20

Утром в субботу Бен Купер проснулся с мыслями о Мари Теннент. Ему снилось, что его конечности смерзлись, что обморожение уже вгрызается в его ушные перепонки и перемычку носа, а глаза больше никогда не откроются. Однако они все-таки открылись, и Бен увидел свою спальню. Это была та же самая спальня, в которой он проспал практически всю свою сознательную жизнь.

Полицейский отогнул краешек занавески. Окна выходили на задний двор позади здания самой фермы и на крутой склон холма, покрытый темными хвойными деревьями почти до самой вершины, где начинались торфяные пустоши. В детстве Бен населял эти склоны и лес различными воображаемыми существами, с которыми случались разные приключения. Тогда он вместе со старшим братом Мэттом посетил там множество полян и прогалин, которые были одновременно и пугающими, и волнующими. И теперь он иногда жалел, что те времена канули в Лету.

Несмотря на то что на дворе было темно хоть глаз выколи, констебль увидел, что снега больше не будет. Черное небо было полно ярких, блестящих звезд. На пустошах сегодня будет лежать лед, совсем как в ту ночь, когда умерла Мари Теннент. На мгновение Бен попробовал поставить себя на место этой женщины, пытаясь понять, что заставило ее отправиться на самую вершину Айронтонг-хилл в самую неподходящую для этого погоду. Неужели это было желание укрыть кости давно умершего младенца и защитить их от мороза, который он уже никак не мог почувствовать?

Купер покачал головой. Он понимал, что это одна из тех вещей, которые ему просто не дано понять, даже если б сама Мари пришла к нему и попыталась все объяснить. Во всем этом были одни эмоции и слишком мало логики.

В понедельник Мари Теннент уже не будет стоять на первом месте в его списке неотложных дел, хотя копия ее дела все еще лежит у него на столе. Сколько же ему придется потратить на нее времени? А может быть, это дело вообще придется отложить, до тех пор пока он не будет посвободнее, или пока не найдется ее ребенок, или пока патологоанатом не проведет вскрытия тела? В данный момент детектив отнес Мари к длинному списку своих разочарований, то есть тех преступлений, помочь в расследовании которых он был бессилен. С утра в понедельник Снеговик вновь окажется на первом месте, потому что вскрытие подтвердило насильственный характер его смерти. Так что его дело было самым срочным и важным.

Но сегодня пока еще суббота, и у него выходной. Так что самое время покинуть ферму «У конца моста». Упаковался Бен очень быстро.

– Пикап готов, – сказал Мэтт, когда они сидели за завтраком. – Я помогу тебе загрузиться.

– Да не так уж и много у меня вещей, – заметил его младший брат. – Квартира обставлена, поэтому мебель мне практически не нужна. Я даже удивился, когда увидел, как мало барахла у меня скопилось за все эти годы.

– А как насчет твоих ружей?

– Мне придется оставить их здесь. Они должны храниться в ружейном шкафу, а там места для него нету.

– Скоро соревнования, Бен. Тебе надо тренироваться.

– Знаю, – ответил полицейский.

Старший Купер сидел, беспомощно глядя на него. Ни тот, ни другой не знали, что надо говорить в таких случаях. Наконец Мэтт встал из-за стола, чтобы не мучиться в поисках подходящих слов.

– Позовешь, когда будешь готов.

Бену осталось собрать одежду, компьютер, стерео, диски и несколько книжек, а также фотографии и репродукции, которые висели на стенах. Он ощущал себя студентом, который отправляется на первый семестр в университет и родители которого настаивают на том, чтобы проводить свое чадо прямо до общежития и устроить его там. Некоторые вещи он вполне может оставить на ферме, так что в какой-то степени она тоже будет его домом.

