всегда врал насчет своего возраста. Большинству нет еще и двадцати, некоторые чуть старше.
– Вас боятся. А сейчас – еще сильнее, поскольку в тех странах, где членов джиша действительно использовали для войны, они встали во главе государств.
– Если «всемирный ислам» для тебя «страна», для меня это сборище мятежников со священной книгой в руках.
– Только не говори этого в Багдаде или Тегеране, – предостерег Питер.
– Как будто я могу когда-нибудь там оказаться.
– Влад, – сказал Питер, – тебе не хотелось бы освободиться от всей этой красоты?
Влад расхохотался:
– Так ты от Граффа?
– Графф к тебе приходил? – ошеломленно спросил Питер.
– Стань главой колонии. Забудь обо всем. Полностью оплаченный отпуск… на всю оставшуюся жизнь!
– Не отпуск, – сказал Питер. – Очень тяжкая работа. Но по крайней мере, у тебя будет жизнь.
– Значит, Питер Гегемон хочет, чтобы джиш Эндера убрался с планеты? Навсегда?
– Хочешь мою работу? – спросил Питер. – Я сегодня же готов подать в отставку, если ты согласишься. Ты или любой из джиша Эндера. Хочешь? Думаешь, справишься? Тогда она твоя. Я занимаю свой пост только потому, что писал статьи от имени Локка и остановил войну. Но что я сделал за последнее время? Влад, я не считаю тебя соперником. Да и как бы я мог? Ты настолько свободен, чтобы выступить против меня?
Влад пожал плечами:
– Что ж, по крайней мере, твои побуждения чисты.
– Мои побуждения реалистичны, – поправил Питер. – Россия в данный момент тебя не использует, но тебя не убили и не посадили под замок. Если они вдруг решат, что война желательна, необходима или неизбежна, как долго тебе придется ждать, прежде чем тебя повысят в должности и бросят в самую гущу событий? Особенно если война пойдет неудачно? Ты – их ядерный арсенал.
– Не совсем, – возразил Влад. – Поскольку мой мозг – боеголовка конкретной ракеты и он оказался достаточно дефектным, чтобы якобы поверить Ахиллу, я не настолько хорош, как другие члены джиша.
– Если случится война с Хань Цзы, как скоро ты станешь командующим армией? Или хотя бы ответственным за стратегию?
– Минут через пятнадцать.
– Вот именно. Готова ли Россия к войне, зная, что у нее есть ты?
Влад слегка улыбнулся и наклонил голову:
– Ну-ну. Значит, Гегемон хочет, чтобы я убрался из России. И тогда Россия не будет вести себя столь безрассудно.
– Не все так просто, – сказал Питер. – Наступит день, когда немалая часть мира объединит свой суверенитет…
– Имеешь в виду – откажется от него?
– …под властью единого правительства. Это не будут крупные страны, лишь горстка мелких. Но, в отличие от Организации Объединенных Наций, Лиги Наций и даже Гегемонии в ее предшествовавшем виде, центральное правительство не будет изначально практически лишено власти. Страны в этом союзе не будут иметь отдельных армий, флотов или военно-воздушных сил. И отдельного контроля над границами, как и таможенных пошлин, – тоже. И отдельного торгового флота. Всю власть над внешней политикой получит Гегемония. Точка. Никакого соперничества. Почему бы России не присоединиться к такой конфедерации?
– Она никогда этого не сделает.
Питер молча кивнул:
– Она никогда этого не сделает, если только не решит, что это единственный безопасный вариант.
– Добавь слово «выгодный» – и будешь ближе к истине.
– Русские – не американцы вроде тебя, Питер Виггин. Мы ничего не делаем ради выгоды.
– То есть все взятки идут на благотворительность?
– Они не дают российским букмекерам и проституткам умереть с голоду, – усмехнулся Влад. – Альтруизм в лучшем виде.
– Влад, – сказал Питер. – Я прошу только об одном – подумай. Эндер Виггин совершил два великих дела для человечества. Он уничтожил жукеров. И покинул Землю.
Влад повернулся к Питеру, и глаза его вспыхнули.
– Думаешь, я не знаю, кто это устроил?
– Я тогда это поддержал. В то время я еще не был Гегемоном. Но посмеешь ли ты утверждать, будто я ошибался? Что случилось бы, если бы сам Эндер находился здесь, на Земле? Он стал бы заложником для всех. А если бы его родина сумела обеспечить его безопасность – что тогда? Эндер Виггин, убийца жукеров, во главе вооруженных сил внушающих ужас Соединенных Штатов? Только представь себе, что бы началось: обманы, союзы, упреждающие удары. И все потому, что великое и ужасное оружие оказалось в руках нации, которая до сих пор считает, что имеет право судить и править всем миром.
Влад кивнул:
– Значит, то, что в итоге ты остался без соперников за Гегемонию, – лишь счастливое стечение обстоятельств?
– У меня есть соперники, Влад. У халифа миллионы последователей, которые верят, что он – единственный, кого Аллах избрал правителем всей Земли.
– Не собираешься предложить Алаю то же самое?
– Я вовсе не рассчитываю тебя убедить. Просто хочу проинформировать. Если наступит день, когда ты сочтешь, что для тебя безопаснее всего покинуть Землю, оставь мне весточку на сайте, ссылку на который я тебе пришлю по электронной почте. Или, если ты поймешь, что единственный шанс для твоего народа на мир – исчезновение с Земли всех выпускников Боевой школы, скажи мне, и я сделаю все возможное, чтобы в целости и сохранности доставить их на другие планеты.
