В дверь постучали. Резкий мужской голос ответил:

— Войдите.

В проеме появилась милая женщина лет тридцати пяти и тихо сказала:

— К вам делегация из четырех человек.

— От кого?

— Полагаю, иностранцы. Темнокожие.

— Пропусти их. На дверь повесь табличку «Обед», сама можешь пойти прогуляться. У меня деловая встреча.

Он еще не знал темы разговора. Но представители Шаха из-за ерунды не приедут. В работе Лены он не сомневался. Баба умная, хитрая, и все ей по плечу. Речь пойдет о чем-то другом.

Через пару минут в кабинет вошли четверо арабов. Они мило улыбались.

Двое подошли к столу и заломили помощнику мэра руки за спину. Третий заклеил ему рот скотчем, а потом и всего обмотал.

— Этот скотч очень крепкий, но прекрасно горит, не оставляя следов.

Четвертый воткнул вилку электрических часов в розетку и поставил их на камин, подложив под часы принесенное длинное шелковое покрывало.

— Час расплаты наступил, дорогой Антон Карлович. Вы в качестве издевки присылали шаху Ахмеди трупы красавиц. А он вас предупреждал.

Загряжский мычал что-то нечленораздельное, но скотч не позволял ему произнести ни слова. Потом они обрезали провода коммутатора и телефона, после чего ушли, оставив на двери табличку «Обед» на месте. Не обращая внимания на табличку, сюда мог зайти только губернатор. Но тот был в Москве на важном совещании.

Загряжский не мог пошевелиться. Он сидел и ждал. Через полчаса в розетке произошло короткое замыкание. Покрывало тут же загорелось, а следом остальное. Загряжский вспыхнул как спичка. Скотч начал таять как воск, стекая на пол, но он уже не мог встать. Подошвы его ботинок были приклеены к паркету.

Когда приехали пожарные, спасать оказалось некого. В кресле Загряжского сидел обугленный труп. Его опознали по золотым коронкам и швейцарским часам. О визитерах никто не вспомнил. Тем более на двери по-прежнему висела медная табличка «Обед».