Первой фотографией, которую детектив снял со стены, была та, что висела прямо напротив изножья его кровати. С удивлением он понял, что какое-то время совсем не смотрел на нее. Хотя в этом не было никакой необходимости – он знал ее наизусть. Ему было знакомо все на ней: каждое лицо в каждом из рядов, каждая неровность стены на заднем плане и бетонированый пол под ногами сидящих. Не глядя, он мог описать то, как каждый из запечатленных на снимке держал свои руки, кто из них улыбался, кто смотрел на фотографа подозрительно, а кто плохо повязал с утра галстук. Бен помнил ощущение рамки из красного дерева в руках, гладкость ее углов, небольшой выступ на одном из них, который всегда оказывался у него под пальцем, как неизбежный изъян. Он помнил почти невидную царапину на стекле, которая была незаметна на фоне тени, падавшей от стула, на котором сидел в первом ряду один из полицейских. Хотя если посмотреть на фото под другим углом, царапина мгновенно проявлялась. Купер не мог вспомнить, откуда она взялась. Казалось, она была там вечно.

Эту фотографию он первой положил в коробку, завернув ее в мягкую бумагу, а потом прикрыв несколькими слоями газет. За ней последовало еще несколько менее важных изображений. Может быть, главную фотографию с точки зрения безопасности лучше было бы положить сверху, но полицейскому хотелось, чтобы она оказалась на дне, защищенная предметами, которые скопились у него за всю жизнь. Она займет почетное место в гостиной его новой квартиры. И таким образом молчаливо одобрит его выбор. Купер уже точно знал, куда он ее повесит.

Вскоре после того, как они с Мэттом добрались до Уэлбек-стрит, квартира превратилась в центр лихорадочной деятельности. Появилась жена Мэтта Кейт вместе с его племянницами – они приехали, чтобы посмотреть на квартиру, и все трое немедленно вооружились тряпками для уборки и принялись натирать поверхности в кухне и ванной комнате до тех пор, пока те не засияли. Брат Бена некоторое время стоял в оранжерее и смотрел на крохотный заросший садик, на который выходили задние окна всех соседних домов, а потом прошел в гостиную и выглянул в окно на проходящую под ним улицу. Перед домом напротив стояли машины, а с крыш на них капал таящий снег.

– Ну что ж, Бен, лучше ты, чем я, – сказал старший Купер через какое-то время.

Констебль понял, что имеет в виду его брат. Хотя Уэлбек-стрит и находилась всего в нескольких милях от фермы «У конца моста», между ними была целая пропасть. Тем не менее Бен надеялся, что сможет приспособиться. А вот Мэтту пришлось бы тяжко, если б ему пришлось привыкать к новой жизни, после, не дай бог, продажи фермы.

Полицейский выяснил, что у его домовладелицы есть джек-рассел-терьер по кличке Джаспер. Теперь он мог слышать, как тот лает на соседнем заднем дворе.

Немного позже появилась сама Дороти Шелли, чтобы посмотреть, как идут дела у ее нового жильца. Ее сопровождал Лоренс Дейли, который по такому случаю надел свою бабочку. Он подошел к каждому из присутствовавших и пожал им руки, включая Джози и Эми, которые заливались истерическим смехом в течение получаса после этого. Одобрительно кивая, миссис Шелли понаблюдала, как Кейт начищает кухню.

Потом на несколько минут появилась сестра Бена Клэр. Она всегда жаловалась, что слишком занята и что ей ни на что не хватает времени, но теперь все же выделила несколько минут, чтобы, по ее собственным словам, помочь брату устроиться. Клэр принесла ему открытку и бутылку вина, а потом, оставив после себя ароматное облако, опять исчезла, отправившись в свою сувенирную лавку на Болд-лейн. К тому времени девочки уже возились в оранжерее с котом, который наслаждался их вниманием. От его урчания стекла в окнах стали вибрировать.

Сам Бен сидел на чемодане и наблюдал за происходящим. Он был окружен семьей, людьми, которых знал многие годы, а некоторых так и всю жизнь. Двадцать девять лет своей жизни он провел в том же доме, что и Мэтт. Но, видимо, из-за того, что все они встретились в незнакомом месте, детективу казалось, что он для них чужой. Через полчаса все они исчезнут. Прилив замрет в своей высшей точке и превратится в отлив, который оставит его на сухом месте, как морскую водоросль, брошенную на скале сушиться на солнце. Когда все разойдутся, он останется в своем небольшом домике, где так еще и не отыскал электросчетчик.

