ОТРАВЛЕННЫЕ ЗЕМЛИ

Разведчики неподвижно лежали на скале, наблюдая сверху за безжизненной пустыней, уходящей в бесконечность. Каждый из них был накрыт маскировочной накидкой в серо-коричневых пятнах, так что даже с расстояния всего в несколько ярдов они оставались незаметными.

Только самые кончики подзорных труб выглядывали из-под накидок, а объективы были прикрыты кусочками кожи, чтобы линзы не отбрасывали бликов. За ними вставало солнце, но люди не могли воспользоваться этим. Они заняли такое положение еще в темноте под покровом ночи и оставались неподвижными и с рассветом. Совсем скоро жара под накидками станет невыносимой, но раскрыться означало бы верную смерть, а вид, открывающийся перед ними, стоил одного дня неудобств.

— Действительно, это то, что надо! — Голос человека был чуть громче шепота, ведь в любой миг мог появиться караульный дозор, проезжающий поблизости. — Все правильно!

— Согласен, — ответил более холодный голос. — Но успокойся. Время для волнения наступит тогда, когда мы потребуем свое вознаграждение.

Вид, открывающийся перед ними, мог привлечь внимание только того, кто сумел бы объяснить его значение.

На расстоянии в низменной части пустыни был разбит лагерь, совсем близко к возвышающемуся краю древнего кратера. Множество таких кратеров испещряло безбрежные просторы пустыни, но только один, именно этот, был центром деятельности человека. На самом деле, в пустыне почти не было людей, не считая отдельных кочевников и этих загадочных незнакомцев.

Из лагеря люди целыми группами взбирались на край кратера и спускались в углубление. А те, кто возвращались, с трудом передвигались под тяжестью непосильного груза, который они складывали где-то в лагере.

Столбы дыма поднимались из кратера, но этот дым не был вулканического происхождения. Вдоль всего края размещалась охрана, состоящая из всадников, утреннее солнце отражалось в наконечниках их копий. Даже с помощью подзорных труб расстояние оставалось слишком большим для того, чтобы можно было различить отдельные детали одежды или снаряжения.

В течение всего дня два человека лежали неподвижно, их внимание обострялось, когда они наблюдали, что внизу затевалось что-то новое. Высота возвышения, на котором они лежали, была недостаточна для того, чтобы они смогли увидеть происходящее в самом кратере, но вид, открывающийся на лагерь, был хороший. Когда солнце прошло зенит, они убрали подзорные трубы, чтобы отражение не выдало их. Жара стала невыносимой, но они выдержали и это, делая время от времени глоток из кожаных бурдюков с водой.

После наступления темноты они сбросили свои накидки и лежали, благодарно хватая воздух в относительной прохладе. Двигаясь скованно, они поднялись и начали складывать свои накидки, упаковывать подзорные трубы, кожаные бурдюки с водой и остальные немногочисленные пожитки. Перед наступлением полной темноты один снял показания компаса. Он закрыл крышку компактного прибора и положил его обратно в карман плаща.

— Посмотри, Хаффл, — сказал второй человек.

Там, где раньше они видели только столбы дыма, сейчас они заметили красное свечение и поток искр.

— Работает плавильня, — сказал Хаффл, откинув капюшон.

— никаких сомнений не может быть. — Он оказался худым мужчиной с коротко подстриженными черными волосами и давно не бритой бородой. Второй мужчина был другого типа, невысокий и плотного телосложения, а его голова была выбрита с левой стороны. Волосы на правой стороне были собраны в одну косичку и выкрашены в голубой цвет. Хаффл поднял свое копье и приготовился покинуть скалу, но второй не спешил.

— Ингист, мы не можем терять времени. Пойдем, мы должны найти наших животных до рассвета.

— Трудно поверить, ведь правда? — сказал Ингист, уставясь на отблеск в кратере, как будто его кто-то загипнотизировал.

— Мы нашли это, хотя попытки всех остальных за годы поисков не увенчались успехом.

— То, что мы нашли — это одно дело, — сказал Хаффл. — Дожить до момента, чтобы сообщить об этом и получить наше вознаграждение от королевы, совсем другое, поэтому пойдем скорее.

Неохотно Ингист поднял свое копье и устало потащился за своим товарищем. Кроме коротких копий, которые можно было использовать и как дорожные посохи, у мужчин за поясом были кинжалы, но никакого другого оружия не имелось. Всем своим видом они напоминали странствующих торговцев, которые, как и сотни других, бродят из одной деревни в другую, пересекая границы северных королевств, следуя вдоль русел рек и огибая бездорожье незаселенных пустошей. Популярные легенды наполнила пустыню тайнами и чудесами, но эти двое мало что обнаружили в своих многочисленных экспедициях кроме скал, песка, жары и жажды. До сего дня.