– Если только я не пойду к своему начальству и не расскажу им, о чем ты мне сейчас говорил.
– Расскажи, – сказал Питер. – Расскажи, и лишишься последних остатков свободы, которые у тебя еще есть.
– Значит, не буду рассказывать, – пожал плечами Влад.
– Вот только думать об этом ты будешь все равно.
– А когда на Земле не будет никого из Боевой школы, – сказал Влад, – останется один Питер. Брат Эндера Виггина. Прирожденный властелин всего человечества.
– Да, Влад. Последний для нас шанс на единство – сильный лидер, к которому прислушиваются все. Наш Джордж Вашингтон.
– И это – ты.
– Это мог быть какой-нибудь халиф, и нас ждало бы будущее мусульманского мира. Или все мы могли стать вассалами Срединного царства. Или… скажи мне, Влад, разве не лучше, если у власти будет правительство, которое столь благожелательно к тебе относится?
– Я подумаю, – ответил Влад. – А ты подумай еще кое о чем. В Боевую школу нас отбирали в том числе и на основе нашего честолюбия. Как по-твоему, насколько мы готовы к самопожертвованию? Взгляни на Вирломи. В Боевой школе не было никого застенчивее ее. Но чтобы добиться цели, она сделала себя богиней. И похоже, с энтузиазмом играет эту роль.
– Честолюбие уравновешивается инстинктом самосохранения, – сказал Питер. – Честолюбие влечет за собой немалый риск. Но никогда не ведет к неизбежной гибели.
– Если только ты не полный дурак.
– Дураков сегодня в этом парке нет, – заметил Питер. – Если не считать шпионов, которые залегли под водой и дышат через соломинку, подслушивая наш разговор.
– Лучшее, на что способны эстонцы, – усмехнулся Влад.
– Рад, что русские не утратили своего чувства юмора.
– Каждый знает пару десятков эстонских анекдотов.
– И про кого же эстонцы рассказывают анекдоты? – спросил Питер.
– Про эстонцев, естественно. Просто они не понимают, что это анекдоты.
Рассмеявшись, они вышли из парка и направились назад: Питер – к своему автомобилю с водителем, Влад – на поезд до Санкт-Петербурга.
Некоторые выпускники Боевой школы приехали в Рибейран-Прету, чтобы выслушать предложение Питера. С другими он связался через общих друзей. С членами джиша Эндера встречался лично: с Карном Карби – в Австралии, Динком Микером и Чокнутым Томом – в Англии, Шеном – в Токио, Мухой Моло – в Маниле. А с Мочилой – в окружении совета индейцев кечуа в руинах Мачу-Пикчу, его неофициальной штаб-квартире, где он неустанно трудился над обустройством жизни коренных жителей Южной Америки.
Никто из них не принял предложения Питера. Но все выслушали и запомнили.
Тем временем партизанская война в Индии становилась все более кровавой. Из Китая выводили все больше персидских и пакистанских войск. Наконец настал день, когда никто уже не окружал голодающую китайскую армию в провинции Сычуань и Хань Цзы привел ее в действие.
Турки отошли в провинцию Синьцзян. Индонезийцы погрузились на корабли и отступили на Тайвань. Арабы присоединились к оккупации Индии. Китай освободился от иностранных захватчиков без единого выстрела со стороны императора.
Сразу же вернулись американцы, европейцы и латиноамериканцы, которые начали торговать с Китаем, помогая ему восстановиться после бессмысленных завоевательных войн, пока мусульманские народы продолжали истощать оружие, богатства и человеческие ресурсы в становившемся все более жестоким противостоянии за власть над Индией.
Тем временем в сети появилась новая пара авторов политических статей.
Один представлялся именем Линкольн и говорил о необходимости положить конец кровопролитию и угнетению, а также обеспечить права и свободы всех обществ, предоставив честному и законопослушному мировому правительству исключительный контроль над любыми вооружениями.
Другой называл себя Мартелл по имени Карла Мартелла, или Карла Молота, остановившего продвижение мусульман в Европу у Пуатье. Мартелл постоянно подчеркивал серьезную опасность, которой угрожало миру существование халифата. Мусульмане, составлявшие теперь в некоторых европейских странах более трети населения, рано или поздно осмелели бы, захватили власть и вынудили всю Европу жить по жестоким мусульманским законам.
Некоторые комментаторы находили у двух новых авторов сходство с Локком и Демосфеном, которые в свое время также устраивали подобные дуэли, с точно таким же разделением на подобающие государственным деятелям поиски путей к миру и предупреждения о военной угрозе. Как тогда оказалось, под этими именами писали Питер и Валентина Виггин. На вопрос о Линкольне Питер ответил только однажды: «Есть несколько способов объединить мир. Рад, что я не единственный, кто надеется, что этого можно добиться путем либеральной демократии, а не захватнического деспотизма».
И только однажды Питер дал комментарий по поводу Мартелла: «Вряд ли делу мира во всем мире может помочь нагнетание страха и ненависти, ведущее к погромам и геноциду».
Оба ответа лишь добавили убедительности обоим авторам.