Даже дядя Джон и тетя Маргарет немного постояли в дверях, рассуждая об удобном расположении квартиры, пока не почувствовали, что уже можно извиниться и исчезнуть. Все они появились здесь из любопытства и из-за того, что им было сложно представить себе, что член семьи может отколоться от нее вот таким образом. Ведь в их глазах это выглядело именно так. Куперы не живут по отдельности. Семья существует для того, чтобы оказывать поддержку, так для чего же от нее вот так просто отказываться? Бен почувствовал, что Клэр и его тетушка решили, что здесь замешана женщина, с которой он втихаря завел роман, но не смогли обнаружить никаких ее следов. Купер был уверен, что их неожиданные визиты продолжатся и в будущем.

Дороти выяснила, что Мэтт – фермер, и он мгновенно превратился в ее глазах в Антихриста. Но она молчала до тех пор, пока он не уехал, и только после этого поделилась своими мыслями с Беном.

– Я не переношу людей, которые плохо обращаются с животными, – заявила она. – Если они так обращаются с животными, то как же они будут вести себя с людьми? От этих мыслей я заболеваю.

– Вы абсолютно правы, миссис Шелли.

– Не выпускайте Рэнди на улицу, хорошо? Эти машины – они такие опасные… Водители носятся по улице, как идиоты. Включают музыку на всю громкость и открывают окна… Музыка! Странно, что от такой музыки у них еще не атрофировался мозг.

– Да, вы правы.

– Хотя у вашего брата двое детей, – заметила хозяйка дома. – Это очень мило с его стороны.

– Мэтт говорит, что девочки вступают в сложный возраст.

– Я знаю об этом. Но когда они маленькие – они просто очарование, правда? Если бы вы знали, сколько раз я говорила Лоренсу, что ему пора стать отцом…

– Тетушка, может быть, Бен хочет, чтобы его оставили одного. Ему же надо разобраться с вещами, – заметил Дейли.

– Лоренс считает, что я слишком много болтаю, – хихикнула миссис Шелли. – Но вы же присмотрите за Рэнди, правда? Вы же понимаете, что я не могу держать его в своем доме.

– Наверное, из-за собаки? – предположил ее новый жилец.

– А что не так с моей собакой? – взглянула на него Дороти.

– Да нет, ничего.

– Джаспер – идеальный сторожевой пес, он защищает свой дом и свою маленькую семью. И он предупреждает меня, когда появляется кто-то чужой.

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, – сказал Купер, вспомнив противное тявканье на заднем дворе. – А вы держите его в основном на улице или все-таки в доме?

– Все зависит от обстановки, – ответила Шелли. – Но на дворе он сильно лает. Правда, в помещении Джаспер, да благословит его Господь, лает не меньше, но я немного глуховата. Так что я включаю телевизор погромче, и меня это ничуть не беспокоит.

Купер обрадовался, что у дома такие толстые стены. Пока он не слышал ни звуков телевизора, ни лая.

– Хотя, как вы понимаете, я не так часто смотрю телевизор, – продолжала миссис Шелли. – По нему показывают слишком много новостей. А я не выношу новости – в них стало так много жестокости и по отношению к людям, и по отношению к животным… Когда показывают новости, я мгновенно выключаю его и вместо этого беседую с Джаспером, чтобы тот не чувствовал себя одиноким.

– Пойдемте, тетушка, – встрял Лоренс, – мы же сказали, что мы всего на несколько минут, правда?

– Ну хорошо, – согласилась женщина, – тогда пока, до свиданья. Труба зовет!

И вот наконец даже Дороти скрылась в подъезде соседнего здания. Собака, которая облаивала свой задний двор, забежала в дом, и наступила тишина.