Они прислушивались к любым намекам и слухам, расспрашивали людей, которые утверждали, что видели это чудо, предлагали взятки, а также советовались с пророками и прорицателями, чтобы отыскать это место. Под конец они нашли покалеченного рабочего, который отчаянно нуждался в средствах, чтобы купить лекарство. Он утверждал, что целый сезон проработал на шахте, и его не удалось одурачить даже тем окольным путем, которым их всех водили туда. Ему удавалось иногда сдвинуть повязку на глазах и кое-где на пути сделать пометки. Кратер вовсе не находился далеко в пустыне, а скорее ближе к возделываемым сельскохозяйственным землям на северной границе территории Каньона.

Они убили этого человека, чтобы он не смог рассказать то же самое другим и, выполняя полученные указания, направились к кратеру, который был подобен всем остальным, с одним единственным исключением… Пока они пробирались к тому месту, где оставили свой небольшой караван и горбачей, приспособленных к условиям пустыни, их сердца переполнялись радостью от полученных ими сведений. Они нашли величайшее сокровище в мире, секрет, за который королева вознаградит их так щедро, как не приходилось надеяться ни единому человеку даже в самых смелых своих мечтах. Они нашли стальную шахту короля Гейла.

Жара кратера была удушающей, и даже воинам едва удавалось сохранять на своих лицах маску невозмутимости. Они не хотели проявить слабость перед рабочими, но в этом месте люди подвергались самым трудным и тяжким испытаниям. В такой жаре они отказались от привычной одежды из кожи и ездили верхом в матерчатых штанах длиной до колена. Головные повязки и легкие накидки защищали их от беспощадно палящего солнца. Но если одеты они были и легко, то их вооружение было полным. Каждый из них имел огромный лук и колчан, ощетинившийся стрелами. Каждый носил длинный меч из стали, и наконечники копий были также изготовлены из стали. Наконечники стрел и дротиков были сделаны из более дешевой бронзы. Их щиты были разнообразны по форме и конструкции, как разными были и сами люди, потому что они происходили не из одного племени. Их объединял образ жизни, все они были наездниками и презирали всех тех, кто ходил по земле на своих ногах, как животные.

— Еще три дня, — сказал длинноволосый юноша своему товарищу. — Еще три дня, и мы сможем покинуть это пекло. Я даже не могу передать тебе, как я устал от сажи и дыма, от вони этих потных рабов.

— Не говоря уже о солнце и нормированной воде, — ответил ему более молодой юноша. Они были очень похожи друг на друга, оба высокого роста, с волосами цвета меди и светло-голубыми глаза. Широкие скулы отличали их от остальных людей, выделяла их и легкая природная грация.

— Куда ты направишься после окончания сезонных работ? — спросил старший, заставляя своего скакуна встать на колени и опереться о вогнутую часть кратера, пытаясь уловить хоть легкое дуновение ветерка на краю кратера.

— Обратно на равнины и холмы, куда же еще? — ответил младший.

— А я нет. Я собираюсь отправиться вместе с эскортом, который будет сопровождать рабочих. Мне хочется посмотреть южные города, а потом вернуться домой.

— Но отец сказал нам…

— Разве мы мальчишки, чтобы повиноваться каждому его пожеланию? — возразил старший. — Мы оба свободные воины, и нам не нужно разрешение отца на то, чтобы пойти туда, куда нам хочется.

— Он больше, чем просто отец… Как будто мне нужно напоминать тебе об этом?! Он еще и наш король. — Они немного задержались наверху нижней кромки, подальше от дыма и жара.

— И будучи таковым, он никогда не запрещал свободным воинам отправиться туда, куда они намереваются, в мирное время… конечно, если они без его разрешения не поступают на военную службу к чужому королю. Я просто хочу немного попутешествовать и посмотреть новые места. Сказать по правде, я устал от травы и скота почти так же, как и от этой пустыни.

Второго юношу одолевали сомнения.

— Я не знаю. Он и на это-то задание неохотно отпустил нас обоих из дома. Его беспокоит, что он может потерять нас.

Его брат криво улыбнулся.

— Каирн, он лелеет надежду на то, что когда-нибудь один из нас последует его примеру, но и ты, и я знаем, что этому не бывать. Совет старейшин выберет кого-нибудь другого. Отец — великий человек, которому удалось воссоединить равнины и нагорья. А что мы? Просто воины, как и любые другие. Нам недостает той духовной силы, которая сделала его почти богом для племен. Я не готов к тому, чтобы провести всю жизнь дома, потакая его нежным надеждам на мое будущее.

Каирн ничего не ответил. У него не было самоуверенности брата, и мысль о возможности неповиновения отцу беспокоила его. Внизу под ними продолжались работы, но бесконечный шум предшествующих недель прекратился, и скрежет тележек, удары кайла и клиньев более не раздражали уши. Рабочие приводили в порядок и чистили рабочие места, а последние порции металла плавились в печах для очистки от оставшихся примесей. Затем расплавленную сталь разливали в болванки, чтобы их можно было легко транспортировать. Каждый год прилагались огромные усилия для доставки топлива, припасов и рабочей силы на это место, но сталь была столь высокой ценностью, что король Гейл принимал на себя все расходы с радостью.