Бен открыл окно на кухне, чтобы проветрить помещение от запаха дезинфектанта, которым щедро пользовались Кейт и девочки. В воздухе тянуло запахом дыма. Кто-то из его новых соседей развел на участке костер. Пахло так, словно жгли ветки яблонь. Из окон своей квартиры Купер не видел деревьев, но решил, что между домами на Уэлбек-стрит и магазинами на Мидоу-роуд растут сады, которые ему просто не видны. Интересно, а позволит ему миссис Шелли проделать небольшое окошко в задней стене спальни, чтобы он мог любоваться цветением яблонь весной? Скорее всего, нет, так что ему придется привыкнуть к виду асфальта и шиферных крыш.

Записка все еще лежала в кармане его пальто. Может быть, сейчас канадка уже перестала ждать его звонка? Интересно, подумал Бен, а что она совсем одна делает в Идендейле, когда все те люди, с которыми она хотела бы поговорить, отказываются с ней встречаться? Может быть, Фрэнк Бэйн знакомит ее с достопримечательностями?

Наверное, лучшего времени для звонка не найти.

Бен набрал номер гостиницы.

– Я хотел бы поговорить с мисс Элисон Моррисси. Она остановилась у вас.

– Минуточку, пожалуйста.

Полицейскому еще оставалось распаковать пару коробок со всякой мелочью. В одной из них лежала деревянная кошка, напоминающая Рэнди, такая же черная и толстая. Ее подарили Куперу несколько лет назад, но он никак не мог вспомнить, кто это сделал. Эта фигурка стояла у него в спальне на ферме больше десяти лет.

Ожидая соединения, Бен поставил кошку на подоконник окна, выходившего на улицу, и аккуратно развернул ее – так, чтобы ее морда смотрела в комнату, прямо на кресло, в котором он будет проводить свои вечера. Ему показалось, что едва заметная улыбка на ее толстой морде будет действовать на него успокаивающе.

– Слушаю вас, – голос Элисон звучал настороженно. – Кто это говорит?

– Бен Купер. Вы просили перезвонить вам.

– Верно. Но я не думала, что вы позвоните.

– Я тоже.

– Я хотела узнать, не согласитесь ли вы со мной встретиться? Мне кажется, что мне никому не удается объяснить свою позицию. А вы, по крайней мере, проявили хоть какой-то интерес. Вот я и подумала, что, может быть, вы выслушаете меня.

– Но только это будет совершенно неофициально, – предупредил констебль.

– Я согласна.

– Тогда, может быть, завтра? У меня выходной.

– Отлично. Мы сможем встретиться в лобби гостиницы «Кавендиш»? Около половины двенадцатого?

– Договорились.

Несколько минут Бен поглаживал деревянную спину кошки, глядя на улицу. Он чувствовал, что ему надо в подробностях ознакомиться со всем, что его теперь окружает, – с цветом дверей домов на противоположной стороне улицы, с рисунками на шторах в окнах этих домов, с моделями машин, припаркованных на площадках с твердым покрытием рядом с домами.

Он обратил внимание на то, в каких палисадниках росли цветы, а какие выглядели брошенными и запущенными. Полицейский пересчитал количество мусорных ящиков, стоявших рядом с входом в узкий переулок, и заметил джек-рассел-терьера, который пялился на улицу сквозь железные ворота. «Интересно, сколько мне потребуется времени, чтобы это место стало для меня домом?» – подумал Купер.

– Так вот, значит, как? Еще одна дырка для болта?

Бен чуть не уронил лампу. Вот ее он никак не ожидал увидеть. Мог прийти кто-то из новых соседей или еще один член семьи, которому было интересно, как у него идут дела с устройством на новом месте… Но Диана Фрай? Она стояла в дверном проеме, как бейлиф, критически изучающий обстановку, которую ему в ближайшее время предстоит оценить по решению мирового судьи.

– Я просто проезжала мимо, – пояснила Диана, – и увидела на улице твою машину. Вот и решила, что здесь твоя новая квартира. А она не слишком велика, правда?

– Мне достаточно.

Купер осторожно положил лампу на стол и неожиданно засмущался, поняв, что на стульях гостиной лежат подержанная фаянсовая посуда и куча его одежды. С Фрай всегда так. Вечно она заставляет его чувствовать себя неудачником, не оправдавшим ее надежд.

Книги, которые он купил в «Иден-Вэлли букс», лежали сверху пачки – просто потому, что они были куплены совсем недавно. Естественно, Диана Фрай их заметила. От ее глаз ничего не скроется.

– «История падений самолетов в Скалистом Краю», – прочитала нежданная гостья. – Непонятно, что тебя в этом так привлекло, Бен?

Ее коллега не посчитал нужным ответить, но девушку это не остановило.

– Война ведь закончилась давным-давно, – продолжила Диана. – Я даже не понимаю, почему люди называют ее Войной с большой буквы. Ведь после нее было еще множество войн.

– Но ни одна из них не повлияла на такое количество людей, – возразил Бен. – Ни одна из них не изменила историю всей страны.

– Как скажешь. Но ведь в действительности тебя интересуют не старики.

– Прости?

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но во всей этой истории у тебя есть свой собственный интерес, правильно? Некоторое дополнительное эмоциональное возбуждение. И зовут его Элисон Моррисси, гражданка Канады.

– Да о чем ты?

– Бен, смотри, чтобы у тебя не закружилась голова, – улыбнулась Фрай. – Думай о том, что действительно важно для тебя. То, что ты живешь теперь один, не значит, что ты должен бросаться на первого же человека, который уделит тебе чуточку внимания. Так это не работает.

– Но тебя это совершенно не касается.

– Касается, если это отражается на твоей работе. И в настоящее время меня это волнует. Ты слишком часто и легко от нее отвлекаешься. Тратишь слишком много времени на чьи-то мелкие проекты. А платят тебе совсем не за это. Мы не можем позволить тебе роскошь общения с ветеранами для удовлетворения навязчивой страсти этой канадки. Ты меня понимаешь?

– Тогда я буду делать это в свое свободное время, – возразил Купер.

– Сделай милость, постарайся, Бен. Теперь я буду за тобой следить.

– Понял.

Констебль почувствовал, что слегка задыхается. Он не мог себе представить, что Диана Фрай появится в его новой квартире в день переезда и попытается его унизить. Ему надо было или вышвырнуть ее вон, или как-то успокоиться.

– Раз уж ты пришла, может быть, выпьешь кофе? – спросил он у девушки.

– А здесь что, и кухня есть?

– Вроде того.

– Тогда спасибо за предложение.

Бен занялся приготовлением кофе. Вначале ему надо было найти коробку, в которой лежал чайник, затем достать сам кофе и молоко, которое, как полицейский помнил, он с самого начала засунул в холодильник. При этом Купер напряженно прислушивался к тому, как Диана Фрай передвигается по его новой гостиной, но не мог ничего услышать. Может быть, она уже увидела от двери все, что ей было нужно, и теперь просто не хочет садиться на стулья, хотя это можно сделать, не касаясь его одежды? Констебль понял, что у него нет сахара, и хотел было спросить Диану, нужен ли он ей, но потом решил не заморачиваться. Он почему-то был уверен, что она пьет кофе без сахара.

Однако вернувшись в комнату, Купер увидел, что гостья распаковывает его фотографии. Она развешивала их по стенам, аккуратно выравнивая на гвоздях, оставленных предыдущими жильцами. Мало того, девушка где-то разыскала полотенце и теперь протирала стекло на эстампе Ричарда Мартина, выполненном в технике прямого дриппинга, на заднем плане которого была видна вершина холма Вин.

– У тебя есть молоток? – спросила она.

– Где-то был, – ответил Бен.

– Мне кажется, что это надо повесить вон на той стене.

– Возможно, ты и права.