По обводам всего кратера постоянно патрулировали всадники. Рабочим не разрешалось подниматься на этот край, кроме тех участков, где проходила тропа. Им разрешалось только спускаться в кратер и возвращаться в лагерь. Все, кого ловили за попыткой пробраться на высокие участки для того, чтобы нанести свои отметины, считались шпионами и подвергались соответствующему наказанию.

— Ну, так что ты скажешь? — настаивал старший брат.

— Не дави на меня, Анса. Надо подумать. У нас впереди еще целых три дня.

— В течение которых, без всяких сомнений, ты и решишь остаться покорным сыном. Ну, ты можешь поступать, как хочешь. Я поеду на юг сразу же после того, как закончится сезон.

Каирн все еще раздумывал и в конце дня, когда возвращался верхом в свою палатку. Он был вынужден признать, что у него не было тяги к приключениям, и его это злило. Ему сравнялось почти восемнадцать лет, и он был воином уже более двух лет. Возможно, для того, чтобы стать настоящим воином, требуется еще нечто, помимо прекрасного вооружения и кабо для верховой езды. Он потрепал животное по шее, и оно горделиво вскинуло свою великолепную голову с четырьмя рогами. Повсюду вокруг них изнуренные рабочие с трудом тащились к своим койкам. Они были невысокие и темнокожие, крепкого телосложения, но без устрашающего самообладания воинов-всадников.

Каирн вздрогнул при мысли о подобном образе жизни, тяжкой работе на земле или другом похожем презренном труде, вместо того, чтобы вольно разъезжать по бесконечной равнине. Безусловно, думал он, лучше умереть, чем вести такой образ жизни. Все они были флегматичными и вялыми крестьянами из южных земель, его пустыня для них значила всего лишь более жаркое, более сухое рабочее место. Они переносили все эти тяготы ради щедрой платы, половину которой потребуют их господа. И лучшего они не заслуживают, подумал он. Такие вялые люди, которые не способны даже бороться, должны быть благодарны за любые крохи, которые перепадают им со стола господ.

Он почистил своего кабо и отпустил его на круглую огороженную площадку, стены которой были выложены камнем. Фыркая от удовольствия, он направился к желобу с водой. Вода старательно доставлялась из ближайшей реки в бочках, установленных на повозках. Животные получали столько воды, сколько им требовалось. Люди должны были обходиться меньшим. На площадке находилось более трехсот животных, рога каждого были раскрашены отличительным цветом и рисунком по выбору его хозяина. Температура под тенью палатки, открытой со всех сторон, была вполне сносной. Полдюжины воинов, находившихся под навесом, освободили место для Каирна, но не оказали ему никаких особых знаков внимания. Всадники не относились к членам королевской семьи, как это было принято у более оседлых народов. Юноше передали кожаный мешок с водой, он взял горсть сухой пищи из общей миски. Пока Каирн разжевывал безвкусную смесь измельченного высушенного мяса, фруктов и обжаренного зерна, он раздумывал о городах, расположенных на юге.

Он никогда их не видел, но слышал рассказы отца о сказочных землях, расположенных на западе и юге. Более пожилые воины, которые сражались в масштабных военных кампаниях короля, описывали роскошные города, дворцы, храмы, их удивительные развлечения и женщин, которые (по рассказам воинов) всегда отдают предпочтение мужественным кочевникам, пренебрегая своими изнеженными мужчинами. Ему было бы любопытно взглянуть на эти места, но он также любил безбрежную равнину. Ему хотелось увидеть экзотические города… но может быть, на следующий год, ведь это будет достаточно скоро… или еще через год.

Не так думал его старший брат. Анса говорил о чем-то большем, чем просто путешествие в зарубежные страны. Он был в составе эскорта, сопровождающего ряд караванов к границам Омайи на западе и территории Каньона на юге, это и разогрело его страсть к путешествиям. В течение двух предшествующих лет он стремился уехать, но в последнее время их отец посылал мало караванов и экспедиций в этом направлении, он был занят делами на востоке.

Нет, в конце этого сезона он вернется домой. Будет очень хорошо уехать из этого места.

Рабочие запели песню сразу же, как только кратер остался позади. На них были надеты туники и килты, которые когда-то были белыми; большинство носило головные повязки или конусообразные шляпы, сплетенные из соломы. Казалось, что жесткие ступни их ног не чувствовали жара песка пустыни; на смуглых лицах сверкали белые зубы.

Анса оглянулся в последний раз и помахал рукой. Брат, стоя на краю кратера, помахал в ответ. Затем Анса устремил свой взгляд на юг и решительно подавил в себе желание к дальнейшим проявлениям сентиментальности. Анса стремился странствовать в одиночку, но он не отказался бы и от компании. Братья были близки всю свою жизнь, и особенно в эти последние несколько лет, когда их отец был целиком занят отношениями с жителями востока и их огненным оружием.