Купер нашел молоток и присел на подлокотник одного из кресел со своим кофе, наблюдая за тем, как его коллега вешает картину именно в том месте, где повесил бы ее и он сам. Делала она это так же, как и все, за что она бралась, – без лишнего шума и в правильном порядке. Выполненная работа смотрелась просто отлично – идеальный наклон самого эстампа, который был безукоризненно выровнен. Бену пришлось согласиться, что лучшего места для этой картины не найти. И если б он сам вешал ее, ему понадобилось бы несколько попыток, прежде чем он достиг бы такого совершенства.

– Не забудь про свой кофе, Диана, – произнес полицейский.

– Минутку.

Сержант была поглощена тем, что перебирала в коробке фотографии и репродукции, убирая при этом газеты, чтобы лучше видеть, что попадается ей в руки. Отложив в сторону несколько довольно ординарных сцен охоты на лис, она увидела большую фотографию на дне коробки, которая была тщательно завернута в упаковочную бумагу, чтобы защитить ее от повреждений.

Купер знал, что это за фотография. Он хотел сказать Диане, чтобы она вновь завернула ее и положила на место, потому что он не хочет, чтобы она до нее дотрагивалась, но вместо этого затаил дыхание и предпочел промолчать, ожидая ее реакции. Он ожидал хоть какого-то комментария. Любой другой на ее месте сказал бы что-то – какую-нибудь банальность или неуклюжие соболезнования, стараясь при этом не смотреть ему в глаза.

Но Фрай не сказала вообще ничего. И выражение ее лица совсем не изменилось. Она просто взяла фото за раму и тщательно протерла ее, нажимая на стекло, чтобы исчезли пятна. И опять она точно знала, где должен висеть этот снимок. В отношении именно этой фотографии у Купера было свое, особое мнение, но девушке оно было не нужно. Она повесила фотографию над камином, точно по центру и несколько раз подровняла ее, прежде чем убедилась, что снимок висит идеально. Отступив назад, сержант полюбовалась на свою работу, а потом полотенцем тщательно стерла с фото свои собственные, чуть заметные отпечатки пальцев. Бен был потрясен, глядя на ее мягкие, почти нежные движения. Такой он Диану еще никогда не видел.

На фотографии был изображен его отец в парадной форме, гордо стоящий в шеренге своих коллег, – это было его последнее фото, сделанное незадолго до того, как его убили на улице. И то, как Фрай нежно протирала это фото, значило для Купера больше, чем сотни слов, которые она могла бы ему сказать. Ее инстинктивное уважение вызвало у него спазм в горле. Бен хотел, чтобы она наконец закончила и выпила свой чертов кофе, и он просто ткнул в девушку чашкой, заставив ее отложить полотенце и остановиться. Несколько мгновений констебль ошеломленно молчал, и только потом способность говорить вернулась к нему.

– И куда же ты направлялась, когда проезжала мимо? – спросил он наконец.

Тон его голоса заставил Диану насмешливо взглянуть на него.

– Ты знаешь, я ведь тоже не всегда работаю. И у меня есть своя личная жизнь.

– Понял.

Со стороны кухни донесся какой-то негромкий шум, что-то вроде робкого мурлыкания. Купер повернулся в ту сторону и увидел перед собой широкую черную морду и один желтый глаз, смотревший на Фрай в надежде на ее внимание.

– А это что еще такое? – спросила сержант.

– Это Рэнди, – ответил ее коллега. – Он, так сказать, часть арендованной недвижимости.

Диана посмотрела сначала на констебля, а потом перевела взгляд на кота, который все-таки решил не подходить к ней слишком близко.

– Как это на тебя похоже, – произнесла она. – Только ты, Бен, мог снять квартиру, укомплектованную собственным помойным котом.

После этого оказалось, что у них закончились слова. Фрай смотрела на окно, и Бен видел, что девушка решает, куда бы ей еще податься. Она появилась, выполнила свои обязанности и теперь была готова двинуться по более серьезным делам. Наконец Диана направилась к двери, но остановилась и вытащила что-то из кармана. Это был небольшой предмет, завернутый в синюю бумагу.