Но они уже более не мальчишки, напомнил он себе. А разве король Гейл не начал жизнь точно таким же образом? С ранних лет Анса уже утомился слушать рассказ о том, как его отец перевалил через горы с первым торговым караваном из Неввы, имея при себе всего лишь копье, нож, длинный меч и одного-единственного кабо. А теперь он стал королем. Значит, его отец был великий провидец, человек, сильный духом.

В любом случае Анса не имел столь грандиозного замысла и не мечтал стать королем. Он просто хотел испытать другую жизнь подальше от лугов и холмов его привычного мира. Еще мальчишкой он всегда был нетерпелив и любил поспорить, в отличие от своего брата. Он заставлял себя совершенствоваться в воинском искусстве и испытывал страшные муки разочарования при малейшей неудаче.

Любое поражение, над которым Каирн просто бы посмеялся, вводило Ансу в мрачное настроение, которое продолжалось несколько дней. Времена таких детских причуд давно прошли, но ему очень хотелось испытать себя, и он не видел никакого смысла в дальнейшем ожидании.

Его раздражал медленный темп этого перехода. Они должны были приноравливаться к скорости пеших, и сам путь был мучителен, с многочисленными обходами, переходами по окольным путям, постоянными возвратами на уже пройденные участки. В перерывах рабочим надевали повязки на глаза, заставляли идти после наступления темноты. Он знал, что все это нужно для того, чтобы люди не поняли, где они находятся, что помогло бы сохранить тайну расположения кратера, но то, что на переход приходилось затрачивать десять дней, хотя его можно было бы совершить всего за два, вызывало раздражение.

Анса готов был разрыдаться от счастья, когда наступил последний день перехода в пустыне. Легкий ветерок принес запах воды и зелени. Кабо охранников радостно заржали. Анса попридержал свое животное, когда оно попыталось пуститься вскачь. Он потрепал его по шее и наклонился к уху.

— Полегче, хороший мой. До реки еще несколько миль. Бессмысленно бежать сейчас. Мы будем там до наступления ночи! — Он и сам готов был броситься бегом.

Ночью они разбили лагерь около первой реки на территории Каньона. Это была совсем маленькая протока, но после пустыни все почувствовали настоящее блаженство, однако нужно было тщательно следить за тем, чтобы кабо не выпили слишком много воды и не пали. Рабочие испытывали едва ли меньшую жажду и ринулись вниз по грязному берегу для того, чтобы, растянувшись на животе, пить огромными глотками взбаламученную воду. Воины проявили большую сдержанность и сначала напоили своих кабо, затем продвинулись вверх по течению к более чистой воде и только потом стали черпать воду деревянными чашами, наклоняясь из седел.

Местные жители, населяющие близлежащие деревни, уже давно привыкли к таким посещениям и вскоре появились с теми товарами, которых, как они знали, страстно желают прибывшие гости. Свежая еда и крепкие напитки пользовались большим спросом. По меркам номадов, деревенские женщины были некрасивы, но некоторые из них выделялись из основной массы и находили много нетерпеливых поклонников среди рабочих, которые были счастливы потратить свои деньги до того, как их отберут сборщики налогов.

Анса сидел у костра вместе с товарищами, ел, пил и говорил без умолку, по незапамятной традиции воинов, свободных от службы. Нежное мясо жирных домашних животных для них было роскошью, после того, как целыми днями приходилось довольствоваться жесткой дичью или сидеть на сухом пайке. Периодически король выпускал новые строгие приказы против злоупотребления вином и пивом, которые были довольно редки у них, хотя сейчас и становились более доступными, благодаря торговле. Его подданные соглашались с тем, что сии правила разумны, но продолжали не обращать на них никакого внимания при каждом удобном случае.

— Мы остаемся здесь на десять дней, — сказал Булас, пожилой воин племени матва, который командовал этим переходом. — Кабо смогут поесть и попить и даже разжиреть за это время.

— Да и мы тоже, — отозвался один из юношей нетвердым от выпитого голосом.

— Я не вернусь с вами, — заявил Анса. Булас посмотрел на него через дым.

— Что ты имеешь в виду?

Анса сделал еще глоток приятно горьковатого пива.

— Я думаю остаться здесь и двинуться на юг. Я снова присоединюсь к вам в кратере в следующем году или через год.

— Это неразумно, — сказал Булас. — Тебя могут схватить, посадить в тюрьму и пытать, чтобы ты раскрыл тайну местоположения стальной шахты.

Анса пожал плечами.

— Я заявлю, что являюсь выходцем из северо-восточных племен, рамди или энсата. Чужеземцы не увидят разницы. Далее если они когда-то и побывали по своим делам на нашей территории, мой брат и я не очень-то похожи на эмеи или матва.

— И как только ты сможешь вынести это? — спросил эмеи того же возраста, что и Анса. — Быть одиноким в чужой стране, без кровного родственника или соплеменника, ужасно. Если заболеешь или получишь ранение, кто позаботится о тебе? Если умрешь, кто совершит ритуальные обряды?