– Ты знаешь, что я не испытываю к тебе глубоких чувств, – сказала она Куперу, – но купила тебе вот это.

– Спасибо.

Бен взял предмет и взвесил его на руке, а потом стал отклеивать упаковочную ленту на свертке.

– Совсем не обязательно открывать его прямо сейчас, – заметила сержант и замотала шею шарфом. – Вижу, что у тебя остались еще дела.

– Кажется, да.

– Тогда до понедельника.

Констебль проследил за тем, как его коллега заскользила вниз по Уэлбек-стрит. По всей видимости, ей пришлось оставить машину внизу, так как все парковочные места вокруг его дома были заняты. Фрай не оборачивалась и вскоре исчезла из его поля зрения. Когда она была у него в квартире, Бен заметил ее новую обувь. Интересно, подумал он, есть ли у нее на подошвах хоть какой-то рельеф?

Вернувшись в гостиную, Бен открыл подарок. Диана купила ему будильник.

Купер размышлял о прелестях жизни в одиночестве. Он предвкушал, как воскресным утром сможет прослушать разом все эпизоды «Арчерз», которые вышли на предыдущей неделе, без всякой конкуренции со стороны DVD, поп-музыки или детского телевидения. А так как в квартире он совершенно один, то ему не надо одеваться или бриться в свои выходные. Ведь если он сам не соберется выходить из дома, его никто не увидит, и он может расхаживать в халате или штанах от спортивного костюма столько, сколько ему заблагорассудится. А еще он может все утро сидеть на кухне, пить кофе, поедать тосты и читать воскресные газеты, если ему этого хочется. Правда, это произойдет, только когда он подпишется на эти газеты, а сейчас можно только любоваться котом, попивая свой кофе и наслаждаясь тостами. Может быть, стоит распаковать коробку с книгами, которые он привез с собой?

И вдруг Бен понял, почему его мысли несутся с такой скоростью. Все это потому, что он хочет заглушить тишину в квартире – он ведь никогда не испытывал полной тишины в доме. У констебля появилось плохое предчувствие, когда он подумал о том, как уныло, тоскливо и даже страшно будет каждый вечер возвращаться в пустой и темный дом. По вечерам почта все еще будет лежать на коврике у двери – там, куда ее бросит почтальон. В раковине Купера будет ждать единственная невымытая чашка, которая будет стоять ровно на том самом месте, где он в спешке оставил ее утром. А квартира будет выглядеть так, будто в его отсутствие живет своей собственной жизнью и его присутствие в ней никому не нужно и даже нежелательно. Такую квартиру вряд ли можно назвать домом.

Самый первый вкус одиночества оказался кислым и совершенно неожиданным – это был взрыв какого-то металлического привкуса на самом корне языка полицейского. Бен вспомнил, как однажды повредил зуб, играя в школе в регби, когда получил ногой по физиономии, бросившись в необдуманную атаку. Кровь мгновенно заполнила его рот, и он ощутил панику и позыв к рвоте. Тогда это был вкус самой жизни, наполняющей его рот и смешивающейся со слюной. Вкус одиночества оказался похожим. Он напоминал Куперу горечь крови на языке.

Каждое еле слышное движение кота действовало на него ободряюще: постукивание когтей по плитке в оранжерее, шуршание подстилки, когда этот зверек вертелся в корзинке, и даже легкое похрапывание, когда он спал. К этим звукам Бен теперь прислушивался с особым вниманием. Без них квартира казалась бы совсем мертвой и враждебной. На детектива снизошло просветление, и он наконец понял, почему Диана Фрай проводит так много времени на работе.

Кот бесшумно подошел к нему и уселся на подлокотник. Купер погладил его и получил болезненный удар статическим электричеством, из-за которого Рэнди как ветром сдуло. Воздух в квартире был очень сухим. А ночь предстояла морозная.