— Я все же попробую, — сказал Анса. — Мы никогда ничего не сможем добиться, не рискуя. — И затем, после паузы, добавил: — Однако я должен признаться, что до сих пор не путешествовал в одиночку. Может, кто-нибудь из вас согласится сопровождать меня? — Он перевел взгляд с одного на другого, но на их лицах было выражение нерешительности. Иного он и не ожидал. Его соплеменники не любили никаких перемен. Объединение народов его отцом было потрясением вполне достаточным для того, чтобы о нем помнили многие поколения, и они не хотели никаких других новшеств. Они любили странствовать, но только сильными группами. В конце концов, он так и не нашел добровольцев.

Спустя несколько дней Анса уехал из лагеря. Его животное снова лоснилось, было полно сил и готово к путешествию. Он распрощался со своими товарищами с легким сердцем, но как только потерял их из вида, то почувствовал, как его сердце сжалось от волнения. До сих пор он храбрился, но реальность происходящего заставила его призадуматься. Сейчас он был совсем один на пути, который ранее ему не приходилось испытывать. Анса встряхнулся и отбросил печаль в сторону. Он выбрал свой путь и будет следовать по этому нему — будь, что будет.

К полудню его страхи отступили, и он обнаружил, что уже распевает старую песню кочевников народов-эмеи. Когда он проезжал мимо полей вдоль дороги, люди, работавшие на них, взглянув на него, не обращали никакого особого внимания. На юноше были короткие сапоги и мешковатые брюки из светлой ткани, подпоясанные широким кожаным поясом. Он надел и рубашку, и светлый плащ, который защищал его от беспощадного солнца; украшения на нем, были либо подарками, либо он приобрел их у торговцев в течение нескольких лет. Никто не смог бы определить его племя по внешнему, и он стал просто еще одним безымянным путешественником, к чему и стремился.

Даже его стальное оружие не будет выдавать его как одного из подданных короля Гейла. Оживленная торговля означала, что оружие из драгоценного металла перестало быть такой редкостью, как раньше. Длинный стальной меч все еще был диковинкой за пределами владений Гейла, но его и нельзя заметить до тех пор, пока Ансе не придется обнажить его, а если такое произойдет, то будет поздно беспокоиться о том, чтобы скрыть свою племенную принадлежность.

Он последовал по руслу реки, которая, извиваясь, протекала по сельскохозяйственным угодьям, и время от времени пересекал странные протоки, ответвляющиеся от реки. Сначала он думал, что они имеют естественное происхождение, но затем понял, что это ирригационные канавы. Земля была столь сухая, что сельское хозяйство стало возможным только при подаче воды из реки. Он знал, что где-то южнее этот приток вольется в великую реку Коллу.

Это была земля Каньона, но местные крестьяне были похожи на рабочих, которых он сопровождал из шахты. Истинные жители Каньона сформировали аристократию, которую многие люди наделяли великой силой магии. Он никогда не видел никого из этих странных людей, потому что они не совершали дальних путешествий и не удалялись на большие расстояния от своих земель, а торговлю вели всегда через посредников. Из всех чужих народов, о которых Анса когда-либо слышал, этот интересовал его более всего. И дело не в богатстве: это было связано с магическими силами, о которых ходили легенды, и собственной необычностью людей этого племени. Говорили, что у них голубая кожа, волосы белые, а глаза сияют всеми цветами радуги. Они не были особенно воинственными, но ни одна армия не могла устоять против них, хотя многие и пытались. Все такие нашествия были безуспешны, армии возвращались, а генералы и солдаты клялись, что потерпели поражение из-за колдовства.

Ансе было любопытно встретиться с этим народом, о котором часто рассказывал и его отец. Он путешествовал, не ожидая проявления какой-либо враждебности. Большинство людей встречали одинокого путешественника с любопытством, некоторые относились к нему свысока, и совсем редко — с бессмысленной агрессивностью. Люди, живущие в изоляции, обычно стремятся к контактам с внешним миром и приветствуют странников, если те не представляют опасности.

Юноше хотелось поупражняться с луком, но он был не уверен в том, что местный землевладелец не будет возражать. В первую ночь он остановился на ночлег около небольшой реки и наблюдал за поднимающейся на востоке луной, чья поверхность была испещрена черными шрамами, Он вспомнил песнь с мольбой о прощении, обращенную к луне, которую читал вслух его отец почти каждый вечер на восходе луны, но не решился произнести ее громко.

Давным-давно, во времена огненных стрел, люди ранили луну. Это были времена великого и ужасного колдовства, и люди были наказаны за свою самонадеянность и дерзость. Каждый народ по-своему рассказывает о том, как все произошло, но все сходятся в одном: люди накликали на себя страшные беды, которые и положили конец веку богатства и изобилия.

Ночь становилась все холоднее, по мере того, как дневное тепло рассеивалось в безоблачном воздухе, но Анса даже и не думал разводить костер.

Ярко сияли звезды, постоянные и блуждающие, а также те, которые всходили, быстро перемещались по небу и останавливались, сохраняя необъяснимые интервалы между собой. Некоторые поговаривали, что эти последние звезды были искусственными и что во времена, предшествующие огненным стрелам, люди действительно жили на небе на этих крохотных островках.

Юноша полагал, что из всех древних легенд в эту труднее всего поверить, но если люди действительно смогли напасть на луну с помощью огненных стрел, то возможно также и то, что они сумели построить деревни на небе. Мир был полон тайн и загадок, но он знал, что эту ему не разрешить никогда. После того, как он проверил, что его кабо в порядке, он завернулся в одеяло и заснул.

Сны были тревожные: с расплывчатыми угрожающими лицами, яркими огненными вспышками, с безбрежными мутными водами. Он проснулся в поту, затем заснул снова. К утру он уже мало что помнил из своих ночных видений, но почувствовал какое-то беспокойство, когда пробуждался и седлал свое животное.

На четвертый день своего одинокого путешествия юноша оказался в лесистой возвышенной местности. Возделываемой земли почти не было, но крестьяне пасли стада каких-то невиданных карликовых винторогов, и дичи было бесчисленное множество. Местность оказалась изумительно красивая, скалистые холмы и лощины сияли яркими красками, словно нанесенными широкими горизонтальными мазками. Накануне прошел короткий, но очень сильный дождь и теперь земля была покрыта ковром пышных дикорастущих цветов, которые появлялись как будто по волшебству. Небо было более синее, чем обычно, облака выстраивались в замки и бастионы чистейшего белого цвета. Все это взывало к песне, и юноша затянул короткую балладу странников, сочиненную народом его матери, — намного мелодичней песнопений народа эмси. Пока кабо ловко пробирался по тропе, с одной стороны которой возвышалась скала, а с другой был крутой обрыв, Анса вдруг заметил, что поет с кем-то дуэтом. Несказанно удивленный, он остановился на полуноте. Другой голос взял еще две ноты, а потом оборвался. Голос мог исходить только сверху, поэтому он поднял голову, вывернув шею, и увидел неясные очертания какой-то фигуры на скале высоко над ним. Он не мог разглядеть никаких подробностей, потому что солнце находилось позади этой фигуры.

— Кто ты такой? — спросил он, досадуя на то, что подошел так близко к другому человеческому существу, не замечая этого.

— О, пожалуйста, не прекращай петь! Такая приятная песня.

Мышцы на спине расслабились, он убрал руку с древка копья. Это был женский голос, молодой и очень нежный.

— Ты все еще не сказала, кто ты, — повторил он вопрос.

— А почему я должна? — сказала она. — Это моя земля, а не твоя. — У нее был странный акцент, но он хорошо понимал ее.

— Верно, — улыбнулся он, но эффект был испорчен тем, что он вынужден был прищуриться. — Меня зовут Анса, я родом с северных равнин. Но ты застала меня врасплох. Я не могу видеть тебя там, наверху.

— Мы можем исправить это. Проезжай вперед еще несколько сотен шагов, пока не кончится тропа, и окажешься на небольшой поляне. Там я присоединюсь к тебе. И не пытайся ехать дальше без меня. — Затем фигура исчезла.

Он двинулся вперед, и через несколько минут тропа слегка пошла вверх, выводя его на поросший травой луг, описанный женщиной. Он остановился и пустил кабо пастись. Спустя несколько минут к нему присоединилась женщина. Она также была верхом, но не на кабо. Его собственный скакун испугался и по мере приближения второго животного стал тревожно всхрапывать. Это оказался уродливый горбач, — животное со скверным запахом, скверным норовом и неуклюжее, но сильное и потрясающе выносливое. Такие были гораздо лучше приспособлены для походов в пустыне, чем кабо.

Наездница была завернута в серый плащ, на голову накинут капюшон, а лицо закрыто сеточкой. Она остановилась в шаге от Ансы и опустила капюшон и вуаль. Ее лицо оказалось нежным и изящно очерченным, и таким прекрасным, как он мог мечтать, — но действительность превосходила все его ожидания. Ее кожа была нежно-голубого оттенка, глаза — лиловые с изумрудным окаймлением. Волосы были белые, но не седые, как в преклонном возрасте, а скорее серебристые. Руки оказались тонкие и изящные, а пальцы невообразимо длинные.

— Я Фьяна из Верхнего Каньона. — Она растянула в улыбке пухлые губы; в ответ улыбнулся и он. — Сегодня утром я дежурю в дозоре. Но не думаю, что нужно поднимать тревогу из-за тебя.

— Нет, уверяю, что я не представляю никакой опасности. Но разве твой народ доверяет сторожевой пост всего одной женщине?

— У меня много способов вызвать подмогу, гораздо больше, чем ты можешь предположить, — сказала она. — И кроме того, эта маленькая тропа мало похожа на дорогу, по которой возможно вторжение.

— Я могу поручиться, что это правда, — сказал Анса. — Но тогда зачем вообще здесь нужен дозор?

— Мы не любим сюрпризов, даже и от друзей, — сказала ему Фьяна. Эта информация была ценной, хотя она сама, возможно, так и не думала. Люди Каньона не были всевидящими, как думали некоторые. Ансе хотелось узнать как можно больше об их ограничениях.

— Мы встречали обитателей равнин, — сказала она. — Они никогда не ходят в одиночку. А ты потерял дорогу и заблудился?

— Совсем нет. Мне стало скучно дома и захотелось посмотреть новые земли. Мой король не возбраняет дальние путешествия, если его воины не поступают на службу к другим владыкам. Всю свою жизнь я слышал о южных землях и о Каньоне. Я решил посетить некоторые из этих мест до того, как война или преклонный возраст положат конец всем моим путешествиям.

— А вот и моя смена. — Фьяна показала на другой конец маленького луга. Появился еще один наездник, но он уже был на кабо. По мере того, как наездник приближался, Анса увидел, что это совсем юноша. Его волосы были темнее волос Фьяны, глаза желтые, но в остальном сходство было столь большим, что их можно было бы принять за близнецов. Просторный плащ, который был на нем, оставлял открытыми лишь голову и руки. Только по манере держаться Анса признал в нем мужчину, а не женщину. Незнакомец остановился недалеко от них.

— Кто это? — недружелюбно спросил юноша, оглядывая Ансу с головы до ног.

— Гость с севера, — сообщила ему Фьяна. — Он не представляет угрозы.

— Тем лучше для него. — Он проехал дальше, чтобы занять свой сторожевой пост.

Внутренне Анса вскипел от злости. Дома он бы мог вызвать юношу на поединок за его надменное поведение. Здесь же он был лишен такого права.

— Он так враждебно относится ко всем? — спросил он.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Фьяна. — Это Элесси. Его совсем недавно произвели в воины, и он хочет, чтобы все знали, какой он сильный.

— У вас здесь тоже есть такие? Тогда я не стану обижаться. Юные воины, плохо знающие свое оружие, могут вызывать раздражение, но они всегда нападают спереди… как еще они могут заработать себе репутацию? А сейчас не проводишь ли ты меня к себе в деревню? Или у тебя есть еще здесь дела?

— Ничего важного. Просто следуй за мной. — Она повернула животное и поехала величественной иноходью. Кабо Анса, полный подозрительности, последовал за более крупным зверем, соблюдая довольно большую дистанцию, которую невозможно было сократить, как Анса ни старался заставить кабо сделать это.

Менее чем через час они приехали в небольшую долину, почва которой была разделена на возделанные поля, аккуратно огражденные низкими каменными оградами. В любовно ухоженных садах рядами росли деревья, некоторые из которых плодоносили, а остальные были в полном цвету.

Анса был низкого мнения о деревенской жизни, но и он не мог отрицать красоты такого зрелища. Воздух был напоен ароматом, — приятная перемена после бесплодия пустыни.

В дальнем конце долины он увидел группу построек, возведенных по сторонам сужающегося ущелья, из которого вытекал небольшой, но стремительный ручей. Строения естественно сливались с каньоном, стены были выкрашены белой краской, а крыши покрыты обожженной красной черепицей. Все это казалось гораздо привлекательнее, чем деревни, в которых у домов были грязные стены, к чему он так привык.

Они прошли мимо внешнего ряда домов. Очевидно, были и такие, кто готов пожертвовать безопасностью крепостных стен ради того, чтобы жить около своих полей. Впрочем, Анса заметил, что в деревне вообще не было защитной круговой стены. Каковы бы ни были причины, но эти люди казались чрезмерно уверены в своей безопасности и защищенности от нападения.

Перед въездом на пыльные улицы деревни они увидели мелкий домашний скот: крошечных домашних квиллов, домашнюю птицу и жирных двуногих ящериц, выращиваемых ради мяса. Все животные питались отбросами, что и помогало поддерживать в деревне чистоту. Жители деревни встретили пришельца с любопытством, и Анса не увидел на их лицах и тени враждебности.

— Сначала я провожу тебя к старейшине, — сказала Фьяна. — Так принято. Она пожалует тебе почетное гражданство деревни, а потом ты можешь приходить и уходить, если пожелаешь.

— Это мне подходит, — сказал Анса. Он понял, что ему это нравится: находиться в чужой стране, среди чужих людей. Большинство его соплеменников посчитали бы такое положение неудобным, но Анса всегда знал, что этим-то он и отличался от них.

Они остановились перед небольшим домом, который ничем не выделялся среди прочих. Дверной проем по бокам украшали две статуи. В стилизованной форме они представляли мужчину и женщину. Животное Фьяны встало на колени, и она плавно выбралась из седла. Она небрежно поклонилась каждому изваянию, затем вошла в дом. Анса спустился со своего кабо и стоял, оглядываясь вокруг. Он не мог найти удобного места, чтобы привязать животное, кроме одной из статуй. Но он знал, что так делать нельзя, поэтому продолжать держать поводья, чувствуя себя неловко и ожидая дальнейших событий.

Несколько минут спустя из дома появилась Фьяна, за ней следовала высокая женщина в полосатой одежде. Она сложила вместе кончики пальцев и слегка поклонилась.

— Добро пожаловать, воин. Я Улла, старейшина этой деревни. Войдешь в дом? Имасса присмотрит за твоим кабо. — При этих словах у локтя Ансы появился мальчик. Анса с сомнением смотрел на него.

— Благодарю, но это зверь с горячим норовом. Может быть, опытный всадник…

Она улыбнулась.

— Имасса умеет прекрасно ухаживать за кабо. Не бойся…

Он вложил поводья в руку мальчика, и тот увел кабо, послушного, как жирный маленький квилл на улице. Анса пожал плечами и проследовал за женщинами в прохладную неосвещенную часть дома. Мебели было мало, но пол и стены оказались покрыты толстыми коврами. Окон не было, а свет проникал через слуховые окна с толстыми стеклами. По жесту Уллы, все трое сели на вышитые подушки, размещенные вокруг низкого резного инкрустированного деревянного столика. Женщины ничего не говорили, молчал также и Анса.

Из задней комнаты появилась молоденькая девушка с подносом, на котором стояли кипящий кувшин и чашки. Фьяна разлила горячую жидкость в чашки. Анса взял одну из них и сделал глоток, внимательно наблюдая за остальными. Он был знаком с таким видом приветственного ритуала, но у каждого народа были свои привычки и обычаи, а он не хотел никого обидеть или оскорбить. Напиток представлял собой ароматный настой трав. Когда он поставил на стол пустую чашку, по всей видимости, женщины были вполне довольны тем, что церемония завершена, и Улла потребовала более существенных закусок.

Анса незаметно изучал женщину. Фьяна называла ее старейшиной, но оказалось, что она только немного старше самой Фьяны. Впрочем, трудно было определить возраст этих людей. Ее волосы тоже были серебряными, кожа имела голубой оттенок, а глаза оказались светло-серыми.

— Фьяна рассказала мне, что ты покинул родные равнины для того, чтобы увидеть мир.

— Я чувствовал себя беспокойно дома, — согласился он.

— А как поживает король, твой отец?

От неожиданности он поморщился, но не стал ничего отрицать, зная, что это будет бесполезно.

— Правда, что вы владеете искусством магии?

Она мелодично засмеялась.

— Магия здесь не нужна. Я встретила твоего отца несколько лет тому назад на ярмарке. Его облик весьма своеобразен, а ты похож на него. Мне было известно, что у него есть сыновья приблизительно твоего возраста. Я решила, что ты один из них. Не бойся. Король Гейл был нам хорошим другом, и мы сохраним твою тайну, если ты желаешь и дальше путешествовать инкогнито. Маловероятно, что ты встретишь кого-нибудь на юге, кто знает твоего отца.

— Это дает мне некоторое облегчение. Я отвечу на ваш вопрос. У него все в порядке, хотя мы и стали теперь реже видеться. В последние годы он много путешествует на восток. — Он не решился сказать о том, что не давало ему самому покоя все эти годы, а именно, что его отец был целиком поглощен мыслями только о востоке, огненном оружии востока и других странных ремеслах, которыми овладели народы востока. Его жизнь превратилась в бесконечные поиски средств, которые помогли бы ему создать и поддержать преимущество его вооруженных сил над силами его врага, шессина Гассема.

— Да, уже давно он не приезжал по торговым делам, — сказала Улла.

— Не подумайте, что из-за этого он стал меньше ценить Каньон, — ответил Анса, почувствовав надежду на то, что он может проявить хоть каплю дипломатичности от имени отца. — Он считает вас самыми близкими и ценными друзьями.

— Каньон расположен между Равнинами и южными королевствами, — отметила она. Затем, смягчаясь, добавила: — Но я знаю, что король Гейл всегда был бы нашим другом, даже если мы не были бы буферной зоной между ним и его врагами.

— Но Соно и Гран не являются его врагами.

— Скоро они могут стать таковыми, — сказала Улла. — Гассем захватил Чиву, и он не удовлетворится только одной этой страной. Безусловно, он попытается вскоре захватить и другие южные народы. — Она посмотрела на него с некоторой тревогой. — Наверное, такое время не самое подходящее для путешествий по этим землям. На территории Каньона есть многое, что стоит посмотреть.

— И через некоторое время я посмотрю все это, — сказал он. — Но мое сердце подсказывает мне, что нужно увидеть великие города раньше, чем Гассем разрушит их. Помимо этого, — промолвил он, — если положение в этих странах такое опасное, то это и будет еще одним поводом для человека, преданного моему отцу, проследить за этим и сообщить ему.

— Это правильно, — сказала старейшина. — Поживи здесь с нами немного.

Он перевел взгляд с нее на Фьяну. Это, по крайней мере, было легко решить.

— Так я и поступлю.